Обрывки из тлена

Проснуться было сложно. Кажется, я так и уснул вчера на стуле на кухне, оперевшись спиной о холодную стену. Мышцы заныли, когда я стал двигаться, поэтому я скривился от боли. Пытаясь расправить плечи, я заметил, что раненая рука была бережно перебинтована. Видимо, Эмили её обработала, пока я спал. Оглядевшись, я понял, что никого в моей квартире кроме меня не было. Эмили ушла, ничего не сказав напоследок, скорее всего из-за вчерашнего. В комнате было очень тихо и холодно. Занавески тихо покачивались от ветра из открытого окна, но даже этот ветер был бесшумным. Я поднял взгляд вверх, встретившись с потолком, который сегодня показался мне серым. «Что дальше?» — безмолвно спрашивал он меня, как обычно. И я, как и всегда, лишь пожал плечами, не зная ответа. Кажется, этот вопрос уже давно утерял свой смысл. Дальше ничего уже не будет. Я проводил свои дни в этой квартире, бессмысленно смотря на дерганье секундной стрелки, в ожидании чего-то, что не было мне известно, лежа на старом матрасе, чувствуя только изнуряющую боль, тянущуюся изо дня в день и запертую внутри меня. Она терзала меня каждый раз, как только я оставался один. Мысли, прятавшиеся в самых тёмных уголках разума, выходили наружу, заставляя вспоминать светлое прошлое. Они связывали мне руки, сажали на колени и заставляли смотреть на то, кем я был и кто есть сейчас. Лишь бесполезное и ненужное тело, загнивающее в запертой комнате, пытающееся выбраться из них, царапающее стены и кричащее от безысходности, но вечно запертое лишь в этих четырёх стенах. Несокрушимые серые стены и мёртвое вопящее тело — вечная борьба с известным исходом. Сколько бы я не продолжал плакать, кричать, разрывая глотку, бить по стенам и царапать, полностью стирая свои ногти — всё будет бесполезно. Меня никто уже никогда не услышит, а даже если и услышит, то скорее всего пройдёт мимо. «Всё равно уже почти издох» — скажут они, а потом безразлично уйдут. И в глазах их не будет блеска печальных слёз, взгляды их будут сухими тёмными и мутными. Ведь проходящие не знают, что это не моё тело умирает и разлагается в борьбе, а это они сами уже давным давно мертвы. И ходят среди таких же мертвецов, встречаясь мутными и сухими взглядами. Они успокаивают себя тем, что это не они мертвы, а тела. Опрометчиво. Глупо… Жалко. Я помню взгляд своего отца. Он не был сухим и мутным, как у всех остальных людей. Его голубые глаза сверкали на солнце, а чёрные зрачки то увеличивались, то уменьшались, когда отец смотрел на меня. Вокруг глаз виднелись сотни мелких морщинок, иногда перекрещивающихся между собой. Некоторые из них были более глубокие, другие — почти невидимые. Я часто замечал большие мешки синего цвета под его глазами, рядом с которыми голубой цвет глаз становился ещё ярче и насыщеннее. И всегда его взгляд был живой и полный надежды. Мне казалось, что всё в этом мире было возможно, когда отец смотрел на меня так вдохновляюще и неповторимо. Внутри всё захватывало непередаваемое ощущение, заставляя грудь сжиматься, а сердце наполняться непередаваемым восторгом. Так хочется вернуть прошлое, которое становится для меня всё дороже с каждой секундой. Разумом я понимаю, что это невозможно, но почему-то каждый раз пытаюсь убедить себя в обратном. Снова смотрю на секундную стрелку, сжавшись и обняв свои колени, ожидая, что хоть один раз, хоть один, она упадёт не вперёд, а назад. Но стрелка всё идёт, не обращая внимания ни на мои надежды, ни на мои желания. И каждый раз, как тикают часы, сердце отбивает один пугливый и одинокий удар. И пускай все бросили меня, включая моё прошлое. Пускай я остался здесь совсем один. Пускай никто не слышит моих криков за этими стенами. Мне кажется, люди правы… Всё равно уже издох. Я помню, что шёл по дороге, всё время опустив голову и смотря на асфальт, и дрожал, чувствуя, как ледяное дыхание ветра обволакивает меня. Температура становится всё ниже, а на мне лишь одно старое дырявое пальто. Подо мной мелькали, словно серые тени, то мокрый асфальт, то увядшая трава, то промерзшая земля, отдающая холодом. Я не помню сам, куда заворачивал и зачем. Знаю только, что потом я поднялся по ступенькам и открыл дверь. Старая знакомая комната со стульями. В отличие от прошлого раза, сегодня здесь было совсем мало людей. Пара незнакомцев стояли у аппарата с кофе и о чём-то разговаривали. Джесс расположилась на стуле в углу. Хоть она и выглядела умиротворенно, мне показалось, что её что-то явно беспокоит. Мой же старый знакомый, у которого поставлен хороший удар, сидел на стуле, скрестив руки на груди. Как только он пересекся со мной взглядом, то резко дернулся, хотел вскочить и двинуться ко мне, но застыл и напряженно продолжил на меня смотреть. Несколько секунд мы гневно пялились друг на друга, а потом я направился к Джесс, однако путь мне перегородила доктор Шерон. Она выглядела удивленной, разглядывая меня с интересом. -Здравствуй, Джон, — весело поприветствовала она, разведя руки в стороны. — Ты не был на прошлом занятии, я уж подумала, что ты ушёл от нас навсегда, но, знаешь, это хорошо… Хорошо, что ты пришёл, — она несколько секунд вглядывалась в моё лицо так сосредоточенно, что её улыбка исчезла. — Ты в порядке? — спросила Шерон. Я кивнул, и она неуверенно повторила за мной. — Ладно, тогда нам стоит начинать, ведь так? Бери стул и садись. Я сделал то, что она просила и, не снимая пальто, сел в круг. Первым начал говорить небритый мужчина в грязной толстовке, который то и дело пожимал плечами. Я не слушал его слов, только слышал, как кто-то стучал пальцем по подлокотнику, как где-то со стороны кто-то всё время звенел монетами, перебирая их в кармане. Слева незнакомка взволнованно и как-то возбужденно дышала, немного наклоняясь вперёд. И пожимал плечами говорящий что-то непонятное мужчина. Стук пальца — монеты — резкий вдох — плечи. И снова. И снова, и снова. -Покинула ночь однажды свой дом. — прошептал я, чувствуя как мама положила мне свою нежную ладонь на плечо, погладила его, аккуратно прикасаясь к шее ногтями. Потом мои слова уже не звучали одиноко, вместе со мной их в один голос повторяла маменька. Уверенно, томно и с некой страстью в голосе. Только тональность её странно скакала. — И свергла она старое солнце во тьму. -Джон? — разобрал я слова доктора. — Джон? Может тебе воды? Я молча замотал головой. Зачем она хотела дать мне воды? Может, она что-то хотела этим показать? Донести какую-то мысль, которая является для меня тайной… Или мысль, которая является тайной для всех, и именно её она решила рассказать мне. Как избранному, одинокому избранному. -Джон. — я тяжело поднял глаза и увидел того самого мужчину, с которым в прошлый раз не поладил на занятии. Его взгляд был печальным и даже убитым. Мне казалось, будто кожа свисала с его лица и тянула его голову вниз за собой. Нижняя губа его чуть дрожала, а на шее выступили вены. — Скажи мне, зачем ты тогда сказал те слова о моей дочери? Я испуганно покосился на него, сжал ладони, чуть приоткрыл рот и ждал. Мёртвая тишина сгущалась в пространстве и иглами пронизывала каждую клеточку моего тела. Мне казалось, будто я начал куда-то падать вместе со стулом, а чьи-то руки со всех сторон пытались меня ухватить хоть за что-то: за кисть, ногу, голову или шею… -Не молчи. — грозно прозвучали его слова. -Маменька так сказала. — я ещё сильнее сжался, втянув голову в плечи. -Что ты такое несешь? — со смущением и каким-то страхом произнёс он. -Джон, думаю, нам стоит выйти. — вмешалась доктор Шерон, потихоньку поднимаясь со стула и с ужасом смотря на происходящее. -Палец — монеты — выдох — плечи. — прошептал я, оглядывая людей, однако мне не удавалось разглядеть хоть одно лицо. Все они были мутные и больше похожие консистенцией на вязкую и липкую сгущенку, всё время перетекающую, а иногда даже кипящую. Только взгляды оставались для меня яркими и чёткими, в какой-то момент мне даже показалось, что они отделились от лица. -Давай с тобой выйдем на улицу. — доктор Шерон присела на корточки и заглянула в мои глаза, по-доброму и снисходительно улыбаясь, однако я видел, что она боялась. -Маменька не разрешает на улицу выходить. — замотал я головой и поджал колени. -Так… — озадаченно протянула Шерон, обдумывая что-то. — А где сейчас маменька? -Она спит. — прошептал я, боясь её разбудить. Нельзя было говорить громко. -Хорошо, тогда давай тихо уйдём. — предложила она мне. -А как же Анька? — совсем жалобно спросил я, осматриваясь по сторонам. Её нигде не было, только расплывчатые лица с угрюмыми серыми глазами. Неужели, я опоздал… Неужели, Анька умерла. — Анька! Нет! — вскрикнул я и вскочил со стула. Я хотел убежать, но комната будто крутилась вокруг своей оси. Я видел выход, но как только подходил к нему, то упирался в стену, на которой висели разные фотографии с размазанными лицами и записи с расплывающимися буквами. Я отошёл назад совсем чуть-чуть, увидел снова дверь — шаг — холодная стена. И снова бесконечная борьба… -Сергей. — я услышал знакомый голос и почувствовал, как кто-то взял меня за руку. Сначала я подумал, что это была Анька, но нет. У этой девушки были пушистые рыжие волосы, через локоны которых пробивался тусклый свет и падал мне на лицо. Я смотрел на то, как шевелятся её пухлые красные губы. Как образуются тёмные складки и как мелькают её зубы при разговоре. Как кожа на её лице становится всё белее, а в глазах появляются слёзы. — Давай ты поспишь, а потом мы с тобой поиграем. Хорошо? -Нет. — замотал я головой, но как-то вяло и сам того не желая. -Иначе я играть не буду. — строго повторила девушка, но губы её задрожали, а сама она так крепко сжала мою ладонь, словно вот-вот упадет на пол без чувств. -Да… — неуверенно кивнул я. — Только мы обязательно поиграем. Запомни. — прошептал я и медленно закрыл глаза, запоминая исказившееся от ужаса лицо Джесси. Когда я проснулся, то увидел перед собой Эмили. У неё было встревоженное и заплаканное лицо, как и бывало всё последнее время. Увидев, что я проснулся, она сначала зажала рот рукой, чуть улыбнувшись, а потом бросилась обнимать меня. Несколько секунд я чувствовал её горячее тело, а потом она отодвинулась от меня, не выпуская мою руку из своей. -Ты в порядке? — сквозь слёзы и улыбку спросила она. — Мне позвонила доктор Шерон, она сказала, что это снова… Снова произошло. Я так испугалась, я подумала, что ты… — она осеклась. -Я в порядке. — тихо ответил я и привстал. Оглядевшись, я понял, что нахожусь в той комнате, где мне в прошлый раз доктор Шерон вытирала кровь. Тусклый белый свет отражался от тёмно-голубых стен и неравномерно падал на лицо Эмили. Её кожа, как и волосы, от этого стала почти белой. -Ты говорил про маму. — многозначно прошептала Эмили. — Слушай, доктор Шерон кое-что мне сказала. -Нет. — замотал я головой и уже хотел встать, чтобы уйти, но Эмили дернула меня за руку обратно. -Прошу, не уходи. — взмолилась она. — Выслушай, пожалуйста. -Нет. Слышишь? Нет. Я сказал нет! — крикнул я ей в лицо и выдернул свою руку из её. — Ты не понимаешь, Эмили. Да, конечно, я сочувствую тебе и тому, что с тобой произошло. И самоубийство твоего отца, и твой стыд за неимением к его смерти чувств, и твоя болезнь, из-за которой ты не можешь иметь детей. Тебе много досталось бед на жизнь, я знаю, но не лезь в чужие беды, если не знаешь, насколько глубоко они уходят. -Не стоило тебе этого говорить. — её лицо приняло хмурый и одновременно печальный вид. — Столько времени прошло с того дня, когда я вытащила тебя из петли, а ты до сих пор не сказал мне, что когда проснулся в больнице с амнезией, то помнил только одну вещь. -Ты переходишь черту, Эмили. — грозно сказал ей я. — Я не позволял тебе знать это… -Не позволял! — передразнила она меня. — Да пошел ты, Сергей! Я тебе не рабыня, чтобы ты позволял мне что-то. Я терпела, я очень долго всё это терпела, и мои нервы были просто на пределе. Всё! Теперь я сорвалась! Ты доволен? Хотел довести меня до такого состояния? Наслаждайся! -А вы все такие эгоисты! Я вот только и думал, как довести тебя! Будто мне нечем больше заняться. Не знаю, сможешь ли ты понять, но мир не крутится вокруг тебя или меня. Он крутится сам по себе. И всем глубоко плевать на тебя. Всем всё равно на меня и на мои проблемы. -Мне не всё равно. — неожиданно сказала она тихим голоском. Я хотел было что-то возразить, но прервался, удивленный её словами. — Да, Сереж, мне не всё равно. Никогда не было всё равно. А ты этого не замечал. — она заплакала и села на пол, вытирая слёзы дрожащими ладонями. — Мне не всё равно. — повторила она и схватилась за свою голову. — Я говорила, что люблю тебя, и, знаешь, это ведь чистая правда. Я прокляла себя, сказав эти слова, я знаю, но я повторю опять, я тебя люблю. Несколько минут я молча смотрел в её испуганные глаза. Мы оба тяжело дышали, не отрывая от друг друга взглядов. Потом она медленно встала с пола и поравнялась со мной. -И что мы теперь будем делать? -А ты… Ты меня любишь? — аккуратно спросила она, обхватив себя руками. Её вопрос прозвучал слишком по-детски и даже наивно. -Нет. Кажется, нет. — спокойно ответил я, и она в ответ только медленно качнула головой. — Прости меня, Эмили. Правда, прости. -Всё хорошо. — она улыбнулась, и в её глазах, наполненных слезами, я заметил счастье. -Ты рада… Но чему? -Ты знаешь о моей любви. — она неуклюже пожала плечами и улыбнулась сквозь слёзы. — Мне этого вполне достаточно. — Эмили шагнула вперёд и положила свою ладонь на мою щеку. Я почувствовал её нежную и тёплую руку. И почему же раньше она мне казалась шероховатой? — Боже. Как же я люблю тебя. — она улыбнулась вновь, и слёзы потекли по её щекам. Она искала что-то в моих глазах, но лишь с отчаянием качала головой. — Ты же любишь её? Ты же любишь Настю, не так ли? — она оторвала свою руку, словно обжегшись об меня, и отошла на несколько шагов назад. Мы оба понимали, что она была права. -Уходи. — попросила Эмили, но я слышал, как она умоляла остаться. — Прошу тебя, Сергей, уходи. В последний раз я заглянул в её глаза, увидев миллион эмоций, начиная от любви и заканчивая ненавистью. Те эмоции, что заставляли её тело трястись, а сердце бешенно стучать. И я вышел. Дверь тяжело закрылась за мной и, словно гром, раздался её хлопок. Лишь несколько шагов, и я покинул злополучное здание, в котором каждый раз происходит что-то ужасное и отвратительное. -Сергей. — окликнул меня кто-то уже на улице неуверенным и дрожащим голоском. Я резко обернулся и встретился взглядом с Джесс. Она выглядела крайне странно: одежда была грязная и мятая, взгляд испуган и безумен, а белки покраснели, по краям даже немного пожелтев. Джесс не подходила ко мне близко, стоя прилично далеко и дергаясь от каждого моего движения. -Ты можешь… — она вновь дернулась, а дальше стала беззвучно шевелить языком, не в силах что-то сказать. -Ты в порядке? — повернулся я, дрожа от пронизывающего, уже почти декабрьского, ветра. -Ты можешь поехать со мной? — спросила она, не ответив на мой вопрос. -Зачем? -Мне нужна твоя помощь. Я, кажется, всё вспомнила. — она сделала шаг навстречу ко мне, потом зачем-то удалилась и вновь шагнула вперёд. Её волосы немного поблескивали в тусклом свете солнца, почти не пробивающегося сквозь тёмные облака. Какая-то странная тень загородила лицо Джесс на мгновение. — Ты мне нужен, Сергей. Прошу тебя. Ты должен мне помочь освободиться… -Хорошо. — я неуверенно кивнул. — Ты далеко живешь? -Тут совсем близко. — она пошла вперёд, и я поплелся вслед за ней. Ледяной ветер бил меня по лицу. Холод пробирал до костей, заставляя дрожать и сжимать руки в карманах. Я вспомнил похожий северный ветер у отцовского дома, когда папа просил меня еще ранней зимой сбегать во двор и принести дров в печь. Я лишь натягивал пушистый свитер и стремглав бежал по снегу в сарай. Изо рта валил пар, мороз щипал за уши, а свитер колол кожу на шее и спине. Я брал серые и чуть шершавые дрова голыми руками, складывал их на небольшие детские сани, которые мы делали с отцом сами, и завязывал всё тугими и обжигающими кожу верёвками. Отец всегда говорил мне, чтобы я надел дублёнку, но я его никогда не слушал. Так однажды и подхватил ангину, но, к счастью, выздоровел совсем скоро. А потом вновь бегал за дровами в одном свитере. -Вот этот. — Джесс показала на двухэтажный дом со скошенной крышей. Домофон не работал, дверь была открыта почти настежь. Джесс без замедлений поднялась на второй этаж, открыла квартиру ключом и забежала внутрь. Я прошёл за ней медленно, рассматривая обстановку вокруг: голый бетон висел на стенах; старая мебель, казалось, покачивалась от каждого шага; из угла смотрел уродливый шкаф с покосившейся дверью, а лампочка, висевшая на длинном черном проводе, почти не горела. Я оставил пальто на комоде и прошел на кухню. Джесс мгновенно усадила меня на стул и дала чашку горячего чая. Я случайно обжёг руку, но совсем несерьезно. Джесс несколько мгновений странно смотрела на меня, изучая своим воспаленным взглядом, а потом молча ушла куда-то в другую комнату за моей спиной. -Так зачем же я был тебе нужен, Джесс? — крикнул я, сидя к ней спиной. — Знаешь, это хорошо, что ты всё вспомнила, потому что ты можешь вернуться к прошлой жизни. Я уверен, что она была у тебя вполне хорошая. Должна быть таковой… В прошлый раз мы расстались не очень, надеюсь, ты не обижаешься на меня. Я был немного не в себе и… Неожиданно я прервался, почувствовав, как что-то острое воткнулось в моё плечо. Я вскочил со стула и уронил чашку на пол. Послышался грохот разбившейся чашки и упавшего стула. Обернувшись, я увидел Джесс, стоящую позади меня со шприцом в руке. Уже пустым. Она с испугом смотрела на меня и пятилась назад. -Что ты творишь? — крикнула я на неё и схватился за плечо. На рубашке проступило небольшое пятнышко крови. — Что здесь происходит? Джесс резко развернулась, бросив шприц на пол, и рванула к кухонному столу. Не успел я подойти к ней и хоть что-то понять, как она вытащила из шкафчика нож для мяса и направила на меня. Я почувствовал, как волна страха разлилась по телу, а руки на мгновение свело. Я хотел что-то сказать или крикнуть, но лишь смотрел на бедную девушку и на блестящий нож. Вытянутая вперёд рука Джесс ужасно тряслась, дыхание резко прекращалось и начиналось, мне казалось, что вот-вот она упадёт в обморок. Лицо стало совсем белое как полотно, а её губы посинели. Она хотела что-то сказать, но было видно, как страх и ненависть пронзают её мысли насквозь. -Успокойся, прошу тебя! — крикнул я, поняв, что девушка не в себе. -Я отличный врач. Я хороший врач. — закивала она. — Я всё подрасчитала. Я хороший врач. -Что ты, мать твою, творишь, Джесс? — со злостью спросил я, пытаясь поймать её сумасшедший и помутневший взгляд. Я почувствовал, как моё сердце стало стучать чуть быстрее от волнения. — Объясни мне сейчас же! -Не ори на меня! Не ори на меня! Не ори! — её голос сорвался и стал более истеричным. Она махала ножом то в мою сторону, то и вовсе совсем хаотично. — Я всё вспомнила. Всё вспомнила! -О чём ты? — с недопониманием спросил я, размышляя, как бы выбить нож из её рук. -О том, что ты делал со мной, тварь! — она резко бросилась на меня. Я увидел её бешенный взгляд и лицо, на котором выступили голубые толстые вены. Всё её тело было будто бы сломано, и движения казались странными и ненатуральными. Нож проскользнул прямо перед моими глазами. Я резко дернулся в сторону и обхватил руками Джесс, выхватив у неё холодное оружие. Она громко завопила, словно дикий раненый зверь, и стала брыкаться. Неожиданно Джесс ударила меня острым локтём, и я почувствовал непереносимую боль в лёгких, а дыхание на какой-то мгновение перекрыло. Девушка вырвалась из моих рук и принялась бежать за ножом, пока я ещё не пришёл в себя. Однако мне удалось сшибить её с пути и прижать к стенке. -Отпусти меня! — заорала она хриплым и высоким голосом, продолжая бить меня. — Ненавижу! Отпусти! -Расскажи мне. — строго настоял я, посмотрев прямо в глаза. Она вздрогнула от такого тона и перестала меня бить. В её взгляде что-то мелькнуло, и она послушно затихла, посмотрев на меня, как собака на хозяина. — Что ты вспомнила? -Я была врачом. Хорошим врачом. — нелепо пожала она плечами. — А потом появился ты, и моя жизнь пошла наперекосяк. — она тяжело дышала, не в силах себя успокоить. Я чувствовал, как от неё исходил жар, а лицо, которое было белым, становилось пунцово-красным. — Я ненавижу тебя всем сердцем. Всегда ненавидела. — она неожиданно перешла на громкий шепот, а грудь от сбивчевого дыхание начала вздыматься ещё выше. — А ты ещё ничего не вспомнил, не так ли? — она взглянула мне прямо в глаза и кое-что для себя уяснила. — Я тебе тогда напомню. Мы встречались с тобой в твоём доме каждую неделю, в подвале которого была одна комната, где всегда был выключен свет. И там ты избивал меня… -Что ты говоришь? — яростно перебил её я и неожиданно для себя пошатнулся. -Тебе это было нужно. Ты сам это говорил. — с жадностью прошептала она. — Ты платил мне деньги, а я терпела. -Перестань! -Бил меня кулаками, хлестал… А я дома считала каждый синяк и пыталась его прикрыть. -Замолчи. — я больно зажал ей руку, на что она вскрикнула, а потом злобно и самодовольно улыбнулась. В глазах почему-то на мгновение почернело, а тело становилось всё более тяжелым. -Тебе и сейчас это надо. Признайся. — она дико засмеялась, смотря прямо мне в глаза. — А потом в один день я не выдержала и решила тебя убить. Я назначила тебе встретиться на одной улице, а сама села в машину, выпила для храбрости и сбила тебя к херам! — она засмеялась мне прямо в лицо, прыснув слюной. Я хотел было ударить её, но тело меня не послушалось и я пошатнулся, падая на пол. Еле-еле я удержался на ногах, схватившись за стол. — Уже прошло пять минут, начало действовать. -Что ты мне вколола? — услышал я свой тихий и слабый голос. -И вот я увидела твоё тело на дороге, залитое кровью. Не размышляя ни секунды, я поехала прочь, мчась по мостовой и пытаясь успокоить свои мысли. Но я не смогла справиться с управлением. Машина вылетела за ограждение, стекло обдало меня мелкими осколками, и я погрузилась под воду. Какой-то прохожий спас меня, но машина осталась на дне. — она подошла ко мне совсем близко и схватила своей тонкой и острой ручкой за щёки, чуть приподняв мою голову. — В ту ночь нас обоих привезли в одну больницу. Но ты, блять, выжил! — она отпустила меня, ногтём оцарапав кожу. Перед глазами всё кружилось и темнело, а тело почему-то тянуло вниз. -Сука! -Значит, теперь это я плохая? — с непонятной интонацией прошептала она. — Я ужасна из-за того, что мщу своему обидчику? Разве? — Джесс вновь приподняла мою голову. Взгляд её уже не казался таким сумасшедшим, но левый глаз немного дергался. Она пыталась что-то увидеть в моих глазах, но лишь растерянно сжимала губы. — Значит, я стала плохой, когда потребовала плату за все мучения от моего мучителя? -Прости меня, Джесс. — прошептал я, так как силы покидали меня. — Если я испортил тебе жизнь, если я виноват во всём этом, если цена за муки высока, то прости меня. Прошу, пожалуйста. Я не хотел довести тебя до такого состояния, и я не думал тогда, встретив тебя в клинике, мы закончим этой сценой. — я заглянул в её испуганные глаза, злость в которых потихоньку исчезала. — Ты просто хороший человек, который волей судьбы столкнулся с плохим. И ты права, ты не виновата. Поэтому я прошу прощения… — в глазах всё потемнело, я почувствовал, что куда-то падаю, ухватился за что-то мягкое, однако темнота одолела меня. Мне снилось что-то странное. Я помню парашюты, будто мы прыгали вниз, долго летели, а потом приземлялись на цветущую поляну. Мы срывали цветы, собирали букеты, но потом, когда оглянулись, то поняли, что цветы эти были уже давно увядшие и чуть ли не рассыпающиеся в прах. Так мы решили покинуть эту поляну. Всё где-то шли и бродили. Но ни к чему не могли выйти. Лишь сухая серая трава под ногами и тяжёлые парашюты за спиной, затрудняющие путь. -Ты меня слышишь? Сергей, прошу. — шептал мне кто-то на ухо. Чья-то тёплая рука лежала на моей груди, чуть сжимая рубашку. Я приоткрыл глаза, чувствуя ужасную боль во всём теле, и повернул раскалывающуюся на части голову. Позади меня на грязном полу, где я упал, лежала Джесс, обнимая меня. Я отвернулся от неё, не в силах больше шевелиться и тяжело вздохнул. Она прижалась ко мне ещё ближе. -Я неплохой человек. — шептала она мне на ухо, обжигая дыханием. — Совсем неплохой. -Тогд… тогда ч… чего же… — язык заплетался, и я оставил тщетные попытки хоть что-то сказать. -Чего же я так поступила? — догадалась она, сказав слишком громко. Я зажмурился. — Потому что мне было страшно, Серёж. Правда, страшно. Я сидела в этой квартире дни и ночи, вспоминая, как ты вёл меня в комнату, уверенно держа за руку. Вспоминая, как хотела сбежать, но понимала, что тебе отказывать нельзя. Но что же… Сейчас мне не страшно. Совсем не страшно. — она усмехнулась и кончиком носа дотронулась до моего уха. Мурашки пробежали по затылку. — Раньше ты был другим. Когда ты держал своих демонов на замке, когда управлял ими, ты был другой. Властный, сильный и устрашающий. Я боялась услышать твои шаги и каждый раз, когда оставалась в темноте, то начинала плакать как малое дитя, думая, будто вот-вот ты ударишь меня, а потом так нежно скажешь, что любишь. Всем сердцем любишь. — она чуть сжала мою рубашку и я услышал, что она тяжко вздохнула. Её дыхание дотронулось до моей шеи, и я невольно вздрогнул. Мы так и лежали на грязном холодном полу. — А потом я вспомнила тебя в квартире, лежащего в своей же крови, упавшего на самое дно и побежденного своими же демонами. Ты стал совершенно другим, но мне всё равно интересно… — она тревожно замолчала. — Любишь ли ты меня до сих пор? Я хотел ей ответить, но лишь промычал что-то нечленораздельное. Она немного закинула на меня ногу и прижалась своей щекой к моей. -Не любишь, ведь так…. — шепнула она. — Ведь ты меня больше не избиваешь. Только когда бил и хлестал, тогда говорил, что любишь. А теперь… Теперь уже иначе, ведь так. -И… не лю… не любил. — прошептал я совсем сбивчего. -И не любил. — грустно повторила Джесс, а потом чуть отодвинулась, оставив свою руку на моей груди. Она смотрела в потолок так же бессмысленно и глупо, словно ожидая чего-то. Но комната молчала. — И раз я неплохая, и раз ты неплохой, то кто же тогда плохой человек? — она взглянула на меня и привстала, подпирая щёку рукой. Её лицо отдавало бледнотой, но взгляд был совершенно спокоен и рассудителен. — А может быть никто и неплохой… Скажи мне, Серёж, а есть ли плохие люди? Существуют ли они? Ах, не отвечай… — она опять легла на пол, и её волосы задели мою щеку. — Ты ведь скажешь, что их нет. Я знаю, что ты скажешь так. -Есть. — на выдохе сказал я, пытаясь шевельнуть хоть пальцем, голова вновь начала болеть, а грязная кухня мутнела в глазах. -И они ходят среди нас? Живут совсем рядом? Целуют нас по утрам? Плохие люди спят с нами в одной постели и говорят на те же темы… — она жалобно, словно малое дитя, прижалась ко мне, и её чуть влажная горячая кожа лица прикоснулась к моей. — А есть ли тогда хорошие люди? Существуют ли тогда они? -Да. — прошептал я, чувствуя, как вновь засыпаю, а тело становится мягким и тяжелым. -Тогда где же они, Серёж? Куда же они от нас ушли?.. В этот раз мне ничего не снилось. Я спал крепко и спокойно. Поэтому и проснуться было сложно. Несколько минут я находился в полудреме, открывая глаза и вновь их закрывая, переворачиваясь с боку на бок, сжимая ладони в кулаки и неравномерно дыша. Наконец, когда я открыл глаза, то увидел, что лампочка на потолке продолжала тускло гореть, только тени от неё стали более тёмными и глубокими. Джесс сидела за столом с кружкой чая в одной руке и с ножом в другом. Она с ненавистью и печалью смотрела на меня, всё сильнее сжимая нож в руке. Я встал на ноги и вопросительно взглянул на неё. -Уходи. — осипшим голосом приказала она. — Если хочешь подойти ко мне, то сделай это. Однако знай, что у меня в руке есть нож. -Джесс, прости меня… -Сказала же, чтоб уходил! — вскрикнула она, и ударила чашкой по столу. На её руку выплеснулся горячий чай, но она не дрогнула, её глаза расширились и наполнились слезами. Через мгновение Джесс с шумом выронила нож и схватилась за руку. Я хотел подойти к ней, но она вскочила со стула и отошла назад. — Не подходи! -Дай мне помочь! — взмолился я. Джесс истерично плакала, из-за чего её лицо и глаза стали красными, а губы задрожали. Она несильно держала свою руку и тряслась всем телом. Несколько локонов пушистых волос загородили её лицо. -Я не сделаю тебе плохого, Джесс. Я клянусь, я обещаю. Я своей жизнью клянусь! Я жизнью Насти клянусь! — я подходил к ней всё ближе, а потом, когда оказался рядом, крепко обнял. -Я тебя ненавижу. — шептала она. — Ненавижу. -Прости меня. — я погладил её по спине. — Но ты не прощай. Я буду просто прощения просить, а ты не слушай. -А я и не слушаю! — капризно ответила она и заплакала ещё пуще. -Прости меня. -Не слышу. -Пожалуйста, прости. -Совсем не слышу. -Прости… Она сжала меня ещё сильнее, обхватив плечи и заревела, выпуская всё, что скопилось у неё внутри за многое время. Это продолжалось несколько минут. Она всё тряслась в моих руках и пылала, а я всё успокаивал её и гладил по спине, не переставая просить прощения. Потом я уложил её на раскладушку с порванным матрасом. Она была совсем в беспамятстве, но уже не плакала. Я аккуратно забинтовал её руку и убрал локоны, прилипшие к мокрому от слёз и пота лицу. Просидел возле неё ещё с час, дождавшись, пока она уснёт, а потом ушёл, тихо закрыв дверь, чтобы её не разбудить.