My obsession

Кажется, это был пятый день осады, а может быть, даже шестой. Все они, эти проклятые Богом дни, уже давно слились для тех, кто стоял на стене в единую пеструю полосу. Меч. Враги. Бой. Крики. Не пропустить. Никого. Ни в коем случае. Кровь. Много крови. Много усталости. Спуститься вниз. Съесть что-то горячее из подсунутой какой-нибудь расторопной девицей миски, не разбирая вкуса. Запить холодной водой. Закутавшись в плащ, упасть на землю. Чтобы поспать. Ровно четыре часа. Иногда вместо сна помогать перетаскивать раненых в лазарет, развернутый тут же, в стоящих неподалеку домах, откуда тяжелых раненых уже на повозках отвозили в город – в госпиталь, главный храм, Департамент безопасности и даже архив и библиотеку – теперь лазареты были повсюду, а те, чьи раны были не так страшны, перевязывались тут же на месте и вновь отправлялись на стену. В свою смену. Здесь уже не было герцогов и графов, маркизов и баронов, капитанов и рядовых, поручиков и рядовых, здесь не было горожан и крестьян, купцов и ученых, здесь не было трактирщиков и портных, поваров и садовников, здесь были лишь люди, жаждущие защитить свои семьи, свой город и свою страну, и никого больше. Все знаки отличия уже давно оказались смыты потом и кровью, и сейчас все они были просто смертельно уставшими и держащимися из последних сил солдатами. И эти солдаты – все, что стояло сейчас между столицей и ордами северных варваров. Нет, едва не захлебнувшись во время первой атаки, они пытались придумать еще хоть что-то: лить на лезущих по стенам врагов кипяток и горючие смеси, пытаться стрелять горящими стрелами, но… ни разу за всю историю своего существования не подвергшийся нашествию врагов Арвей не был готов к столь решительной атаке. Катастрофически. Не был. Готов. У них было слишком мало больших котлов, да и поднять их на стену и вскипятить в них воду… Проще было собрать всех городских инженеров, потратить пару месяцев и провести водопровод прямо на стену, чем каждый раз поднимать котлы наверх и вновь спускать вниз для того, чтобы наполнить. Слишком проблематично и сложно. Запасы горючей смеси оказались так ничтожно малы, что их едва ли хватило на сожжение пары сотен врагов. Из пяти десятков тысяч. Даже не капля в живом варварском море. А производство этой смеси занимало всего лишь каких-то восемь месяцев. И если бы раньше кого-то могла насмешить эта присущая лишь улиткам медлительность, то сейчас ни у кого из них не было ни времени, ни сил на смех. Про запасы стрел, которых хватило на десять часов, наверное, и вовсе стоило промолчать. И пусть все столичные оружейники, столяры и кузнецы сейчас трудились в поте лица сутки напролет, чтобы восполнить их, но... пока было принято решение не использовать стрелы, скопить их как можно больше и использовать этот один из самых полезных и ценных видов оружия в подходящий, вернее, в самый крайний момент. Поэтому все, что сейчас было у Аарона и Арвея, – это люди. И Хёкджэ был одним из этих людей. Грязный, уставший, с ног до головы перепачканный в чужой крови, в одежде, в отличие от своего хозяина изрезанной настолько, что она куда больше походила на нищенские лохмотья, чем на костюм высокородного мужа, со сбитыми до кровавых мозолей руками и с трудом держащийся на ногах от усталости – сейчас Хёкджэ ничем не отличался от своих солдат, но… все еще вдохновлял их своих примером. Пытался. Он спал и ел меньше всех, позже всех уходил на отдых, да и то, когда кто-то едва ли не силком стаскивал его со стены, и возвращался на свое место вперед всех, счет убитых им северян уже вышел далеко за рамки тысячи, а в его руках был сломан уже не один меч. Больше всего Хёкджэ было жаль своего первого, фамильного, прослужившего ему и его отцу и деду верою и правдою не одно десятилетие клинка, не выдержавшего столкновения с кольчугой одного из варваров, а то, что он держал в руках сейчас… Жалкая криво заточенная железяка, которой в лучшем случае хватит на пару часов. Ведь хорошее оружие сейчас было для них на вес золота. Они уже распотрошили все оружейные в городе, чтобы вооружить ополченцев, и… Интересно, как скоро им придется начинать драться голыми руками? Хотя… нехватка оружия в городе была вовсе не такой смертельной, как нехватка медикаментов и перевязочных материалов, запасы которых уже подходили к концу, и если на перевязки можно было пустить любую имеющуюся в городе ткань, то вот лекарства… Хёкджэ даже думать не хотелось о том, что будет, когда они закончатся. Впрочем, и это было не самое страшное. Намного сильнее всех их пугали тающие буквально на глазах запасы провизии, которые всегда и так были слишком истощены к концу лета и пополнялись лишь к середине осени, после созревания урожая, а также растущий с каждым днем дефицит пресной воды. И почему до сих пор никому не пришло в голову сделать в столице запасы продовольствия и воды на случай осады? Хотя… раньше это не приходило в голову и самому Хёкджэ. До тех самых пор, пока северяне не перекрыли все ведущие в Арвей торговые тракты и не завалили камнями и лесом единственный канал, по которому город снабжался пресной водой из текущей поблизости реки. Проклятье! Но более всего этого им не хватало сейчас лишь одного – людей. В первые дни атаки они потеряли почти половину ополченцев, и сейчас уже все дееспособные мужчины были вынуждены подняться на стены, а кое-где и вовсе можно было встретить неловко держащих в руках мечи женщин, хотя… некоторые из них, проработавшие большую часть жизни на кухне или в саду, были куда крепче своих мужей, да и с холодным оружием справлялись куда ловчее. А те из горожан, которые не были заняты сейчас на стенах, в лазаретах или на готовке, под руководством всех городских каменщиков занимались укреплением главных ворот, ведущих в город, и стен. Даже женщины и дети. Ведь все они видели, что северянам, очевидно изначально надеявшимся измотать их и перебраться в город через стены, чтобы распахнуть ворота перед своими и впустить их изнутри, надоело играть в скалолазов и уже вторые сутки они, не таясь, готовили внушительные тараны из срубленных в ближайшем подлеске деревьев, и… страшно было даже представить, что произойдет, если они успеют закончить их раньше, чем придет помощь. А в том, что союзные войска придут слишком поздно, Хёкджэ даже не сомневался: они не получали от них никаких вестей уже которые сутки, и… с каждым днем Хёкджэ все меньше и меньше верил в то, что к ним придет помощь, ведь черт его знает, сколько еще отрядов северян сейчас вольно, словно уже по собственной вотчине, разгуливают по их стране, и самое главное – какого размера эти отряды, ведь вполне возможно, что пара или тройка из них с легкостью могли перебить не ожидающие нападения союзные войска, и тогда… Неужели у них и правда не осталось ни капли надежды? Нет-нет-нет! Это неправда! Все эти мысли и выводы – лишь последствия бесконечной опустошенности, измотанности и напряжения последних дней! И ничего больше! Его люди не подведут его. Никогда и ни за что. И Хёкджэ как никто другой знал это. По крайней мере все еще верил и надеялся на них. Ведь это было последнее, что осталось у него в жизни. – Что-то мне не нравится это странное затишье, Ваша Светлость, – недовольно пробормотал замерший рядом с задумавшимся о чем-то своем герцогом советник Кальдини, даже здесь и сейчас умудряясь выглядеть так, словно он только что совершил утренний туалет, ну или только-только выбежал из дворца, спеша на свидание к прекрасной даме, – до невозможности чисто и опрятно, и лишь ввалившиеся, мутные от недосыпа глаза и огромные черные круги под ними выдавали его усталость, да капли крови на белоснежных кружевных манжетах рубашки, виднеющихся из-под рукавов кожаной, явно большой для советника по размеру куртки, свидетельствовали о том, что за его спиной тоже не один десяток, а может, не одна сотня изничтоженных врагов. – Уже час.. Они никогда не делали таких передышек… – советник с тревогой посмотрел на Хёкджэ, зная, что тот прекрасно понимает, о чем идет речь: с момента наступления сменяющие друг друга отряды северян практически беспрерывно атаковали их, не даря им ни секунды отдыха и покоя и раз за разом бросая на них все новые и новые силы, и вот… Уже почти целый час никто из их врагов не спешил атаковать стены Арвея, и лишь расположившиеся прямо неподалеку от стен, на усыпанной трупами своих врагов и соплеменников земле передовые отряды противника недобро поглядывали на стоящих на стенах защитников, которые, в свою очередь, напряженно наблюдали за каждым движением северян, ничуть не веря в то, что враг решил им сделать столь роскошный подарок – дать возможность отдохнуть от своих атак, ведь все это… и правда было слишком странно и никак не вписывалось в логичную до этого самого момента картину происходящего. – Я знаю… – закусив губу, задумчиво протянул Хёкджэ, стараясь не обращать внимания на противно дрожащие от усталости ноги и руки и покрывшуюся омерзительной испариной бессилия спину и изо всех сил вглядываясь в даль, туда, где раскинулся бесконечный лагерь противника, больше всего напоминающий огромным муравейник. – Что-то здесь и правда не так… – Но что? Почему они остановились? Меняют планы? Или?.. – излишне нервно и нетерпеливо перебил герцога советник Кальдини, кожей чувствуя, как витающее в воздухе напряжение с каждой секундой становится все сильнее и ощутимее, накаляясь так сильно, что, кажется, вот-вот, еще немного – и раздастся взрыв, который уничтожит всех их. Но что станет его причиной и можно ли предотвратить или хотя бы просто отстрочить катастрофу? Советник Кальдини понятия не имел, какой ответ можно дать на этот вопрос, но искренне надеялся на то, что Его Светлость сможет справиться и с этим и еще немного продлить их муки, в которые теперь превратилась их спокойная и размеренная жизнь, сейчас кажущаяся лишь старым, добрым, приятным сном. Да уж, и правду говорят: ценность обыденного познается лишь после потери, и советник многое бы отдал сейчас за то, чтобы не стоять на стенах этого медленно, но верно погибающего города, гадая, что собирается предпринять противник и сколько им всем осталось жить, а просто взять и вернуться в свою старую, размеренную и слишком скучную жизнь, в которой самой мучительной проблемой был бы выбор сорта вина для ужина или очередной дамы, способной согреть его постель и скрасить смертную скуку. – Меняют планы? Вряд ли. На их месте я бы ничего не менял и ни за что не останавливался, их нынешний план слишком хорош, чтобы так просто отказываться от него, разве что… – еще сильнее нахмурился Хёкджэ, пытаясь понять, что, ЧТО же именно его так сильно настораживает в развернувшейся перед его глазами картине. Какая-то едва уловимая, постоянно ускользающая и раздражающая деталь, которую он раз за разом пытался поймать, но пока безуспешно, черт бы ее побрал! – Разведчики что-нибудь говорят? – внезапно спросил мужчина, резко оборачиваясь к советнику и заставляя того вздрогнуть. – Н-нет, ничего внятного или нового, Ваша Светлость, – немного замявшись от неожиданности, с трудом выдавил из себя советник. – Из восемнадцати посланных за последние сутки лазутчиков назад вернулся лишь один, да и у того… – советник скривился, вспомнив вид и состояние несчастного, – недостает глаза и уха, и осталось четыре пальца на две руки, так что… он не слишком-то способен внятно изъясняться. – Проклятье! – внезапно перебил советника, кажется, и вовсе не слушающий его мужчина. – Проклятье-проклятье-проклятье! – вновь громко выругался Хёкджэ, наконец-то понимая, ЧТО именно постоянно цепляло его взгляд в лагере противника и было не так. – Срочно объявляйте общий сбор и немедленно позовите герцога Йорга, барона фон Майера, капитанов Сона и Кан, отца Чхве и главу Кима сюда! Нет, лучше к главным воротам! Немедленно, я сказал!!! – изо всех сил рявкнул мужчина, словно пытаясь привести в чувство внезапно впавшего в ступор от такого напора советника, совершенно не понимающего, в чем дело. В отличие от герцога Ли, который лишь сейчас, первым из всех заметил, что суета вокруг огромных таранов улеглась. Вокруг ГОТОВЫХ таранов. И это могло значить лишь одно – северяне готовятся к решающему наступлению. А помощь… Помощь так и не пришла. И им придется справляться с этим собственными силами.