Cause nothing good comes after midnight And no good love comes from pain DOROTHY
Июль 2015 – Я правда не могу с тобой пойти, – Ингрэм как будто бы искренне сожалел. – Да, я обещал, но ты же сама понимаешь, появляются дела… Клэр усмехнулась с видом «я так и знала». – У тебя, в конце концов, есть муж, – Ингрэм покосился в сторону Джордана, который делал вид, что занят перекладыванием крошечных брокколи и луковичек-чиполлини в тарелке и даже не слышит, о чём говорят за столом. – Пусть он сходит. – Если это настолько необходимо, я, конечно, схожу, – внезапно отозвался Джордан, но видно было, что ему это особой радости не доставляет. Клэр загорелась желанием купить картину Кало для новой виллы во Флориде. Насколько Тейт знал, Клэр и её агент почти два года осаждали предыдущих владельцев дома с предложением продать его. Вилла тридцатых годов постройки на Ла Горсе досталась им в наследство в плохом состоянии, и они несколько лет откладывали ремонт, пока, наконец, не сдались и не согласились продать. Клэр решила вернуть вилле первоначальный вид, и поэтому переделку дома пережили только стены и то, что было в доме при первых владельцах: мозаичный пол в ванных, деревянные потолки в галерее, перила на лестницах и пара дверей. Всё остальное, появившееся в доме после перестройки в семидесятые, было снято, выломано, снесено и заменено. Теперь Клэр подбирала картины. Часть она купила уже давно, и даже дизайн малой гостиной задумывался лишь как обрамление для работы Лемпицки, часть же ещё предстояло найти. Кало, принадлежавшая одному нью-йоркскому коллекционеру, по мнению Клэр, подходила идеально. Она мечтала заполучить эту картину так же, как недавно мечтала заполучить виллу, и если бы дело было лишь в деньгах, она давно бы это сделала, но владелец подбирал нового хозяина так, словно отдавал ребёнка на усыновление. Он хотел быть уверен, что новый хозяин будет ценить работу за её красоту, а не как вложение средств, будет относиться к ней с должным уважением, и в итоге Кало не окажется на стене в приёмной спекулянта с Уолл-стрит или в вестибюле казино. Он не хотел, чтобы картиной похвалялись, он хотел, чтобы её любили и относились к ней, как к члену семьи. Клэр знала, что не единственная нацелилась на это полотно, и ей нужно было убедить владельца, что именно она станет ему достойной заменой. Он пригласил Клэр на открытие персональной выставки своей внучки, однако, судя по его усмешке, об её талантах он был невысокого мнения. Он хотел сделать приятное близкому человеку, а Клэр хотела сделать приятное ему, поэтому ей и нужно было пойти на выставку. К тому же, там у неё был шанс снова поговорить с дедулей. Ингрэм, пролистав с четверть каталога выставки внучки, с облегчением заявил, что как раз в день открытия вылетает в Гонконг. Джордан только что дал предварительное согласие, но Тейту казалось, что сейчас и он занят придумыванием отговорки. Джордан съел несколько кусков рыбы, а потом опять начал перекатывать кончиком ножа две луковички. Тейт не так уж часто оказывался с ним за одним столом, но заметил, что стоило Джордану чуть расслабиться или задуматься, как он начинал перекладывать еду на тарелке. На последнем ужине Тейт – раз уж лучшего занятия у него не было – наблюдал за тем, как Джордан выкладывал вокруг эскалопа нимб из маленьких морковок. Разговор за столом был скучнейшим: муж подруги Клэр рассказывал, как он вместе со звездой среди дизайнеров полей для гольфа разрабатывает проект поля для своего ранчо. Тейт допускал, что двум-трём гостям, к примеру, Ингрэму, изредка игравшему в гольф, это могло быть интересно, а остальные лишь делали вид. Джордан даже этого не делал. Сегодня они вчетвером ужинали у Ингрэма. Французские окна в столовой были открыты, а стол переставлен ближе к выходу на балкон, так что ужинали они с видом на парк и почти что на открытом воздухе. Они впервые собрались такой компанией: Ингрэм, Клэр, Джордан и он сам. Никаких друзей и родственников; Аннабель гостила у отца в Бостоне, Блейк остался дома с няней. Полгода назад Тейта лишь слегка бы напрягло присутствие Джордана, но сейчас смущение и неловкость превратились в пытку. Джордан был абсолютно спокоен, и Тейт думал, неужели он так хорошо притворяется? Или, может быть, Джордан действительно не вспоминает о произошедшем и случайный секс для него ничего не значит? И только он, Тейт, мучается от угрызений совести, стыда и желания. Их здесь четверо. У него был секс с двумя другими мужчинами за этим столом. У Джордана был секс с Клэр и с ним. Возможно, с Ингрэмом тоже. Но даже если нет, то интерес определённо был. Всё запуталось. Тейт машинально ответил на вопрос Клэр, почему бы ему не поехать с Дэвидом в Гонконг: он на этой неделе не может работать удалённо, нужно быть в офисе – и продолжил смаковать горечь и стыд этого ужина дальше. Наверное, Ингрэм был здесь самым счастливым. Он не знал правды ни о своём любовнике, ни о своём друге. У него всё было прекрасно, его семья собралась за одним столом, он держал всё под контролем и управлял своим маленьким миром. Что-то не складывалось. И не просто потому, что – Тейт знал – ситуация вышла из-под контроля и всё разваливалось. Ингрэм управлял банком и текущими через него миллиардами, он играл важную роль в делах «Меркью», ему подчинялись Джордан и его люди, он обладал колоссальной властью, но не здесь, не за этим столом. Тейт вдруг понял, что с самого начала видел картину неправильно. Нити тянулись не к Ингрэму. К Джордану. И они трое: Дэвид, Клэр и он сам – тоже тянулись к Джордану. Он был им нужен, в разной степени, по разным причинам, но все они признавали свою зависимость от него. Он был им нужен. Не они ему. Момент был неподходящим, чтобы задумываться об этом всерьёз, но Тейту хотелось разобраться, понять, найти объяснение… Они трое были словно дети, нашедшие наконец взрослого. И взрослого достаточно умного, чтобы не указывать им на это, – по крайней мере, в случае с Клэр и Дэвидом. Тейт вспомнил старый разговор с Клэр: трое сирот. Ингрэм мог удвоить, утроить, увеличить в десять раз свои миллионы, но деньги делали его не сильнее, а лишь увереннее. Возможно, всё это тянулось ещё с детства, но потерянность, одиночество, фрустрация никуда не делись. Наверное, Ингрэму тяжело было найти человека сильнее себя, но когда он нашёл, то уже не смог отпустить… – Тейт, о чём-то задумался? – громко произнёс Ингрэм. Тейт повернулся к нему: – Прости, я на самом деле не слышал. Ты что-то спросил? – Да, я рассказал Клэр, что можно перевестись в другой отдел, и спросил тебя, не разговаривал ли ты на работе насчёт этого. – Нет, – ответил Тейт. Джордан, как будто догадавшийся, почему Тейт так странно себя вёл, посмотрел на него строго, но скорее ободряюще, чем с угрозой: давай, приди в себя, ты же можешь выкрутиться из любой ситуации. Тейт взял стакан с водой и сделал глоток, чтобы собраться с мыслями: – Я какое-то время не появлялся на работе, и мой начальник мной не особо доволен, если честно… В общем, сейчас не лучший момент, так что я решил поговорить с ним позднее. – А ты хочешь этим заниматься? – спросил вдруг Джордан. – Или это Дэвид внушил тебе, что надо идти в ту сторону? – То, что он предлагает, разумно. К тому же, у меня будет более гибкий график. Джордан понимающе кивнул. – Да, – вступил в разговор Ингрэм. – Сейчас Тейт привязан к этому метро, а я, наоборот, много езжу. – Больше, чем обычно, – заметила Клэр. – Так получилось. К тому же поездки в Китай… Они всегда длиннее просто из-за расстояния. – Это, вроде бы, не твоё направление. – Особая ситуация, – пояснил Ингрэм. – Это даже больше связано с проблемами в Африке, чем с Китаем. Вернее, с Китаем это вообще мало связано. Вряд ли тебе это интересно. – А мне интересно, – произнёс Тейт. – Расскажешь? Ингрэм ответил с лёгкой неохотой: – Есть одна маленькая африканская страна, восемьдесят процентов экспорта из неё идёт через «Меркью». Руда, в основном. – Что за страна? – спросил Тейт. Ингрэм чуть нахмурился, словно не мог вспомнить названия. Вместо него ответил Джордан: – Кавамбе. Знаешь, где это? – Очень приблизительно, – соврал Тейт. – Экваториальная Африка, побережье Атлантического океана, – пояснил Джордан. – Там добывают много всего, но в основном титановую руду. Местный диктатор считает, что мог бы продать её другим выгоднее, чем «Меркью». – У «Меркью», разумеется, другое мнение, – добавил Ингрэм. – Мне надо с этим разобраться. Это вопрос не столько прибыли, сколько репутации. – Ингрэм опустил глаза: – Наверное, репутации не в самом хорошем смысле этого слова. Но мы должны дать понять, что договорённости с нами надо соблюдать – тем более, полудиким царькам из джунглей. Этот диктатор, Нкала, он понимает, что сам против нас бессилен, так что ведёт обычную политику мелкого, незначительного государства: ищет покровительства крупного, чтобы действовать под его защитой и пользоваться его ресурсами. Только тут не государства, а компании. У другой стороны Нкала, естественно, тоже выжимает бонусы: я порву отношения с «Меркью» только если буду получать от вас гораздо больше, чем получаю от них. В общем-то, обычная история. – Нкала пытается продавать руду китайцам? – спросил Тейт. – Его усиленно с ними сводят. – Я помню, ты говорил, что с китайскими компаниями тяжело договориться, но ты нашёл посредника. Но он ведь будет помогать тебе не просто так? – предположил Тейт. Ингрэм с Джорданом быстро переглянулись. Клэр сделала скучающее лицо. – Его посредничество стоит дорого, – сказал Ингрэм. – Но, как я уже сказал, это вопрос не денег, а репутации и, в какой-то мере, политики. Я не собираюсь сдавать этот регион. Да и с другой стороны похожая история... Этот человек, Чэн, богат настолько, что ему не нужны деньги как таковые. Ему нужны связи, влияние, возможно, некие обязательства с моей стороны. – Он предоставляет свои связи в обмен на твои, так? Ингрэм повертел в пальцах вилку: – Не совсем, но да, ему нужны мои связи с производителями сырья, моё знание рынка и его подводных течений. Чэн сам закупает достаточно много, но не у «Меркью». Мы специализируемся на металлах и минералах, нефть поставляем в относительно небольших количествах, а Чэна интересует как раз это: нефть и производные, кислоты, химия. Тебе это интересно? – спросил Ингрэм, посмотрев на Тейта. – Да, – кивнул Тейт, – хотя я не уверен, что всё понимаю. – Чэн заключил очень невыгодные долгосрочные контракты с поставщиками сырья и рассчитывает, что я помогу исправить положение. – А ты можешь? – Не уверен. Если бы это легко было исправить, многие бы так и сделали... Контракты заключаются на много лет, а когда стоимость нефти упала в четырнадцатом году, некоторые оказались в тяжёлой ситуации. Крупные авиакомпании из-за этого списали миллиардные убытки в прошлом году и спишут в этом. Я серьёзно, миллиардные. Чэн тоже списывал, но больше не хочет. У него всё ещё хуже, потому что они в прошлом году неудачно захеджировали цены. Все, кто закупает что-либо в больших объёмах или в другой валюте, хеджируют цены или курсы, потому что на момент поставки реальная цена на бирже может сильно отличаться от оговоренной в контракте. На этом можно сильно потерять, и у всех крупных игроков есть команды трейдеров, они анализируют рынок, заключают контракты, и если компания потеряла деньги на реальных поставках из-за падения цен, то трейдеры, игравшие на понижение, отобьют эти деньги на фьючерсных поставках. Не буду вдаваться в детали, но Чэну и тут на редкость не повезло. – Грубо говоря, он проиграл на бирже? – Тейт хотя и слушал внимательно, не был уверен, что всё правильно понял. Увидев, что Ингрэм кивнул, он спросил: – И как ты можешь ему помочь? – Договориться о пересмотре контрактов. Поставщики вовсе не стараются идти ему навстречу, но, как он считает, могут пойти навстречу мне. Для них я «свой». – А они могут? – спросил Тейт. – Я не знаю. Зависит от того, насколько сильным будет пересмотр. На мелкую уступку они согласятся, но Чэн, конечно же, захочет крупную. – А с фьючерсами что? – Уже ничего. Только стараться не совершать таких ошибок в будущем. Хотя конкретно тех трейдеров уже уволили. – После короткой паузы Ингрэм добавил: – Правда с ними не всё ясно. Не могли же они все так ошибиться… – Было бы неплохо прояснить этот вопрос, – вставил Джордан. Ингрэм повернулся к нему: – Нет, это несколько месяцев работы, миллионные расходы и никакой гарантии, что мы сумеем что-то откопать. Время ушло. И у нас его тоже нет. – Ингрэм повернулся к Тейту и пояснил: – Там были странности, к примеру, одна команда продолжала хеджировать, хотя никто уже так не делал. После падения цен остальные компании быстро перешли на споты. Чэн подумал, что трейдеры сговорились с кем-то, их всех перетрясли, всё проверили, но нет, они чисты. Один из моих экспертов думает, что трейдеров просто обставил кто-то более опытный. И с очень большим объёмом средств. – Или с очень хорошими связями, – добавил Джордан. – Скорее, и то, и другое: неограниченные ресурсы и инсайдерская информация, – подытожил Ингрэм. – А Джейк хочет узнать, кто это был. – Не так уж много тех, кто может проделать такое. Прежде чем записываться в друзья Чэна, надо узнать, кто его враги. – Джордан отодвинул от себя тарелку и бросил на Ингрэма короткий взгляд исподлобья: – Лично я не хотел бы, чтобы такие талантливые ребята стали и нашими врагами тоже. – Это вполне может быть парочка независимых трейдеров, которые вошли в сговор с кем-то из крупных поставщиков. В любом случае, – резко добавил Ингрэм, – мы вряд ли сумеем это узнать. – А Чэн знает, что его подставили? – спросил Тейт. – Не думаю. У них была версия, что трейдеры решились на мошенничество, но она не подтвердилась. Однозначных улик не было. – А если ему рассказать? – Исключено. Вдруг я после этого перестану быть ему полезен? – Сколько можно об этом? – взмолилась Клэр. – Это разговор не для ужина. Давайте вы с Джейком поговорите о делах «Меркью» в офисе. – А мне нравится, – сказал Тейт. – Вот поэтому я и предлагаю тебе заняться кое-чем другим, – поймал его на слове Ингрэм. – Я подумаю, – уклончиво ответил Тейт, которому пока не хотелось начинать эпопею со сменой профессии. Он от недавно закончившейся учёбы только-только успел отойти. Или не успел, потому что то, что происходило последние месяцы, было гораздо круче любых экзаменов. Его пытались похитить, его едва не подставил Спектер, он оказался рядом с человеком, в которого стрелял снайпер… И у него был секс с Джорданом. Самый сильный отпечаток оставило последнее событие из списка. На его фоне даже покушение на Мэннинга блекло: оно было и закончилось и не имело больше влияния на будущее, а Джордан имел. И что бы Джордан ни говорил, произошедшее между ними не закончилось. Тейт знал это. – Ты летишь в Гонконг один, – спросила Ингрэма Клэр, – или вас целая команда? – Я собирался взять с собой Кушнера, но он отказался. Скоро день рождения его младшей дочери, а он пропустил в мае день рождения старшей – из-за меня. Говорит, Рут его просто растерзает, если он опять уедет. Со мной точно будут Шон и Тауб. Возможно, прилетит пара человек из Цуга. На встречу их, скорее всего, провести не удастся, но пусть будут там на всякий случай. – Ингрэм повернулся к Тейту: – Не хочешь со мной? – Я не могу. Может, в следующий раз? Если он будет, конечно, – добавил Тейт. – Я думаю, что будет. Это долгая история. Но лучше разобраться с ней до конца года. Ингрэм с Джорданом снова обменялись взглядами.***
Через четыре дня Ингрэм улетел в Гонконг. Вылет был поздно вечером – время было специально выбрано так, чтобы Ингрэм в пути спал. После ужина они с Тейтом сразу занялись сексом. Секс был долгим. Чтобы на пять дней хватило, как выразился Ингрэм. Тейт так и не решил, кому должно было хватить: Ингрэму в его поездке в Китай, а потом сразу в Европу, или же ему. Тейт подумал, что ему действительно хватит: после игрушек внутри ныло. В процессе Тейту даже нравилось: Ингрэм долго двигал в его заднице собранным из шариков дилдо и одновременно дрочил ему, а потом, когда стало понятно, что Тейт через секунду кончит, резко выдернул шарики. Оргазм был раздражающе-резким – что вообще-то было нормально для третьего за час, – длинным и болезненно тяжёлым. Утром Тейту пришлось раскопать среди вещей «Ксилокаин Джелли»¹, подарок Палмера, которым он не пользовался уже год как, – иначе он бы не смог пойти на тренировку. Ингрэм уже шутил, не переделать ли одну из комнат в квартире под спортивный зал, раз Тейт проводит там столько времени. В дополнение к обычным тренировкам и занятиям с инструктором Тейт теперь еще и каждое утро проводил по часу на беговой дорожке – тренировал дыхание и выносливость. Ингрэм как-то сказал, что его тело поменялось: стало жёстче и крепче. – Тебе нравится? – спросил Тейт. – Или наоборот? – Даже не знаю. Мне и так, и так хорошо. Не вздумай только стричься под ёжик. В спортивный зал в то утро пришло много банковских, а из охраны было лишь несколько человек. Тейт, воспользовавшись случаем, начал колотить по боксёрской груше. Через две минуты к нему подошёл один из телохранителей – Тейт знал его лишь на вид: он охранял Клэр – и предложил спарринг. – Серьёзно? – спросил Тейт, который подозревал, что это могла быть какая-нибудь дурацкая шутка. Ортис был вполне способен на такую, но Ортис ходил с рукой на перевязи и занимался бумажной работой, а этот парень на шутника мало походил. – Броган говорит, что вы занимаетесь кравом. Ну, это не спарринг будет. Я хочу проверить, сработают эти еврейские приёмчики или нет. Никогда не сталкивался. Буду нападать, а вы… ну, чему там учат. – Я занимаюсь два месяца, – сказал Тейт. – Вряд ли покажу класс. – Можно попробовать. А весите сколько? – Сто шестьдесят пять. – Это плохо. – Почему? – Давно не имел дела ни с кем легче двухсот фунтов. Могу не рассчитать… И капу лучше вставьте. Тейт согласился попробовать, и в итоге телохранитель Клэр, его, как выяснилось, звали Райс, сорок минут подряд швырял его на мат. Тейту удалось лишь четыре раза отразить его нападение – если не считать случаев, когда Райс специально всё делал медленно, – и то только поначалу, когда Райс не знал, чего ждать. Но польза от занятия определённо была: Райс нападал почти по-настоящему, не так, как на занятиях, и после первых двадцати попыток Тейт стал выполнять приём быстрее и чётче. После тренировки Тейт поехал в свою квартиру. У него ныли кисти рук и плечевые суставы: после занятий кравом такого не было. Кожа на костяшках была сбита, и Тейт был уверен, что, когда разденется, найдёт на теле с десяток синяков. Ингрэм приедет через шесть дней. Интересно, что он скажет? Хорошо, что синяки не на лице. С другой стороны, он не обязан выглядеть так, чтобы Ингрэму было приятно. Это его тело, его лицо. Ингрэм не покупает их. Больше не покупает. Тейт провёл ладонью по голове, прижав волосы. А может, ему и пойдёт «ёжик»… За окнами была темнота. Ингрэм сейчас подлетал к Западному побережью, Клэр и Джордан наверняка были на той самой выставке, Аннабель и Блейк спали… Он был один. Никто из тех, кого он считал близкими: Дэвид, Клэр, дед – не мог ему помочь, потому что никто не знал правду. Иногда по ночам Тейту хотелось плакать и скулить от невозможности, от отчаяния, от унижения. Происходящее начинало казаться наказанием, ничем больше. Страшным и жестоким наказанием за всё плохое, что он сделал в жизни. Судьба, или рок, или карма, или какие-то там боги, глядящие на мир с высоты, отомстили ему одним ударом, заставили хотеть человека, который… Нет, всё проще: заставили хотеть невозможного. Тейт никогда раньше не чувствовал ничего подобного. И это должен был быть Ингрэм: на него он должен был смотреть вот так, к его голосу прислушиваться, от его приближения замирать, но почему-то – почему, почему, почему? – это был другой. Когда зазвонил телефон, Тейт вздрогнул: это был второй телефон, хранившийся здесь. Он недавно перепрятал его и переданное Кардозой устройство надежнее, так как боялся, что охрана могла обыскать квартиру – кто знает, что пришло Джордану на ум после того случая с баром. Сначала Тейт хотел проигнорировать звонок, но потом решил ответить: Кардоза всё равно его найдёт, это не тот человек, от которого можно отмахнуться. Тейт уже жалел, что связался с ним. – Я неподалеку от вас, – сказал Кардоза, когда Тейт ответил. – Есть что рассказать? – Нет, ничего интересного. Но надо кое-что вернуть. – Сегодня? Тейт решил не тянуть время и рассказать всё Кардозе сразу. Они договорились встретиться в том же баре, однако на этот раз Тейт внимательно следил, не едет ли кто за ним. Кардоза ждал Тейта со стаканом светлого пива в руках. Тейт попросил у бармена того же самого, просто чтобы не сидеть без ничего, пить он не собирался. Он вытащил из кармана устройство и быстро сунул в руки Кардозе. – Там ничего нет, – сказал Тейт. – Не получилось? – Кардоза убрал дивайс во внутренний карман пиджака. Тейту было достаточно лишь кивнуть – Кардоза сам предложил ему выход, но он ответил честно: – Я передумал. На лице Кардозы отразилась смесь злости и разочарования, скорее даже презрения. Конечно, чего ещё было ожидать от мальчишки, ловко залезшего в постель к Дэвиду Ингрэму? – Я не отказываюсь помогать вам, – сказал Тейт, – но не таким образом. – А каким? – Кардоза старался держать себя в руках, но вопрос всё равно вышел язвительным. – Таким, когда я буду точно знать, что за информацию вам передал. Извините, что не выполнил обещания, но я… Я, наверное, не настолько сильно хочу избавиться от Джордана. – Боюсь, что не смогу вам помочь, – произнёс Кардоза, – если вы сами не готовы ни к каким действиям. – Вы тоже не особо смелы. Что вы сделали кроме того, что познакомились с Мэлом, которого дальше кухни не пускают? Даже я сам вас нашёл. – Я уже объяснял, – Кардоза крутанул печатку на пальце, – что мы не можем действовать в открытую. Существует некая грань, трудно объяснимая… Мы ведь все вполне законопослушные граждане: мы, Ингрэм. Формально всё, что мы делаем, – законно. И друг с другом мы боремся вполне законными методами. Мы боремся против Ингрэма – вот что важно. Против Ингрэма и его методами. Но стоит перейти эту грань, сделать нечто недопустимое, и мы будем против Джордана с его методами. А мы этого не хотим. Это не вопрос смелости или трусости, это вопрос здравого смысла. – У меня тоже есть здравый смысл. Я согласен давать вам информацию, но не таким способом. – Вы же сами говорите, что ничего не знаете. Тейт покрутил стакан в руках. Он должен что-то дать Кардозе, потому что не хочет терять контакт с людьми, которые могут пригодиться в будущем. – Я знаю, куда поедет Джордан на следующей неделе. В Рио, а потом в Лондон. Ингрэма там не будет. Я знаю, какие вопросы волнуют Ингрэма. Я имею в виду не банковскую текучку и контракты, а вопросы, которые его по-настоящему волнуют… – И что же его волнует? – усмехнулся Кардоза. – Сейчас, после того как с «АККБ» всё разрешилось, – Кавамбе. Их президент что-то замышляет. Считает, что Ингрэм слишком много забирает себе, возможно, ищет новых партнёров. Обычно подвижное, лицо Кардозы замерло. Тейт подумал, что стоит продолжить, раз Кардоза заглотил наживку: – Он обсуждает это с Джорданом. – Джордан собирается поехать на место? – На место? – В Кавамбе, – пояснил Кардоза. – О таком я не слышал. – А Ингрэм говорил, что собирается предпринять? Тейт решил не говорить про поездки в Китай. – Мне кажется, пока ничего. – Тейт немного помолчал, прикидывая, что ещё он может сообщить, пусть и не критически важного, но такого, что дало бы понять Кардозе, что он не совсем бесполезен. – Но он наблюдает за ситуацией. – А где Ингрэм сейчас? Его нет в Нью-Йорке, в Цуге тоже нет. – На Западном побережье, – ответил Тейт, которому почему-то казалось опасным выдавать информацию о Китае и Чэне. – Гостит на яхте у одного знакомого.***
Это теперь часто случалось: Тейт хотел спать так, что глаза слипались, но стоило лечь в постель, долго не мог уснуть. Было уже сильно заполночь, и он только-только начал дремать, как услышал стук. Тейт вскочил, со сна не понимая, что происходит, и только через несколько секунд сообразил, что стучат в дверь квартиры. Неужели опять Ингрэм? Он должен был прилететь через три дня, но, видимо, решил устроить очередную проверку и посмотреть, не привёл ли Тейт кого. Тейт встал, натянул трусы, потом, немного подумав, ещё и футболку. Вдруг это не Ингрэм… Хотя кто ещё? В список тех, кого пропустили бы консьерж и охрана внизу, было внесено несколько человек из службы безопасности, но они бы позвонили снизу, прежде чем ломиться в дверь. Тейт подумал, что пока он в темноте ищет одежду, Ингрэм, наверное, уже испсиховался и уверен, что Тейт кого-то прячет. Включив лампу возле дивана, Тейт подошёл к двери и заглянул в глазок. – Какого… – он не смог договорить. Губы не слушались. Тейт отступил на шаг назад. В ярко освещённом холле по ту сторону двери стоял Джордан. Тейт сглотнул и начал отпирать дверь. Когда он открыл её, Джордан стоял всё в той же странной – для него – позе. Как будто был уставшим, или даже пьяным, или у него не было сил: рука упиралась в косяк, голова была низко опущена, взгляд исподлобья казался потерянным. Джордан словно сам не понимал, как тут оказался. – Что тебе нужно? – спросил Тейт. Джордан чуть приподнял голову и усмехнулся. Они оба знали. Тейту показалось, что он сейчас задохнётся, а сердце словно сжалось, свернулось, уменьшилось до маленькой раскалённой точки, которая теперь пульсировала и жгла в груди. Тейт посмотрел вниз, на полоску порога, разделявшую их с Джорданом. Джордан поглядел туда же. Меньше десяти дюймов. – Впустишь? – спросил Джордан. – Я что, могу тебя остановить? – Тейт смотрел на Джордана, словно надеясь на то, что тот не оставит ему выбора. – Конечно, – ответил Джордан. – Тебе решать. Тейт нервно кивнул и опустил глаза. Он хотел сказать что-то об Ингрэме и о предательстве, но воздуха не хватало, и слова впивались иглами в пересохшее горло. Тейт просто закрыл дверь. Со всего размаху захлопнул её перед Джорданом. Он привалился к двери спиной, тяжело дыша. Его трясло, и он пару раз схватил ртом воздух, потому что стало больно. Он не знал где – ничего не болело по-настоящему, даже в горле уже не щемило, – но всё равно было больно, невыносимо больно. Потому что больше никогда… А что если действительно больше никогда? Тейт уже сейчас знал, что когда-нибудь, когда ему будет лет восемьдесят, он будет об этом жалеть. Он не будет жалеть ни об эскорте, ни о том, что согласился на аферу Палмера. Он будет жалеть о том, что в ту ночь закрыл дверь. Он выдохнул. Из коридора не доносилось ни звука. Тейт развернулся и, секунду поколебавшись, посмотрел в глазок. Джордан всё так же стоял там, не поменяв положения тела ни на волосок, разве что голова опустилась ниже. Тейт хотел отойти от двери, но не смог. Наоборот, ему хотелось прижаться к ней лицом, щекой, вслушаться. Он был там, с той стороны, и тоже не мог уйти. Тот, кого он хотел. Хотел не просто секса с ним, хотел его. Хотел сделать этого сильного, опасного, гордого человека своим. Тейт повернул дверную ручку. Джордан смотрел на него так, словно знал, что это произойдёт, что Тейт тоже отравлен и измождён этим долгим, неотступным желанием, этим жутким чувством, которое не наполняет, а наоборот – опустошает и высасывает по каплям и будет тянуть их день за днём, пока не выпьет до дна всю душу. – Я думал, ты сильнее меня, – Тейт отступил, пропуская Джордана в квартиру. – Сильнее, – Джордан шагнул через порог. – Но я хочу тебя. Он закрыл за собой дверь, а Тейт тем временем успел отойти на несколько шагов назад, вглубь комнаты. Это была глупая надежда, что их ещё что-то могло спасти, не они сами, а кто-то третий, более честный, умный и правильный. Джордан приблизился к нему. Он знал, что делает, и был в этом уверен. Уверенность, чёткое – и ненавидящее – осознание происходящего были в каждом из его медленных шагов. Он оказался совсем рядом – и Тейт сам шагнул к нему, обхватил руками и захлебнулся в собственных невыносимых, яростных, пограничных чувствах. Джордан подхватил его, запрокинул ему голову и накрыл его рот своим. Тейт впился в его губы. Он не целовал его, а кусал – сейчас уже не от ненависти и отчаяния, а от злого, голодного возбуждения. Он не хотел сравнивать, не хотел думать о других – о другом, – но не мог не понимать, что раньше такого не было. Никогда. Тейт, оторвавшись от Джордана, чтобы глотнуть воздуха, схватил его за плечи и оттащил к стене. Ему нужны были стена, кровать, стол – какая угодно опора, потому что стоять не было сил. Джордан вжимал его в стену и продолжал целовать, с тем же отчаянием, что и сам Тейт, будто кусая и желая причинить боль. Выместить злость и бессилие на другом, точно так же виновном в происходящем. Если бы Джордан на самом деле хотел причинить боль, он бы причинил – но в его прикосновениях была и нежность, настойчивая и почти агрессивная, но нежность… У Тейта всё плыло перед глазами. Джордан был таким, каким он представлял его в своих навязчивых, мучительных фантазиях: жёстким и горячим, и пах по-особенному, собой: горечью и солью, металлом и кровью – чем-то незнакомым и опасным, чужим и до боли своим. В Джордана хотелось вжаться сильнее, взять на себя, перенять этот запах… Тейт начал стягивать пиджак с его плеч. Джордан на секунду разжал руки – только чтобы скинуть одежду. Потом он обхватил Тейта за пояс, но руки тут же спустились ниже по спине, сжав задницу Тейта. Джордан подхватил его под ягодицы, вскинул и приподнял, приперев к стене. Тейт развёл ноги, стиснув Джордана бёдрами. Так он чувствовал, что у Джордана стоит… Он и так не сомневался, но вжиматься в его стояк своим было охуительно до красных, плывущих кругов перед глазами. Они сползли вдоль стены и оказались на полу, и Джордан тут же подмял Тейта под себя. Он задрал на нём футболку и начал целовать ему грудь и живот. Рукой он сжимал член Тейта, несильно, но умело сдавливая, так что Тейту хотелось не стонать сквозь зубы, а кричать. Его руки лежали на затылке Джордана, и Тейт пытался ухватить его короткие волосы. Тейт знал, что делать в постели, знал, как доставить и растянуть удовольствие, знал, что любят мужчины, но сейчас ничего из этого не было нужно. Нужным было только обладание. Тейт потянул Джордана на себя, заставил приподняться и начал расстёгивать его рубашку. Пальцы покалывало от возбуждения, они, кажется, даже немели, но двигались ловко и правильно, словно чужие, словно кто-то другой, здравомыслящий, отдавал им команды. Джордан резко дёрнул конец ремня на своих брюках, протягивая его в пряжку. Он тоже торопился и тоже хотел – не меньше Тейта. Когда Джордан скинул рубашку, Тейт на мгновение замер. Даже в плохо освещённой комнате на загорелой коже Джордана были заметны белые шрамы. Их было много. Слишком много, чтобы случайно заработать столько во время тренировок и службы, даже за двадцать, за тридцать лет. Они были на груди, на плечах, на руках, на животе. Тейт понимал теперь, почему Джордан никогда, даже в спортивном зале не носил одежду с короткими рукавами… Эти мысли занимали его не больше секунды. Ему было всё равно, что у Джордана под рубашкой и каким было его тело. Оно вызывало у него желание и восторг любым… Его хотелось касаться, ласкать, целовать, кусать. Джордан, так и не расстегнув до конца брюк, стянул с Тейта футболку, а потом и трусы – Тейт приподнял бёдра и выгнул спину, чтобы помочь ему, и член мазнул набухшей, мокрой головкой по животу. Джордан накрыл ствол рукой, сжал, оттянул на себя. Быстро облизнув губы, Джордан склонился, провёл языком по краю головки, а потом втянул в рот. Тейт вскрикнул. Он задыхался от скопившегося в груди даже не воздуха – раскалённого жара, от тяжести в яйцах и члене, от лихорадочной пульсации крови в висках. – Нет… Господи, не так быстро! – Тейт попытался оттолкнуть Джордана. – Иди сюда! – Он тут же притянул его к себе, наверх. Джордан привстал. Он нависал теперь над Тейтом на выпрямленных руках. Тейт провёл по ним пальцами, чувствуя под подушечками узловатые бороздки шрамов и жёсткие, сильные мышцы. Тейт потянулся к брюкам Джордана. Стащил их вместе с бельём куда доставал – до середины бёдер, а потом Джордан опустился на него, упал. Тейт обхватил его, и они перевернулись, Тейт теперь был сверху, и он чувствовал, как ему в низ живота упирается твёрдый член Джордана. Он потёрся о него и начал сползать вниз, целуя грудь Джордана, потом загорелый живот, полоску волосков, спускавшуюся к паху. Джордан вздрогнул, и мышцы на худом, сухом животе напряглись, когда Тейт коснулся его члена, прижал большим пальцем тёмную венку у самого основания. Тейту хотелось надеться на этот член, насадиться прямо так, по одной лишь слюне, чтобы было больно – сначала. Чтобы член Джордана внутри казался слишком большим, переполняющим, рвущим, чтобы было больно и страшно, чтобы сердце заходилось от адреналина. Хотя куда уж хуже, Тейт и так едва дышал. Он, не переставая переминать пальцами, облизывал, кусал, целовал член и яйца Джордана, тёрся губами, щеками, лицом о них, о короткие жёсткие волосы, о немного влажный, пахнущий потом пах. Он так хотел этого – и оно было его, но он хотел ещё больше, ещё, ещё, ещё, и всхлипывал от ненасытного, жадного желания. Джордан притянул его наверх, к себе, начал целовать ему шею и щёки, а его рука – мокрые от слюны пальцы – коснулась отверстия Тейта. Он вошёл медленно и буквально на треть дюйма, растягивая только самый вход. Тейт выгнулся, положил свою ладонь поверх и вогнал в себя пальцы Джордана. Он хотел их там, так глубоко, как только можно было. Джордан застонал сквозь зубы у Тейта над ухом, и Тейт почувствовал, как по его телу прошла дрожь. Он поймал своими губами губы Джордана, и они целовались всё то время, пока Джордан готовил его – вообще-то гораздо дольше, чем Тейту на самом деле было нужно. Но это было невыносимо приятно: целовать Джордана, пропускать в себя его язык и его пальцы, тереться членом о его живот, терять себя в его руках. Одна придерживала его за затылок, соскальзывая иногда к шее, и у Тейта проносилось в мыслях, что Джордану достаточно сжать горло чуть сильнее – и для него, Тейта, всё будет кончено. Он не сможет помешать. Никакие занятия, никакой крав его не спасут, если этот человек захочет его убить… Джордан опять перевернул Тейта и впечатал всем своим весом в пол. Они встретились взглядами. Лихорадочное желание в глазах Джордана граничило с ненавистью. Тейту захотелось его ударить, но ещё больше – оказаться под ним. Тейт согнул ноги в коленях и развёл их. Джордан вошёл в него плавно и сильно. Движение было уверенным и безжалостным – Тейту казалось, что Джордан не остановился бы, если бы он закричал от боли. Тейт и про себя понимал то же самое – его бы не остановила сейчас боль, ни своя, ни чужая. Джордан, закинув ноги Тейта себе на плечи, глубоко вбивался в него. Тейт по лицу, по крепко сжатым губам видел, что он едва сдерживался – что ему хотелось двигаться быстрее и больнее и кончить в три секунды. Это было, наверное, последнее, что Тейт по-хорошему видел. Перед глазами всё плыло, в ушах стоял гулкий грохот крови, и он чувствовал только ритмичные, жёсткие движения члена в заднице и сладкое тепло – подступающий оргазм, – которое словно не рождалось внутри, а текло снаружи, с руки Джордана, которой тот надрачивал ему. Потом остались только ритм и инстинктивные движения, ставшие надрывно-резкими, когда Тейт скатывался в оргазм. Джордан кончил с низким, долгим грудным стоном, и Тейт, в эту секунду посмотревший на него, увидел, как тот, хватая воздух пересохшими губами, что-то беззвучно шепчет. Тейт отдал бы полжизни, чтобы узнать что. Джордан вышел не сразу. Тейт опустил ноги, и Джордан лёг на него. Он был непривычно тяжёлым, и его худое, крепкое тело даже сейчас было твёрдым, будто напряжённым. Тейту захотелось обнять его, но он не решился, так и лежал, раскинув руки. Их секс опять был слишком неожиданным и быстрым. Хотя для Тейта – самым лучшим, который у него был. Он никогда не хотел другого мужчину так сильно и никогда не испытывал такой эйфории от того, что получил его. И когда Джордан сжимал его в своих руках, Тейту казалось, что тот держит не просто его тело, осязаемую оболочку; он держит его самого, Тейта. Ему хотелось плакать от несправедливости. Этого не должно было случиться. Они оба сошли с ума. Снова сделали это – и теперь сознательно, преднамеренно, подумав о последствиях, и значит, приняв их, какими бы они ни были. _____________________________ ¹ «Ксилокаин Джелли» – лидокаиновый гель для местного обезболивания.