My obsession

«…Если эти люди все еще дороги Вам и Вы хотите попытаться сохранить им жизни, Ваша Светлость, то Вам стоит отправиться в королевский дворец немедленно, как только Вы получите мое послание. И да, можете не пользоваться потайными дверями и коридорами, мы уже ждем Вас на этом празднике во имя жизни и свободы, и стража на главных воротах предупреждена о Вашем визите, так что будьте добры не прокрадываться как вор и отступник, а войти во дворец подобающим образом хотя бы раз в жизни. И давайте обойдемся без всех этих игр и неприятных сюрпризов, ведь Вы прекрасно знаете, что и мне есть чем удивить Вас, и вряд ли Вам понравятся те подарки, что я успел подготовить. С уважением и в ожидании скорой встречи, Ваш добрый друг». Это послание, выведенное до невозможности аккуратным, изящным, почти дамским почерком на белоснежной, пропитанной запахом фиалок и еще каких-то цветов бумаге с королевским гербом, так и стояло перед глазами Хёкджэ. И даже несмотря на то, что он прочитал его всего один раз, он помнил каждое слово в этой записке, которая могла быть написана рукой лишь одного человека. Человека, с которым им уже давно следовало встретиться лицом к лицу, и именно ради этого Хёкджэ сейчас и ехал в королевский дворец. Переодевшись в один из своих лучших парадных костюмов и накинув на плечи плащ ярко-алого фамильного цвета. В гордом одиночестве. Совершенно спокойный и уравновешенный. По крайней мере, Хёкджэ хотелось надеяться, что хотя бы со стороны он выглядит именно так и все еще сумеет сохранять лицо, потому что внутри… внутри него от прежнего герцога Ли остались лишь жалкие осколки. Вильгельм и его семья, Эмили, Чонсу, Донхэ и его родители… Все эти люди, их потеря, пустая, глупая и совершенно бессмысленная… Все это разбило бы кого угодно и… разбило и его. Столько потерь. Столько самых дорогих и близких его сердцу людей. Из-за него… И если бы не воспитание герцога и человека военного, человека, в руках которого помимо собственной находятся еще сотни, нет, тысячи жизней, если бы не привычные холодность и отстраненность, сохранять которые в самые сложные жизненные моменты Хёкджэ научили еще в детстве, то… он бы сошел с ума. Совершенно точно. И он сойдет, но… чуть позже, когда все это наконец-то будет закончено и у него наконец-то будет возможность предаться своему личному горю и оплакать потери. Хотя… где-то в глубине Хёкджэ все еще теплилась отчаянная надежда на то, что Донхэ может быть жив. Чем не шутит черт, и отсутствие вестей, в том числе плохих, – это же тоже новости, так? Нет, ему не следовало оставлять мальчишку в столице! Проклятье! Да, брать его с собой в этот устроенный маркизом Кимом и северянами ад тоже не стоило, но… Черт побери! Значит, нужно было отослать его к Сонмину и сестре! Но время, время, время! Это чертово время! У них совсем не было его! И вот… Если с мальчишкой и правда произошло то, о чем Хёкджэ старался даже не думать, то… это тоже будет лишь его вина. И только. И он никогда в жизни ни за что не простит себе Донхэ. Как и Эмили. Как и Чонсу. Как и Вильгельма. Как и жизни каждого, кто пал в этой совершенно бессмысленной, устроенной лишь благодаря чьей-то скуке и прихоти войне. Путь до королевского дворца по пустым темным улицам Арвея показался раздираемому мыслями мужчине непривычно долгим, но, стоило только Хёкджэ оказаться перед огромными коваными воротами, через которые он проезжал просто бессчетное количество раз, как эта дорога внезапно стала казаться ему слишком короткой. Слишком мало времени. Слишком много мыслей. Хёкджэ совершенно не был готов к тому, что его могло ждать внутри. Однако… вряд ли хоть кто-то собирался дать ему такую роскошную возможность – подготовиться к этой встрече. Поэтому, позволив себе лишь пару секунд промедления, мужчина въехал в королевский двор и спешился, передавая поводья тут же подлетевшему к нему конюху, а затем свершено безропотно позволил молчаливым рослым стражникам обыскать себя, разрешая забрать им не только фамильный меч, видевший столько крови и чужих смертей, что этим дворцовым крысам и не снилось, но и четыре тяжелых кинжала, спрятанных в рукавах и за голенищами сапог. Если бы стражники искали чуть внимательнее и вдумчивее, то, возможно, им бы удалось отыскать еще два стилета и четыре отравленные иглы, которые при случае можно было вонзить не только во врага, но и в собственное горло, однако они просто не знали, где и что искать, а Хёкджэ уж точно не собирался им помогать и добровольно разоружаться целиком и полностью, поэтому… хотя бы это у него осталось. Но мужчина очень сильно сомневался, что этот жалкий арсенал сможет изменить правила игры, которую придумал и затеял вовсе не он. Все, что оставалось Хёкджэ сейчас, – плыть по течению и ждать момента, когда он сможет переломить ход происходящего в свою пользу. А пока… пока он даже позволил стражникам скрутить себе руки за спиной и едва ли не волоком потащить в глубь дворца, к тронному залу, как воистину очень и очень дорогого гостя, которого уже ждали. Причем, судя по открывшей взору Хёкджэ прелюбопытнейшей картине, очень и очень долго. – Ну здравствуй, братец, наконец-то мы дождались и тебя. Теперь можно сказать, что наше семейство и правда дома в полном сборе, – хихикнул Его Высочество Генри, вальяжно развалившийся на троне и покачивающий на указательном пальце правой руки усыпанный бриллиантами тонкий золотой обруч отцовской короны, но внимание Хёкджэ привлекло вовсе не это, а лицо принца, которое сейчас не было скрыто маской и на котором… на котором не было ни единственного шрама, и единственное, что уродовало его в этот момент, – кривая, словно мраморная ухмылка, искажающая губы, и стеклянные, как пуговицы, глаза, не выражающие ни единой эмоции, как будто перед Хёкджэ сейчас сидела говорящая кукла, а не обычный человек, хотя… разве обычный человек смог бы сделать то, что сотворил этот монстр во плоти?

***

– Ваше Сиятельство, прибыла свежая корреспонденция из столицы, – мальчишка-дворецкий, напыщенный и самодовольный от внезапно рухнувшей на него милости, слишком напомаженный и щегольски одетый для провинции и от того еще более смешной, склонился в услужливом поклоне, протягивая графу Ли, уютно устроившемуся в малой гостиной возле камина, толстую пачку перевязанных бечевкой и немного покореженных от сырости бумаг. – Спасибо, Джек. Напомни на кухне, что Ее Сиятельство просила сегодня подать чай чуть позже, в половине шестого: ей немного нездоровится и ее дневной отдых продлится чуть дольше, – приняв из рук дворецкого почту, кивнул Сонмин, с беспокойством прислушиваясь, нет ли шума наверху, но там все было тихо, а это значило лишь одно – его слишком нервной в последнее время супруге стало чуть легче и она наконец-то и правда смогла немного поспать, что было хорошо не только для ее измученного организма, но и для всего дома, уже уставшего жить лишь ради прихотей и капризов пребывающей в весьма деликатном положении госпожи. – Как скажете, Ваше Сиятельство, – снова склонился в поклоне новоиспеченный дворецкий. – Я… я могу быть свободен? – дворецкий вопросительно посмотрел на графа и, дождавшись утвердительного кивка, поспешил покинуть малую гостиную, зная, что Его Сиятельство предпочитает читать в одиночестве и не любит, когда кто-то беспокоил его, и даже не подозревая, что как раз сегодня граф предпочел бы, чтобы чтению пришедших из столицы писем и газет месячной давности кто-нибудь да помешал, а еще лучше, если бы эти проклятые бумажки и вовсе не попали в их дом! Но… Не верящими в увиденное глазами Сонмин в пятый, в шестой и даже в десятый раз читал и перечитывал набранные убористым шрифтом на шероховатой желтой бумаге строки, которые никак не желали складываться в его голове в единое целое. «Его Величество Канин Третий казнен. За предательство интересов Королевства объединенных герцогств Аарон и сговор с северными князьями». «Его Высочество наследный принц Кюхён казнен. За предательство интересов Аарона и сговор с северными князьями». «Его Светлость герцог Йорг казнен. За преступление против короны, участие в государственном заговоре, предательство интересов Королевства объединенных герцогств Аарон и сговор с северными князьями». «Его Светлость герцог Ли казнен. За преступление против короны, участие в государственном заговоре, предательство интересов Королевства объединенных герцогств Аарон и сговор с северными князьями». «Начальник Департамента безопасности Ким казнен. За преступление против короны, участие в государственном заговоре, предательство интересов Королевства объединенных герцогств Аарон и сговор с северными князьями». «Более двух сотен влиятельнейших лиц Аарона казнены за преступление против короны, участие в государственном заговоре, предательство интересов Королевства объединенных герцогств Аарон и сговор с северными князьями». «Его внезапно воскресшее Высочество Генри коронован месяц назад и награжден государственным орденом I степени ”За выдающиеся заслуги перед государством и короной“». «Его Сиятельству маркизу Киму, главному государственному советнику, дарован титул герцога и земли в четырех восточных и пяти западных провинциях за выдающиеся заслуги перед государством и короной». Сонмин раз за разом перечитывал эти строки, будучи не в силах принять прочитанное, но… его рухнувшее куда-то в пятки и, кажется, и вовсе забывшее, как биться, сердце отчаянно подсказывало ему, что все это… правда? Послания от Его Светлости и Его Высочества не приходили уже больше месяца, и он словно чуял медленно, но верно надвигающуюся на них беду, и вот… Нет-нет-нет! Этого просто не может быть! Это просто чья-то жестокая шутка, а газеты – и вовсе подделка! Вот только банковские векселя Его Светлости и бумаги на южные угодья семейства Ли, которые Сонмин достал из большого надписанного совершенно незнакомым почерком конверта, были слишком похожи на настоящие. И подписи Хёкджэ, по собственной воле передававшего большую часть своих денег и земель в собственность сестре и ее супругу, тоже. И это… это было то, что разум Сонмина просто не мог отрицать. Сейчас. Неужели?.. Пробежавшись глазами еще раз по газете, в которой было перечислено слишком много знакомых имен, Сонмин с отчаянием сжал в руках проклятую бумажку. С такой силой, словно это она была виновата во всех их несчастьях! А затем, сделав глубокий вдох, со странным мстительным удовольствием смял ее и, разорвав эту проклятую бумажку в мелкие клочья, а следом за ней и все остальные газеты и документы Его Светлости, отправил всю эту дрянь в камин, с облегчением наблюдая за тем, как огонь превращает в пепел единственные свидетельства случившегося. Для них с женой. И… словно сжигает и все произошедшее, делая его настолько эфемерным, нереальным и далеким, насколько это вообще возможно. Произошедшее, о котором точно не следовало знать его супруге. По крайней мере до того самого момента, пока не свет не появится наследник двух славных древних, но уничтоженных практически подчистую родов. Теперь их по-настоящему единственная и последняя опора и надежда.