Обрывки из тлена

Я помню, как мы бежали с Настей через поле, держась за руки и громко хохоча. Папина большая фуражка спадала мне на глаза, и я всё время поправлял её одной рукой. На Насте был надет белый берет, а на плечах висело красное пальто, которое путалось в её ногах. Не знаю, куда и зачем мы бежали. Нам было просто весело. Всё лето мы провели вместе, не отвлекаясь друг от друга ни на мгновенье. И вот наступила холодная осень, а мы всё бегаем по жёлтому полю, распугивая птиц и прочую живность своим смехом и визгами. Засохшие растения хрустели под тяжёлыми ботинками, иногда цепляясь ветвями за одежду, но мы не обращали на это внимания. Я слышал только её задорный смех и уже тогда, когда мне от силы исполнилось двенадцать, казалось, что был влюблён, может, ещё даже не осознавая этого. Хочу домой. В свой любимый и родный дом. Отцовский дом. Хочу вновь услышать тихий шум деревьев, разносящийся над горами и заглушаемый северным ветром. Попасть в тот маленький мирок, который был для меня всем; дойти до маяка и посмотреть на его тусклый свет, который терялся где-то в тумане серой реки. Вернуться в детство и уже навсегда остаться там. Хочу домой. Я лежал на кровати и снова смотрел на потресканный потолок с жёлто-грязными пятнами. Но на этот раз мои действия не имели никакого смысла. Я ничего не спрашивал и ничего не желал. Только слушал, покрываясь мурашками, как поет колыбельную Настя. Хотел сжаться, но понимал, что не мог шевельнуть ни рукой, ни ногой, только чувствовал, как по щекам скатываются холодные бессмысленные слёзы. А её тихий и высокий голос резал моё обескровленное сердце, заставляя кончики пальцев холодеть и всё больше делая моё тело тяжелее и неподъемнее. Было невыносимо просто лежать и смотреть на потолок дальше. Я заставил себя встать и сесть за кухонный стол, на котором стояла чашка с остывшем чаем… Мы шли быстрым шагом, чуть ли не переходя на бег. Кто-то из взрослых вёл меня за руку, всё время дергая наверх, отчего рука начинала болеть, но я не обращал на это внимание. Меня сковал тихий ужас от непонимания того, что происходит. В эту ночь я спал не дома, а в гостях, и теперь меня разбудили глубокой ночью, кое-как одели, чтобы я не замерз в холодном лесу, и повели по ухабистой тропинке. Я лишь потирал ладонью глаза и старался поспевать за взрослым. Я чувствовал, как холод охватывал меня со всех сторон, низы хлопковых штанов промокли от росы, что стекала с высокой травы и кустарников. Мы рвались сквозь ночную чащу, а я не понимал для чего и куда. Ответы на вопросы нашлись тогда, когда мы зашли в мой дом. Отец лежал на кровати у камина и дышал совсем тяжело и тихо. Я сразу всё понял. Он умирал. -Борь, ты только Сережку к Наде не вези, хорошо? Только ей не отдавай. — сказал отец из последних сил, прерываясь на короткие вздохи. — И за Анькой присмотри, пожалуйста. — он попытался улыбнуться, когда заметил мой взгляд. — Сережка мой, ты не бойся, слышишь. Всё хорошо будет. Всё будет хорошо, слышишь? Повтори. -Всё будет хорошо. — дрожащим голосом прошептал я, слыша резкие вздохи отца. Но почему-то когда он умирал, его дыхание стало медленным и спокойным, а затем исчезло совсем… Я смотрел на муху, бьющуюся о стекло. За окном вечерело, становилось темно и холодно. Хотя не помню, почему было холодно. Однако из-за этого мне пришлось накинуть пальто. На улице мигал фонарь, иногда совсем прекращая гореть. В такие моменты я думал, что он погас навсегда, и теперь мы все останемся в темноте. Однако как только эта тревожная мысль начинала посещать мой мозг, фонарь вновь загорался. И свет проливался на асфальт, засохшую траву и кривые чёрные деревья. Их силуэты иногда двигались по старому двору, но это только ветер шатал их из стороны в сторону. Я лёг на кровать, но полежав с минуту, вспомнил, что надел пальто, так как собирался идти на улицу. Я быстро вскочил и вышел вон. Было совсем темно. Я чувствовал, как на меня смотрят люди из тёмных закоулков и чуть ли не вслух спрашивают, куда и зачем я пошёл. Я не обращал на них внимания, но их любопытные мутные взгляды продолжали следовать за мной. Как только я подходил к очередному фонарю, они немного отходили и терялись, однако стоило мне погрузиться в темноту, как они приближались ко мне совсем близко. Вскоре мне всё это надоело, и я зашёл в здание. Там были какие-то люди, они что-то твердили мне. Не знаю что. Помню, как ехал в машине на заднем сиденье по горам, сквозь леса, плутая по длинному чёрному от дождя серпантину. Я еле-еле дотягивался до окна, чтобы рассмотреть всё это. Дождь бил о стекло, радио играло песню со странными словами, которых я не мог разобрать. Я сжимал в руках большой коричневый портфель отца. Именно туда впопыхах я забросил свои вещи, пока дядя Боря ждал меня у машины, всё время крича, что мы опаздываем на рейс. Я покидал свою родину, свой любимый маленький домик с беседкой и шепчущий лес, в котором я знал каждую веточку. Так я и смотрел из окна на ночной молчащие деревья, которые провожали меня, немного качая ветвями. Наш домик было не видать средь темноты, но я чувствовал, где он находился, всем сердцем. Всё в тот момент мне казалось чужим и незнакомым. Я каждый месяц ездил по этой дороге, потом летел на самолете, однако после смерти отца всё стало каким-то совершенно другим. Всё изменилось. Или это изменился я? Помню, как уже вышел вновь на улицу и взглянул на небо. Луна висела ровно надо мной где-то вдалеке. Я опустил взгляд и прошёл несколько шагов вперёд. Когда снова посмотрел на небо, я заметил, что луна всё ещё над моей головой. Так она и следовала за мной до моего дома, либо боясь отпускать меня, будто знала, что будет впереди, либо хотела посмотреть, что со мной будет дальше. Её скверный свет ослеплял меня, словно светом ярких прожекторов. Мне пришлось укрыться в своей квартире, я подошёл к окну, чтобы посмотреть, где она сейчас. На меня она больше не светила. Внезапно я услышал, как кто-то бегает по лестнице вверх и вниз. На секунду оторвался от окна, прислушиваясь к этому странному звуку, а когда вновь взглянул на окно, то заметил, как тусклый свет луны падает на труп той незнакомки, которая валялась у мерцающего фонаря. Казалось, что она не изменилась с того момента, как упала с лестницы. Возможно, после смерти она стала даже красивее. Волосы потеряли свой цвет, но выглядели уже более прилично и даже казались шелковистыми. Её кожа расправилась и приобрела чистый и белый цвет. Глаза не были красными и опухшими, а выглядели вполне спокойными и холодными. Вот, почему луна следовала за мной. Она знала, что я — убийца, что из-за меня эта девушка мертва. И теперь она показывает это мне. Но зачем? Что она хочет? После преступления всегда следует наказание. Вот, что она хочет. Наказание. Неожиданно я услышал громкий шлепок из ванной комнаты, а затем крик. Я резко обернулся, и мурашки мгновенно пробежали по всему телу. -Прошу, не надо! — кричал кто-то ещё детским голоском из тёмной комнаты, а шлепки продолжали разносится эхом в моих ушах. Я окоченел от страха и не мог двинуться с места. Послышался истеричный визг, заполняющий пространство и напоминающий мне вопль дикого животного, загнанного в угол. Кто-то в темноте начал брыкаться, опрокидывая на пол вещи. Всё моё тело разом похолодело, а ноги и руки отнялись. Из глаз текли слёзы, скатываясь по щекам и шее. Я сам хотел закричать или убежать, но не мог. Лишь дикий страх овладел моей душою и потихоньку стал разрывать сердце в клочья. -Прошу, пожалуйста, не надо. — вновь послышался хриплый голос, и я почувствовал, как по вискам и щекам прошёлся холодок. Неожиданно до моей спины дотронулись чьи-то холодные детские ладошки. Они начали аккуратно и совсем несильно подталкивать меня в ванную комнату. Их движения становились упорней и сильнее, но они всё равно не могли заставить меня сдвинуться. Я был не в силах даже приоткрыть рот, чтобы хоть что-то сказать или даже вздохнуть. Казалось, словно лёгкие затвердели и засохли. В горле возникло странное ощущение, будто кто-то сдавливал его рукой. Колени ужасно затряслись, а кости в них будто начали покалывать. В животе появилось противное тянущее чувство, заставляющее сжиматься пополам от дикого страха, покрывшего сердце густыми и вязкими чернилами. Вновь раздался страшный визг, однако в этот раз он был намного громче, чем обычно. И именно в этом визге я услышал какие-то странные нотки, которые не слышал до той ночи. Те самые нотки, которые отложились в моей памяти навсегда. Именно с них всё и началось. Этот вопль всё время звучит в моей голове, где бы я ни был, и вот теперь он наяву, как и в ту ночь. Послышался громкий хруст, и визг оборвался. Из темной ванны по полу в коридор потекла чёрная кровь. Сначала она текла просто вперёд, а потом неестественно завернула ко мне и добралась до ног. В это время я сквозь своё сердцебиение слышал, как кто-то топтался в ванне, не решаясь выйти в коридор. Я почувствовал, как мою голову охватил жар, а тело совсем перестало меня слушаться. Глаза закрылись сами собой, и я начал падать на пол. Прикосновение с полом я не почувствовал, так и думал, что падаю, пока чья-то рука не попыталась меня поднять. Я знал, что если не зайду в эту комнату сам, то рука всё равно меня затащит. Всегда затаскивала. Через боль и страх я пополз в тёмную комнату, чувствуя под собой вязкую кровь. Я так и полз вперёд, не видя ничего перед собой, только плача и сжимая кулаки. -Прости меня, я больше так не буду. — шептал я, жадно вдыхая холодный воздух. — Я больше так не буду, обещаю. Руки совсем отнялись, и я перестал их чувствовать. Дышать становилось всё труднее, а кожа, по которой текли слёзы, начала щипать. Разум перебрасывался с одной мысли на другую, но каждая из них была отравлена страхом. Я не мог дальше ползти, совершенно не было сил. Я лишь закрыл глаза и… -Ты дура! Передо мной стояла девочка лет двенадцати со светло-коричневыми тоненькими косичками. На её лице виднелось множество веснушек, особенно около курносого носа. Оранжевый свитер свисал с одного её плеча, а разноцветные глаза смотрели прямо на меня: один зелёный, а второй тёмно-серый. -Сам дурак! — она скрестила руки и чуть нахмурилась. -Анька —дура! Анька — дура! — кричал я и бегал по комнате, а она гонялась за мной в попытках остановить. Я весело смеялся и не прекращал кричать до тех пор, пока не услышал грохот. Медленно остановившись и обернувшись, я увидел сестренку, лежащую на полу. Я всё ещё улыбался, не отойдя от догонялок, но потихоньку улыбка исчезла с моего лица. — Ты в порядке? -Нормально. — она поднялась с колен, и я заметил огромные синяки и кровь на её ноге. -Поехали со мной к папе. Поехали, а? — снова попросил её я. -Ты ещё маленький, Серёж, ничего не понимаешь. Мне и здесь хорошо. -Поехали со мной, Анька, пожалуйста. — заплакал я и бросился к ней в ноги. Она приподняла меня, приложила к себе и начала гладить по голове. Я умолял её поехать к папе, но она отвечала мне тихо и уверенно. -Мне и здесь хорошо. — твердила она, успокаивая меня. -Но почему ты не хочешь ехать? А, Анька? — спрашивал я её, обнимая за хрупкие плечи. — Когда вырастешь, тогда поймёшь. — говорила она. Я очнулся. Кто-то разговаривал недалеко от меня, но я не мог различить их голоса, не мог открыть глаза и произнести ни звука. Словно меня здесь и вовсе не было. Я понимал, что пытаться что-то предпринять бесполезно, поэтому продолжал слушать. Это было верным решением. Через какое-то время голоса стали отчетливее, а потом я открыл глаза. Передо мной сидела незнакомка, которую я вновь не мог вспомнить, где видел. Она смотрела на меня с крайнем любопытством и озобоченностью. -Очнулся? — спросила она то ли меня, то ли кого-то ещё. -Кто ты? — спросил я совсем тихим голосом, всматриваясь в её знакомые черты. -Я Джесс. Мы уже с тобой виделись, не помнишь? — она нахмурилась. -Ты та шлюха? — спросил я и попытался приподняться, но сил совершенно не было, и я упал обратно на кровать. -Да, но зови меня Джесс, пожалуйста. — она с жалостью вновь посмотрела на меня. — Я позвонила доктору Варцу, нашла у тебя в записной книжке, он сказал, что скоро будет. -Зачем? -Может потому, что ты тут решил устроить субботнее самоубийство? — я вгляделся повнимательнее и увидел, что её белый топик был испачкан в крови. — Хорошо, ты не знал, что резать надо вдоль, а не поперек. Если бы задел вену, то к моему приезду лежал бы здесь холодный и… слегка мёртвый. -Ты не звонила Эмили? — спросил я, чувствуя, как побаливает правая рука. -Той девчонке, которая с тобой на курсах была? — спросила Джесс. — Нет, не волнуйся. Собрав все последние силы, я приподнял руку и увидел неровный разрез прямо около начала ладони, который был зашит почти до конца. -Не нашла у тебя шелковых нитей, поэтому использовала тонкую леску. — она встретилась со мной взглядом и замахала руками. — Всё простерилизовала, не волнуйся. И позаботилась, чтобы не было гангрены. -Замолчи, пожалуйста. — строго перебил её я. — Что ты делаешь в моей квартире? Она поджала губу и отвела взгляд, видимо, ища подходящие слова. Прошло несколько секунд, но ответа так и не последовало. Я присел, опершись спиной о холодную стену. Воспоминания с каждой секундой оседали в моей голове, становясь более чёткими. Я начал понимать, что события, происходившие в этой квартире какое-то время назад, ни что иное, как галлюцинации. Здесь не было никого кроме меня и моего прошлого. И теперь я понимал это как никогда ясно. Я только сейчас заметил, что всё это время Джесс неуверенно поглядывала на меня, собираясь что-то сказать. Она сжимала и разжимала губы, набирала воздуха, чтобы начать говорить, но потом по какой-то причине нервно выдыхала. Наконец, она решительно сжала кулаки и решилась на разговор. -Когда мы встретились с тобой ещё в первый раз, я кое-что вспомнила. — быстро сказала она, но в её голосе я заметил некую неуверенность. — Я вспомнила свою квартиру, в которой я жила, и вспомнила… вспомнила тебя. -Меня? — со страхом спросил я. -Да, ты был там, со мной. Что-то расспрашивал. Уже не помню что. — она нахмурилась. — А потом что-то случилось… -Что? — настойчиво спросил я, чувствуя, как всё тело трясется, а внутри закипает злость. — Скажи мне что! -Я не помню! — в испуге вскрикнула она. — Сказала же, что не помню! Боже ж ты мой! — она закрыла лицо руками. — У меня была квартира, работа и семья, а сейчас я грязная шалава. Трахаюсь за деньги — ниже падать уже некуда. Ты был прав, Джон, я всего лишь блоха, не больше. -Сергей. — поправил её я. — Меня зовут Сергей. Неожиданно в дверь постучались, Джесс отошла и через мгновение впустила в комнату доктора Варца. Сначала он пару секунд стоял на пороге, смотря на кровь на полу, а потом прошёл чуть вперёд, озираясь по сторонам. Вид у него был совсем невыспавшийся: глаза покрасневшие, седые волосы не расчесаны и хаотично раскиданы по голове. Он с мгновение смотрел на меня и на Джесс странным взглядом, потом выдохнул и сел на стул. -Доброй ночи. — кивнул он. — Как ты себя чувствуешь, Джон? -Всё в порядке. — прошептал я. -Ты уверен? — переспросил доктор, достав из портфеля бланки и ручку. — Я понимаю, что тебе совсем не хочется говорить о чём-то личном и сокровенном, но я не смогу тебе помочь, если ты сам этого не захочешь. -Не стоит беспокоиться, со мной всё хорошо. — тон моего голоса доказывал обратное, и даже я не мог поверить в свою глупую ложь. В ответ доктор лишь тяжело вздохнул и отвёл взгляд. Он всё время, пока осматривал помещение, стучал ручкой о бланк. Правая бровь его чуть дергалась, когда он натыкался взглядом на лужицу крови недалеко от ванны. -В последнее время воспоминания участились, не так ли? — посмотрел он на меня, и в его холодных глазах я заметил нечто тревожное. — Они стали спутываться с реальностью, перерастая в галлюцинации, ведь так? -Я выйду, покурю. — нахмурилась Джесс, поняв, что следующие слова не для её ушей. Она встала со стула и покинула комнату. -Продолжительная бессонница есть? — спросил доктор. Моё молчание лишь ещё больше подтвердило его слова. Он тяжело выдохнул и мотнул головой. Его седые волосы, казалось, белели в свете луны, а в глазах отражался её бледный лик. — Я вновь предложу тебе, Джон, профессиональное лечение в психиатрической больнице. Не отказывайся сразу, прошу. — он помедлил, пытаясь понять мою реакцию. — Слушай, я не могу насильно затащить тебя туда, пока ты не наносишь вред людям. Я всё думал, что ты образумишься и сам придёшь на лечение. Я дал тебе время, Эмили тому свидетель, но всё стало только хуже. -Что вы предлагаете? — наконец спросил я немного раздраженно. — Связать меня в мягкой комнате и держать там как психа? -Не надо употреблять такие термины. — чуть сконфузился доктор, но слова его прозвучали вполне строго. — Там тебе только помогут и во всём разберутся. -Я уже разобрался. — строго сказал я и посмотрел в его глаза. Не знаю, что тогда подумал доктор Варц, но выражение его лица стало любопытным. — Не хватает только пару деталей. Всего лишь несколько пазлов, чтобы сложить всю картину… -Картину чего? -Моей жизни. — после этого заявления доктор откинулся чуть назад и как-то высокомерно приподнял брови. -Тогда расскажи мне, Джон, давай. — ухмыльнулся он. — Неужели ты вспомнил почти всю свою жизнь? — его слова прозвучали с долей насмешки. -Почти всю, да. — резко ответил я, повысив голос. — Вспомнил мой старый дом, моего отца, друга, сестру, невесту. Я знаю всю свою жизнь. -Ты кое-что не сказал. — ухмылка пропала с лица доктора, а его взгляд в разы похолодел. — Что насчет матери? Сердце пропустило один удар. Я почувствовал, как грудь и виски загорелись, а руки затряслись. -Ты вспомнил свою маму? — мне казалось, что доктор Варц с каждым словом отдалялся от меня, но его голос продолжал звучать почти около моего уха. -Ты видел её лицо? Помнишь её движения и походку? Её голос? -Ушёл зимой и не вернулся летом. — прошептал я и закрыл глаза. — Свеча горит. Горит. -я сжал кулаки, шепот мне совсем не помогал. -Она есть в твоих воспоминаниях? -Заткнитесь! — громко крикнул я, открыв глаза. Сначала мне показалось, будто доктор Варц стоит прямо напротив меня, в паре миллиметров от моего лица, но через секунду я понял, что он всё так же сидит на кресле, почти не изменив свою позу. Я не мог смотреть на лицо доктора, мне хотелось ударить его, потом ударить снова, взять за волосы и провести по разбитой плитке в ванной, но неожиданно все эти мысли исчезли. Внутри меня появилась неимоверная пустота. Когда я пальцами дотронулся до щёк, то почувствовал слёзы. — Я говорил Аньке со мной уехать, я ей говорил. Но она не уехала. — моё дыхание было резким и прерывистым, мне никак не удавалось вздохнуть полной грудью, словно что-то мешало лёгким раскрыться. — Когда отец умер, я стал приезжать к маме уже не раз в месяц, я остался у неё навсегда. Тогда всё. она… просто… — мысли путались в голове, я хотел сказать так много, но язык совсем не слушался. — Я не хотел расстраивать маму, я терпел. Она иногда ложилась рядом со мной, клала руку на моё плечо и шептала мне что-то непонятное, пытаясь успокоить. А когда… А у Аньки ручки совсем тоненькие были, мама за них хватала и тащила её в комнату. А я терпел. Стоял и слушал. Но Анька иногда так громко и сильно визжала, что и я начинал кричать, совсем непроизвольно, тогда меня мамка тоже тащила в комнату. И как Аньку. Тоже. — я сжался, обнимая свои коленки руками. — Когда отец живой был, я к ней только раз в месяц приезжал. И она меня редко утаскивала. Говорила, что любит, а потом как хватала за плечо, бьёт, лупит, сама орёт. А через час другой подходит, извиняется, шепчет что-то непонятное, неразборчивое. «Люблю я тебя, Сережка» — говорит она. И я её любил. Боялся на её лицо посмотреть, ненавидел её, но почему-то любил. Анька её тоже очень любила, сильнее меня даже. Всё заботиться о ней пыталась, кушать нам готовила. А однажды… Боже, однажды… мамка так зла была, так рассердилась. Я её лица не видел, боялся и взгляд поднять, но я чувствовал, как она носилась вокруг нас по комнате, слышал, что она что-то била и казалось, будто кусала, а потом как Аньку схватит и в комнату потащит. Анька так кричала сильно, так плакала, в истерике билась и… потом хруст. А я и не понял сперва, что произошло. Так и подумал сначала, что это внутри меня что-то сломалось и хрустнуло. — из-за слёз, наполнивших глаза, я совсем ничего не видел. Меня ужасно лихорадило, бросало то в жар, то в холод. Все эти воспоминания острием водили по сердцу. -Джон, успокойся. Забудь сейчас о смерти Ани. — говорил доктор, но его слова были для меня лишь пустым звуком. — Слушай только мой голос, сконцентрируйся на нём, хорошо? — что бы ни говорил доктор, всё было впустую. — Возвращайся в реальность, Джон. Это всего лишь воспоминания, не дай им поглотить твой разум. Ты сможешь… Сергей. Я знаю, что ты сможешь. Не помню, сколько прошло времени, но за окном сквозь облака пробивался тусклый свет. Доктор Варц сидел напротив меня, смотрел прямо в мои глаза, видимо, пытаясь там что-то найти. Он потирал ладони, сначала казалось, что нервно, однако движения его были плавными и размеренными. Я же часто отводил взгляд, не выдерживая и пары секунд. Я понимал, чего он добивается, и был готов отдать всё, что у меня есть, лишь бы не говорить то, о чём мы оба думаем. -Ты же понимаешь, Сергей, что раз уж ты всё равно всё вспомнил, то должен сходить туда. -Нет, никогда. — замотал я головой, щёки мои запылали от негодования и страха. — Никогда, никогда. -Возьми с собой Эмили. — посоветовал он. -Тем более нет. — я хотел всплеснуть руками на эмоциях, но сдержанно остановился. — Если она узнает обо всём, что вы здесь сегодня услышали… Никто не должен это знать. -Я понимаю, что это личное, но если ты будешь всё больше отдаляться от людей, то шизофрения, которая передалась от матери, убьёт тебя. Ты это понимаешь? -Да. — ответил я почти шепотом. -Я должен быть уверен, что ты осознаешь реальную угрозу своей жизни. — он тяжело вздохнул и почесал затылок. — Твоё состояние начинает ухудшаться в геометрической прогрессии. Сергей, я буду с тобой честен, если ты не попытаешься хоть что-то исправить, то я даю тебе не больше двух недель. На какое-то время я замер. Не помню, куда я смотрел, о чём думал. Не помню даже, не забыл ли я дышать в тот момент. Но потом в груди мгновенно похолодело, а сердце стало биться чуть медленнее. И после всех мук и страданий впервые мой разум сейчас был спокоен. Мысли не метались из стороны в сторону, а осели вниз, словно осенние листья, которые кружились в порыве холодного ветра, теперь лежали на сырой холодной земле. -Да будет так. — тихо ответил я и опустил голову. Доктор Варц ничего не ответил. Я слышал, как он встал со стула, сложил шуршащие бумаги в свою сумку, немного потоптался в коридоре, а затем вышел, захлопнув дверь. Он ушёл. Я лёг на кровать и посмотрел в потолок. Вновь он встречал мой взгляд немым вопросом: «Что будет дальше?», и вновь я совершенно не знал ответа. И пока я над этим думал, мне казалось, что с моими размышлениями, потолок удаляется куда-то выше, растягивается, пропадая и теряясь уже навсегда. Дверь в квартиру открылась, и я подумал, что это вернулся доктор Варц, однако в комнату зашла Джесс. Я понял это по запаху её сладких с примесью чего-то горького духов. Так всегда пахнет дешевый парфюм. -Что-то случилось? — когда она подошла ближе, то я учуял ещё и запах ментоловых сигарет. — Вы очень долго разговаривали, и доктор Варц вышел из квартиры обеспокоенный и чем-то озабоченный. Всё нормально? -Всё в порядке. — улыбнулся я, не отрывая взгляда от потолка. -Слушай, а ты псих или, как там, шизофреник? — немного сконфузилась она и села на стул. Я перевёл на неё взгляд: короткая юбка задралась почти до бёдер, рыжие пушистые волосы, немного грязные у корней, были спутаны, а яркий макияж неровно лежал на лице. Джесс сложила руки у живота и начала нервно постукивать одной ногой. -Да, в каком-то роде. — на мой ответ она кивнула, что-то уяснив для себя. — Тебя это смущает? -Нет, просто… — она замедлила, в нерешительности смотря на меня. — Я тебя почему-то помню. Знаешь, ничего ещё не было яснее в моей голове, чем воспоминания о тебе. -Хочешь сказать, что мы спали? — я приподнялся и сел на кровать напротив неё. -Нет, не думаю. — она отвела взгляд куда-то вниз. — Было что-то другое. -К чему ты ведешь? — мой вопрос прозвучал слишком резко, из-за чего Джесс нахмурилась и на мгновение даже перестала постукивать ногой. -Не знаю, но в своём кармане я нашла это. — она достала смятый листочек и протянула мне. Несколько минут я смотрел на него с недоверием, не желая знать, что там написано, однако потом, пересилив себя, взял его. — Когда ты сказал, что тебя зовут Сергей, все пазлы сразу сложились в голове. -Сергей, девять вечера, второе сентября. — прочитал я и в недоумении посмотрел на неё. — В тот день меня сбила машина. -И в тот день я тоже потеряла память. — её голос дрогнул, глаза широко распахнулись, и я услышал её короткий и тревожный вздох. Между нами повисла тишина. Я смотрел в её глаза, пытаясь найти там хоть что-то, что могло бы помочь мне вспомнить, но разум беспрекословно молчал. Ни единого воспоминания не возникло в моей голове. И я не знал, что ей сказать. Она нашла меня в надежде получить ответы, но, как это обычно бывает, получила только новые вопросы. Её бледное лицо в лунном свете внезапно исказилось. Губы дрогнули, приоткрывшись на мгновение, и я увидел, как на глазах блеснули слёзы. Джесс в спешке закрыла лицо ладонями и облокотилась на свои колени. Послышались тихие и короткие всхлипы, тело её задрожало, а руки побелели. — Если бы не та чертова ночь, всё было бы по-другому. — шептала она, вытирая слёзы и размазывая макияж по лицу. — Каждый раз, когда меня кто-то трахает, я думаю о том, какая жизнь у меня была. Знаешь, о семье, о работе, о жилище. Мне кажется, что когда я потеряла память, я потеряла свою личность. Я не оправдываюсь, но… я не нашла другого выхода кроме того, чтобы стать грязной шлюхой. — она отчаянно взглянула на меня, и искра надежды сверкнула в её глазах. — Я думала, что ты вернешь мне мою жизнь, что всё станет как прежде… — Посмотри на меня. — грубо перебил я её. — Посмотри на меня, я сказал. Ты видишь перед собой человека, который хоть чем-то сможет помочь? Если я не сдохну завтра, спрыгнув с моста, то удачи тебе в поисках помощи. От меня ты её явно не получишь. Я тебе даже больше скажу, ты её ни от кого не получишь. — от моих слов Джесс совсем побелела и окоченела, а на её лбу выступил блестящий пот. — Уже несколько лет, как тебя никто не ищет. Ни твоя семья, ни твои друзья и что уж там про знакомых. Никто не написал даже одного объявления. И знаешь почему? Потому что им всем на тебя насрать, Джесс. — она пошатнулась, словно от удара. — Им плевать, хоть тебя оттрахают пять мужиков, а потом бросят умирать в канаве. Вот, почему ты здесь, в этой старой квартире разваливающегося дома просишь помощи у шизофреника, который помрет через пару дней. И всему миру плевать на тебя, на твою жизнь, на твою утерянную личность. Такова реальность, Джесс. И в этот раз всё не в порядке. Далеко не в порядке. Она смотрела на меня несколько секунд в изумлении и даже в испуге, а потом сказала чуть дрожащими губами: — Есть что закурить? — в её глазах блеснули слёзы. — В пальто в гардеробе — Она встала и неровной походкой пошла в коридор. — В левом кармане! — крикнул я ей. Джесс вернулась всё с тем же стеклянным взглядом и с дымящейся сигаретой во рту. Она плотно сжимала её губами, забывая делать затяжки. Потом она села на стул и уставилась в окно. Дым плыл из сигареты, опускаясь сначала будто вниз, а потом медленно поднимаясь к потолку. Неожиданно Джесс вздрогнула всем телом и перевела взгляд на меня. Ей хотелось что-то мне сказать, но все свои мысли она непременно обрывала и забывала, продолжая в ужасе смотреть на меня. Я не мог предугадать её действий, и она, кажется, тоже. — Что произошло в ту ночь? — спросила она, будто сама у себя. — Мы были вместе, и мы оба потеряли память. — Не важно. — усмехнулся я и поймал удивленный взгляд Джесс. — Теперь все по-другому, и даже вспомнив всю ту ночь до мельчайших деталей, ни моя, ни твоя жизнь не изменится. Так есть ли смысл пытаться что-то узнать? — Есть. — уверенно сказала она. — Знаешь, мне плевать на всё, что ты тут наговорил, потому что твои слова бессмысленны. — Значит, не хочешь принимать правду. — Нет, Сергей, ты приписываешь к правде те слова, которые никак к ней не относятся. -она резко встала и бросила на меня взгляд сверху. — И знаешь, почему ты мне сказал все те слова? Знаешь, почему считаешь, что уже ничего нельзя изменить? Да потому что ты слабый и никчемный человек. Слышишь? Слабый. Ты не то, чтобы не можешь всё изменить, ты просто не хочешь ничего менять. Тебе легче смириться и дальше гнить в этой тесной комнатушке. — Кто бы говорил. — усмехнулся я. — Я вижу, как ты пошла против судьбы, несломленная ты моя. — А я и пойду. — с каким-то усилием сказала она, повысив голос. — И что ты сделаешь? — не выдержал я. — Что ты сделаешь со своей жизнью? Поднимешь ценовые категории в своей бухгалтерской книжке? — Да пошёл ты. — фыркнула с презрением Джесс и кинула сигарету на пол. Она развернулась и вышла из комнаты, а затем послышался хлопок входной двери. Не раздумывая ни минуты, я почему-то вскочил с кровати и выбежал из квартиры, в надежде остановить Джесс, однако подъезд оказался пустым. Несколько минут я стоял, разглядывая двери соседей, и думая, что за одной из них прячется она. Правда, вскоре я понял, что всё это глупо. Джесс уже ушла, да и тем более, что бы я ей сказал, нагнав её? Зачем я вообще побежал за ней? Может, хотел переубедить её, сказать, что нашу жизнь уже не изменить. Глупая была затея, да и весь этот разговор тоже. Я уже хотел было возвращаться домой, как неожиданно где-то около лестницы промелькнула тень. Сначала я не поверил своим глазам, даже моргнул пару раз, но что-то вновь двинулось, спускаясь вниз. Неужели это была Джесс? В каком-то чувственном волнении я стал спускаться вниз, погружаясь в тени старой лестницы, ведущей в подвал. Вскоре ступеней совсем не стало видно, и мне пришлось спускаться на ощупь, крепко держась за шатающиеся перила. Наконец, я почувствовал под собой сырой холодный бетон, и в нос ударил запах подвальной плесени. Немедля, я достал зажигалку из кармана и зажёг её. Маленький огонечек почти ничего не освещал кроме моей бледной руки, и от каждого моего неровного вздоха он вздрагивал, чуть ли не затухая насовсем. Я чувствовал, что в этом подвале был кто-то еще, и это явно была не Джесс. Из угла доносились быстрые и нервные вздохи. -Что же это? — прошептал я, задыхаясь. — Кто здесь? Кто здесь прячется? Я видел тень, я точно её видел. — я не смог больше ничего сказать, дыхание совсем сбилось. Холод окружал меня со всех сторон, сжимал мои плечи и обжигал ледяным дыханием кончики моих ушей. Неожиданно из темноты вынырнула тонкая и белая ручка. Я беззвучно вскрикнул и обомлел, смотря на неё. Кожа руки была грязная, словно в цыпках, и обтягивала маленькие косточки, которые заметно выпирали. Под ногтями виднелась серая грязь, что встречается обычно на подвальных стенах. Несмотря на острые торчащие кости, движения руки были плавными и даже грациозными, в какой-то мере до странности возвышенными. Я не сразу приметил, что в руке находилась свеча, и именно её протягивала мне незнакомка из темноты. Я медленно протянул к ней руку, выхватил свечу, зажег и направил на незнакомку. Лишь на мгновение её образ осветил тусклый свет, а потом незнакомка испуганно бросилась в темноту и там же скрылась. Сначала я не мог поверить, что с мгновение назад увидел совсем маленькую девочку, не больше семи лет. Трясущимися ногами я сделал пару шагов вперёд и осветил угол, в котором зажималась бедняжка. Её светленькие тоненькие волосики слиплись на затылке и макушке и торчали в разные стороны в полном беспорядке. Шея была грязная, как и руки. Старое платье, похожее на хлопчатый мешок, прикрывало её дрожащее тельце, а на груди висел металлический немного ржавый крестик. Как ни странно, её лицо было чистое и безупречное, немного впалые щечки, светло-голубые глаза и пушистые, но белые ресницы. -Что же это ты тут делаешь? — прошептал я в изумлении. — Ты не замерзла разве в таком платьице? — она мне не ответила. — А где твои родители? -Маменька ушла куда-то пару дней назад, так и не вернулась. — прозвучал её высокий тоненький голосок. -А где же твой папа? — спросил я, на что она невинно пожала плечами, не отрывая глаз от огонька. Я увидел, что в руках она сжимала маленькую книжку с большими красно-жёлтыми тюльпанами на обложке. На ногах её не было ни сандалий, ни какой-либо другой обуви, только дырявые носки разного цвета. — Что же это у тебя и обуви нет? А носок почему один зеленый, а другой серый? -Так он беленький раньше был, запачкался уже давно. — по-детски ответила она, покрутив лодыжкой. -А мама твоя случайно не в сером свитере была? Такая больная немного, с лысиной на затылке? — спросил я, и девочка уверенно кивнула головой. — Сожалею, но она умерла вот уже как дня три-четыре назад. Я смотрел на её усохшее бледное лицо, ожидая, что она вот-вот расплачется. Выронит свою книжку, начнёт утирать слёзы, быть может, даже и сама упадет на пол, однако девочка почти не изменилась в лице. -А как она умерла? — спросила она печальным голосом, крепче сжимая кулачками книжку. -Упала с лестницы. — ответил я. — Ты здесь совсем одна теперь? Может, пойдёшь со мной? Я отведу тебя к людям, которые тебе помогут. -Нет-нет. — замотала она головой. — Маменька тут ждала, и я здесь останусь, тоже ждать буду. -Кого же ждать? — но не услышал я ответа, как девчушка юркнула мимо меня куда-то в темноту. Я обернулся, но нигде рядом с собою её не увидал. Потом прошёл вперёд, вскоре обошёл и весь подвал, но её совсем нигде не было видно, словно и не было вовсе. Я уже хотел было уйти, как заметил небольшую коробку, плохо спрятанную за дырявым матрасом. Конечно, было неприлично лазить в вещах покойницы, но любопытство взяло верх надо мною. Да и тем более, кто меня теперь осудит. Я взял коробоку, предварительно оставив свечу в стакане, и аккуратно поднял крышку. Содержимое было плохо видно, и пришлось поднести коробку к свече. На секунду я сравнил себя с той девушкой. Казалось, что она тоже не помнила ничего из своего прошлого, поэтому и оказалась в этом подвале. И все её воспоминания, которые могли бы спасти её жизнь, я держу сейчас в своей руке. Если бы в тот момент, когда она билась о мою грудь в страшном припадке, я дал бы ей отрывок прошлого, дал бы ей надежду, быть может, она сейчас была бы жива. Но тогда я и сам был не в том состоянии духа, чтобы помогать другому. Я достал непонятный комок чего-то и покрутил его в руках. Вскоре я понял, что это были слипшееся фотографии, будто на них пролили какой-то сок или пиво, покрытые толстым слоем пыли. Рассмотреть, кто на них находился, было невозможно. Также в коробке лежала куколка, видимо, моей недавней знакомой, какие-то деревянные палочки и много всяких маленьких блесток. Я поставил коробку на комод и закрыл её, не желая больше рассматривать вещи покойницы. А потом вернул всё на место, как и было. Только я опять хотел покинуть подвал, как почувствовал боль в голове. Пришлось присесть на скрипучий матрас, из которого в некоторых местах торчали пружины. Мне явно нездоровилось. Эта бедная девчушка чем-то напомнила мне Аньку. Она была такая же беззащитная и покинутая всеми. Совсем невинное дитя, которое родилось не в том месте и не в то время. И, к сожалению, жизнь заставила их обеих повзрослеть намного раньше, чем им было суждено… -Не плачь, Анька. — умолял я её, стоя на коленях. Она лежала в углу, сжавшись и сильно дрожа в лихорадке. Из ран на руках и ногах текла кровь, а бледная кожа становилась багровой. — Ань, ну не плачь, пожалуйста. Ну пожалуйста. — не переставал я. — Давай убежим. Давай? -Нет, Сереж. — наконец ответила она, мигом взглянув на меня из-под распушившихся волос, которые растрепались, когда мама за них её таскала. -Но она же плохая. Разве ты не видишь, что она плохая? — я мгновенно замер, подумав, что мама всё слышала, но поняв, что её нет в комнате, спокойно выдохнул. Однако дальше стал говорить всё же шепотом. — Папа дяде Боре сказал, чтобы маменька меня не забирала, но так получилось, что меня сюда привезли. Но дядя Боря обещал всё исправить, слышишь? Он меня заберёт и тебя заберёт. Всё будет в порядке. Он нас освободит. -А мы и не заперты, Сереж. — плакала она, лаская себя по ноющим рукам. — Мамка дверь не запирает никогда, но и мы уходить не должны. Она ведь не хочет нас бить, понимаешь? Она и вовсе ведь не виновата. Не смотри на меня так, Сереж. Когда вырастешь, тогда всё поймёшь, а сейчас просто доверься мне и моим словам. — она чуть приподнялась и положила руку мне на плечо. Пару капель скатились по её ладошке и упали мне на одежду. Они были очень холодными, я их почувствовал. — Мамка не была такой раньше. Она всегда была доброй, заботилась обо мне, купала меня, кормила. Просто с ней несчастие произошло. Что-то совсем ужасное, какая-то болезнь. Мамка в этом не виновата, никак не виновата. Ты на неё не злись и плохого не думай, Сереж. -Как же не думать? — возмутился я. — Она ведь и на человека не похожа. На моей родине говорят, что в таких людей вселяется бес или дьявол. -Может и дьявол, Сереж. Может и болезнь какая. Одним словом несчастие. — её печальные глаза бродили из угла в угол. — Несчастие. — повторила она. — И в трудную минуту мы не должны её бросать, ни в коем случае. Мы ведь нужны ей как никогда. Ей нужна я, ей нужен ты, Сереж. Эх, ты ведь ещё ничего не понимаешь. Потом поймёшь, когда мама вылечится от недуга, когда ты повзрослеешь, то всё поймёшь. Мы потом ещё вспомним. -Не понимаю, Анька, и потом не пойму. — замотал я головой в недоумении. — Как это остаться с ней, если это уже и не мама? Разве можно ли терпеть все эти побои? -Ради мамочки можно. — совсем безжизненно ответила она. Анька редко называла её мамочкой. В такие моменты я обычно замалкивал и ничего более не говорил. Неожиданно нашу тишину прервал звонкий плач младенца. Я вздрогнул на мгновение и посмотрел на Аньку, но она была спокойна. — Ева расплакалась, кушать хочет. Я продолжал сидеть в подвале. Свеча догорала в моих руках. В голове крутилось лишь одно единственное имя. Ева.