***
Тейт втайне надеялся, что Ингрэм тоже будет в офисе и они там встретятся. Но, видимо, безопасное место располагалось где-то ещё. Тейт раньше не бывал в той части офиса, куда его привели, – хотя так можно было, наверное, сказать едва ли не про каждое помещение в банке: Тейт кроме кабинета Ингрэма и нескольких холлов и приёмных ничего не видел. Офис службы безопасности оказался заурядным опен-спейсом, разгороженным на несколько зон подвижными панелями. Наверное, ситуация была не вполне типичной для такого времени суток, но ни одного пустого места не было, везде кто-то работал. При этом никто не разговаривал, не перемещался, не орал в телефонные трубки. Несколько дверей вели в соседние помещения, отделенные от основного стеклянными перегородками. В одном из них перед стеной мониторов сидели трое ребят в форме, которую носили охранники банка, во втором, пустом, стоял стол для совещаний, в третьем была устроена кухня; что находилось в остальных, не было видно: жалюзи были закрыты. Тейт потерял Джордана из виду почти сразу, как они зашли в офис. К ним подбежали какие-то люди – с вопросами к Джордану, с вопросами к Картеру и даже с вопросами к Тейту. Было странно потерять кого-то из виду в не таком уж большом помещении, но Тейт вдруг понял, что ни Джордана, ни Картера нет рядом, а его самого куда-то ведёт незнакомый парень. Хотя после такого вечера Тейт должен был радоваться, что вообще стоял на ногах и даже понимал, что ему говорили. Его отвели в маленькую душевую и выдали стопку одежды, которая, предположительно, должна была подойти. Тейт снял грязный, пропотевший, жёсткий от засохшей крови костюм и залез под душ. Вещи оказались впору только по росту, но явно принадлежали кому-то шире Тейта в плечах и в груди. Тренировочные штаны хотя бы можно было затянуть, а вот толстовка висела на нём, как на вешалке. Тейт, когда залезал в душ, не подумал про пластырь на шее, и тот размок и начал отклеиваться. Из одного из порезов пошла кровь. Тейт обругал самого себя и, вытянув из держателя салфетку, прижал к шее. Он так и вышел с ней в общий зал. Все занимались своими делами, никто его не замечал, и Тейт плохо представлял, куда ему сейчас идти. Он огляделся: пара человек сидела на кухне, с десяток – в помещении со столом для совещаний, им, держа в руке несколько листов бумаги, отдавал распоряжения Джордан. По крайней мере, Тейту казалось, что он отдавал распоряжения: после того как он произносил несколько фраз, кто-то из сидящих за столом наклонялся и начинал что-то записывать. Джордан был уже без пиджака и без галстука. Тейт ещё раз огляделся и нашёл наконец того парня, что отвёл его в душ. Тот тоже заметил его и встал. – Давайте покажу вам, где можно лечь спать, – сказал он, подходя к Тейту. – Там тесновато, конечно. Если не понравится, можно подняться наверх. У всех вице-президентов есть комнаты отдыха, никто не будет возражать, если вы там останетесь. – Парень толкнул одну из дверей: за ней оказался узкий и плохо освещённый коридор. – Тут не сказать, что комфортно. Он открыл дверь, показав маленькую квадратную комнату без окон. В ней были две кровати и два стула. – Больше похоже на камеру, – признал парень, – но если работаешь двое суток подряд, и тут отлично спится. – Всё нормально, – сказал Тейт. – На люкс я не рассчитывал. – Люксы тремя этажами выше. Точно туда не хотите? – Нет. Парень сделал шаг назад, чтобы посмотреть, чего это Тейт держится за шею: – Голова болит? – Нет, это порезы. Я хотел попросить пластырь, заклеить. – А, тогда надо вернуться. Заодно кухню покажу. Парень, которого, как оказалось, звали Тодд, заклеил Тейту порезы, а потом привёл на кухню. На большом столе стояли коробки с китайской едой, несколько упаковок с логотипами популярного стейк-хауза, прозрачные ёмкости с чем-то вроде салата джелло, подставки с пока ещё не разобранными стаканами с кофе. Тодд указал на стол: – Отсюда можно брать всё. Из того холодильника тоже можно брать всё, а из этого – только то, что сам туда положил. Кофе вот, плюс кофеварка в углу. В общем, не стесняйтесь. Тодд вернулся в большой зал, а тех двоих, что сидели за столом, когда они вошли, тут уже не было; Тейт остался один. Он заглянул в несколько коробок, выбрал рис с креветками, поставил рядом стакан с водой – и не смог проглотить ни кусочка. Он, ссутулившись, сидел за столом, иногда начиная перемешивать рис, и ждал, когда его отпустит. Он уже несколько часов находился в состоянии какого-то отупляющего, обездвиживающего страха, который постоянно притормаживал Тейта, не давал ему делать то, что он хотел. Как будто в нём жили две равные по силе сущности – он сам и его страх. Тейту было физически плохо. Не больно, а невыносимо тяжело, словно он пробежал с десяток миль без остановки. И в голове крутились одни и те же сцены – поставленный на повтор сегодняшний вечер: выстрелы, кровь повсюду, белое лицо Ортиса, тёмная парковка, седой человек с изуродованным ухом. Тейт хотел, чтобы чёртов фильм в голове остановился. После нападения на Мэннинга он почти всё время был с кем-то, куда-то ехал, торопился, двигался, разговаривал. А теперь он остановился, и его словно начало накрывать ударной волной, от которой он всё это время бежал… В кухню заходили какие-то люди, они разговаривали, брали еду и кофе, разогревали, ели, уходили. Тейт всё так же сидел перед своей миской. Один раз он отпил воду, просто потому, что во рту пересохло, но едва сумел её проглотить. Он не знал, сколько так просидел. Очнулся он, когда заметил, что напротив него сидит Джордан. – Что с тобой? – спросил он. Тейт покачал головой: он сам не знал. Не отвечать же Джордану, что ему просто плохо, что он чувствует себя так, будто у него ноет всё тело – хотя на самом деле оно не ноет, и ему всё это лишь кажется. Это как фантомная боль в отрезанной конечности – фантомный страх того, что осталось в прошлом, в нескольких часах позади. – Может, тебе лучше лечь? – спросил Джордан. – Я не хочу спать, – Тейт посмотрел в сторону двери, которую как раз открыли: на кухню входили трое охранников. – Тут никто не спит. – Потому что они работают. – А я путаюсь под ногами? – Нет. Это немного необычно, тут не бывает посторонних, но все понимают, что оставаться одному в такой ситуации страшно. К тому же, к тебе бы пришлось приставить охрану из наших, а это ещё минус человек или два отсюда. Мне сейчас нужны все. Тейт отодвинул миску от себя: – Я всё время думаю об этом. Кручу в голове… – Выстрелы? – Выстрелы, всё, что было потом… Это всё происходило так быстро… И от меня ничего не зависело. Меня просто бросили на землю. Я, вроде, должен был кому-то всё это рассказать, нет? – Я же сказал, это подождёт до завтра. – Выстрелы – это не то. Но когда надо было выйти из машины… Я думал, они перебьют нас всех… Я… – Но ты вышел, – чуть заметно улыбнулся Джордан. – Потому что ты… – Тейт сглотнул. – Ты приказал. Знаешь, я вообще-то ненавижу тебя, – Тейт посмотрел Джордану прямо в глаза. – Ты знаешь почему. Но ты как будто… Ты заставляешь меня делать вещи, на которые обычный я никогда бы не решился. Струсил бы. Джордан посмотрел на своих подчинённых, которые шуршали сейчас упаковкой, выбирая, чем перекусить, но наверняка слушали. А Тейт продолжал: – Если подумать, ты даже делаешь меня лучше. А Дэвид наоборот… – Сейчас не время, – оборвал его Джордан, взгляд у него стал недобрым, угрожающим. – Я никогда не сказал бы Клэр правду, если бы не ты, – продолжал Тейт улыбаясь, почти смеясь Джордану в лицо. – А должен был. Я даже хотел, но ни за что бы не решился. Джордан поднялся из-за стола: – Тейт, хватит, – ещё раз предупредил он. – Замолчи. – Не решился, если бы ты не вынудил меня, – упрямо закончил предложение Тейт. – Ты вроде моей совести, раз уж… Джордан схватил его за руку повыше локтя и стащил со стула: – Пойдём, – он уже не просил, понимая, что Тейт в таком состоянии остановится, только если зажать ему рот. Тейт не сопротивлялся, послушно шёл за Джорданом, но говорить не переставал: – …раз уж своей у меня нет. Стоит мне сделать что-нибудь не так, ты обязательно узнаешь и заставишь меня пожалеть. Обязательно! Джордан, выведя Тейта в главный зал, захлопнул дверь на кухню. – Приди в себя, Тейт, – он толкнул Тейта перед собой. – Я в себе! – Тейт уже почти кричал. – Как никогда в себе. Просто не решался тебе это сказать, а после сегодняшнего... Да запросто! Ты всегда где-то рядом… шныряешь… Всё про всех знаешь, про меня тоже. А я про тебя. Мы оба знаем, да? Наша страшная… Джордан остановился и толкнул Тейта к стене: – Я знаю, что тебе тяжело это контролировать, но если ты не заткнёшься, я тебя ударю. Тейт ничего больше не говорил, смотрел в потемневшие глаза Джордана. Они пугали его – не потому что в них были ярость или злоба, а потому что в них не было ничего. Тейт улыбался, сам не зная почему. Наверное, со стороны это выглядело ненормально, но он улыбался в лицо Джордану и чувствовал от этого злую, пьяную радость. Джордан отвернулся и повёл Тейта к одной из дверей из главного зала. Они прошли по короткому коридору, а потом Джордан открыл дверь в самом его конце. Они оказались в кабинете, не настолько просторном, как у Ингрэма, но всё равно большом. Как и в кабинете Ингрэма, тут были рабочий стол и чуть в стороне диван и кресла; Джордан усадил Тейта на диван, а сам встал напротив. – Чего ты испугался? Я не сказал ничего такого, – снова заговорил Тейт. – Это же приятно слышать, разве нет? Ты делаешь меня лучше… Это комплимент. Тейту больше не хотелось улыбаться. Ему хотелось свернуться клубком, спрятать лицо, лежать так и ничего не видеть и не слышать. Он стиснул зубы и тяжело задышал, его переполняло чувство, которого он не знал раньше: отторжение, почти ненависть ко всему, потому что всё вокруг ненавидело его и хотело уничтожить. Джордан секунду колебался, но потом сел рядом. Тейт развернулся к нему резко, почти испуганно, словно ожидая, что Джордан нападёт, стоит выпустить его из виду. Он хотел встать с дивана, но Джордан положил на его ладонь свою – не мягко или заботливо, а будто придавливая. Этого явно не было достаточно для того, чтобы удержать Тейта на месте, но он остался сидеть. – Это пройдёт, – произнёс Джордан. – Нервы не выдерживают. Тебе страшно, ты не хочешь это показывать, но так только хуже… Тейт задышал ещё чаще. – Ты не должен был всё это видеть. Если тебе поможет, можешь накричать на меня, обвинить во всём. Здесь – можешь, там – нет. Тейт покачал головой: – Не хочу. Тебе ведь всё равно, что я скажу… Что угодно, если этого никто не слышит. – Он шумно втянул воздух. – Знаешь, чего я хочу? Ударить тебя. Тейт зажмурился, таким сильным был приступ ненависти к Джордану. Даже не ненависти, а желания причинить ему боль, увидеть страдание и страх на его лице. Расквитаться с ним за всё… За страх, в котором жил он сам, за то, что Джордан был рядом, за то, что в глубине души он восхищался им… – Ударь, – сказал Джордан. Тейту казалось, что за него это делает кто-то другой: поднимает руку, отводит назад локоть, сжимает пальцы в кулак. Он ударил, метя в центр груди. Но из-за того, что бил этот непонятный другой, неумело управляя телом Тейта, удар получился слабым и неловким. Джордан его словно даже и не заметил, только на полсекунды свёл брови, поморщившись как от лёгкого беспокойства. Второй раз Тейт ударил сильнее, потом ещё раз. Джордан подставил руку, не позволяя ударить себя по лицу или в живот, но и не останавливая. Тейт начал молотить его обеими руками, и тогда Джордан просто сгрёб его и сжал, не давая больше махать руками. – Отпусти меня… – прошипел Тейт. – Ты, ублюдок… Ты… – Тише, – едва слышно сказал Джордан, по-прежнему сжимая его. – Всё кончилось, Тейт. Успокойся. Здесь с тобой ничего не случится. Тейт перестал вырываться. Он сам вжался лицом в плечо Джордана, в тонкую ткань рубашки, в исходящее от кожи тепло и замер. Джордан ослабил хватку и одной рукой легонько похлопал Тейта по спине – как ребёнка. Наверное, так он утешал Блейка, когда тот плакал. Разница была лишь в том, что Тейт был гораздо взрослее Блейка и не плакал. Но он – в эту самую ночь, в эту самую секунду – хотел, чтобы кто-то обнял его и утешил. Дэвида не было рядом – и ему было абсолютно всё равно, кто был. Наверное, всё же не абсолютно… Рядом оказался Джордан. Жёсткий, опасный – и ещё другой. Тейт знал, что он может быть другим. Он был сейчас и был тогда. Тейт чуть повернул голову и медленно приподнял её, задев щекой щёку Джордана, шероховатую, даже царапающую. Это было самое обыкновенное движение, но были в нём особая плавность и особый нажим, нечто сродни изменению интонации, если бы речь шла о разговоре двух людей... Нерешительное вкрадчивое движение. Тейт сам не знал, почему он это делает, – он хотел касаться Джордана так, вот и всё. Хотел и не мог сдержаться. Он разжал кулаки и дотронулся до Джордана кончиками пальцев. Тело под рубашкой было жёстким, напряжённым. Тейт повёл головой в другую сторону, опять уколовшись о щетину на щеке Джордана. Тот сжимал его чуть крепче, чем раньше, и его правая ладонь поднималась выше, пока не легла Тейту между лопаток, а другая, наоборот, спускалась ниже, к поясу. Тейт обхватил Джордана за шею и прижался щекой к его щеке, а потом, немного повернувшись, – губами к ложбинке под ухом. Все эти несколько секунд после первого прикосновения они точно разбегались, набирали скорость, а в этот момент наконец достигли её и прижались друг к другу. Они тёрлись бёдрами, как два подростка. У Тейта встало за секунду. Он не сомневался, что у Джордана тоже. Он протянул руку, чтобы нащупать… Джордан схватил Тейта за запястье, разогнул ему руку и выпрямился сам. – Нет, Тейт, – сказал он. – Мы оба будем жалеть. Тейт, словно опомнившись, сдвинулся в сторону. – Только я, – тихо сказал он. Джордан поднялся на ноги: – Не только. – У тебя есть согласие Клэр. Джордан уже хотел идти к дверям, но остановился: – Есть ещё Дэвид, и даже если он не узнает… Он мой друг. Он спас мне жизнь, и я многим ему обязан. Я не хочу поступать с ним так. Тейт хотел сказать, что он уже это сделал, но не решился: в голосе Джордана звучала вина, то самое чувство, которое так остро ощущал он сам. Он тоже был многим обязан Дэвиду, и предательство по отношению к нему оказывалось двойным, тройным, ещё более отвратительным в силу своей необъяснимости и бессмысленности. Тейт не хотел иметь с Джорданом ничего общего, он если и не ненавидел его, то и тёплых чувств не испытывал. Он по-своему уважал его, но предпочёл бы никогда больше не видеть, потому что Джордан со своими властью и знаниями был опасен. И тем не менее именно к нему он испытывал желание, которое захлёстывало с головой. – Мы оба ему обязаны, – Тейт смотрел в пол, на тёмные доски паркета. – Мне жаль его, – сказал Джордан. – Он любит тебя. Щёки обожгло приливом крови, как пощёчиной. Тейт вздрогнул: – А тебе он доверяет. В лице Джордана не изменилось ничего. – Держись от меня подальше. Я буду делать то же самое, – сказал он примерно тем же тоном, которым отдавал указания подчинённым. Джордан захлопнул за собой дверь.***
Ингрэма Тейт увидел только через два дня. Тот позвонил утром, сказал, что всё в порядке, и он приедет к ужину домой. Днём было слишком много неотложных дел: «АККБ» согласились продать акции, и сейчас решалось, по какой цене и на каких условиях «Секьюрити Атлантик» будет их выкупать. Ингрэм приехал домой уже после одиннадцати и почти сразу же лёг спать, прижав к себе Тейта. Они почти не разговаривали, Ингрэм только крепко обнял его и прошептал: «Господи, я так боялся за тебя. Как хорошо, что ты здесь, дома». Когда они лежали в постели, засыпая, Тейт думал о том, как мечтал оказаться здесь, в своей постели, с Дэвидом, в ночь после нападения, когда Джордан оставил его одного в своём кабинете. Тейт тогда лёг на диван – вернуться в комнату с кроватями просто не было сил. Ушибы, которые он до того едва замечал, начали ныть, в мышцах по всему телу зудела слабая и противная боль, как после слишком сильной тренировки. Тейт решил, что полежит немного, и сам не заметил, как уснул. В пять утра Ингрэм уже снова был на ногах. За завтраком он коротко рассказал Тейту, что происходило: то, что «АККБ» согласились продать акции, было редкой удачей, потому что Мэннинг, напуганный покушением, уже был готов отказаться от договорённости с прокурором и Ингрэмом. Тейт тут же задал другой вопрос: – Но если «АККБ» так боится вас, то что мешало надавить на них раньше? Ингрэм поморщился: – Жаль, что ты считаешь меня кем-то вроде гангстера. – Я так не считаю, но… Но они же согласились продать акции только потому, что испугались, что Джордан их в асфальт закатает. – Представляешь, что будет, если все начнут решать деловые вопросы таким образом? Не брать ссуду, а грабить банк... Мне правда жаль, что ты такого обо мне мнения, – повторил Ингрэм. – Я много раз говорил тебе, что это крайние меры. Это не мои методы, поверь. Каждое такое действие – огромный риск. Я предпочитаю договариваться или решать всё в суде, если договориться не удаётся. – Но Джордан… – Хватит про это! – Ингрэм хлопнул ладонью по столу. Тейт не знал, на что Ингрэм конкретно разозлился, возможно, что на упоминание имени Джордана. Тейт уже знал, что Ингрэм после того, как вернулся, первым же делом вызвал его к себе и устроил разнос за то, что тот привёз Тейта на переговоры с Нийкампом. Всё происходило за закрытыми дверями, но все знали, что Джордану попало. Он, впрочем, своей вины и не отрицал. Тейта удивляла лишь одна вещь: зачем Джордан рассказал об этом Ингрэму? Наверняка он мог приказать Картеру молчать. Тейт думал, что если бы у него самого была такая возможность, он бы сказал, что на встрече с людьми из «АККБ» их было только двое. Потом Тейт понял, что Джордану не было в этом никакой выгоды – в отличие от ситуаций, когда он покрывал чужие грешки и мог шантажировать потом. Вряд ли Джордана так уж сильно пугало недовольство Ингрэма; наверняка на фоне армейских инструкторов, которые его когда-то тренировали, Ингрэм казался чем-то вроде плюшевого мишки. И тем не менее, Джордан готов был признать ошибку и понести наказание. Тейт понимал, что это он сам, как шкодливый щенок, постарался бы замести следы. Джордан был гораздо смелее и честнее. Или же просто умнее: не лгал, когда в этом не было пользы. И не убивал, когда в этом не было необходимости. У Джордана было то, чего Тейту так не хватало: настоящая смелость. Не смелость совершить какую-нибудь глупость и сбежать, а смелость встретиться лицом к лицу с тем, что пугало. Тейт ему почти завидовал. Смог бы Ингрэм заткнуть Джордану рот, просто сказав, как десять секунд назад, «хватит про это»? Вряд ли. – Когда я подслушал ваш с Джорданом разговор и сбежал, – снова заговорил Тейт, – а потом вернулся… Ты сказал мне одну вещь. Ингрэм смотрел на него настороженно, словно готовясь к удару, но и не останавливал. – Ты сказал, что хочешь, чтобы я знал и принимал тебя таким, какой ты есть. Но ты опять хочешь всё скрыть, отказываешься говорить… – Я хочу защитить тебя. – От того, что я уже знаю? Что Джордан может убрать ненужного человека? – Джордан много что может, – раздражённо ответил Ингрэм. – Но это не значит, что он это делает. Иметь рядом человека с опытом и связями Джордана это как иметь ядерное оружие: ты не собираешься им пользоваться, но оно нужно, чтобы другие к тебе не лезли. Некоторые понимают с полуслова, некоторым требуются пояснения. Организации вроде «АККБ» паразитируют на чужой законопослушности, подгребают под себя одну компанию за другой. Я не хочу, чтобы такое произошло с моим банком. – И с «Меркью»? – спросил Тейт, вспомнив статьи про Кавамбе и то, что рассказал ему Кардоза. Ингрэм сказал, словно бы с облегчением: – Нет, у «Меркью» своя служба безопасности. Иногда бывает нужно привлечь Джордана, но редко. – В Африке? – Вообще-то только в отдельном регионе. Он провёл там больше года, я тебе говорил про это. Ты хочешь знать что-то ещё? – Ингрэм смотрел на Тейта выжидающе и спокойно. – Я хочу хоть что-то понимать в твоей жизни, – сказал Тейт, чувствуя, что из-за этого будто бы доброжелательного, но на самом деле скрывающего недовольство тона Ингрэма невольно начинает оправдываться. – Когда я не понимаю, становится только страшнее. – Я же сказал, спрашивай… – улыбнулся Ингрэм, бросив при этом взгляд на часы на руке. Тейт не был уверен, что это случайный жест: Ингрэм мог вполне осознанно намекнуть на то, что тратит сейчас своё невероятно ценное время на бесполезную болтовню. Уступи и промолчи Тейт сейчас, он бы подтвердил собственную незначительность. Он должен был задать свой вопрос, и вопросы у него были – но слишком много, целый рой. Он выхватывал один за другим, и всё это были вопросы, связанные с Джорданом. Ингрэм вряд ли бы заподозрил что-то неладное, если бы Тейт задал один из них, но ведь сам он знал, спрашивает… Потому что его мысли были заняты другим человеком, которого он боялся, но о котором хотел знать больше, которого ему было мало… Тейт взял себя в руки. – Где ты был всё это время? – спросил он. – Тебя увезли из города? Или даже из страны? – Я был здесь. – Ингрэм на мгновение замолчал, словно колеблясь, а потом добавил: – В старом здании банка. – В том самом? – Тейт не был уверен, что правильно понял. – Да, – кивнул Ингрэм, – в нём. Его подземная часть больше той, что сверху. Там было хранилище для денег и слитков. Банк уже много лет не хранит ценности в таких объёмах, так что нижние ярусы переделали под… под своего рода укрытие. Я был там. – Но… – Тейт задумался. – Это же мышеловка. Тупик. Достаточно перекрыть вход с первого этажа, и всё. – Там есть другой выход. Не из хранилища, а с нижнего яруса… Оттуда можно выйти в служебный тоннель подземки. – Охренеть! – не сумел сдержаться Тейт. – Тайный подземный ход под Манхэттеном?! – Ну… – усмехнулся Ингрэм, – это не настоящий ход… Лестница и короткий тоннель. Короче этой комнаты. – Звучит всё равно впечатляюще. А люди, которые работают в метро, об этом знают? – Тебе должно быть виднее, – усмехнулся Ингрэм. – Но я думаю, что нет. Это всё строилось очень давно, когда такие вопросы запросто можно было решить частным образом. Как я понимаю, это делалось для того, чтобы не выносить большие суммы денег через выходы на первом этаже, а переправлять тайно. – Слушай, это… даже не знаю… это круто. Возьмёшь меня в следующий раз с собой? Я хочу посмотреть. – Надеюсь, следующего раза не будет.***
В четверг Тейту наконец разрешили вернуться на работу – правда охрана сопровождала его чуть не до дверей офиса. С Ингрэмом теперь тоже ездило больше охраны, зато Джордан исчез. От Джонстона Тейт знал, что Ингрэм, когда всё закончилось и соглашение с «АККБ» было подписано, отправил Джордана «отдохнуть». Все понимали, что Ингрэм просто ещё не отошёл и не хочет, чтобы тот попадался ему на глаза. Через день Тейт узнал от Клэр, что Джордан сейчас в летнем доме. Куда увезли Клэр и детей, Тейт не знал – они разговаривали по скайпу. По её словам, Джордан не чувствовал себя несправедливо изгнанным и наслаждался жизнью: отдыхал, плавал, ездил в Монтичелло гонять на машинах клуба и на своих. Ему неделю назад пришла новая, которую он ждал полгода, какая-то шведская, с непроизносимым названием. Джордан, хотя и жил в Хэмптонс, оставил всем указания, в том числе, касавшиеся Тейта. Он посчитал, что с двумя тренировками в неделю Тейт нескоро сможет за себя постоять, и добавил ещё две. Броган поинтересовался у Тейта, не против ли он, и Тейт согласился, почти не раздумывая. Тренировки давались тяжело, не в физическом плане, а в психологическом, и Тейт знал, что будет ещё хуже: в крав-мага не было приветствий перед схваткой, не было правил, не было уважения, там были внезапные нападения, агрессия и страх. Тейт хорошо запомнил, что сказал Джордан: «Когда не знаешь, что делать, главное – не бояться». Это объясняло если не всё, то многое. В тот вечер он сам был напуган так, что ничего не соображал, а Ортис, даже раненый, продолжал делать свою работу. Тейт хотел бы быть таким, как Ортис, может быть, даже как Джордан. Он знал, что никогда не сможет всерьез тягаться с ними, с людьми, у которых за плечами были годы, если не десятилетия тренировок; но он мог хотя бы приблизиться к ним. Тейт пока не мог понять, почему Джордан подталкивал его в этом направлении. Ему выгоднее было бы иметь в противниках трусливого, слабого и зависимого мальчишку, каким Тейт в общем-то и был, карманную собачонку, к которой со временем потеряли бы всякое уважение не то что сам Ингрэм, но даже прислуга, но он сейчас делал обратное. Когда Броган только сказал про дополнительные занятия, первой мыслью было отказаться – просто в пику Джордану, который, не распоряжаясь даже личной охраной, пытался распоряжаться его, Тейта, временем. Но умнее было согласиться, и Тейту опять пришло в голову то, в чём он сам «обвинил» Джордана: тот вынуждал его стать лучше. Со вторым указанием Джордана Тейту помог Джонстон: они вместе заполнили заявку на разрешение на ношение оружия. Получить разрешение в Нью-Йорке, не штате, а городе, было трудно. В отличие от большинства других мест, где нужны были веские основания, чтобы в получении лицензии отказали, в Нью-Йорке нужны были веские основания, чтобы лицензию выдали. Её, если речь шла не об охотничьей, могли получить либо люди соответствующих профессий, вроде телохранителей, либо те, чья жизнь подвергалась реальной опасности. Джордан сказал, что нужно воспользоваться фактом нападения и попытаться получить лицензию. Вместе с Джонстоном же Тейт съездил в больницу к Ортису. Они никогда друг другу особенно не нравились, но Тейта поразило то, что Ортис готов был закрыть его своим телом – хотя ему и не пришлось. Ещё через несколько дней Тейт попал наконец в свою квартиру, где первым делом включил второй телефон. Он уже несколько дней думал о том, что Кардоза наверняка захочет встретиться: он не мог не слышать о нападении – про него во всех новостях говорили – и, скорее всего, хотел подробностей. На телефоне было несколько сообщений. Кардоза собирался приехать в Нью-Йорк в июле и предлагал встретиться. Это было сложно, учитывая, что Тейта теперь никуда не отпускали без охраны, но главное – страшно: Тейт понимал, что Джордан убьёт его мучительной смертью, если узнает. Однако он понимал и ещё одну вещь: что бы ни произошло между ними, Джордан и не подумает отказаться от своих рычагов давления. Он ни на волосок не ослабит хватку из-за нескольких секунд в кабинете, и ему, Тейту, следовало быть таким же, если он хотел выжить в этих опасных водах. Тейт начал набирать ответ. Главное – не бояться.