***
Две Жертвы и Боец стояли посреди леса в неизвестно какой глуши. — Нана, твою двадцать пять, напутала с координатами! Телепортировались, и что теперь?! Куда?! — истерил Йоджи, уже безухий и бесхвостый, но все такой же длинноволосый и женоподобный. Впрочем, как и Нацуо, пытавшийся успокоить свою легковоспламеняющуюся Жертву. У Рицки сердце билось где-то в горле, а ноги подкашивались. Где они? Куда нужно? А вдруг опоздали?! Он снова почувствовал себя мелким беспомощным котенком, оставшимся один на один с жутким титаном по имени Жизнь. Последней надеждой стукнулось в нёбо непроизнесенное эхо восьмилетней давности, немой крик потерянного ребенка, зов любящего всем сердцем: «Соби!» Мир мгновенно стих. На задний план ушли пение птиц, шум ветра, злое ворчание взбешенных Нацуо и Йоджи. Все потеряло звук и цвет. Только тонкая красная нить, непрочная, дрожащая, едва поддерживающая свое существование, уходила куда-то меж стволов, в неизвестную мглу. — Туда! — сам себя не слыша крикнул Рицка и что есть ног побежал туда, куда манил его тревожный звон Связи. Деревья, деревья, деревья, ветви, стволы, снег, проталины, скрип, хруст под ногами, шум в ушах, острый холод в легких… голос. Голос! Причитание! Все трое ворвались на поляну и уперлись взглядом в деревянную замшелую грязную стену маленького домика. Изнутри ясно слышался надрывный плач, стоны боли и неразборчивые причитания какого-то парня. Секунда промедления — и Рицка уже бежит искать вход. Поворот, другой, третий… Нисей! Да, Акаме Нисей сидел на промерзшем земляном полу, рыдал, заламывал и царапал собственные руки, раздирая ногтями плоть. Захлебываясь, он выкрикивал… Таблицу умножения. Это показалось бы смешным, если бы перед ним не лежало предположительно лицом вверх кровавое месиво, очертаниями напоминавшее мужское тело. Волосы были очевидно неровно отрезаны, пряди, пропитанные кровью, слиплись, но некоторые, нетронутые, золотистым отблеском заставили Рицку вздрогнуть. — Соби… — пролепетал он и застыл. — ВСЁ!!! Я БОЛЬШЕ НЕ МОГУ! — разбил замешательство Нисей. В ту же минуту все поняли причины его странного поведения: Акаме в момент поднялся на ноги, нервным движением выбросил руки вперед, и ветхий просыревший домик полыхнул, как сухое дерево, вдобавок еще и облитое бензином. — Я НЕ ХОТЕЛ!.. — голос потух в рёве пламени, а его обладатель растворился в воздухе. Море огня, и в самом центре — дорогой сердцу человек. Дежавю. Отвратительное дежавю! Ноги сами перешли на стремительный бег. Ошалевшие Зеро ничего не успели сделать: Рицка уже кинулся в самое сердце огня. Нацуо и Йоджи, задохнувшись от ужаса, дернулись было вытаскивать безумца, но вовремя вспомнили, что нечувствительность с завидной регулярностью играет с ними злые шутки. — Нацуо, разворачивай Систему и туши это дерьмо! — не своим голосом скомандовал Йоджи. Боец нервно кивнул и поспешил подчиниться. На ало-золотую, закутанную черным дымом бездну, бывшую некогда деревянным домиком, собралась пролиться, казалось, половина Мирового Океана. Но стоило языкам пламени зашипеть под первыми каплями, как свершилось невероятное: из ревуще-шипящего кошмара медленно, но верно выходил… Нелюбимый, окровавленный и местами горящий, надрываясь, но вынося на руках самого дорогого для себя человека, единственного в мире Бойца, которого считал своим.***
— Разошлись! РАЗОШЛИСЬ, КОМУ СКАЗАЛ! — верещал, как пожарная сирена, Йоджи, напару с Нацуо расталкивая всех, кто перегораживал коридоры по пути к больничному крылу. За ними, едва не спотыкаясь, хрипя на выдохах, нетвердо, но максимально быстро шел Рицка, все так же прижимая Соби к себе дрожащими от перенапряжения руками. Нет, он не бежал — большинство пути было преодолено при помощи телепортации — просто он отдал на спасение погибающего все Силы, оставив разве что необходимый запас, лишь бы донести, лишь бы успеть!.. Но ноги больше не желали двигаться. Колени подкосились, миг — удар! Искры и слезы из глаз: кафель — материал жестокий, особенно с теми, кто падает на него под давлением не только своего веса. Не важно, сколько крови. Не важно, что разрезано все лицо. Сейчас вообще ничто не важно, кроме жизни, кроме сердца, еще бьющегося в искалеченном теле. Все, что остается, все, что нужно — из губ в губы влить остаток Силы, выжать её из собственной души до последней капли и с чувством выполненного долга провалиться в уютное небытие…***
Непроницаемая мгла, лишенная звуков, запахов, тепла или холода, нехотя прорывалась проблесками слепящего света; Рицка открыл глаза в палате, одетый во все чистое, под капельницей. Ватный мозг решительно отказывался объяснять ситуацию. Сквозь муть и туман в голове постепенно проступили неясные очертания не то были, не то небыли: какой-то лес, кровь, огонь… СОБИ! Цепь событий мгновенно восстановилась во всех красках. Соби! Как он там?! Он жив вообще?.. Напрочь капельницу, напрочь! Встать, и черт бы с тем, что весь организм неистово штормит! Где врачи? Где вообще хоть кто-нибудь, ориентирующийся на местности? Дверь открылась, в палату почти вбежала Нана. Как никогда кстати. — Рицка, слава богам, с тобой все хорошо! Нельзя столько Силы за раз отдавать, мы могли бы тебя и не спасти. Ты куда собрался?! Ложись! — Соби! Где он? Что с ним? — прижимал уши к голове Нелюбимый. — Сначала ляг, потом расскажу. Не мечись, он жив. Аояги шумно выдохнул. Как гора с плеч. Ладно, так и быть, можно и полежать… — Соби сейчас все еще отходит от наркоза. Сеймей поиздевался над ним вволю: исполосовано все лицо, ключицы, частично плечи, несколько переломов, ушибы… Ожогов практически нет, ты успел вовремя. А еще волосы обрезаны, причем, видимо, ножом, но это не важно. Влитая тобой Сила позволила сохранить ему жизнь. С ним теперь всё будет хорошо. — Когда можно будет к нему зайти? — Вот тут, боюсь, нескоро. У Чистых после разрыва Связи бывают разные осложнения… — В смысле?! Ты же только что сказала, что всё в порядке! — снова вскинулся Рицка. — …в поведении. Вообще, я в этой теме не эксперт, спросишь потом у Рицу-сенсея или Нагисы. — Ладно, — после некоторого молчания процедил Рицка. Какую еще свинью ему собралась подложить жизнь?.. Больше он за этот день ни слова не проронил. Нана еще что-то говорила (Аояги ее не слушал), а потом незаметно ушла. Оковы тягостных мыслей заперли Жертву где-то меж реальностью и царством Морфея, продержали так несколько часов, пока сон, усиленный ночной тишиной и прохладой, не успокоил растревоженную душу.***
Черное кошачье ухо дернулось, чуть повернувшись в сторону ритмичного приближающегося стука со стороны входа в библиотеку, но сама темная фигура, восседавшая в пыльном книжном полумраке, казалось, была лишь иллюзией человека. — Аояги-кун, я знаю, что ты здесь, — куда-то в угол ушел голос Рицу-сенсея, вставшего в дверях. Стук прекратился: его всё это время издавала трость, которой он ощупывал путь. — Вы что-то хотели, сенсей? — тихим шелестом отозвался Рицка. Рицу развернулся в сторону голоса. — Даже не видя я могу сказать, что ты сейчас изучаешь способы разрыва Природной Связи. — Ваши выводы верны, — холодное раздражение. Старик сейчас был совсем некстати: слишком много надо было еще прочитать. — Пришло время сказать, что у тебя в этом нет нужды. Вот это уже интересно. — Что Вы имеете в виду? — наконец сенсей завладел всем вниманием своего ученика. — Много лет назад, когда ты только пришел сюда, я инициировал поиски твоего одноименного Бойца. Согласно их результатам, ты имеешь все права выбрать Чистого. — Этот несчастный… мёртв? — что-то непроизвольно сжалось в груди. — Увы, да. След Связи ведет в могилу. Странно и отвратительно: Рицка не хотел этого, это было неправильно, за это было стыдно, но с плеч будто камень свалился. Камень, который он нес восемь лет. Аояги Рицка теперь был абсолютно свободен, и эту обретенную свободу он готов был в любую минуту отдать тому, кто в это самое мгновение, в дальней палате больничного крыла, открыл льдисто-холодные, пустынные, бесстрастно-острые, режущие и бьющие наотмашь волчьи глаза.