***
– Хорошо, что вы тут, – произнёс Броган, когда увидел Тейта входящим в раздевалку спортивного зала. Броган был в мешковатых серых штанах и белом лонгсливе. Тейт уже обратил внимание, что в спортивном зале банка мало кто носил майки и шорты, даже просто футболок было мало. По крайней мере, так одевались парни из службы безопасности. Их Тейт видел чаще всего. Во-первых, раздевалка была на нижнем этаже, где находились ринги и маты, на которых телохранители отрабатывали какие-то свои приёмы и захваты. Во-вторых, он приезжал в зал в офисные часы, когда обычные сотрудники банка сидели в своих кабинетах, а у охраны, работавшей и по ночам, и в выходные, часто было свободное время. – Вы что-то хотели? – спросил Тейт, бросая сумку на скамейку. Ему было неловко переодеваться при Брогане. – Хоппер сказал, вы отказались разговаривать с владельцами квартиры по поводу установки сигнализации. – Там есть сигнализация. – Устаревшая. – Какая разница? – поморщился Тейт. – Я всё равно скоро оттуда съеду. – Съедете? – насторожился Броган. – Вы не говорили. Будете жить у Ингрэма постоянно? – Нет… Скорее, не совсем. Сниму другую квартиру. Я закончил учёбу, и мне не нужна квартира в Бруклине. – И что это за новая квартира? – требовательно спросил Броган. – Где она будет? – Нижний Манхэттен. Точнее сказать не могу. – Почему именно этот район? – Броган глядел на Тейта с такой подозрительностью, словно было нечто зазорное в том, чтобы жить в Нижнем Манхэттене. – Я буду там работать. Это удобно – когда живёшь поблизости от офиса. Тейт посмотрел в сторону дверей: он надеялся, что кто-нибудь войдёт и заставит Брогана прервать разговор, но как назло никого не было. Утром здесь всегда было пусто – он уже знал, потому что приезжал сюда каждый день, иногда дважды за день. Тренировки до изнеможения сейчас были единственным, что его отвлекало и позволяло не думать, не крутить постоянно в голове волновавшую и раздражавшую его ситуацию с Мэлом, «АККБ», шантажом и Джорданом, со всем этим плотно спутанным клубком, где его так и тянуло дёрнуть за высовывавшиеся концы нитей. Броган не отступался: – То есть, вы будете искать квартиру возле Боулинг-Грин? Получается, где-то здесь? – Не обязательно за углом, но да, здесь. – Хорошо, я запомню. И есть один момент… Когда вы будете осматривать квартиры, с вами обязательно должен быть кто-то из охраны. Он сразу проверит, как там с точки зрения безопасности. – Ладно, – согласился Тейт, хотя эта идея ему не очень нравилась. С другой стороны, он понимал, что это было не прихотью Брогана, а необходимостью. – Что-то ещё? – спросил Тейт, так как Броган не уходил: стоял, облокотившись на шкафчик. – Нет, просто прикидываю… Тейт ждал, когда Броган наконец отвяжется. Они с ним редко разговаривали, но разговоры всегда получались какими-то неуклюжими, словно оба знали что-то неприятное и стыдное, но не решались о нём заговорить. – Знаете, я подумал, – снова заговорил Броган. – Ну и не только я… В общем, мы подумали, что вам стоит позаниматься с инструктором. Поучиться самообороне. – Мне? – Да. После того случая, во Флориде… Хотя бы простейшие приёмы. Упоминание о Флориде разозлило Тейта. Он снова почувствовал страх и беспомощность – и отчаянное нежелание признавать то, что был так унизительно беспомощен. – У того парня был пистолет! Думаете, мне бы помогла самооборона? – И такое бывает. Вы в хорошей форме, вас надо только научить, что делать с руками-ногами, с туловищем. Тейту хотелось сказать, что он и так прекрасно знает, что ему делать со своими руками и ногами, но буквально заставил себя заткнуться, хотя подавить этот порыв было нелегко. – Я подумаю, – ответил он. Броган понял, что Тейту не понравилась идея. – Мы регулярно проводим курсы для сотрудников банка, к примеру. Когда записывается достаточно людей, приглашаем инструктора. Но вам не обязательно ждать группу, мы бы провели индивидуально. – И с кем я буду заниматься? – Если вы согласитесь, я могу договориться с очень хорошим инструктором по крав-мага. К нему желающие годами не могут попасть. – Я подумаю, – повторил Тейт. – Я не против – в целом. Но имеет ли это смысл? В следующий раз этот банк нападёт с целой армией. – Этого банка вы можете не опасаться, – сказал Броган. Тейт уже не в первый раз слышал, как это проскальзывало в разговорах: намёки на то, что «АККБ» не доставит больше такого рода проблем, но каждый раз ситуация была такой, что Тейт не мог расспросить подробнее – получалось, что он лез не в своё дело. Сейчас случай был более удобным, и его вопрос прозвучал бы естественно. – Вы на сто процентов уверены? – спросил Тейт. – С чего вдруг? – На девяносто девять, – ответил Броган и добавил: – С ними разобрались. – Разобрались? – Тейт сразу вспомнил подслушанный в курительной разговор: неужели с кем-то из «АККБ» разобрались так же, как планировали разобраться с тем человеком. – Что это значит? Броган мотнул головой: – Это значит, что вы можете спать спокойно. – Думаете, я ничего не знаю о делах Ингрэма и том, как он решает проблемы? – спросил Тейт. – Как Джордан решает проблемы? – произнёс он с особым намёком. – Даже я не знаю, – Броган помрачнел. – Не хочу иметь с этим дел. Я бывший полицейский, я так не привык. Не то чтобы мы всегда были пай-мальчиками, но… Но это другое дело. Хотя есть что-то общее: иногда для того, чтобы прищучить негодяев, приходится действовать их же методами. Закон связывает полицейским руки, а у преступников-то они свободны. Но тут я просто охраняю семью. В те дела я не лезу. И вам не советую. – Это всё означает, что с «АККБ» разобрались незаконными методами? На щеках у Брогана проступил румянец. Он только сейчас понял, что наговорил лишнего и неодобрительно, даже с лёгким оттенком превосходства – я-то не из таких! – отозвался о своём боссе. И всё это в разговоре с его любовником. Тейт понимал, что на самом деле Броган хотел предостеречь его, но вышло то, что вышло, и теперь, как думал Тейт, Броган попробует сгладить углы. – А как с ними иначе? – Броган начал оправдывать Ингрэма – и это было как раз то, на что Тейт рассчитывал. – На них бесполезно заявлять в полицию. Мы никогда не докажем связи тех парней с «АККБ». Тот, кто их нанял, на «АККБ» официально не работает, да и то… К тому времени, как его начала бы искать полиция, он бы уже летел частным рейсом в Эр-Рияд или Дубай. – Остальные как-то решают эти проблемы законным способом, – ответил Тейт. – Остальные… – Броган потёр кончик носа. – В своё время мне это объяснили так. Очень понятно. Видели, дети на пляже рисуют вроде как дома? Чертят на песке стены, комнаты? Потом ходят друг другу в гости. Стена у дома нарисованная, это линия, её можно перешагнуть и оказаться сразу в спальне, к примеру. Но есть правила, и проходить можно только в дверь, то есть, там, где линия прерывается. Закон – это такие же условные правила. Нас редко что-то физически удерживает от его нарушения. Мы можем перешагнуть линию, но всё равно идём только там, где нарисована дверь. А есть такие компании, которые шагают через стены. Не всегда, конечно, но особо не церемонятся. А те, которые законы соблюдают, оказываются против них бессильны: им же нужно выбежать из спальни в гостиную, из гостиной в холл, там вызвать полицию и ждать, когда она приедет. А у полиции тоже свои стены. Тейт кивнул: Ингрэм рассказывал ему о похожем. – Ингрэм ходит через дверь, – продолжил Броган, – он не перешагивает через стены, но если кто-то сделает это первым, он ответит так же. И знаете, обычно достаточно один раз дать отпор – дать понять, что мы будем действовать такими же методами, – как наши нарисованные границы начинают уважать. – «АККБ» теперь их уважает? – сделал вывод Тейт. – Теперь да. – Но Ингрэм не знал про нападение. – Он и не должен вникать во всё. О таких вещах есть кому позаботиться. У него есть секретари, чтобы не отвлекаться на сотни звонков, у него есть миссис Шерер, чтобы не думать о том, что съесть на завтрак, и у него есть служба безопасности, чтобы не беспокоиться о таких вещах.***
– А что за квартиру Тейт ищет? – спросил Джордан, опускаясь на диван в кабинете Ингрэма. – Какую ещё квартиру? – Ингрэм поднял глаза от бумаг, которые просматривал. – Он вчера сказал Брогану, что съезжает со старой квартиры… – Джордан обернулся, когда в дальнем конце кабинета открылась дверь, – …и будет подыскивать новую в Нижнем Манхэттене. Ханна прошла через весь кабинет к Джордану: – Ваш кофе. – Спасибо, – Джордан принял от неё чашку, но тут же поставил её на широкий подлокотник дивана. – Ты что, не знал? Ингрэм отшвырнул документ: – Первый раз слышу! Я предлагал ему съехать с той квартиры окончательно, но про новую вообще речи не шло. Джордан отпил кофе, всем видом показывая, что ему не особенно интересны детали личных отношений Ингрэма с Тейтом, и вообще-то он пришёл не за этим. Ингрэм вернулся к бумагам, которые Джордан ему только что дал. – Ты знаешь, – глаза Ингрэма скользили по страницам скорее озадаченно, чем по-настоящему заинтересованно, – это всё подозрительно, но пока я не могу понять, связано ли оно с нами. – Были сообщения на тот телефон? – спросил Джордан. Ингрэм раздражённо скривился: – Нет, он давно молчит. – Когда было последнее. В начале апреля? – Да, я даже на него ответил, как раз был в Швейцарии. Написал, что все триста сорок миллионов на том же самом счету, до последнего цента, пусть снимают. Если смогут. – Это когда они ответили, что ты потеряешь больше? И с тех пор ничего? Ингрэм покачал головой: – И я по ним не скучал. Джордан сложил перед собой ладони и постукивал пальцами друг о друга. – А что ты думаешь об этом? – Ингрэм бросил бумаги на столик, отделявший его от Джордана. – У тебя есть идеи? – Во-первых, я думаю, что они затевают что-то серьёзное. Кардоза встречался с генералом Татендой в январе. Я показывал тебе снимки. И это была очень важная встреча, потому что Татенда поехал ради неё в Конго, куда сбежали тысячи людей, которые очень и очень хотят его смерти. А на вторую встречу, – Джордан указал на бумаги, – приехал Фабер, который вообще редко покидает Европу. Если первую ещё можно было хоть как-то игнорировать, то вторую – уже нет. – Я согласен, что это что-то важное. Хотя не могу понять что именно. Татенда командует парой тысяч головорезов, но власти у него нет. Он не решает вопросы, связанные с деньгами или закупкой оружия. Он просто цепной пёс. Это как дать собаке в зубы кошелёк и послать её на рынок. К тому же он почти всё время на востоке: каждый день перестрелки. – Я поставил задачу расширить сеть контактов там, – Джордан снова сел на диван и сделал глоток кофе. – На всякий случай. Ингрэм вздохнул: – И во сколько это нам обойдётся? – Не особо дорого. Они не избалованы. Но я не об этом… А что, если предположить, что Фабер и Кардоза не собираются брать с Татенды денег? – На них это не похоже, – фыркнул Ингрэм, но потом задумался: – Я понимаю, о чём ты. Фабер поставляет самое дрянное и дешёвое оружие из Китая. Вооружить отряды Татенды – это вопрос… ну… предположим… Сколько это может стоить? – Я думаю, что двух миллионов хватит за глаза, чтобы профинансировать зачистку восточной провинции и избавиться от Милонги окончательно. Ингрэм вскинул голову: – Вот куда ты ведёшь? – Да, – кивнул Джордан. – И Кардоза достаточно опытен, чтобы помочь Татенде с тактическими и стратегическими вопросами. – Но если Фабер готов вооружить армию и профинансировать компанию, ему было бы разумнее общаться напрямую с Нкалой. Это интересы Нкалы, а не его безмозглого мясника. – Вот поэтому, – Джордан отставил чашку с кофе и вытащил из стопки бумаг фотографию. – Они знают, что за Нкалой мы следим и на их встречу отреагируем. Ингрэм прикрыл глаза. – Джордан, я понимаю всё, о чём ты говоришь, но иногда… Это похоже на паранойю. Мир не вращается вокруг нас. У Нкалы могут быть какие угодно мотивы. Джордан бросил фотографию обратно на стол. – Смотри, Нкала явно пытается скрыть переговоры. Вопрос – от кого? А точнее, от кого кроме тебя ему нужно скрываться? Кому ещё есть дело до его переговоров относительно восточной провинции? ООН? Эти уж точно не будут шпионить. Милонге? Он и без того знает, что Нкала копит силы, чтобы напасть и разделаться с повстанцами. Нкала не стал бы от него скрываться, наоборот начал бы демонстрировать свою силу. Кто ещё? Дэвид, всем плевать на это болото с двадцатью нищими деревнями! – И нам тоже, – добавил Ингрэм. – Нам не плевать на то, что Фабер оказывает Нкале услугу. – А если это инициатива лично Татенды? – предположил Ингрэм. – Маловероятно, но вдруг… Может, он поэтому всё скрывает, от Нкалы в том числе. Джордан ничего не ответил. Он поднялся на ноги, забрал свой отчёт со стола и пошёл к столу Ингрэма. Рядом стоял шредер. Джордан сунул бумаги туда, и через минуту в прозрачную ёмкость упала горстка серой пыли. – Давай проверим, – Джордан вернулся на диван. – Я по своим каналам устрою так, что Нкале расскажут про эту встречу. Не мы, разумеется, а третьи лица. И посмотрим, что будет. Если Нкала впадёт в ярость, вызовет Татенду в столицу и сделает всё то, что должен сделать в такой ситуации, то, значит, он не знал про встречи. А если он не предпримет ничего, то мы будем знать, что новости его не удивили. – Твой эксперимент может стоить Татенде жизни, – Ингрэм переплёл пальцы перед собой. – Я не буду сильно грустить, – Джордан чуть прикоснулся губами к чашке с кофе, но пить не стал: кофе остыл. – Хорошо, – продолжал Ингрэм, – если ты прав и Нкала сговаривается с кем-то... – Не с кем-то, а с Фабером, который посылает тебе угрозы на телефон, – вставил Джордан. – … если они сговариваются, то о чём? Конфликт на востоке и повстанцы Милонги на мои дела не влияют. Рассорить Нкалу и «Меркью» невозможно. Нкала не настолько утратил связь с реальностью. Он понимает, что если рассорится с нами, то потеряет девяносто процентов своих доходов. Кто купит руду? Точно не Фабер. К тому же, это ещё и вопрос репутации. Если Нкала на середине оборвёт контракт со мной, с ним никто не станет работать. – Нкала может и не понимать, во что Фабер его втягивает. – Но он рано или поздно поймёт. Слишком большой риск для Фабера. Я не верю, что он готов вооружить целую армию за свой счёт, не получив взамен ни гроша, – Ингрэм поднялся на ноги. – Я согласен, что всё это выглядит подозрительно, но вариант, что Нкала просто покупает у Фабера оружие, больше похож на правду. – Если бы Нкала хотел потратиться на оружие, – усмехнулся Джордан, – он бы давно это сделал и не стал бы скрывать. – В твоей теории не хвататет самого главного – выгоды для Фабера, – возразил Ингрэм. – Всё это очень удобно Нкале: он избавляется от мятежников за чужой счёт, но вот Фабер... Нкала ему не заплатит. В чём тогда смысл? – В том, что Фабер рассчитывает получить от тебя триста миллионов, – Джордан наклонился вперёд: – Прекрати думать, как бизнесмен, думай, как бандит. Торговля оружием – это хлопотное, опасное и неблагодарное занятие. Я бы на месте Фабера тоже инвестировал средства в проект, который заставит тебя отдать ему деньги. Это самое выгодное вложение, которое он только может сделать. Думаю, маленькая война в Кавамбе обойдётся ему не дороже, чем в пару миллионов, а ты отдашь ему триста сорок. Неплохой возврат инвестиций, да? – Неплохой, – согласился Ингрэм. – Только я пока не понимаю, как он вынудит меня вернуть деньги. Не то что у него нет рычагов, даже у Нкалы их толком нет. Да, Нкала может выкинуть нас из страны, но вместе с нами уйдут и деньги. – Или мы просто пока чего-то не знаем. – Пусть ищут, – Ингрэм подошёл к окну. – Пусть ищут лучше! Я доверяю твоему чутью, но мне нужны факты, данные… За мной стоят целые организации, мы не можем принимать рискованные шаги просто потому, что нам кажется, что дело нечисто… Ингрэм потёр переносицу. Нкала всегда был проблемой, и Ингрэм опасался, что в будущем этих проблем станет лишь больше. Нкала напоминал ребёнка, который сердился, что «аэробус» летит не так быстро и не так высоко, как ему хотелось бы, и был готов выкинуть из кабины пилотов, потому что ему казалось, что он справится с задачей лучше. Он не понимал, как устроен сырьевой бизнес, он не понимал юридических тонкостей, из-за которых Ингрэму приходилось платить мощной и весьма дорогостоящей команде юристов, он не видел масштаба логистических задач и считал, что всё это подобно деревенскому рынку: принёс мешок руды, забрал несколько долларов. Он хотел таскать мешки с рудой чаще и получать больше долларов за каждый. Ингрэм не сомневался, что если кто-то предложит ему за мешок не десять долларов, как «Меркью», а десять долларов и один цент, Нкала с радостью кинет старых партнёров. Нкале нельзя было доверять. Контролировать его пока тоже толком не получалось. Единственным способом было держать его в изоляции: «Меркью» и «Бревис» были единственными каналами, по которым он мог распродавать ресурсы своей страны, и Ингрэм тщательно следил, чтобы единственными они и оставались. Разве что древесину покупала другая компания, но объёмы были небольшими, даже несущественными по сравнению с аппетитами Нкалы. Сохранять такие позиции было не так уж просто, проще было заменить Нкалу на кого-то другого, зависимого и подконтрольного. Попытка посадить в президентское кресло Жозефа Мба в прошлом году не удалась, и Ингрэму по-прежнему приходилось тратить время и ресурсы на непредсказуемого, подозрительного и одержимого алчностью диктатора. Из Мба диктатор получился бы гораздо более приятный в общении. Жалеть о неудачах не было смысла. Неудачи учат. Ингрэм не был большим поклонником Нассима Талеба, – наверное, для него просто было невозможно жить в том непредсказуемом, ничем не детерминированном мире случайности и хаоса, который Талеб обрисовал, – но он понимал необходимость готовиться к худшему. Он, как и Джордан, думал больше не о том, что делать, если дела пойдут хорошо, а о том, что будет, если они пойдут плохо. – А ты не думал отдать им деньги? – спросил Джордан. – Они уже давно кружат рядом. И теперь, кажется, замыслили что-то серьёзное. Мне кажется, это что-то вроде шантажа: если ты не вернёшь наши миллионы, то потеряешь Кавамбе. – Это не их деньги, – твёрдо объявил Ингрэм. – И я не верю, что ты задаёшь такие вопросы. Джордан пожал плечами: – Я просто хочу знать, что ты думаешь по этому поводу. Деньги не твои, а Фабер и Кардоза многое знают и во многое замешаны. Согласиться на их условия выйдет дешевле, а ты мыслишь именно такими категориями. – А что думаешь ты? – Им нельзя уступать, – твёрдо сказал Джордан. – Нельзя позволять себя шантажировать, нельзя вести переговоры с террористами. Но ты часто говоришь, что мой подход в бизнесе не работает. – В этом случае я с тобой согласен. Это вопрос принципа, а не денег. Никто не может диктовать нам условия. Если мы позволим всякой швали… – Ингрэм поднялся на ноги. – Если мы проявим слабость с ними, более сильные нас порвут.***
Тейт сразу понял, что Ингрэм не в духе, стоило тому только войти в квартиру, но решил, что у того очередные сложности на работе. – Нам надо поговорить, – произнёс Ингрэм. – Ужин уже подали. Поговорим за столом? – предложил Тейт, догадываясь, что из равновесия Ингрэма вывели не проблемы в офисе, а что-то другое, связанное, скорее всего, с ним, Тейтом. Первая мысль была о Джордане: он мог рассказать Ингрэму про деньги. Но почему вдруг сейчас? – Что случилось? – осторожно спросил Тейт, когда они вошли в столовую. – Что это за квартира, про которую я ничего не знаю?! – требовательно спросил Ингрэм, разворачиваясь к Тейту, который замер возле дверей. – Квартира? – Которую ты, оказывается, ищешь, и про которую я узнаю от охраны! В голосе Ингрэма кроме раздражения и недовольства было ещё что-то ядовитое, язвительное, от чего Тейту захотелось огрызнуться в ответ. Он сдержался: – Я пока ничего не ищу. Я не посмотрел ни одного объявления. Я просто думаю об этом. Теоретически. – Почему ты не сказал мне? Тейт, успокоенный тем, что дело было в какой-то ерунде, пошёл к столу. – Я бы сказал, когда начал её искать. У тебя полно важных дел, и я не думал, что это будет тебе интересно. Сейчас у меня квартира в Бруклине, будет ближе. Что в этом такого? Тейт взялся за спинку стула, но сесть почему-то так и не решился. Наверное, потому, что Ингрэм стоял точно напротив, по другую сторону стола, со взбешённым и оскорблённым выражением лица. – Зачем тебе квартира? Ты живёшь со мной. Слова Ингрэма прозвучали как приговор или как приказ. Тейту хотелось дать сдачи, но он сдержался и заговорил спокойно: – Это твоя квартира. Я не могу оставаться здесь один… Вернее, могу, но мне неуютно, некомфортно. Она огромная… Эти потолки, мрамор. Знаешь книжку про детей, которые жили в Метрополитен-музее? Я чувствую себя вот таким ребёнком, который прилёг спать на экспонат восемнадцатого века. – Ты уже полгода здесь живёшь! – С тобой. Одному мне здесь не нравится. Извини, Дэвид, но я не чувствую себя здесь дома. Я не знаю почему. Мне нужно что-то маленькое и своё. К тому же ты постоянно в разъездах… Тейт заметил, что пальцы Ингрэма – так же, как и его, – сжимают спинку стула, но гораздо крепче и напряжённее. – Ты никогда не привыкнешь, если будешь всё время уходить в «свой дом». Тейт выдохнул: – В конце концов это моё право. Если мне нужна квартира, ты не можешь запретить её снимать. Глянцево натянутая кожа на костяшках пальцев Ингрэма побелела. – Зачем. Тебе. Эта. Квартира, – повторил он вопрос. – Чтобы оставаться там, когда ты уезжаешь. Она будет около работы, поэтому мне… – Да, я уезжаю! – рявкнул Ингрэм. – И я хочу, чтобы ты в это время ждал меня дома, а не… – он шумно втянул воздух. – Ты как будто что-то скрываешь от меня. Хочешь скрыть. – Я ничего не хочу скрыть, – Тейт понял, к чему идёт дело, и ему стало до боли обидно и стыдно. – Может быть… Но я… – Ингрэм снова выдохнул, щёки у него порозовели. – Я не могу отделаться от мысли, что ты хочешь… – Давай не будем ходить вокруг да около, – резко, каким-то особенно звонким, холодным голосом оборвал его Тейт. – Я знаю: ты думаешь, мне нужна эта квартира, чтобы с кем-то встречаться? Ты боишься, что я стану тебе изменять? – Да, – Ингрэм сжал губы, ожидая ответа. Тейт не знал, что ответить, как от такого защититься. Он посмотрел наверх, на потолок, на люстру – потому что смотреть в отчаянные, ревнивые глаза Ингрэма не было сил. – Ты всё знал с самого начала, – тихо сказал Тейт. – И если ты собираешься теперь постоянно мне напоминать… Если ты не можешь с этим смириться, зачем ты вообще… – Потому что я не могу иначе! – выкрикнул Ингрэм через стол. – Потому что не могу! Не могу без тебя… Тейт выпустил спинку из рук и чуть отстранился назад, так ошеломил его этот крик и лицо Ингрэма, яростное и несчастное. – Я хочу тебя, – продолжал Ингрэм, выпуская наружу всё то, что давно уже грызло его и терзало. – Я хочу, чтобы ты был со мной, моим. Мне всё равно, кем ты был, с кем ты спал, сколько их было. Лишь бы ты – сейчас! – был со мной. И мне не всё равно… Я ненавижу это в тебе, но не настолько, чтобы… – Ингрэм говорил задыхаясь, с лицом, искажённым каким-то мучительным, словно его самого пугающим чувством. – Я не могу от тебя отказаться. Ты мне нужен. Прошло несколько секунд, прежде чем Тейт понял, что Ингрэм смотрит на него и ждёт ответа. Тейт попытался собраться с мыслями – и ничего толком не получалось. – Помнишь, – наконец сумел он произнести, – я говорил тебе, что никогда, ни разу не спал с мужчиной бесплатно. И если я не делал этого даже тогда, когда у меня не было отношений, зачем я стану делать это сейчас, когда есть ты? Мне это не нужно. Меня… – Тейт только хотел сказать, что его не тянет к мужчинам как таковым, вообще, но в последний момент сообразил, что Ингрэм может истолковать это превратно, и остановился. – Мне не нужен никто, кроме тебя. Я не стану тебе изменять. Зачем мне это? – Не знаю, просто желание… Оно редко бывает рациональным, – Ингрэм говорил теперь гораздо спокойнее. – Нет, – уверенно произнёс Тейт. – Нет. Я не собираюсь никого приводить в ту квартиру. Ты что, на самом деле думаешь, что она мне нужна для… для того, чтобы трахаться там в твоё отсутствие? Ингрэм смотрел на него с неуверенностью, словно впервые видел. Он часто так смотрел. Тейт замечал этот немного удивлённый, потерянный взгляд в моменты возбуждения. – Я не знаю, – с безысходной честностью ответил Ингрэм. – Я ничего не знаю. Может быть, тебе не хватает другого… Женщин? Тейт замер, не зная, что сказать. Он посмотрел на накрытый стол между ними. Это всё было приготовлено для них, и у них мог быть прекрасный, мирный, чудесный ужин. А они ссорились из-за какой-то квартиры… Но на самом деле не из-за неё, из-за чего-то большего, что стояло между ними давно. – Да, не хватает, – ответил Тейт: отрицать не имело смысла. – Я думаю об этом. Иногда. Но это не значит, что я стану приводить их к себе. – Он быстро поднял глаза на Ингрэма, но тут же опустил, вновь уставившись на расставленную на столе посуду. – Ты ко всем, с кем встречался, относился так или только ко мне? – Я мало с кем встречался. Но в основном мне было всё равно, – фраза оборвалась резко, будто какие-то важные слова подступали, но он не решался их произнести. Но он всё же заговорил: – А ты, Тейт? Почему ты относишься ко мне так же, как к другим? – Что ты имеешь в виду? Ингрэм расцепил наконец пальцы, сжимавшие спинку стула. – Ты относишься ко мне как к клиенту. Вот сейчас. Ты пытаешься меня успокоить и сам спокоен. Тебя это всё как будто не трогает. Ты даже голос на меня не решаешься повысить, – Ингрэм развернулся и пошёл к двери. – Нельзя злить клиента, так? – бросил он напоследок. Он обернулся, когда за его спиной послышался звон разбитого стекла. Тейт держал в руке бокал. Осколки второго лежали у его ног. – Боюсь разозлить? – спросил Тейт глядя на Ингрэма с насмешкой и вызовом. – Точно? Он разжал пальцы. Его улыбка, расчетливая и самоуверенная, резанула Ингрэма сильнее, чем звук разлетевшегося вдребезги стекла. Не дождавшись реакции на свой поступок, Тейт, всё так же не сводя с Ингрэма глаз и не глядя на стол, на ощупь взял с него фарфоровый соусник. – Ты этого хотел? – в голосе Тейта звучало злое веселье. Соусник разбился не так эффектно: всего лишь раскололся на две половинки. А Тейт уже нащупывал на столе следующий предмет – на этот раз ему попалась тарелка. Было ясно, что он, если позволить, методично перебьёт всё, что было на столе. Ингрэм кинулся обратно к Тейту. Схватил его за плечи и встряхнул. Лицо было перекошено, оно менялось, и ни одна эмоция не могла взять верх: ярость сменялась растерянностью, а презрение желанием. Двери в столовую дрогнули, словно кто-то потянул за ручку, но не стал открывать створку. – Мистер Ингрэм? – послышался снаружи голос Ортиса. – Что? – прохрипел Ингрэм, будто не он стискивал Тейта так, что тот едва мог дышать, а что-то ещё более сильное сжимало его. – Что? Он обхватил лицо Тейта руками, притягивая к себе, – на губах Тейта была всё та же злая улыбка – и впился в его рот своим так сильно, грубо и больно, словно хотел выгрызть эту усмешку. Отпустив Тейта, Ингрэм повернулся к столу. Он дёрнул один конец скатерти вверх, скинув вместе с ней всё, что было на этой половине стола, на другую. Посуда загремела и со звоном посыпалась, кое-что попадало на пол. Ингрэм схватил Тейта за руку и толкнул к столу. – Мистер Ингрэм? – снова зашумели за дверью. – У вас всё в порядке? Ингрэм уронил Тейта на стол, навалившись потом сверху. Тейт, до этого ничего не предпринимавший, позволявший вертеть собой, как куклой, обхватил Ингрэма за шею и прижал к себе. – Всё нормально! – выкрикнул Ингрэм. – Я просто… Можешь идти! Тейт развёл ноги, и Ингрэм начал тереться членом между них. – Я просто трахаю свою шлюху, – прошипел он, целуя Тейта. Тот уже просунул руку и расстёгивал молнию на брюках Ингрэма. Ингрэм приподнялся на руках, давая Тейту больше свободы. Тот быстро справился с его замком, а потом начал расстёгивать свой ремень. Едва Тейт расстегнул пряжку, Ингрэм встал на пол – под ногами захрустело стекло – и сдёрнул с Тейта брюки вместе с бельём. Ингрэм шире развёл ему ноги. Улыбка Тейта стала немного насторожённой, он чуть заметно качнул головой. Предостерегающе. Ингрэм понял. Он сплюнул на пальцы, едва сумев собрать слюну языком – во рту у него пересохло. Тейт болезненно зажмурился, когда Ингрэм ввёл в него пальцы, и втянул воздух сквозь стиснутые зубы. Его улыбка казалась теперь быстрым, острым оскалом маленького зверька. И от этого непонятного, непримиримого, чего Ингрэм никак не мог понять в Тейте – самой последней куколки, каменно-твёрдого зерна, которое он не мог разгрызть, – желание становилось невыносимым. Желание взять его и причинить боль. Пальцы Ингрэм вынул быстро и, растянув края дырки, медленно, аккуратно, приноравливаясь к углу, ввёл в Тейта член. Тот снова зажмурился и вскрикнул. По его потерянному, жадному, вслушивающемуся в ощущения лицу невозможно было понять, вскрикивает он от боли или от возбуждения. Скорее – от того и другого разом. То тщательное и аккуратное движение было последним из проявлений заботы: потом Ингрэм начал трахать Тейта быстро и сильно. Тейт скользил спиной по гладкой столешнице, и от этого движения получались не такими резкими, как Ингрэм, наверное, хотел бы. Одной рукой Тейт упирался в стол, другой дрочил себе, очень быстро и сильно, стараясь скорее дойти до конца. Он чувствовал влажный, горячий член Ингрэма в себе. Ему, кроме, может быть, первых секунд, не было больно – только очень тесно. И этого всё равно было мало, он хотел бы быть наполненным сильнее, так, чтобы каждое движение отдавалось яркой вспышкой удовольствия в простате. – Ещё! – простонал Тейт, выгибаясь под Ингрэмом. – Ещё! Вот так! Мне так, мне так… Пожалуйста… Потом были только всхлипы и вскрики. Ингрэм стискивал зубы: ему не давала издать хотя бы звук мысль о том, что за дверью мог до сих пор оставаться Ортис. Тейт тоже должен был об этом знать – не мог не знать. И это его не останавливало и не смущало. Может быть, ему даже нравилось делать это вот так. Нравилось… Ингрэм вбивался в него сильнее. – Что ты делаешь со мной? – шептал Ингрэм. Глаза у Тейта были закрыты, и лицо не изменилось ничуть – словно он ничего не слышал. – Тейт! – в голосе было что-то просящее, и беспомощное, и яростное от собственной беспомощности. – Тейт! Почему? Тейт лишь запрокидывал голову в предоргазменном забытьи. Ингрэм перехватил его запястье и сжал до боли. Глаза Тейта распахнулись, и в них сейчас было что-то неожиданно уязвимое и честное. – Я не потерплю этого, Тейт, ты понял? Никого. Запомни это, – Ингрэм выговаривал это сквозь зубы со странной, противоестественной в такой момент твёрдостью. – Никого. Даже намёка. Я тебя предупреждаю. – Это не нужно, – просто ответил Тейт. Он чуть повернул руку, высвобождая её из захвата Ингрэма. Пальцы у того сами разжались. Ингрэм кончил чуть раньше и потом смотрел на лицо Тейта – как оно теряет обычное своё выражение, растворяется и тает, заходится криком, а потом немотой. Тейт прижал Ингрэма к себе, когда кончал, врос в него и вплёлся и потом не отпускал ещё долго. У него саднил низ спины, который он натёр об стол, сперма медленно и щекотно стекала по животу, и он чувствовал, что и его рубашка, и рубашка Ингрэма уже испачканы и пропитаны ей. Где-то сбоку редко и ритмично постукивали капли: разлитые вода или вино текли на пол. Тейт боялся отпускать Ингрэма. Это был не просто хороший секс после ссоры: Тейт не хотел отпускать Ингрэма, потому что с ним ушло бы чувство уверенности: уверенности, что всё вот так и должно было произойти и они могут быть вместе.***
В самолёте Тейт едва не засыпал: вечером он вернулся поздно с приёма, на который повела его Клэр, а вылет был в восемь утра. Ингрэм на приём не пошёл, сославшись на занятость – а на деле из-за того, что они с Клэр до сих пор избегали друг друга, – зато Тейта заставил пойти, сказав, что тому надо вливаться в общество. И ничего страшного, что его самого там не будет: это даже лучше, Тейта не станут воспринимать только как красивое приложение к состоятельному партнёру. Джордан на вчерашнем приёме тоже был, но лишь в самом начале, потом он незаметно куда-то исчез. Теперь он сидел в кресле возле иллюминатора и, изредка поднося к губам стакан с водой, что-то изучал в ноутбуке. Тейт, когда вставал размять ноги, заглянул ему через плечо: на экране была карта, истыканная выносками и отметками. Сбоку было несколько графиков. Ингрэм тоже какое-то время работал, но потом отложил ноутбук. – Тейт, хватит сидеть со скорбным видом, – произнёс он. – Я просто не выспался, – ответил Тейт, отпивая из бутылочки сок. – Ты нервничаешь, – не унимался Ингрэм. – А ты – зря не нервничаешь. Ингрэм рассмеялся: – Не вижу причин. – Нам всем будет неловко. Спектеру, может, и нет, а вот мне точно будет. И тебе это тоже вряд ли будет приятно, – добавил Тейт, которого не радовала перспектива провести два дня на яхте Спектера, ходившей где-то в районе Сан-Диего. У Ингрэма была очередная встреча с ним, но если раньше он обходился на них без Тейта, то на этот раз взял его с собой, мотивировав тем, что они мало времени проводят вместе. Если бы он поехал на встречу со Спектером один, то ещё двое суток были бы потеряны. – Какая неловкость? О чём ты? – отмахнулся Ингрэм. – Мы все взрослые люди, у всех есть бывшие. – Вот увидишь! – пообещал Тейт. К ним неожиданно повернулся Джордан: – Мы каждое лето ездим в Бостон к Стэну. Он был женат на Клэр, и у них наверняка был секс, но никто из нас не испытывает неловкости по этому поводу. Честно говоря, пока вы не начали спорить, я даже не думал об этом в таком ключе. Тейт уже не в первый раз это замечал: иногда Джордан говорил нечто такое, что вроде бы и не обижало, но после чего невозможно было продолжить спор и не выглядеть идиотом. Он словно выносил вердикт и прекращал дальнейшее обсуждение, потому что тут уже нечего было обсуждать. Тейт открыл рот раньше, чем придумал, что сказать, – уступать Джордану и оставлять последнее слово за ним было просто унизительно. – А если он всем расскажет про меня? – нашёлся Тейт. – Я понимаю, что я его мало интересую, но он может сделать это, чтобы навредить Дэвиду, испортить его репутацию. Джордан, уже вернувшийся к работе, даже не потрудился оторваться от экрана: – Спектер может это сделать в любое время, независимо от того, приедешь ты к нему на яхту или нет. Тейт почувствовал, как спина под рубашкой покрывается потом: не от страха перед возможным разоблачением, а из-за вспышки ненависти к Джордану. Тот прекрасно понимал, что Тейт говорил об этом безотносительно недавнего спора, но, конечно же, не упустил возможности уколоть. – Тейт, он не сделает этого, – пообещал Ингрэм. – Не переживай. В конце фразы его взгляд от Тейта перебежал к Джордану. Тот чуть заметно улыбнулся прежде чем добавить: – Ему ведь не нужны неприятности. Если Тейт и ненавидел Джордана за что-то сильнее, чем за шантаж, так за этот вот обмен взглядами с Ингрэмом. Они понимали друг друга, между ними была связь, почти неощутимая, но прочная… Тейт – если бы не знал предысторию – никогда бы не увидел в ней ничего большего, чем дружбу и доверие. Но то, что он знал, не давало покоя. Утешало лишь то, что, как и сказал когда-то Ингрэм, они не сошлись характерами. Или наоборот сошлись: они были слишком похожи друг на друга, хотя и отличались. Ингрэм был, наверное, более властным, а Джордан более жёстким. Тейт постарался об этом не думать. Это было даже более жалким занятием, чем фантазировать на тему, будет ли он испытывать неловкость при встрече со Спектером или нет. Как выяснилось позднее – нет. Тейт чувствовал себя неуютно лишь пока не заговорил со Спектером, потому что не знал, чего от того ожидать. Спектер был язвителен и мог начать шутить на тему своих бывших отношений – а точнее, контракта – с Тейтом. Когда Тейт поздоровался со Спектером, тот обнял его с теплотой добряка-дядюшки, истосковавшегося по племяннику, и даже добавил, что рад за них. Он, судя по всему, считал себя кем-то вроде Купидона, сведшего их вместе. Когда возникла единственная за утро неприятная заминка и модный фотограф, который бывал на яхте Спектера в прошлом году и запомнил Тейта, воскликнул: «О, так вы снова вместе!» – первым сориентировался именно Спектер. Он не стал делать вид, что ничего не расслышал, как, видимо, собирался поступить Ингрэм. Он, закатив глаза и положив руку на грудь, сказал: «Нет-нет, Тейта у меня увёл Дэвид. И полгода не привозил его сюда. Наверное, не хотел ранить старика». Все рассмеялись, хотя и не очень искренне, и неловкий момент быстро забылся, но Тейт по тому, с каким ироничным нажимом прозвучало «наверное, не хотел ранить», догадался, почему Ингрэм, так долго ездивший к Спектеру один или с Джорданом, на этот раз взял его с собой. Спектер мог упражняться в остроумии на одну и ту же тему неделями, если не месяцами; наверняка все эти полгода он каждую встречу колол Ингрэма замечаниями о том, что тот принципиально приезжает один. Тейт так и слышал его резкий насмешливый голос: «Опять оставил малыша Тейта дома? Боишься, что он не совладает с собой и кинется в мои объятия?» Ингрэм привёз его, чтобы положить конец глупым шуткам. С кем-то другим Ингрэму достаточно было бы неодобрительного взгляда, чтобы охота шутить на эту тему пропала, но со Спектером Ингрэм держался осторожно. Спектер, впрочем, делал то же самое. Сам Спектер повсюду ходил, приобнимая за плечи – или задницу – черноволосого темноглазого парня. Тот был очень красив, только профиль казался чересчур резким и хищным. Тейт наблюдал за ним, пытаясь угадать, не работал ли и он тоже на Палмера. На палубе, как всегда по выходным, было полно молодых людей обоих полов и на любой вкус, и новенький мог быть просто кем-то из их числа, но на вид он казался всё же посдержаннее и поумнее. Хотя слишком уж лип к Спектеру: Палмер отучал своих висеть на клиентах. Тейту надоело наблюдать за веселящейся толпой, и он повернулся к Ингрэму, который что-то набирал в телефоне: – Не хочешь спуститься вниз? Тут слишком жарко. – Ага, секунду, – пробормотал Ингрэм. К ним подошёл каким-то чудом отделавшийся от своего спутника Спектер. Он был пьян. – А где Джордан? – спросил он. – Что-то замышляет? Тейт неопределённо повёл плечами и покосился в сторону стоявшего чуть поодаль Янга, телохранителя Ингрэма, который, теоретически, должен был знать, где прячется его начальник. – Он у себя, – ответил Ингрэм. – Ты же знаешь, он не любитель… этого всего, – Ингрэм обвёл взглядом пёструю, шумную палубу. – Да-да, – Спектер закинул одну руку на шею Ингрэму, другую – на шею Тейту. – Всё понимаю… Женатый человек. – Ты в состоянии будешь обсудить план на сентябрь? – спросил Ингрэм. – Во сколько мы хотели… хе-хе… уединиться? В четыре? Я буду в порядке. А вы пока развлекайтесь… – Спектер притянул Тейта к себе и прошептал на ухо. – Нравится она? – Кто? – спросил Тейт, хотя и понял, о чём Спектер говорил: он сейчас как раз задержал взгляд на смуглой девушке в белом купальнике и широкополой шляпе. – Ты бы ей тоже понравился, – хохотнул Спектер. Ингрэм, скинув с себя руку Спектера, повернулся: – О чём шепчетесь? Спектер достал из кармана брюк платок и промокнул лоб: – О сексе втроём. Вы не пробовали? Ну… там... пригласить девушку… Тейт последовал примеру Ингрэма и тоже стряхнул Спектера с себя: – Нет. Нам хватает друг друга. – А вот мы с Тейтом… – начал рассказывать Спектер. – Ну всё, хватит! – оборвал его Ингрэм и резко развернулся. Тейт пошёл за ним, заметив правда, что та девушка на самом деле на него смотрела.***
Спектер, видимо, протрезвел, потому что с небольшим опозданием – в половину пятого вместо четырёх – всё же закрылся в кабинете с Ингрэмом и Джорданом. Вышли они оттуда через час. Тейт это время провёл с гостями: многие из них и раньше часто бывали на яхте, так что он поболтал с несколькими и даже успел узнать, как зовут ту девушку – Эмбер. Она сама к нему подошла. Тейт не выказывал большого желания с ней общаться, а она не стала настаивать, но напоследок, взяв Тейта за лацкан пиджака и притянув к себе, прошептала: – Меня возбуждают мужчины, которые знают, как это – когда тебя берут. Вскоре после этого его нашёл Ингрэм. Он был доволен итогом разговора со Спектером и затащил Тейта обратно в их каюту. Ингрэм начал его целовать: от него пахло сигарами. Он вытянул рубашку из-под брюк Тейта. – Мы не успеем, – Тейт задержал его руку. – Ужин уже скоро. – Нас простят, – Ингрэм поглаживал член Тейта, который, стоило лишь коснуться, начал твердеть. – И за стенкой Джордан, – прошептал Тейт. – Ты собираешься кричать? – Ингрэм, не переставая наглаживать его член, нежно, отрывисто целовал Тейта. – Тут всё слышно! – Тейт провёл на этой яхте Спектера всего день или два, но она была почти точной копией второй, на которой он прожил несколько недель, и он знал, что звуки – не столько голоса, сколько стук или движение мебели – тут разносятся хорошо. Тейт попробовал убрать руку Ингрэма, но тот не уступал: – Нет, у меня были планы. Я даже кое-что приготовил… Специально для поездки. – Приготовил? – переспросил Тейт. Сердце у него замерло, чтобы через секунду заколотиться в два раза быстрее. Он знал, о чём говорит Ингрэм. Не в точности, но знал. Угадывал по вынуждающему и одновременно умоляющему голосу и дрожи в нём, по стекленеющему взгляду. – Я говорил тебе, помнишь? – Ингрэм пошёл к двери в ванную. Он скрылся там едва ли на секунду, даже не стал включать свет, и вернулся с несессером в руках. – Сегодня я хочу это сделать. Тейт молчал. Он часто дышал от накатившего вдруг возбуждения. Иногда он не получал особенного удовольствия от использования игрушек, и это было удовольствием Ингрэма – наблюдать, как они исчезают в нём, как он инстинктивно пытается их вытолкнуть, но потом всё равно впускает… Но Тейт почти никогда не мог предугадать, что его ждёт и на какой грани между удовольствием и болью Ингрэм остановится. Ингрэм тем временем выдвинул один из ящичков в несессере и быстро взял что-то в руку. Что-то небольшое и звонко и гладко стукнувшее. Тейт не успел рассмотреть. – Раздеваться не надо, – сказал Ингрэм. – Только расстегни брюки. И отвернись. Нет, по-настоящему отвернись и не подглядывай. Ты поймёшь, что это. В руках Ингрэма что-то опять стукнуло, на этот раз громче, и Тейт вспомнил звук. – На это нужно много времени, – сказал Тейт. – Мы всё успеем, поверь мне. Не отвлекайся… Да, так. Чуть шире… Дай посмотреть на твою задницу. Чёрт, Тейт… Я ведь могу и передумать и просто отыметь тебя… – у Ингрэма даже голос изменился. Он шлёпнул Тейта по ягодице и, дождавшись, когда на ней проступит бледно-розовый след, обвёл его пальцем. – Сколько их? – спросил Тейт. – Ты сосчитаешь, – пообещал Ингрэм. – Немного. Меньше, чем обычно. Мраморные шарики. Самые обыкновенные, если не считать соединяющей их нити. Тейт вздрогнул от холодного прикосновения. Шарик не успел согреться в руках Ингрэма и к тому же был в вязкой смазке. Когда шарик оказался внутри, Тейт не почувствовал почти ничего, кроме приятного щекочущего натяжения на самом входе. Но это было только самое начало. Они развлекались так уже не первый раз, и Тейт знал, что именно этот шарик, самый первый, потом будет доставлять наибольший дискомфорт и наибольшее удовольствие тоже. Странное болезненное удовольствие от того, что тебя растягивает до предела, что тяжёлая, плотная цепочка шариков проталкивается внутрь невероятно далеко. Наверное, дело было отчасти в материале: мрамор был тяжёлым и холодным, ещё долго холодным. Тело к нему не привыкало так быстро, как к силикону. Шарики ощущались отчётливо, даже если их не двигать. – Три, – произнёс Тейт, хотя сейчас Ингрэм не просил его считать вслух. Он просто знал, что тому это нравится. – Четыре, – выдохнул он, когда следующий шарик, мягко цокнув по предыдущему, вошёл внутрь. Всего их было семь. Семь тяжёлых шариков, которые неохотно перемещались внутри, стоило Тейту пошевелиться. По времени это вряд ли заняло больше двух минут, но Тейту не нужна была долгая раскачка – член у него уже стоял. Вернее, не стоял, а наискось торчал, потому что задница была резко задрана вверх. Ингрэм провёл по нему рукой. – Это ты зря, Тейт, – с коротким смешком заявил Ингрэм и, разжав пальцы, натянул на Тейта приспущенные до середины бедра трусы. – Я хочу, чтобы ты так пошёл на ужин. Тейт обернулся через плечо: – С бусами внутри? – Да. Тейт улыбнулся. Потом он выпрямился и натянул брюки. Лицо его оставалось настороженно-отсутствующим, пока он застёгивал молнию: он прислушивался к ощущениям. – Ну как? Чувствуешь их? – глаза у Ингрэма блестели. Возбуждение и любопытство на его лице были такими сильными и неприкрытыми, что Тейт специально долго не отвечал, чтобы протомить и помучить. – Чувствую. Каждый, – он облизнул нижнюю губу. Ингрэм притянул его к себе и поцеловал. Рука его легла на самый низ спины Тейта, туда, где начиналась ложбинка меж ягодиц, и надавила. – Тут? – Глубже. – Тебе нравится? – Не знаю. Сейчас – да, но потом это будет… странно. Когда я сяду… – Когда ты сядешь, они все сдвинутся вверх и немного вперёд, – Ингрэм почти прошипел это. Его рука стискивала задницу Тейта, и тот чувствовал, как к его болезненно напрягшемуся члену прижимается такой же твёрдый член Ингрэма. Ощущения были настолько отчётливыми и резкими, что, казалось, между ними не было нескольких слоёв одежды. – Не удивляйся, – прошептал Тейт, – если я посреди ужина вскочу со стула… И если это случится, – Тейт говорил это торопливо, делая короткий взволнованный вдох после каждого слова, – если это случится, ты должен будешь… пойти за мной… и трахнуть меня. Они начали целоваться, при этом не переставая тереться друг о друга бёдрами. Тейт со всей силы вжимался в пах Ингрэма, а Ингрэм помогал ему – давил на задницу рукой и вминал в себя ещё сильнее. – Господи, как я тебя хочу… – пробормотал Ингрэм. – Ты… ты что-то такое… Обожаю тебя. Нет, не за то, что в тебе сейчас шарики. Я просто обожаю тебя, Тейт. Схожу от тебя с ума. Их движения стали более резкими и торопливыми, более жадными. Тейт стонал Ингрэму в рот, задыхаясь от его поцелуев. – Я знаю, знаю… – повторял Тейт. – Я уже давно сошёл. Я… Когда ты меня целуешь вот так… Я, я… Ингрэм дёрнул головой и оттолкнул Тейта от себя: – Нет. Мы не школьники, чтобы обкончать штаны. Представь, как мы будем этого хотеть потом, после ужина… После ужина Ингрэм сказал Тейту, что хочет сыграть пару партий со Спектером. Он говорил это наигранно спокойным насмешливым тоном, а в глазах проблёскивало что-то ненасытное и сумасшедшее – было понятно, что Ингрэм с самого начала так и планировал. – Если ты задержишься там на всю ночь… – прошептал Тейт. – То я… – Что ты? – Ингрэм быстро прикоснулся губами к его губам, хотя они сейчас были в столовой, откуда ещё не все разошлись. – Что? Тейт улыбнулся: – Я выну их без тебя. Ингрэм посмотрел на него с яростью, с возбуждением, граничащим с ненавистью, прижал к себе и снова начал целовать. Они никогда раньше не позволяли себе такого на публике – даже если публика на вечеринках Спектера была специфической и привычной ещё и не к такому. И за этот вечер такое случалось уже не в первый раз. Ещё до начала ужина, свернув в какой-то коридор перед входом в столовую, они начали целоваться, обнимать и гладить друг друга. Ингрэм прижал Тейта к стене и, подхватив под бёдра и усадил на идущий вдоль стены металлический поручень, как будто собирался трахать на весу. К сожалению, к ним подошёл какой-то серьёзного вида мужчина и сказал, что гостям не рекомендуется здесь находиться. Во время ужина Ингрэм постоянно бросал на Тейта насмешливые и изучающие взгляды, словно проверял, что с ним происходит. С Тейтом ничего особенного не происходило: он понял, что если сидеть идеально прямо, не шевелиться и думать о чём-то другом, то про шарики даже можно забыть. – У тебя румянец на щеках, – тихо сказал Ингрэм Тейту, отпивая из бокала вино. – Это жутко мило. – Ну хорошо, можешь думать, что меня это смущает, – Тейт приподнял свой бокал в ответ. – А тебя не смущает? – Ни капли. Только возбуждает. Тейт пошёл вместе с Ингрэмом в зал, где стоял стол для покера. Сам он не играл – хотя Ингрэм его и научил, это определенно был не уровень остальных игроков за столом. Джордан тоже присоединился к играющим, но быстро скинул карты, Тейт не уследил на какой раздаче, то ли на второй, то ли на третьей. Зато он почувствовал что-то вроде удовлетворения: было в этом мире хоть что-то, что у этого гада не получалось. Да, была ещё одна вещь, Тейт только сейчас увидел её в таком разрезе… Тейт вдруг понял, что ему ещё более сильное, волнующее удовлетворение доставляло то, что Клэр спала с тем неудачником из Калифорнии. Джордан был умным и успешным человеком, настоящим профессионалом в том, чем занимался, насколько Тейт мог судить; он был привлекательным мужчиной чисто внешне – и к тому же на четыре года младше Клэр; он пользовался уважением многих, в том числе людей, уважение которых завоевать было нелегко, Спектера и Ингрэма, к примеру, но жена ему изменяла несмотря на все его достоинства… Тейту делалось от этого каким-то мерзким образом хорошо. И это было так странно, так непохоже на него обычного. Возможно, он немного лишнего выпил за ужином, да и здесь со скуки, пока ждал Ингрэма, взял виски, и почти безо льда. Тейту вдруг стало жарко. Сидеть на диване тоже было тяжело, из-за шариков. Эрекция, весь вечер то появлявшаяся, то пропадавшая – когда Тейт ценой невероятных усилий заставлял себя сосредоточиться на чём-то другом – опять горячела. Поднявшись с дивана, Тейт пошёл к дверям. Ему захотелось выйти на воздух. Большая яхта стояла почти неподвижно: волны покачивали её едва заметно. Побережье отсюда казалось большой тёмной полосой с мелкими золотыми штрихами. Кое-где виднелись дороги – тонкие прерывающиеся ниточки огней. У Тейта горело лицо, и даже ветер не мог его остудить. – Привет, – послышалось сзади. Тейт не стал оборачиваться и тоже ответил: «Привет!» – но не особо доброжелательно. – Что там происходит? – спросила Эмбер. – В том зале, куда пускают только больших мальчиков? – Девочек туда тоже пускают, – Тейт не отводил взгляда от города на горизонте. – Если они сопровождают важного человека, – Эмбер встала рядом с Тейтом. – Будешь? В руках у неё был коктейль. – Нет, – ответил Тейт. – Зря. – Что тебе нужно? Эмбер уязвлённо свела широкие, чётко прорисованные брови. – Ты знаешь что… – Поищи более перспективную кандидатуру. – Мне нравишься ты, – улыбнулась Эмбер. – И ты тоже меня хочешь. Тейт не стал отрицать: он её хотел. Если бы он встретил Эмбер полгода назад и не был бы связан обязательствами с клиентом, то он бы нашёл, чем с ней заняться. Он вдруг подумал, что у него полгода не было девушек – даже больше. Не то чтобы его это сильно беспокоило; секса с Ингрэмом ему более чем хватало. Конечно, всё было немного иначе, но… – Да, хочу. И что? – Тейт облокотился на перила, от этого шарики внутри сдвинулись, и один на полсекунды, на долю мгновения, надавил в то самое место: огни города вспыхнули, словно стремительно приблизившись. – Разве это не повод? – Нет. Я не свободен. – Вообще – да, но я же не тащу тебя под венец. Сейчас ты свободен, – Эмбер провела языком по нижней губе, но Тейту это показалось скорее вульгарным, чем соблазнительным, но иногда именно вот от таких глупых и пошлых намёков его вело. Ему было стыдно за это, но его вело. Тейту сейчас больше всего на свете хотелось, чтобы по этой галерее кто-нибудь прошёл. Хоть кто-нибудь. Он не мог отвести глаз от Эмбер. От её губ и от груди в вырезе платья. Но не это было хуже всего: хуже всего был невыносимый, мучительный, готовый взорваться стояк.