Есть вещи, над которыми не стоит ломать голову, подумал он, потому что зло способно заразить того, кто о нём думает. Существует предел тому, что человек имеет право понимать, не поступаясь своей порядочностью. Айн Рэнд
Май 2015 – Нам обязательно нужно поговорить о том, что случилось, – сказала Клэр сразу после того, как поздоровалась. – Если ты о прошлой субботе, то это не обязательно, – ответил Тейт. Ситуация вышла до ужаса неловкая, и он не хотел это обсуждать по телефону. К тому же, это было не его дело. – О том и о кое-чём другом. После того раза встретиться не получилось, а потом мы с Дэвидом устроили этот скандал на вилле и испортили всем отдых. – Всё нормально. Но если хочешь, давай пообедаем сегодня или завтра. – Может, приедешь ко мне домой? Я заболела. Чувствую себя нормально, но глаза слезятся. Приходил доктор, напрописывал всего – сразу и от простуды, и от аллергии. – А как Аннабель и Блейк? – Пока хорошо. Они почти весь день на занятиях, а я стараюсь не выходить из своей комнаты. – Сегодня часа в два удобно? – Тейт торопился скорее закончить разговор, потому что ему было неловко. А при встрече с Клэр станет ещё хуже. В субботу они с Ингрэмом решили поехать в Хэмптонс. Ещё до поездки во Флориду и во время неё Ингрэм говорил, что Тейту, наверное, не особо интересен семейный отдых, а отдых вместе с Клэр и детьми превращался именно в такой. На самом деле Тейт не планировал торчать на вилле те два дня, что там была Клэр – они с Дэвидом не обязаны были сидеть возле неё, как приклеенные, – но из-за попытки похищения Тейту расхотелось высовываться за ворота, так что он сделал вид, что безумно рад провести время тихо и спокойно, в семейном кругу. Тейт совершенно искренне хотел остаться на вилле – из страха, но Ингрэм не поверил и решил, что Тейт просто старается быть вежливым и угодить ему. Поэтому, едва только он вернулся из длинной поездки, как пообещал, что один из выходных они проведут вдвоём за городом. В субботу Ингрэм пробыл в офисе только до обеда, а потом они поехали в Хэмптонс. Там никого не должно было быть: у Аннабель и Блейка шли бесконечные репетиции перед благотворительным детским концертом, в котором оба участвовали, Клэр готовилась к показу, а Джордан вообще был в Индонезии. Тейт вскользь поинтересовался, за каким его туда понесло, и Ингрэм сказал, что у него очередной тренинг по выживанию в экстремальных условиях. Джордан, видимо, ностальгировал по службе в армии, палаткам, камуфляжу, потным мужикам и тренировочным лагерям, и поэтому пару раз в год уезжал то в джунгли, то в пустыню, то наоборот куда-нибудь в северную Канаду обучаться тому, что ему, если подумать, не было нужно. Его дни коммандос остались в прошлом, и сейчас Джордан даже за городом не так уж часто оказывался. За три дня до этого Тейту привезли его машину. После Флориды Джордан и его ребята взялись за Тейта всерьёз. Он подозревал, что у них уже давно был готов план по превращению его жизни в ад, и они радостно принялись ему следовать. «Жёлтое» такси постигла судьба «Убера» – Тейту запретили пользоваться и им тоже, хотя он и так туда почти не звонил. Квартиру в Грейс-корт едва не вывернули наизнанку в поисках возможных уязвимостей. Те два фитнес-центра, которые Тейт посещал, были объявлены небезопасными. В цокольном этаже дома, где жил Ингрэм, был небольшой спортзал, и Тейту предложили заниматься или там, или в старом здании «Секьюрити Атлантик». Это был нарядный пятиэтажный особняк на углу Брод-стрит и Бивер, но когда эти места, несмотря на близость биржи, превратились в задворки Финансового квартала и главный офис переместился севернее, в здании освободились два этажа. На других по-прежнему располагались офис банка, кабинеты ассет-менеджеров и обеденный зал, а третий и четвёртый были отданы под спортивные залы для сотрудников. Больше всего времени там, разумеется, проводила охрана. Запретив такси, Броган предложил Тейту ездить на машине с шофёром, но Тейт старался всеми способами от этого отвертеться. Его устраивали старые правила: он вызывает машину только тогда, когда в обычном случае вызвал бы такси. Если куда-то можно добраться пешком – или же ему не хочется, чтобы рядом крутилась охрана, – просто сообщает, где будет и когда планирует вернуться. Броган был против того, чтобы Тейт ходил пешком, даже если путь занимал десять минут, как от квартиры в Грейс-корт до кампуса. Впрочем, тут Тейт был согласен: несколько кварталов были безлюдными, и его запросто мог кто-то подкараулить; но дойти от дома Дэвида до кафе в безопасном районе он вполне мог... Для начала ему выделили один из автомобилей, принадлежавших банку. Тейт посидел за рулём буквально два раза и все два чувствовал себя школьником, взявшим на часок дедушкин «линкольн», настолько машина была «с чужого плеча» и не подходила. Стоило рассказать об этом Ингрэму, как тот спросил, какую машину Тейт хочет. Через три дня она у него появилась. Тейт не был уверен, что ему разрешат поехать в Хэмптонс на новеньком «Ф-Тайпе», но Броган согласился. Правда, сесть туда Ингрэму он не позволил: тот поехал на своём «мерседесе», перед «мерсом» шла машина прикрытия, и Тейт, тащившийся последним в колонне, получил от езды на новой машине лишь процентов двадцать того удовольствия, на которое рассчитывал. По Дьюн-роуд они ехали ещё медленнее, а потом вдруг остановились, немного не доехав до ворот особняка. Секунд через двадцать передние машины поехали дальше. Тейт, не понимая, что происходит, тронулся вслед за ними. Когда он проезжал мимо ворот, то увидел, что на площадке перед гаражом стоит машина, белая «тесла». Тейт потянулся за телефоном. Клэр могла пригласить кого-то из друзей во всё равно пустующий дом и забыть предупредить – хотя Тейт плохо понимал, как такое могло произойти при таком уровне охраны. Служба безопасности не могла не быть в курсе, что в доме кто-то есть. Если только их кто-то не ввёл в заблуждение намеренно… Ингрэм взял трубку. – Мы уезжаем? – спросил Тейт. – Да, придётся. – А что происходит? Чья это машина? – Это машина Клэр. – Серьёзно? – Тейт ни разу не видел и даже не слышал, чтобы Клэр садилась за руль. Её, как и Ингрэма, везде возил шофёр. – А почему мы… – Тейт не договорил, поняв, почему они проехали мимо особняка. – И что, возвращаемся в город? – Давай вернёмся. Видимо, Клэр то ли заметила проехавшую за воротами процессию машин, то ли ей кто-то сообщил потом. Как бы там ни было, она знала, что её визит в летний дом не остался незамеченным, и знала, что Тейт там тоже был. Он вовсе не ждал от неё объяснений или извинений, и предложение приехать и поговорить его скорее смутило, чем обрадовало. Выглядела Клэр неважно, но, с собранными в короткий хвост волосами, без косметики, однотонно, матово бледная казалась даже моложе. Клэр попросила Тину принести Тейту кофе, а себе травяного чаю, и когда та ушла, развернулась в кресле. – Как тебе? – спросила она, кивнув на расставленные вдоль двух стен картины. Тейт не стал говорить, что четыре из шести картин ему кажутся то ли просто мазней, то ли детскими рисунками, и указал на одну из тех, которые ему понравились: – Это Али Банисадр? Клэр удивлённо улыбнулась: – Делаешь успехи. Тейт с ней и с Дэвидом несколько раз ходил на выставки в галереи, но честно признавался, что в современном искусстве не понимает ничего. – Если видел две или три его работы, четвёртую сразу узнаешь, – пожал плечами Тейт. – Дэвид поэтому его не оценил – за предсказуемость. У художника может быть своя манера, но у Банисадра полотна часто ещё и композиционно одинаковые. А художник, пожалуй, должен удивлять. Клэр немного помолчала, несмело взглянув на Тейта: он понимал, что ей неловко с порога начинать говорить о субботе. Он искренне хотел поддержать разговор про картины, но ему ничего не приходило в голову кроме того, что у Ротко вообще все картины одинаковые – по крайней мере, те, которые Тейт видел. У одного из его клиентов в столовой висело целых три. – Думаешь, куда повесить? – спросил он. – Эту, – Клэр подошла ближе к брызжущей светом и энергией картине Банисадра, – я повешу в офисе. Он потрясающе работает с цветом, сочетает оттенки. Дизайнерам будет полезно видеть это время от времени. Вообще… – Клэр резко замолчала, собираясь чихнуть, но всё же сдержалась. – Вообще, я думаю, из этого получился бы невероятной красоты принт для текстиля. Надеюсь, Банисадр никогда не узнает, что я так сказала про его работу. Клэр отступила на два шага назад. Улыбка сошла с её лица: картины её больше не интересовали. – Дэвид тебе уже всё рассказал? – решительно спросила она. Тейт сделал глубокий вдох: – Давно, если честно. Я… Я не знаю зачем, просто к слову пришлось. Я упомянул, что ты просила забронировать столик в «Бернардине», и он подумал, что это… для вашей встречи. – Все про всё знают, – Клэр села в кресло и зябко обхватила себя за плечи. – Ты не очень-то скрываешься, – Тейт сел на диван напротив и похлопал по сиденью ладонью, подзывая Тоффи, крутившуюся между ножек кофейного столика, и только потом сообразил, насколько привычно-семейным был этот жест. Он на самом деле чувствовал себя у Клэр как дома – хотя вряд ли имел на это право. – Всё равно бесполезно. Они разнюхают. Хотя в этот раз охрана не знала, где я, и если бы не вы с Дэвидом… – Клэр махнула рукой. – Да какая разница, я не об этом хотела поговорить. Нет, тоже хотела. Извини, Тейт, я поставила вас в глупое положение, у вас были планы, вы приехали, и тут… – Ерунда, зато прокатились. У меня теперь есть машина, мы для этого и поехали, просто попробовать её. – Да, я слышала про машину, Джейк говорил, – улыбнулась Клэр. Тейт кивнул. Джордан, за день до своего отъезда, когда машина еще не была куплена, а только обсуждались варианты, заметил: «Ты бы мог сам её купить. Но в этом проблема нечестно полученных денег – их нельзя потратить». Двумя предложениями он отравил всю радость от подарка. – Я хотела поговорить про другое. Я заметила, что ты сторонишься Блейка и Аннабель. Она, кстати, тоже заметила. Не надо, Тейт, – Клэр посмотрела на него со странным просящим выражением. – Ты, наверное, решил, что я в тот раз не была искренна. Я с тех пор много думала об этом, на самом деле много. И мне на самом деле без разницы, чем ты занимался раньше. Я пока сама это не до конца понимаю, но я не была потрясена или удивлена. Я просто не знала, как на такое реагировать… Я хочу, чтобы всё было как раньше. Ничего не изменилось. Тейт опустил глаза. Он до этого почёсывал Тоффи голову между ушей, но теперь пальцы замерли, словно сведённые судорогой. – Спасибо, Клэр. Я… попробую. – Это может прозвучать немного обидно, но, Тейт, я никогда не считала тебя таким, знаешь, чистым и невинным мальчиком. У Дэвида бывали и такие, он меня даже кое с кем знакомил, я смотрела на них и думала: «Они такие милые, где он только их находит? Но они ему не подходят, абсолютно не подходят». Помнишь, я рассказывала, что у него были отношения со стажёром из его команды? Вот такой ему подходил больше. Они, по крайней мере, были в одной весовой категории. Та сфера, в которой работает Дэвид… там особая культура, очень агрессивная и жёсткая. У трейдеров принято измываться над новичками и унижать их, про тактичность в отношении к кому бы то ни было они вообще не слышали. У них бешеная конкуренция, и выжить там тяжело. Никто не протянет руку помощи, если ты в тяжёлом положении. Падающего – толкни, всё в этом роде. Это бассейн с пираньями. Можно бесконечно говорить о том, что люди – равные, но работать там может только человек с определёнными чертами характера, не выработанными, а врождёнными. И если Дэвид успешно там работает, то… то ты понимаешь, какой он. Даже если с семьей он старается быть мягче. Он не смог бы жить с теми мальчиками. Они из разных миров. Дэвид презирает или не понимает то, что важно для них. Попробуй скажи ему, что он должен быть снисходителен к менее удачливым или слабым, и он рассмеётся тебе в лицо. А человек не может всерьёз воспринимать того, чьи ценности кажутся ему наивными и смешными. Когда я увидела тебя, то поняла, что ты не питаешь иллюзий на этот счёт, знаешь, как устроен мир, и знаешь, что он устроен несправедливо. – Знаю, – усмехнулся Тейт. Клэр тоже улыбнулась: – Ты привлекателен внешне, очень, и знаешь себе цену. И я с самого начала думала, что ты опытен, у тебя наверняка было много мужчин, но не каких-то случайных. Ты должен был быть очень разборчив. Опытен, но не доступен. И, знаешь, когда ты мне рассказал, это почти не поменяло мои представления о тебе, вот что я хочу сказать. Поменяло, но не сильно. И я ещё поняла одну вещь… Клэр замолчала, потому что в комнату вошла Тина с подносом. Когда она, расставив на столе чашки и вазочки, ушла, Тейт сказал: – Клэр, ты не обязана мне всё это объяснять. Я бы понял, если бы ты сказала, что не желаешь меня больше видеть. Тоффи потянулась носом к чашке, быстро и забавно принюхиваясь. Откуда-то появился Капкейк, видимо, тоже заинтересовавшийся запахами. Клэр отпила из чашки. – Всё так совпало, Тейт. Тот наш разговор в парке, потом эскорт и то, что происходит между нами с Дэвидом… – она обессиленно покачала головой, словно была не в силах объяснить то, что мучило её. – И одиночество, какое-то жуткое одиночество. Я, наверное, поэтому так хочу, чтобы ты стал членом нашей семьи. Дети не в счёт, даже Аннабель многого не в состоянии понять, а есть вещи, про которые я вообще не могу ей рассказать… Если не считать детей, нас всего лишь трое, уже много лет трое. Дэвид, Джейк и я. У меня нет подруг, которым я могла бы рассказать всё, и они бы поняли… Или которым это было бы по-настоящему интересно. У Дэвида нет настоящих друзей, кроме Джейка. У Джейка есть друзья, но они люди совсем другого сорта… Разве что его отец. Если бы наши с Дэвидом родители были живы, то, наверное, было бы легче. Когда они умерли, мы с Дэвидом остались вдвоём. Мы много лет были вдвоём, пока не появился Джейк. Мой первый муж, – Клэр передёрнула плечами, – он всегда был отдельно. Или мы были отдельно от него, не знаю. Мне показалось, что ты сможешь стать одним из нас, хотя ты намного младше и вроде бы совсем на нас не похож. Ты уехал сразу после того разговора, и я винила себя. Думала, мне надо было что-то другое сказать, может быть, соврать… Я хотела рассказать Дэвиду про тот разговор, но испугалась. Подумала, он меня убьёт, если узнает. Я рассказала только Джейку, и он тоже решил, что лучше Дэвиду ничего не говорить, и сказал, что ты уехал в Европу не из-за меня… – Я уехал не из-за тебя, – произнёс Тейт. – Я уже всё решил тогда, у меня были билеты. – А вдруг я могла сказать что-то такое, что заставило бы тебя остаться? – Вряд ли. – Ты презираешь меня, да? – спросила Клэр. Тейт чуть не уронил чашку. – Господи, нет! С чего ты взяла? – Из-за того, что я остаюсь с ним. С ними, – Клэр смотрела на Тейта немигающим взглядом. – Я тоже остался. – Да, но ты хотя бы попытался что-то изменить и дал им понять, что не хочешь в этом участвовать, а я всегда принимала всё как есть. – Это не делает меня лучше. – Ты смелее меня. Я предпочитаю просто не думать, а ты… ты отдаёшь себе отчёт. Я старше тебя на восемнадцать лет, и до сих пор не научилась тому, что делаешь ты. Ты так просто это говоришь: я работал в эскорте, я живу с человеком, который занимается незаконными и очень опасными вещами. – Я просто не знаю, как можно иначе. – Можно. Ты же видел всех этих жён… – Из «Меркью»? – неуверенно спросил Тейт, подозревая, что Клэр могла иметь в виду именно их, жён партнёров и старших трейдеров. Он почти ни с кем из них не был толком знаком: встречался только во время январской поездки в Швейцарию и во время недавнего ужина у Ингрэма дома. – Да, они примерно такие же, как я. Они точно так же не хотят думать о том, что их мужья высасывают ресурсы из целых стран, ничего не давая взамен. А ещё они занимаются благотворительностью. Жертвуют деньги на борьбу с детской смертностью или на защиту редких животных… Это отвратительно. Я раньше думала, неужели они настолько лицемерны? Или это какая-то шутка, которая кажется им смешной, – жертвовать сегодня на спасение от голода сто долларов из тех миллионов, которые их мужья отняли у этих самых голодающих вчера? Позиция Дэвида и остальных кажется мне более честной, хотя она жестокая: я могу зарабатывать и буду зарабатывать, и плевать на тех, кто оказался внизу пищевой цепочки. Плевать, если где-то начнётся война, зато я буду контролировать семьдесят процентов рынка какой-нибудь селитры или олова. Они хотя бы не лицемерят. А потом я поняла, что эти благотворительницы… они просто не думают. Им даже не нужно лицемерить. Они не понимают и не хотят понимать, что делают их мужья. А если и понимают, то считают, что они-то сами к этому непричастны или что пожертвования отмывают кровь с этих денег. – Ты так говоришь, будто в благотворительности есть что-то плохое, – заметил Тейт. – Это лучше, чем вообще ничего. – Нет, конечно, ничего плохого в ней нет, – Клэр шмыгнула носом. – А я, наверное, просто завидую тому, что они могут вот так жить и гордиться собой. Я бы хотела быть такой же наивной – или такой же лицемерной. Лицемерной до мозга костей, чтобы даже не понимать собственного лицемерия! Но я болтаюсь где-то посередине, я не могу ни стать дурочкой и считать себя ни при чём, как они, ни принять это, как получилось у тебя. Я просто стараюсь не думать. – Мне кажется, лучше поглупеть, – серьёзно произнёс Тейт. – Знать – тяжело. Клэр молча смотрела на чай в своей чашке. Тейт тоже не решался заговорить. – Прости, – Клэр поставила чашку на стол. – Прости, что вываливаю всё это на тебя. Мне больше не с кем об этом поговорить. Я пробовала… А в тот раз ты вдруг сам спросил. И я рада, что ты всё же вернулся. – А Джейк? – спросил вдруг Тейт. – Ты говоришь с ним об этом? – Джейк… – у Клэр на лице появилось расслабленное и задумчивое выражение. – Он уже давно всё решил для себя. Очень давно. Я знаю, что он скажет. И это не поможет. – Что он скажет? – не удержался Тейт от вопроса. Клэр вздохнула: – Он не в состоянии меня понять. Когда-то давно, ещё до нашей свадьбы, он сказал, что планирует купить акции «Меркью». Их нет в свободной продаже, нет на биржах. Их продают только сотрудникам, а если на сторону, то только по личной рекомендации кого-то из партнёров, и то там куча ограничений. Например, Джейк не может их продать кому-то по своему желанию, если он захочет это сделать, то должен продать их «Меркью». Доходность у акций очень высокая, и Дэвид предлагал их и мне тоже. Я отказалась, а когда их захотел купить Джейк, сказала, что не хочу иметь дела с «Меркью» и ему не советую. Ну, из-за всех этих этических проблем, из-за конфликтных минералов, из-за того, что эти нищие страны не получали ничего за вывезенные оттуда ресурсы, и прочего. Джейк меня выслушал – я произнесла очень эмоциональную речь – и сказал, что он не понимает, в чём разница. Я получаю крупные дивиденды от банка, но банк выжил потому, что в своё время Дэвид накачал его деньгами «Меркью» и трейдеры до сих пор проводят часть своих операций через него. Ещё «Секьюрити Атлантик» открывает счета для тех… Те самые деньги за ресурсы, которые должны были попасть в бюджет Экваториальной Гвинеи, или Кавамбе, или Конго, они достаются лично диктаторам и нескольким десяткам их министров. Банк помогает им тайно получить эти деньги и укрыть от налогов, банк управляет их активами и даже нанимает им юристов, если они влипнут в историю. Тейт напряжённо слушал. На секунду он забылся и потерял контроль над выражением своего лица – когда понял, что Клэр немного переоценивает его знания о бизнесе Ингрэма и рассказывает о том, о чём он сам не имел представления, – но Клэр, кажется, не заметила, что он несколько секунд просидел с полуоткрытым ртом. – То есть я всё равно получаю деньги от «Меркью», пусть и опосредованно, – продолжала Клэр. – И то, что лично я не приложила руку к их зарабатыванию, ничего не меняет. Он сказал, что единственный способ не иметь отношения к «Меркью» – это отказаться от всех выплат и перестать общаться с братом. А ещё лучше – сообщить о его деятельности надзорным органам. Компромиссов не существует; ты не можешь быть немножечко с этим связан. Ты или связан, или нет. Мне было больно это слышать, потому что Джейк, когда говорил это, он как будто требовал, чтобы я признала и свою вину тоже, – Клэр перевела дух. – Он сказал, что рядом с ним и с Дэвидом я не могу остаться чистой. Надо или принять это, или уйти. Я не могу, не имею права считать себя хорошим и честным человеком, пока я с ними. Всё как с двумя стаканами воды… – Это как? – Если смешать стакан чистой воды и стакан грязной, что получится? Тейт с немного нервной – потому что всё сказанное Клэр относилось и к нему тоже – усмешкой ответил: – Два стакана грязной воды. – Вот видишь, – Клэр закашлялась, а потом отпила из своей чашки. – Я один из этих стаканов. Неважно, какой именно, они оба грязные. – Ну… это по крайней мере честно, – сказал Тейт, когда Клэр замолчала. – В том-то и проблема, – отрывисто произнесла Клэр. – Наверное, Джейк слишком честен для меня. У него есть только чёрное и белое, но когда он принимает сторону чёрного, то никого не пытается убедить, что это на самом деле белое. Не рассказывает, что всё в этом мире относительно, что таковы обстоятельства и есть ещё и серое. Он не ищет оправданий. И поэтому он не может помочь мне. Тейт облизнул губы и осторожно спросил: – Ты несчастлива с ним? – Я? – переспросила Клэр. – Я счастлива. Это то, чего я хотела, и я счастлива. Просто надо с самого начала отдавать себе отчёт, что, вероятнее всего, один человек не сможет дать тебе сто процентов того, что ты хочешь. – Он ведь знает про того мужчину… – предостерегающе произнёс Тейт. – Конечно, знает. Я стараюсь улизнуть от охраны не потому, что хочу скрыть отношения на стороне, а потому, что Джейку вряд ли приятно получать напоминания о них. Тейт смущённо и натянуто улыбнулся – он просто не знал, что на такое ответить. Клэр улыбнулась в ответ, успокаивающе и немного снисходительно, как старшая сестра: – Мы так договаривались… Вернее, я так договаривалась: что если у него будет кто-то ещё, я не должна об этом знать. Я не запрещаю, но ничего не хочу знать. Я не думала, что сама буду ему изменять. – И что, у него кто-то есть? Клэр сухо рассмеялась: – Откуда мне знать? Чужого белья или следов помады на рубашке я не находила. Хотя… его любовники вряд ли пользуются помадой. Но кто знает. Тейт втянул воздух и не мог выдохнуть. Тело словно окаменело, зато сердце заколотилось как бешеное – и ведь он знал об этом, знал. Но он как будто услышал об этом впервые и раскрыл до тех пор надёжно хранимую тайну, страшную, пугающую, переворачивающую весь мир с ног на голову. Или наоборот – с головы на ноги, всё проясняющую и объясняющую. – Думаю, что он изредка с кем-то встречается, – предположила Клэр, наклоняясь с кресла вниз и подхватывая Капкейка. – На то, чтобы встречаться часто, у него просто нет времени. – А Дэвид? – задал Тейт так сильно волновавший его вопрос. – У них ведь что-то было? Клэр неопределённо повела плечами: – Ничего не было. Сейчас мы не так… часто это обсуждаем, но раньше я знала едва ли не про каждого любовника Дэвида. Мы делились с ним всем. Когда они познакомились и Джейк поселился в его квартире в Цуге… – Клэр чуть нахмурилась: – Ты знаешь эту историю? – Не в деталях. Дэвид сказал, что Джор… Джейк лечился в клинике, а потом как-то оказался у него дома. – Значит, знаешь… Дэвид рассказывал мне о нём. Конечно, я поняла по тону, что этот Джейк ему нравится – в сексуальном плане. Но если бы у них хоть что-то было, Дэвид бы мне рассказал. Он же не мог предвидеть, что мы с Джейком через несколько лет начнём встречаться. Даже если бы они один раз поцеловали друг друга, я бы знала. Дэвид бы не удержался... Об одноразовых мальчиках он даже упоминать бы не стал, а там был намёк на отношения. В общем, он мне всё это рассказывал. – Тебя это не смущает? – спросил Тейт. – Нет. – Клэр посмотрела на него понимающе: – Это смущает тебя? – Немного, – признался Тейт. – Прошло… – Клэр задумалась, – …уже восемь лет. У них давным-давно нудные деловые отношения. И Дэвид с тебя глаз не сводит. Это заметно. Она взяла Капкейка и поставила перед собой на задние лапы, тот тут же подогнул их, повис на руках Клэр и начал раскачиваться… – Они оба с ума сходят, – сказала Клэр, отпуская Капкейка. – Второй день по-хорошему на улицу не выходят. – А что такое? – Мэл растянул сухожилие на ноге и пока не может с ними гулять, а я плохо себя чувствую. Тина вызвала парнишку из агентства, а эти поросята с ним не пошли. Так смешно, он их по полу футов десять проволочил… Они просто легли на пол, и всё, скользят и едут за ним. Пришлось оставить их дома. – Я могу с ними погулять, – предложил Тейт. – Мы даже до парка успеем дойти. – Он посмотрел на часы. – Если что, могу приехать завтра с утра, чтобы можно было с поводка спустить. – Спасибо за предложение, но они обойдутся и без прогулки. У тебя наверняка дел полно, а это час как минимум. – Я пока особо не занят, занятия закончились. Шестнадцатого числа вручение дипломов. – О, ты не говорил! – воскликнула Клэр. – Поздравляю! Уже купил мантию? – Да, всё готово. – А Дэвид пойдёт на церемонию? – Вообще-то нет, – немного смутился Тейт. – Там будут мои родственники, они не в курсе. И ещё, я подумал, у Брогана инфаркт случится, если он узнает, что Дэвид поедет в «Барклайс-центр»¹. – О господи, да! – рассмеялась Клэр. – Они там все с ума посходят. Да они уже, из-за этого банка. Лучше про арену не заикаться.***
Ингрэм схватил его за руку, когда он хотел встать с постели. – Куда? – он уронил Тейта обратно на подушку и провёл рукой по обнажённой ягодице. – Мне надо идти, серьёзно… – Нечего было показывать мне свою задницу, – Ингрэм сполз ниже и крепко прихватил зубами одну из половинок. Тейт попытался перевернуться на спину, но Ингрэм не дал ему, придавив своим весом, и просунул руку меж ягодиц. – Дэвид, мне правда надо, я обещал Клэр… Ингрэм развёл половинки и кончиком большого пальца помассировал края отверстия. – Что ты обещал Клэр? – Выгулять собак, – Тейту стало смешно: он представил, как среагирует на это Ингрэм. Тот выпустил задницу Тейта из рук. Тот воспользовался этой секундой, чтобы перелечь-таки на спину. – Собак?! – Дэвид тут же обхватил пальцами член Тейта. – В такую рань? – Ну да, после девяти их нельзя спускать с поводка в парке. Я хотел… Оу… Ингрэм заглотил его член одним сильным, жадным движением и чуть сжал зубами – специально. – Ох, чёрт… – задохнулся Тейт, когда Ингрэм сжал губы и член стиснуло между горячими, жёсткими языком и нёбом. Ингрэм, пощекотав языком в расщелине головки, выпустил член Тейта изо рта: – Ты отказываешься от минета из-за каких-то собак? – Пожалуй, я немного задержусь... – протянул Тейт, притягивая Ингрэма к себе. Ингрэм отсасывал хорошо. У Тейта что-то начинало гудеть и вибрировать глубоко-глубоко в теле, в сердцевине костей от пробирающего, мучительного удовольствия. Оно почти было на грани с раздражением, потому что Ингрэм сосал грубо, жадно, опасно, забываясь. Он как будто выдавливал и выгрызал оргазм из чужого тела, и Тейт спускал ему в рот словно бы против своей воли, будто Ингрэм управлял его телом, а не он сам. Но разрядка была сильной, до слёз, до того странного состояния, когда прикосновения становились невыносимы и от них будто било током. Когда Тейт кончил и пришёл в себя, он разжал пальцы, судорожно сжимавшие простыню, и хрипло прошептал: – Куда ты хочешь кончить? Мне в рот? Ингрэм обхватил его за бёдра и дёрнул на себя, стащив с подушки. Надавив пальцами на подбородок, он заставил Тейта широко раскрыть рот. – Да. Хочу спустить прямо в горло. Ингрэм провёл головкой по нижней губе Тейта. Тот знал, что Ингрэму нравится, и не смыкал губ. Он знал, что Ингрэм любит смотреть, что его возбуждает вид собственного члена в чужом рту, – знак подчинения своего рода. Ингрэм тоже знал, что Тейту нравится: он не стал сразу загонять далеко; он медленно трахал его, проникая глубже постепенно, пока не протолкнулся в расслабленное горло – и тут же отступил, давая Тейту привыкнуть. Но послабление было лишь секундным: он тут же снова вдавился головкой в свод нёба и по нему прокатился ниже и глубже. Он чувствовал, как тело Тейта напрягается под ним, как меняется ритм и глубина дыхания, какими рваными, судорожными, захлёбывающимися становятся вдохи. Может быть, именно поэтому ему нравилось брать Тейта в рот именно так, сидя на его груди: он мог чувствовать инстинктивное сопротивление тела под собой, сопротивление, которое Тейт умело гасил, так что Ингрэм даже не знал бы о нём, если бы не частое, конвульсивное подрагивание грудной клетки. Ингрэм прижал пальцы левой руки – правая лежала на лбу Тейта, чтобы голова оставалась запрокинутой, – к шее Тейта сразу под челюстью. Под пальцами он ощущал толчки своего же члена, чувствовал его давление под тонким, уязвимым слоем плоти. Не в силах сдерживать возбуждение, он начал двигаться быстро, и у него мутилось перед глазами от удовольствия и от того, как опадало и снова натягивалось то нежное, укромное углубление под подбородком, куда он вжимал сейчас пальцы. Он вонзился в Тейта так далеко, как мог, когда кончал. Тот громко, часто, словно задыхаясь, втягивал воздух носом, и глаза у него были зажмурены. Из горла доносились сдавленные, глухие хрипы, и от них, от этих придушенных звуков, Ингрэма скинуло ещё глубже в тёмную, бездонную, беспросветную пропасть удовольствия. Вынув член изо рта Тейта, Ингрэм рухнул на кровать. Он протянул руку, нащупал влажную ладонь Тейта, стиснул её. – Не знаю, как ты это делаешь… – задыхаясь проговорил Ингрэм, – но это… это… О господи… Он посмотрел на Тейта: тот до сих пор лежал с закрытыми глазами и слабо улыбался. Горло у него до сих пор подёргивалось, точно от всхлипов. Ингрэм прижался губами к его горячему, болезненно красному рту. Он не почувствовал вкуса собственной спермы, только другой запах, более тёплый и солоноватый – свой. У Тейта уже снова стояло. Ингрэм на секунду подумал, что скоро ему за двадцатилетним мальчиком будет не угнаться… Тейт оборвал поцелуй – ему до сих пор было тяжело дышать. Он глядел на Ингрэма, часто моргая и словно не понимая, что произошло. Лицо было влажным от пота. – Я бы сейчас остался с тобой в постели, – пробормотал Тейт, сглотнув. – Давай останемся и будем совокупляться как кролики весь день. Он снова закрыл глаза и хлопнулся на подушку. – Тебя же ждут собаки, – Ингрэм тихонько толкнул его в бок. – А тебя работа. Тейт медленно, лениво сел. Немного покачавшись взад-вперёд, он встал и пошёл в ванную. Ингрэм провёл рукой по тёплым простыням там, где только что лежал Тейт. Он переживал в этот момент, такой простой и обыденный, что-то большое, огромное, не поддающееся описанию. Все те чувства, которые он пытался расшевелить в себе последние годы, были вот здесь, сейчас, простые и доступные, и Тейту достаточно было потянуться, облизнуть губы, сказать какую-нибудь ерунду, чтобы Ингрэм ощущал биение этих чувств глубоко внутри. Они всегда теперь были с ним, всегда, но Тейт, сам того не зная, мог всколыхнуть их – и уйти, а Ингрэм потом не знал, как их успокоить. Он хотел бы знать, почему именно Тейт. Это не было важно: он был благодарен Тейту просто за то, что тот существовал, – но привычка осмыслять, разбираться во всём и анализировать заставляла его искать ответ. Он бы не хотел влюбляться в такого, как Тейт. Не хотел. Это была последняя вещь – влюбиться в шлюху. Но в Тейте было что-то, чему он не мог найти объяснения и что притягивало его – что-то вибрирующее, словно натянутая струна, что-то упорное и не поддающееся ему. Ингрэм в поисках решения снимал с Тейта слой за слоем, отшелушивая внешнюю привлекательность, раздражающе изменчивые глаза, точную, красивую пластику, природное очарование, быстрый ум, проскальзывавшую иногда жёсткость, совпадение темпераментов в постели. Он мог назвать несколько десятков вещей – иногда не самых приятных, вроде попыток манипулировать или недоверия, – которые казались ему привлекательными в Тейте, но он понимал, что до сих пор не мог назвать главного. Тейт был как русская куколка, но сколько Ингрэм ни открывал фигурок, он так и не мог добраться до последней. И почему-то ему казалось, что если он когда-нибудь отыщет её, возьмёт в руки, крохотную, словно зерно, она его испугает и он пожалеет, что нашёл её. Ингрэм не знал, почему он так думает о Тейте, почему считает, что его бесконечные оболочки наслаивались на тёмную, недобрую сердцевину, но это последнее зерно заранее вызывало подспудный страх и отвращение – такие же, какие Ингрэм почувствовал, когда понял, что имеет дело со шлюхой. Но господи, он каким-то извращённым образом любил это в Тейте! Его чувства были именно этими глубокими и сильными чувствами как раз потому, что Тейт был шлюхой. Если бы нет, то они перестали бы отбрасывать тень – и утратили бы одно измерение, став плоскими. Крепко зажмурившись, чтобы прогнать эти мысли из головы, Ингрэм тряхнул головой и поднялся с кровати. Тейт вышел из ванной в одних трусах и скрылся в гардеробной. Вернувшись оттуда с джинсами в руках, он сообщил: – Я уже не успеваю позавтракать, перехвачу что-нибудь по дороге. Ингрэм подошёл к окну и сдвинул портьеру в сторону. Свет за окном был сероватым. – Мне кажется, будет дождь. Тейт встал рядом: – Я смотрел прогноз, дождь обещали в середине дня. – Ты предупредил охрану? – Да, конечно, – ответил Тейт, не уточнив, правда, что он предупредил о поездке к Клэр, а не о прогулке. К Клэр на своей машине он мог отправиться без сопровождения, и Тейту казалось, что в центре города оно ему совершенно не нужно. К тому же, даже Джордан считал, что после истории во Флориде его больше не тронут – хотя охрану усилил всё равно. Тейт вдруг предложил: – А что, если мы заведем своих? – Своих? – переспросил Ингрэм. – Собак. Или хотя бы одну. – Я бываю дома только рано утром и поздно вечером. Когда ты начнёшь работать, будет то же самое. – Да, наверное, это не лучшая идея, – Тейт вздохнул. Ингрэм не удержался – провёл рукой по мускулам на его предплечье, потом по крепкому, жёсткому животу. По-своему это было тяжело: жить рядом с человеком, которого просто не можешь не хотеть… Тейт сделал шаг назад и обнял Ингрэма со спины, уперев подбородок ему в плечо: – Мне иногда не верится, – тихо сказал он. – С какой стати?! Я совсем-совсем не Золушка… И, наверное, не заслуживаю всего этого. – Что значит «не Золушка»? Ты из недостаточно бедной семьи? – Нет, другое. Если бы стали распределять роли, меня бы назначили одной из старших сестёр. Скорее всего. Ингрэм коротко рассмеялся. – Мне пора идти, – Тейт на мгновение прижался к Ингрэму сильнее. Он надевал футболку, когда Ингрэм спросил: – Как она? Тейт замер с наполовину натянутой на голову горловиной: – Болеет. Насморк, горло, вирус какой-то. А так… Извинялась за Хэмптонс. А вы что, совсем не разговариваете? – Не то чтобы не разговариваем, но без достаточно важного повода вряд ли кто-то из нас позвонит…***
Когда Тейт припарковался у дома Клэр, от него как раз отъехала машина. Наверное, уже повезли на занятия детей. Тейт взглянул на часы: он планировал приехать пораньше. Дверь открыла Тина – за её спиной маячил один из телохранителей Клэр, который тут же скрылся, увидев Тейта. Собаки уже бегали по вестибюлю. – Мисс Ингрэм вряд ли спустится, – сказала Тина. – Окончательно разболелась. Суставы ломит, на грипп похоже. А вы точно пойдёте гулять? Мне кажется, погода портится… Тейт заметил, пока ехал. Ингрэм был прав. – Схожу, раз уж приехал. Думаю, успею до дождя. А как ваш сын? Поправляется? – Дня через три сможет гулять. – Хорошо, – улыбнулся Тейт и повернулся к крючку на стене, где висели поводки. – Так, это чей? – Это Тоффи. Аннабель недавно ей купила, – Тина взяла второй поводок и подозвала Капкейка. – Может, возьмёте куртку на всякий случай? – она неодобрительно посмотрела на тонкий свитер, в котором был Тейт. – Мэл свою здесь оставляет. Могу вам принести. Тейт пару секунд подумал, а потом согласился: – Наверное, лучше взять. Тина куда-то ушла, а потом вернулась с маленьким серым рюкзаком: – Дождевик внутри. Сейчас-то в нём жарко будет. Тейт заглянул в рюкзак: там лежали пустая бутылка из-под «Доктора Пеппера» и аккуратно сложенная синяя куртка. Капкейк и Тоффи уже подпрыгивали рядом и переступали с лапы на лапу в нетерпении. Дождевик позднее преподнёс сюрприз: синим у него был только низ, а верхняя половина оказалась ярко-оранжевой – цветов «Метс»; на спине был их крупный логотип. Но куртка Тейту понадобилась лишь на обратном пути: дождь посыпал, когда Тейт, снова посадив собак на поводки, уже шёл назад к Сентрал-Парк-ист. Тейт не очень хорошо ориентировался в парке и выбрал не ту дорожку, чтобы обогнуть Овечий луг, поэтому вышел не на Шестьдесят шестую улицу, а на три квартала севернее. За воротами парка он остановился, чтобы застегнуть все кнопки на куртке – к дождю добавился холодный ветер… Потом он начал высматривать кафе на противоположной стороне улицы, чтобы пересидеть там дождь. Он услышал, как позади него притормозила машина – и два недовольных гудка сразу вслед за этим, но не обратил внимания, пока сзади не закричали: – Мэл! Мэл, какого хрена ты тут ошиваешься? Мы ждали тебя на Террас! Тейт обернулся: к нему бежал крупный, высокий парень с короткой шеей и большим плоским носом. Такси, из которого он выскочил, медленно ехало вдоль обочины за ним. Даже когда Тейт обернулся, парень, из-за опущенного на лицо Тейта капюшона, не сразу понял, что обознался. – Извини, чувак… Я перепутал, – поняв ошибку, он развернулся к машине. Тейт посмотрел на собак: обе виляли хвостами. Они узнали парня, а он узнал их. – У Мэла что-то с ногой. Сегодня я их выгуливаю, – пояснил Тейт. – А, ну да… Передавай, чтобы поправлялся. Парень распахнул дверцу такси. Тейт сам не знал, зачем он наблюдал за ним вместо того, чтобы идти дальше. Наверное, просто стечение обстоятельств: так легли карты в тот день. С заднего сиденья такси, нервно глядя исподлобья, на него смотрел человек лет сорока пяти-пятидесяти. У него было необычное лицо, такое, которое, увидев один раз, запомнишь. Это некрасивое костистое лицо Тейт видел на фотографии, которую Ингрэм рассматривал в женевском отеле. ___________________________________________ ¹ «Барклайс-центр» – спортивная арена в Бруклине. Там, в том числе, проводятся выпускные церемонии колледжей.