Ваш персональный король

Если честно, у нас (в основном у меня) хватило ума вывести Дубощита из подъезда самостоятельно, так что врачи не пропалили, в какой из квартир дома номер семнадцать по Первомайской пациенту внезапно поплохело. Выглядело это так, будто «Скорую» вызвали во двор, так что наше место обитания при случае осталось бы неидентифицированным. По легенде, наспех рассказанной приехавшим санитарам, мы втроем просто мимо проходили, увидели, что человек страдает, ну и вызвали, как подобает благородным донам, неотложку. Врачи, к счастью, оказались людьми недотошными, спросили имя-пол-возраст больного, назвали адрес, куда отвезут Торина, погрузили носилки со страдающим персонажем внутрь машины и укатили в синие ночные дали. Не поинтересовались даже, какого черта в одиннадцать ночи трое несовершеннолетних делают на улице. Правда, мне полночи пришлось слушать нытье Оли и Алёны, которые переживали за положенного в больницу гнома, но в целом все сложилось благополучно. Признаюсь, я тоже некоторое время нервничала, однако остатки здравого смысла говорили, что ничего с гномом, которому предстояло умереть только после возвращения в родную книгу, не случится, и что я наконец-то смогу от него отдохнуть. Так или иначе, я очень быстро успокоилась и уснула. Надо сказать, что Дубощита увезли вовремя, потому что на следующее утро в квартиру пришла бабуля. Я вспомнила об этом за полчаса до её прихода, поэтому мы втроем на время забыли о Его Величестве, пытаясь привести квартиру в состояние относительного порядка. Самогонный аппарат был разобран и убран на антресоли от греха подальше, мусор вынесен в пяти пакетах, и к приходу бабушки моя обитель сияла почти что первозданной чистотой. Бабуля порадовалась и отчалила через пятнадцать минут, а мы вздохнули с облегчением и направили свои стопы в больницу, дабы узнать, что же случилось с нашим коронованным другом в её сероватых бетонных стенах. Собственно, все наши беспокойства оказались зря. Не знаю, что сделали Торину – промыли желудок, заставили выпить активированного угля, насыпали в ладошку витаминок, дали по мозгам (ах, мечты, мечты), но пациент был скорее жив, чем мертв, а через час после спасения от верной смерти он уже пытался выцыганить себе отдельную палату, высказал свое недовольство абсолютно всем и в последние пару часов занимался тем, что доводил обслуживающий персонал до белого каления и черной ненависти. Всё это, когда мы с Алёной и не находившей себе места всю ночь от беспокойства Олей рано утром пришли в больницу с авоськой апельсинов, нам рассказала молоденькая медсестра, встретившая нас словами: «Вы к ненормальному из двести шестнадцатой палаты?». Я почувствовала, что вот он, человек, который меня понимает, и даже захотела пожать медсестре руку, однако она, вылив нам на голову все накопившиеся за ночь жалобы, не пожелала продолжать диалог и ограничилась тем, что по нашей просьбе проводила нас до палаты, которой не посчастливилось принимать в своих стенах своенравного потомка Дурина. Когда мы поднялись на второй этаж, мимо нас, громко всхлипывая, пронеслась другая медсестра, самую малость постарше нашей провожатой. Сопровождающая нас девушка, с сочувствием оглянувшись, пробормотала: «От этого, наверное». Я сразу поняла, кого под местоимением «этот» она имеет в виду, и тяжело вздохнула. Тем временем медсестра нарушила молчание и сказала: - Если честно, я с трудом понимаю, как у человека с таким скверным характером могут быть знакомые, согласные навещать его в больнице... Извините, конечно, - спохватилась она, наткнувшись на озлобленные глаза Алёны и Оли. -Нет-нет, ничего, - нервно улыбнулась и усиленно замахала я. Осмелевшая медсестра продолжила: - Наверное, вы его родственники? - Нет… Он наш знакомый… - тяжело вздохнула я, решив пока откинуть версию про троюродного братца. Как только мы ступили на второй этаж, я услышала доносившийся черт знает откуда диалог, ведшийся на повышенных тонах. - Я не могу понять, по какому праву меня держат взаперти!.. – кричал кто-то низким голосом. - Да вы поймите, что это не моя обязанность… - тонким фальцетом отвечали ему. - Ежели меня не выпускают, то я не согласен терпеть подобные условия! – громыхало в ответ. – Почему вы обращаетесь со мной, как с каким-то простолюдином?! - Уж простите, ваше величество, для королёв частные больницы понастроены, туда и топайте, коль здесь не нравится! – истерически завопили в ответ, и явно хотели добавить что-то еще, однако высокий голос очень быстро был перекрыт до нервного тика знакомым басом. Почти тут же из палаты вылетела пунцовая медсестра лет сорока на вид и громко зашипела: - Ноги моей не будет в этой палате! В психиатрию его надо, да-да, в психиатрию, пусть пару уколов в брюхо и задницу поставят, чтоб поспокойней был! И не смейте меня сюда больше посылать, а то уволюсь! – с этими словами она, продолжая возмущаться, широкими шагами отправилась в сторону лестницы. - Я так понимаю, мы на месте, - констатировала факт Алёна. - Ну, дальше вы как-нибудь сами, - произнесла медсестра и боязливо поежилась, глядя на дверь злополучной палаты. - Вы уж простите нас… - неловко извинялась я, чувствуя, как мои щеки заливаются цветом Октябрьской революции. – Так-то он не очень буйный… нервы, наверное… Еще никогда мне не было так стыдно за кого-нибудь постороннего. Медсестра печально улыбнулась и отправилась восвояси. Я, вжав голову в плечи, потянула на себя дверь палаты и тихонько проскользнула вовнутрь. То же проделали Алёна и Оля. Моим глазам предстала обычная больничная палата средней паршивости. Оконные рамы старые, но не потрескавшиеся, штукатурка на стене не первой свежести, но и не обсыпавшаяся, половицы под ногами скрипели, но не сильно… Однако взор мой прошелся в первую очередь по трем кроватям, размещенным в палатах. Одна из них была пуста, на второй, через силу таращась в телефон, полулежал бледный, но симпатичный парень лет девятнадцати, а на третьей… На третьей, хмурясь и сложив ручки на груди, восседала бородатая цель нашего визита, метнувшая в нас укоризненный, но в то же время благожелательный взгляд из-под кустистых бровей. - Здравствуй, Тор… - начала было я, однако вовремя покосилась на постороннего парня, - …Толик… Ну, как ты здесь поживаешь? - Как?! – загромыхал Торин, едва я уселась на стульчик рядом, - Ты еще спрашиваешь – как?! Да в пле… - Торин, умерь голос, пожалуйста, - поморщилась я. - Да в плену у гоблинов и то лучше, - послушавшись моей просьбы, забормотал Торин. – У меня силой отняли мою одежду, дали вот это, - он с отвращением дернул рукой больничную пижаму, - вот это подозрительно рубище, влили в глотку какое-то отвратительное пойло, от которого меня вывернуло наизнанку, затем пытались исколоть иголками, будто стая оводов, а про манеры здешних сиделок и лекарей я вообще молчу!.. И еще за все то время, что я здесь пробыл, мне не дали и хлебной крошки! Когда я попросил их принести мне поесть, они отказались, и еще твердили что-то про «нулевые» и «первые» столы! Да что за нулевой стол, черт возьми! – голос Торина вновь набирал мощь. – Стол бывает только одним – с пищей, желательно с жареным кабаном, или его нет вообще! - Тихо! – рявкнула я так, что парень на койке напротив не удержался и оторвался от телефона, с любопытством поглядев на меня. Я, опомнившись, снова еле слышно забубнила: – Торин, ты же, полжизни, черт возьми, провел в походах! Уж кому-кому можно быть избалованным, да только не тебе! Неужели тебе не приходилось терпеть гораздо худшие условия? По осунувшемуся лицу Торина пробежала искра совести и зажглась в его синих очах, которые он поспешил упереть в окно, из которого открывался прекрасный вид на кое-как занесенные снегом поломанные кусты и стройку неподалеку. Серьезно, не понимаю, чего он так раскапризничался? Хотя, если подумать… Не прекращающийся вот уже который день стресс от соприкосновения с двадцать первым веком, непривычные методы явно не гномской, и уж точно не эльфийской медицины, рожа Алёны, преследующая его почти что двадцать четыре часа в сутки – да, такое любого с ума сведет. Может, реально его в психиатрию отправить? Нет, плохая это идея… - Ладно, развлекайтесь, - пробубнила я, отдавая Торина на растерзание Алёне с Олей. Гном как-то сразу повеселел, и через пять минут беседы с моими спутницами своим поведением если и напоминал овощ, то скорее огурец – бодренький, свеженький (и зеленоватый самую малость – после бессонной ночи-то!). Мне же было не до веселой болтовни. Если верить зеркалу, в которое я случайно заглянула утром, между моими бровями образовалась складка размером с Большой Каньон, а в волосах появилась седина (или это освещение такое было, кто знает). Я чувствовала себя постаревшей лет на двадцать, и смотреть на гнома мне было невыносимо. Мой взгляд бесцельно блуждал по палате, пока не наткнулся на парня с соседней койки. Тот уже отбросил свой айфон подальше и с нескрываемым интересом наблюдал за тем, как Алёна, Оля и Торин пожирают контрабандой принесенные апельсины. Поняв, что его засекли, парень смутился и отвел глаза. Я усмехнулась. - Не сильно мешает? - негромко спросила я, указав большим пальцем на койку за своей спиной. - Нет, что вы, - слабо ухмыльнулся парень. – Без него совсем тухло было, сейчас хоть какая-то движуха, медсестер куда-то гоняет постоянно, права качает… интересная личность. - Ага, есть такое, - слабо улыбнулась я, чувствуя, что снова краснею от стыда. Парень задумчиво посмотрел на меня. - Вы его родственница? – спросил он. - Да не.... знакомый, так сказать… Парень кивнул. - Ко мне друзья сегодня утром приходили, - начал он, - так двое из них все на него пялились, говорят, что он на персонажа из фильма какого-то похож… Как же его… - парень защелкал пальцами, силясь вспомнить. - На Джигурду? – ляпнула я, чувствуя, как все внутри меня покрывается неприятным холодком ужаса. - Не-е-ет… - с досадой протянул парень. – Забыл, как зовут… имя такое мудреное… и фильм не помню… фильм… А! Из «Хоббита», во! Смотрели? - Ну… было дело… - прошептала я. Парень в задумчивости кивнул, не обращая внимания на то, что меня трясет. - Имя забыл, блин… И ведь не вспомню сейчас, на кого похож… А, точно! Там волшебник был такой… упоротый малость… - Радагаст? – на автомате подсказала, чувствуя, что опасность миновала. - Ага, во-во! Точно! – обрадовался парень и уткнулся обратно в телефон. Я тихонько выползла из палаты, чтобы вдохнуть немного свежего воздуха. Почти тут же ко мне подлетела врачиха лет сорока в белом халате. - Здравствуйте! – прощебетала она. – Вы же к Анатолию Тимофеевичу Дуболомову приходили? Я еле удержалась от того, чтобы прыснуть: партийную кличку Дубощиту придумывала Алёна, у которой с именами всегда были… мнэм… странные отношения. Когда я читаю её фанфики, где рассказывается о каких-нибудь новых персонажах, у меня волосы дыбом встают от того, как она называет свою очередную Мери-Сью. Иногда мне представляется, что нам по тридцать пять лет, мы по-прежнему лучшие подруги, я прихожу к ней домой, и вместе с Алёной меня встречают её дети: Дамиан, Ариниэль Прекрасная и Вовочка. Бррр. Но я снова отвлеклась. В этот раз, видимо, она отнеслась к пионерскому заданию с юмором, и брякнула первое, то пришло в голову, поэтому имя получилось сравнительно адекватным. Что же, я полностью согласна с подобным наименованием. Только бы вот фамилию ему поменять… на Дубомозга, желательно. - Да, именно к нему, - кивнула головой я, потеряв всякую осторожность и не чувствуя подвоха. – Вы уж извините его за такое поведение… - Да ладно, что уж там, - отмахнулась врачиха. – Я к вам хотела обратиться по другому вопросу. - По какому? – жизнерадостно спросила я, по-прежнему не чувствуя подвоха. - Во-первых, кем вы приходитесь больному? Что-то в её голосе и во взгляде узких колючих глаз не понравилось мне. - Да никем… Вчера, можно сказать, познакомились, когда скорую ему вызывали… - я отвела глаза в сторону, чувствуя, что у меня трясутся колени. Из меня никогда не получится убедительной лгуньи. Вот если бы она у Алёны спросила, ей без запинки наплели с три короба, да так, что эта тетка тут же медицину бы бросила, рассказ в блокнотик записала и ушла бы в сценаристы. Чтобы добавить немного правдоподобности, я выпалила: - А что с ним было? - Алкогольное отравление, возможно, полученное вследствие употребления некачественного самодельного напитка, - ответила медсестра. – Однако здоровье у него – любой позавидует, необычно быстро оправился, некоторые неделями после такого лежат… Значит, вы с ним до вчерашнего вечера не были знакомы? – вдруг резко переменила тему женщина. - Н... ну... - И пришли его навестить… Хм, нечасто встретишь такую… сознательную молодежь… - врачиха прошлась по мне оценивающим взглядом, от которого мне стало еще хуже и захотелось провалиться под землю куда-нибудь в Морию к Балрогу. – То есть вызов исходил от вас? - Д…да… А в чем проблема? – робко спросила я. - Не сказал ли этот человек помимо своего имени и фамилии, где у него документы? – с таким же испытывающим взглядом спросила женщина. Я чувствовала себя, как какой-нибудь бандерлог под взглядом у Каа. - Эм… Не знаю даже… Он вроде как приезжий… - начала я гнуть свою старую линию про Адлер. - Но ведь должны же быть у него здесь родственники, или друзья! Не на улице же он живет! - Я не знаю… - пискнула я. Врачиха устало отвела от меня свой пытающий взгляд. Я чувствовала себя как после допроса в гестапо. - Ну хорошо… Тогда сообщите ему, что нам нужны его паспорт, полис и, желательно, медицинская карта. Сами мы не рискнем, - врачиха неодобрительно посмотрела на дверь, - он на просьбы подобного вида неадекватно реагирует. Я бы ему рекомендовала пройти полное психологическое обследование… - А что будет, если документы не найдутся? – спросила я. - В таком случае, раз угрозы для жизни пациента больше нет, к этому вечеру мы будем вынуждены попросить его покинуть больницу… - ответила врачиха и, развернувшись, пошла дальше по коридору. Мне показалось, то в конце она добавила «и слава богу». - Всего лишь выпнут из больницы… - с облегчением повторила я. Не будет никаких разбирательств, дознаний, идентификации личности, розыска, войны, конца света и прочих ужасов, которые я себе представила! Алилуйя! Жизнь прекрасна и удивительна! Да и задержаться Торину в людном месте, где его каждая собака опознать может, не придется! Окрыленная, я вернулась обратно в палату и негромко произнесла: - Торин, терпи, осталось недолго, сегодня вечером ты покинешь эти гостеприимные стены, ну а пока, думаю, нам придется покинуть тебя. Торин немного погрустнел, однако не опечалился: мысль, то недолго осталось ему терпеть медсестер, голод да бесполезное лежание, явно согревала его гномью душу. К тому же Оля притащила в больницу свой доисторический тетрис и научила гнома за то время, что я нейтрализовывала соседа по палате и беседовала с врачихой, вполне сносно в него играть. - Мы вечером вернемся! – помахала рукой Алёна, выходя из палаты. Торин же, поглощенный тетрисом (эх, гномская строительная душа!), ничего не ответил. Мы шли медленно, и настроение у нас было приподнятое. Мне ни разу в жизни не приходилось лежать в больнице, поэтому я с интересом вертела головой по сторонам и прислушивалась к отрывкам разговоров, доносившимся из разных дверей. -…а еще вам пропишут иммодиум и пурген… -…нет, к сожалению, без уколов не обойтись… -…а Петровна-то из двести первой торты жует, хотя медсестра-то ей запретила!... -…ох что ж в стране-то творится… -…будет конец света, будет, доказали уже ученые… -…отравление обычное… -…поступивший сегодня ночью, лежащий в двести шестнадцатой палате… Последняя фраза заставила меня встать как вкопанную, да так резко, что идущая позади меня Ольга врезалась в мою спину и уже открыла рот, чтобы выразить свое недовольство, но я шикнула: - Тихо! Мы затормозили у двери комнаты, где, судя по всему, кучковались дежурные врачи. -…в общем, у него непонятно, что с документами, а девушки, которые ему «скорую» вызвали, сами ничего не знают. Состояние у него удовлетворительное. Придется выписывать? Говорила та самая врачиха, которая пятнадцать минут назад пыталась выспросить у меня всю информацию о Торине. - Я бы не стал этого делать, - ответил мужской голос. -Почему? – удивилась врачиха. – Он здоров, ни паспорта, ни полиса, медсестры на него жалуются, достал тут уже всех, рожа такая подозрительная… За дверью послышались шаги. Видимо, мужчина расхаживал из стороны в сторону. - В том-то и дело, то подозрительная. Я более чем уверен, что уже видел это лицо где-то… Следующую минуту был слышен только шум работающего компьютера, а потом раздался ликующий голос: - Вот, полюбуйтесь! На городском сайте! «…Неизвестное лицо, орудуя массивным куском дерева и боевым орудием, предположительно топором, напало на группу молодых людей, находившихся неподалеку… Двое получили ранения средней тяжести… Личность нападавшего не установлена, но администрация нашего сайта призывает горожан быть бдительными… Особые приметы нападавшего: низкий рост, борода, длинные волосы…» Все сходится! А вот и фоторобот присобачили! – говорил мужчина. Послышались шаги. Судя по всему, врачиха приблизилась к монитору. - Хм… действительно похож! – раздался задумчивый голос. Я затравленно оглянулась на Алёну с Олей. Видимо, они тоже пребывали в состоянии шока. - Итак, что мы имеем: личность без документов, судя по всему, совершившую разбойное нападение на группу людей, личность, находящуюся в розыске… И, к тому же, употребляющую нелегально изготовленный алкоголь. Мне кажется, в полиции им точно должны заинтересоваться! - И что же будем делать? - Хм… Я предлагаю не выписывать его ни под каким видом, подождать документов до следующего утра, а потом вызвать полицию… Мы услышали достаточно. Я первая поспешила убраться с этажа, Алёна с Олей побежали за мной. Выбежав из больницы на воздух, я с размаху уселась на лавочку, чувствуя, как у меня трясутся колени. Сердце провалилось в желудок, желудок – в кишечник, кишечнику падать было некуда, но все равно я чувствовала охватившую меня панику каждой клеточкой своего тела. Мои щеки горели, я еле сдерживала слезы. Вот, финита ля комедия! Торина из этой больницы не выпустят – это точно, а потом приедут за ним из ближайшего отделения и отправят в какое-нибудь СИЗО или психбольницу, где он, видимо, и закончит бесславно свои дни… И мы больше никогда, никогда его не увидим! И гномы его не увидят! И в книгу родную, в мир родной он не вернется! И кто в этом виноват? Мы, мы, и еще раз мы! Алёна, видимо, так же потрясенная, села рядом. - И что мы будет делать? – слабым голосом спросила она. - Я не знаю… не знаю… ничего не знаю! – закричала я и закрыла лицо ладонями. Что же все-таки делать? Тут в моей голове прозвучало: «А какое тебе до этого дело? Ты же так хотела избавиться от Торина… Вот он, твой шанс! Подумаешь, в одной книге его не будет, из других изданий он же не пропал! Торином больше, Торином меньше…» На минуту я попала под контроль этой мысли, но потом мне стало так противно от самой себя, что эта мысль была вырвана с корнем, скомкана и улетела в мой мысленный мусоропровод. - Так что же мы все-таки будем делать? – снова просила Алёна. - Я не знаю… Но мы что-нибудь придумаем. Должны придумать, - вздохнула я. Мне не хотелось ничего придумывать, мне хотелось свернуться уютным комочком, проклясть Толкина, сестру и не в меру умного врача на веки вечные и забыть обо всем этом как о страшном сне. Ну вот не привыкла я такие серьезные проблемы решать! Но по вполне объяснимым причинам за меня никто эту проблему решить не мог. Офигевая от своей внезапно открывшейся взрослости, сознательности и серьезности я гордо встала и сказала со всем доступным мне пафосом: - Мы не бросим Торина на произвол судьбы! - Да! – хором завопили Оля с Алёной и тоже поднялись. Мы стояли плечом к плечу секунд десять, гордо и смело смотря на больницу, а потом я поняла, что мы переигрываем, фыркнула и уселась на скамеечку придумывать, что же все-таки делать дальше.