My obsession

Они прибыли к стенам непривычно мрачной и тихой столицы в тот самый момент, когда густые синие летние сумерки уже стремительно начали опускаться на землю, окутывая все вокруг своей мягкой удушливой пеленой. Хёкджэ даже и не надеялся, что им удастся добраться до Арвея так быстро: обычно эта дорога занимала у них больше суток, а ведь они всегда двигались по тракту – по прямой, не кружа по обходным тропам, однако сегодня… сегодня словно сами время и удача были на их стороне, приведя их в столицу почти на три часа раньше врага. И это… это действительно было самым что ни на есть подлинным чудом. Хотя, наверное, их измученные, уже едва двигающиеся лошади были совершенного иного мнения, но… сейчас это не имело никакого значения. Добрались. Вовремя. Вот что было по-настоящему важно. Трех часов выигранного времени оказалось более чем достаточно, чтобы отыскать старый, очень тщательно спрятанный тайный ход, который помог Его Светлости и двум сотням сопровождающих его солдат совершенно незаметно и бесшумно проникнуть в столицу, минуя всех расставленных маркизом Кимом соглядатаев и стражников, которые мало того что задержали бы их на въезде в город без своевременного письменного предупреждения на целые сутки (а быть может, воспользовавшись столь удобным предлогом, и того дольше), так еще и обязательно бы доложили повсюду о возвращении герцога Ли и его солдат в столицу, а знать об этом пока не следовало. Никому. Отправив отряд в замок, где уставших солдат уже ждала заранее вызванная и предупрежденная прислуга, жарко натопленные бани, свежий горячий ужин и постели, Хёкджэ, прекрасно понимая, что его людям нужен отдых после столь долгого и изнурительного пути перед обещающим быть столь же долгим и изнурительным завтрашним днем, отказался даже от пары человек охраны, на которых так отчаянно настаивал капитан Кан, все же не сумевший перебороть упрямство герцога, и, убедившись, что его люди благополучно отправились в сторону его владений, так и оставшись незамеченными, поспешил по своим делам. Его Светлости было одновременно невыносимо горько и невыносимо забавно наблюдать, что Арвей, даже не представляющий, какая буря его ждет в ближайшие дни, продолжает жить своей привычной жизнью: все так же шумели торговцы на рыночной площади, завлекая последних покупателей и спеша сбыть остатки товара до заката; все так же шумели в дешевых кабаках рабочие и вырвавшиеся в город крестьяне после очередного тяжелого дня; все так же шмыгали по замызганным переулочкам босоногие девчонки и мальчишки, пока сварливые матери не загнали их домой; все так же мчали по каменным мостовым роскошные, украшенные кареты, спеша доставить господ на званые ужины, камерные спектакли и вечеринки для избранных – все той же шумной и суетливой рекой текла столичная жизнь, словно не чувствуя надвигающейся на ее стены грозы. Даже сторожевые патрули, по-прежнему медлительные и безмятежные, были совершенно спокойны, как будто не знали, что уже через пару часов под стенами совершенно не укрепленного и не готового к осаде города будет стоять вражеское войско. Словно всего этого кошмара, тысяч зверски убитых людей, сотни разрушенных и вырезанных под корень поселений, десятков дней изматывающего кровавого противостояния – словно всего этого не было и вовсе, а было лишь дурным наваждением, привидевшимся Хёкджэ в душную летнюю ночь. Вот только мужчина, бок которого все еще надсадно ныл от долгой езды на лошади и чрезмерной для раненого тела нагрузки, лучше всех знал, что это правда и что уже завтра всех этих мирных, вальяжных, спокойных и живущих в своем привычном ритме людей ждет самый настоящий ад. И его главной задачей сейчас было, чтобы этот ад продлился как можно меньше и унес как можно меньше жизней. Вот только… сумеет ли он стать героем в этот раз? Справится ли с той миссией, что он так опрометчиво взвалил на собственные плечи? Или?.. Ответ на этот вопрос Его Светлость, увы, пока не знал. Как и на многие, слишком важные вопросы в этом мире. С трудом подавив желание первым делом отправиться к дому, где скрывались Кюхён и Донхэ, чтобы самолично убедиться, что с двумя самым главными людьми в его жизни все в порядке, Хёкджэ, оставив измученного Ветра в конюшне на ближайшем постоялом дворе и бросив просиявшему конюху пару серебряных монет, чтобы тот позаботился о жеребце, накинул на голову капюшон грязного, насквозь пропыленного плаща и, убедившись, что никто, абсолютно никто не узнает в нем герцога Ли, а увидит лишь старого бродягу с большой дороги, случайно или не совсем забредшего в столицу, быстрым шагом отправился в трактир своего старого доброго друга, Юнхи, питейное заведение которого уже давно служило прекрасным прикрытием для их штаба. И… если где-то Хёкджэ и ждали самые свежие и самые точные новости и полное отсутствие риска раскрыть себя и своих союзников раньше времени, то лишь там. И именно поэтому, стараясь привлекать к себе как можно меньше внимания и пользуясь самыми темными и замызганными закоулками Арвея, в которые обычно стража даже не решалась соваться, Хёкджэ поспешил в это полное света и насквозь пропитанное запахами хорошего эля и свежеприготовленной еды уютное, но подозрительно немноголюдное для пятничного вечера местечко. Впрочем, пьяные дебоши под боком Его Светлости сейчас были совершенно ни к чему. Юнхи и его брат Рыжий Ми – еще один старый, очень добрый и очень обязанный Хёкджэ друг – сразу же признали в мрачном позднем госте герцога, и уже спустя пару минут после появления на пороге трактира мужчина сидел за одним из самых дальних столиков, надежно скрытым от посторонних взоров за увитой плющом деревянной перегородкой, и с удивлением созерцал огромную гору посланий, возвышающуюся перед ним и выглядящую прямо сейчас куда менее завлекательно, чем столь же огромная кружка ароматнейшего эля и целая тарелка восхитительно вкусного, обжигающе горячего жаркого, которое можно было есть только ложкой и только вприкуску со свежайшим, только-только вытащенным из печи хлебом с хрустящей корочкой – разве это не мечта для уставшего голодного путника, уже больше месяца не видевшего ничего, кроме дешевого вина, сваренных на костре травяных отваров и пусть и вкусной, но все же походной каши? – Итак… Вы вернулись в столицу, Ваша Светлость, – Рыжий Ми, занявший место напротив Хёкджэ, пока его брат споро обслуживал посетителей, наградил герцога нечитаемым тяжелым, каким-то не слишком приятным взглядом, но… Ми никогда особо и не прятал своих истинных эмоций по отношению к Его Светлости, и к его семье, и к тому, во что втянул и его и его брата этот некогда оказавший им очень большую услугу человек. И, тем не менее, если бы кто-то спросил у Ми, кем ему приходится герцог Ли и как он на самом деле относится к Его Светлости, то Ми без малейших сомнений подтвердил бы, что это его друг. Если спрашивающему можно было бы доверять, разумеется. – Вернулся, – кивнул Хёкджэ и, не сдержавшись, отломил себе кусок хлеба и ложкой зачерпнул жаркое, с трудом заставляя себя не набрасываться на еду подобно варвару и напоминая себе о том, что человеку с его статусом и воспитанием не пристало есть, как не видавшему нормальной еды два года голодранцу. – Но, кажется, ты не слишком рад мне, – мужчина хмуро посмотрел на собеседника, пытаясь прочитать истинные эмоции в его глазах и понять, не изменилось ли чего за время его отсутствия, но Рыжий Ми, как всегда, был предельно спокоен и сдержанно недоволен. Старый ворчун и полная противоположность своему суетливому, шумному, улыбчивому и вечно счастливому брату. Хотя… какой «старый»? Насколько Хёкджэ помнил, Ми был младше его на целых четыре года, а уж кого-кого, а себя Его Светлость старым не считал вовсе. – Я не слишком рад тому, что ждет всех нас в ближайшие дни. Насколько я понимаю, все начнется уже завтра на рассвете? Или даже сегодня вечером? По городу ходит много тревожных слухов в последнее время… – Ми наградил увлеченно жующего и, кажется, совсем не проникнувшегося серьезностью ситуации мужчину еще одним не слишком довольным взглядом. – Но ты же понимаешь, что не я их причина, а всего лишь предвестник того, что должно произойти в любом случае? – прожевав, склонил голову на бок Хёкджэ, со странной горечью вспомнив древнюю традицию, согласно которой на Востоке тем гонцам, что приносят плохие вести, отрубают руку или голову – в зависимости от того, насколько эти самые вести плохи. – Понимаю. Но это ничуть не утешает меня. Нас всех ждут темные времена, и будет большим чудом, если мы сможем их пережить. Все мы, – тяжело вздохнув, кивнул Ми, думая, что если бы ему удалось уговорить брата уехать из столицы еще десять лет назад, то все бы сложилось совсем иначе и сейчас их судьбы не висели бы на опасно тонком волоске, и пододвинул герцогу стопку посланий: – Это все пришло для вас, Ваша Светлость. Юнхи хотел, чтобы сверху лежали те послания, что пришли за последнюю неделю, но я думаю, что имеют значения лишь те, что принесли сегодня: там самые свежие и самые важные вести… – многозначительно протянул мужчина, заставляя Хёкджэ вскинуться и подарить ему вопросительный взгляд: – Есть какие-то срочные новости? Те, о которых мне стоит знать в первую очередь? – как можно спокойнее постарался спросить мужчина, стараясь изо всех сил не обращать внимания на странную, полную неприятного волнения дрожь и плохое предчувствие, что буквально раздирали его изнутри, умоляя мужчину не читать, просто не читать эти послания, ну или… хотя бы помедлить пару мгновений перед тем, как на него обрушится поток новостей, среди которых, скорее всего, не было ни одной хорошей. – О каких-то не стоит, о каких-то стоит… – пожав плечами, задумчиво протянул Ми, не спеша брать на себя ответственность, которая и не должна была лежать на его плечах. – Это решать не мне, а вам, Ваша Светлость, поэтому... Читайте, – с нажимом произнес мужчина, кончиками пальцев чувствуя нерешительность своего собеседника и пытаясь подтолкнуть его, а затем взъерошил рукой и без того торчащие во все стороны спутанные волосы, пока Его Светлость, в который раз подумав о том, что каждый их разговор с Ми звучит очень и очень странно (но, пожалуй, ему уже было бы пора привыкнуть к этому), нерешительно пододвигал к себе плохо слушающейся рукой стопку посланий и дрожащими пальцами распечатывал первое из них. От соглядатая из дворца. И второе. От него же. Мужчине хватило всего пятнадцать минут и одной кружки эля, чтобы прочитать каждое из них и узнать все, абсолютно все, что происходило в столице на самом деле начиная с момента его отъезда и заканчивая сегодняшним днем и сегодняшним часом. Он с нескрываемой радостью читал о том, что все их союзники целы, живы и здоровы и в любое мгновение готовы броситься в бой, о том, что союзная армия опережает намеченный план и будет у стен Аарона уже через два дня, о том, что большей части его знакомых удалось незаметно вывезти свои семьи из столицы и избежать кровавой мести маркиза Кима, который все чаще предпочитал прикрывать свои деяния именем Комиссии. Хёкджэ еще раз прочитал подробно расписанные ему уверенным размашистым почерком барона фон Майера планы врага и убедился, что они готовы абсолютно ко всему, разве что… Хёкджэ не был готов лишь к двум новостям. Донхэ. Который попал в загребущие лапы Комиссии по нравственности ровно четыре недели назад, и… почти неделю их соглядатаи в Комиссии не слышали о нем ни слова, а это значило… а это значило то, о чем Хёкджэ не мог сейчас даже думать, поэтому, отложив дрожащими руками в сторону покаянное послание от Томаса, а вместе с ним все свои личные чувства и эмоции по этому поводу, пока они не успели разодрать его сердце, душу и разум в клочья, Хёкджэ взялся за очередное послание, и… Лучше бы он не делал этого. Просто не делал. Его Светлость герцог Йорг. Аи. И… Кюхён. Проклятье! Мужчине стоило огромного труда сдержать себя и не броситься в королевский дворец прямо сейчас, едва он прочитал это полное снисходительной насмешки и издевки то ли послание, то ли приглашение, ведь соваться в дворец сейчас, без подготовки и надежного тыла, было бы форменным самоубийством, а умирать Хёкджэ не собирался. По крайней мере пока, до окончания своей собственной, с каждым днем становящейся все более и более личной мести и этой войны, которая на самом деле начиналась лишь сейчас. И… пожалуй, наконец-то пришла пора трубить общий сбор и приступать хоть к каким-то действиям.