My obsession

– Будут жрать, твари, – рвано выдохнул стоящий на стене по левую руку от Его Светлости капитан Сон, с суеверным ужасом глядя вниз, где в закатных сумерках прямо под стенами их города разбивали лагерь северные дикари, ставя тысячи шатров и разжигая пламя сотен костров для того, чтобы приготовить на них… Мужчина отчаянно зажмурился, стараясь не думать о том, что именно эти ироды будут готовить, вернее, КОГО именно, но яркая картина дневной расправы так и стояла перед его глазами, заставляя выворачиваться наизнанку желудок капитана, в котором и так уже давно ничего не было. Еще с обеда, с того самого момента, когда он собственными глазами увидел, как северяне буквально рвали на части стоящих под стенами города и ждущих открытия ворот крестьян и торговцев, а ведь они предупреждали, нет, практически умоляли их бежать, и те, что остались… Капитан Сон многое отдал бы, чтобы никогда в жизни не видеть, как эти звери выдирают и с наслаждением пожирают глаза еще живых людей, а затем, раздирая зубами их горла, глотают еще теплую кровь, дрожа от накатывающего на них наслаждения. А то, что они делали с останками несчастных… Мужчина нервно сглотнул, пытаясь избавиться от вновь подкатившего к горлу тошнотворного кома, надеясь, что ему больше не предоставится шанса опозориться перед Его Светлостью, хотя… очарования случившейся днем бойни не выдержали практически все стоящие на стене за исключением герцога и его людей, разумеется, которые уже видели такое не раз и не два, и теперь-то капитан Сон наконец-то начинал понимать, почему попросить помощи у северных варваров было несусветной глупостью, вернее даже не так, это было настолько глупо и безнадежно нелепо, что подобрать таким действиям точное определение он просто не мог. Да и вообще за последние двое суток, что он был вынужден близко общаться с Его Величеством Кюхёном, Их Светлостями герцогами Йоргом и Ли и их союзниками, привычные взгляды и убеждения капитана Сона, привыкшего жить в своем маленьком, незыблемом и очень понятном мирке, странным образом менялись, и он уже сам не мог сказать, что правильно, а что нет, где он ошибался, а где был прав, где добро, а где зло, и кто во всей это истории прав, а кто виноват. Ведь те, чьей дальновидностью и мудростью он восхищался, те, кому он безоговорочно верил, на самом деле творили такие изуверства и были столь глупы, жадны и самонадеянны, что от этого у мужчины волосы на загривке вставали дыбом. А те, кого он всю жизнь считал жадными, высокомерными, зажравшимися сволочами, погрязшими в собственных пороках, на деле были вовсе не такими. Стоит только взять стоящего рядом с ним герцога, который не переставал удивлять капитана своей прозорливостью и остротой ума, а также бесконечной храбростью, ведь Его Светлость поднялся на эту стену одним из первых и, кажется, будет последним, кто с нее уйдет в случае победы. Или поражения. И это не могло не восхищать и не пугать капитана Сона, ведь еще всего пару дней назад он буквально мечтал о том, чтобы увидеть голову Его Светлости на плахе. И вот… Странная все-таки штука эта жизнь. Непонятная и слишком тяжелая. И в ней столько разных вещей, сторон и мнений, что жить во всем этом порою очень и очень сложно. – Глупый ужин сам пришел им в руки, – не сдержался от кривой, полной безнадежной, но никем не замеченной горечи усмешки Хёкджэ, глядя в даль, там, где на горизонте еще догорало кровавое зарево заката и гадая, когда же их враг решит начать наступление. Сегодня? Или все же через пару дней? Князьям сейчас совершенно некуда было торопиться, поэтому они могли позволить себе и своим людям отдохнуть с дороги, и эти часы промедления могли стать настоящим спасением для них всех, но надеяться на подобное чудо, особенно на войне, особенно, когда сталкиваются опытные, уже закаленные боями главнокомандующие, было бы верхом отчаяния и глупости. – Дозоры выставлены? – внезапно спросил герцог, заставляя стоящего рядом и заворожено наблюдающего за огромным лагерем противника, раскинувшимся внизу, бесстрашно, едва ли не под стенами городами, словно враги уже этим пытались показать защитникам Арвея, что ничуть не боятся их, капитана испуганно вздрогнуть и резко выпрямится: – Да, Ваша Светлость, – судорожно кивнул мужчина, наконец-то вспоминая, зачем он вновь поднялся на стену, хотя сейчас его место было там, внизу, вместе со всеми. – Но у нас есть еще пять сотен добровольцев, которые категорически отказываются расходиться по домам. Мы просто не знаем, что с ними делать… – растерянно протянул капитан, впервые в жизни столкнувшись с подобным рвением расстаться с собственной жизнью ради блага других людей. – Значит, разгоняйте силком. Объясните им, что враг вряд ли станет атаковать нас посреди ночи, особенно после столь долгого и изматывающего пути, поэтому пусть расходятся по домам и нормально отдохнут, а возвращаются к рассвету – раньше они нам точно не понадобятся. Особо рьяных отправляйте вместе с нашими патрулями следить за порядком на улицах, – равнодушно пожал плечами герцог Ли, хотя… даже он не понимал, зачем нужны эти патрули. Наверное, чтобы хоть чем-то занять томящихся в ожидании людей, ведь не видевшие кровавой расправы над стоящими под стенами крестьянами и торговцами, а также все деяния северян горожане не воспринимали новости о внезапной осаде города всерьез, будучи скорее взволнованными внезапным отречением Его Величества от престола и коронацией Его Высочества Кюхёна, чем новостями о надвигающейся войне. И, несмотря на то, что их город сейчас окружала вражеская армия, в стенах Арвея бушевал самый настоящий праздник в честь коронации всеобщего любимца, разгорающийся с каждой минутой все сильнее и сильнее. И лишь те, кто имел хоть какое-то отношение к военной стезе, спешили присоединиться к охраняющей город армии, понимая всю серьезность положения. Правда, порою излишне рьяно. – Вы думаете, они не будут атаковать сегодня ночью? – удивленно спросил капитан Сон, искренне не понимая их противников. Вот так вот бесстрашно развернуть лагерь прямо под стенами вражеского города? А что если на них нападут? Они сами? Первыми? Обсыпят их градом стрел и камней, а может, и вовсе горящих снарядов из новых замудренных орудий, изобретенных столичными учеными? Воспользуются усталостью и расхлябанностью врага и?.. – Нет, не будут. Я даже думаю, что нам не стоит ждать атаки в ближайшие сутки. Они слишком уверены в собственной победе, преодолели долгий путь и нуждаются в отдыхе, поэтому не будут спешить, – склонив голову набок, холодно отрезал Хёкджэ и, словно прочитав мысли капитана, добавил: – И мы тоже не будем атаковать. Нам нужно беречь силы, чтобы удержать город до прихода союзных армий, – тяжело вздохнул мужчина, окидывая пристальным взглядом войско противника, настолько огромное, что сейчас, занимая все свободное пространство вокруг Арвея и скрываясь где-то там, за горизонтом, оно казалось ему практически бесконечным. И не только ему. И все их силы, даже с учетом его армии и союзной армии герцогов Аарона, вряд ли могли покрыть две трети численности войска северян, и это значило… Хёкджэ предпочитал не думать, что бы это могло значить, ведь в этот раз он не хотел быть правым. Совершенно. Но… все его прогнозы и в этот раз сбывались с удивительной точностью. Северяне не напали на них этой ночью. И на рассвете тоже. И следующим днем они лишь палили свои костры, рассевшись подле них и пропитывая воздух гнусной смесью плохо горящего сырого дерева, отвратительно смердящих немытых тел и медленно тлеющих шкур, которые служили им то ли подстилками для сна, то ли плащами, и, разумеется, сладковатым запахом свежего жарящегося на открытом огне мяса. Человечины. От запаха которой Хёкджэ, привычного ко многому и видевшего и нюхавшего и не такое, начало мутить уже спустя сутки, ведь мужчина, мотивируя каждого ополченца личным примером, не покидал стену дольше чем на десяток минут, устроив импровизированный штаб прямо здесь. Как и герцог Йорг, который, организовав безупречную охрану дворца, график патрулирования города и смены дозоров, ни на шаг не отходил от друга, боясь оставить того в одиночестве. Однако Хёкджэ, словно перегорев изнутри и смирившись со всем, вел себя совершенно спокойно, не подавая ни малейших поводов для беспокойства, и, кажется, целиком и полностью сосредоточился на одной-единственной цели – защите города и всей страны, которая сейчас действительно зависела лишь от одного него. И это было намного важнее всех мизерно маленьких трагедий и потерь, случившихся в его внезапно опустевшей и ставшей совершенно никчемной жизни. Да и чья жизнь среди всех этих людей, стоящих на окружающих Арвей стенах, имела теперь по-настоящему важное значение? Ничья. И лишь все вместе сейчас они могли представлять хоть какую-то ценность. А может, и нет… Черт его знает. Северяне не стали нападать на них и на вторые сутки, заставляя защитников Арвея, не находивших себе места от волнения, страха и невозможности сделать что-либо, провести еще один день и еще одну ночь в беспрерывном напряжении. И лишь на рассвете третьего дня запели вражеские горны и взметнулись в воздух северные знамена, заставляя герцога Ли и его немногочисленное разномастное войско выдохнуть и приготовиться к мучительно долгому противостоянию. Первые сутки они лишь обменивались выстрелами, словно издалека пробуя силу и мощь друг друга, но немногочисленные припасы ополченцев таяли буквально на глазах, и они решили экономить их, сменив луки и стрелы на пращи и камни, которые были практически нипочем облаченным в полный боевой доспех передовым отрядам северных воинов, посланным для первой атаки на город. И когда они только успели оценить высоту стен и сколотить эти шаткие лестницы, которых, впрочем, оказалось достаточно для того, чтобы вскарабкаться на стену? Да что уж там, испещренные временем, дождями и ветрами, давно не ремонтировавшиеся стены, окружающие столицу, были настолько щербатыми, что по ним при должном умении можно было вскарабкаться и вовсе без лестниц, чем без стеснения и воспользовались треклятые варвары. Хёкджэ надеялся, что им удастся отбиться хотя бы от первой атаки и продержаться без мечей еще сутки, но чертовых северян было слишком много, и они просто не успевали сбивать их и отталкивать ненавистные лестницы. И уже спустя два часа после начала первой волны наступления Его Светлости, стоящему здесь, на передовой бок о бок со своими лучшими солдатами, пришлось обнажить меч и коротким мощным движением снести голову первому варвару, кубарем перекатившемуся через крепостные зубцы. А затем еще одному и еще. Хёкджэ потерял им счет после первой, а может, даже второй сотни. Как и счет времени. Рядом с ним бился и Томас, Хёкджэ то и дело слышал его недовольные вскрики, слева яркой юлой крутился советник Кальдини, ловко управляющийся сразу с двумя шпагами, где-то там вдалеке мелькала яркая шляпа барона фон Майера, пока его сын и глава департамента Ким заведовали обороной на другой стороне стены, а капитан Сон и вовсе бился спина к спине с герцогом, прикрывая порою Его излишне бесстрашную и безрассудную Светлость. И пока здесь шла битва не на жизнь, а на смерть, где-то там, в глубине столицы, изнывающий от беспокойства и безделья принц, нет, уже король пытался выяснить у издевательски хохочущего маркиза, куда же исчезла одна немая и нужная лишь ему лекарка, внезапно приняв отчаянное решение вновь атаковать здание Комиссии, имея в подручных лишь пять десятков стражников, на которых у них было всего две дюжины мечей и ни одного опытного воина, ведь Его Величество просто не мог спокойно сидеть на месте, покуда он знал, что в этот самый момент где-то там гибнут люди – за их страну, за их город, за их мир, благополучие и покой. За его, Кюхёна, жизнь, и… это было просто невыносимо. Он должен был сделать хоть что-нибудь! И раз Их Светлости приказали ему не появляться на стене, то почему бы ему и правда не заняться Комиссией? А заодно выяснить, такой ли уж издевкой были слова маркиза Кима и нет ли в ее стенах одной девушки, до которой, кажется, не было дела никому в этом мире, кроме одного слишком влюбленного и слишком юного и неопытного правителя…