Фи-Фай-Фо

      Когда Ингрэм ушёл, Тейт выдохнул с облегчением.       Он думал, Дэвид вернётся минут через пять-десять, но когда тот не появился ни через десять, ни через двадцать, ни даже через полчаса, Тейт понял, что у него проблемы.       Он не мог развязать руки. Они были разведены так широко, что невозможно было дотянуться до запястья и развязать узел зубами. Тейт тянул и дёргал руками в надежде, что петля ослабнет, но ничего не получалось. Он был привязан крепко.       Звать Ингрэма и просить о помощи Тейт не хотел. Не оставит же он его связанным до утра. В конце концов, ему самому нужно спать… Правда в квартире было три гостевых спальни, и Ингрэм, если бы захотел, мог лечь там. Все они были на втором этаже, и Тейт думал, что, наверное, услышал бы, если бы Ингрэм зашёл в одну из них, ходил бы по комнате, открывал дверь в ванную… Хотя Тейт не был уверен: в чёртовом мавзолее гибли все звуки.       Тейт приготовился ждать. Наверное, будь он трезв, он не смог бы уснуть, но алкоголь усыпил его меньше, чем через полчаса.       Проснулся Тейт от боли в плечах, когда попробовал перевернуться.       Он понятия не имел, сколько было времени. Шторы были закрыты, а в комнате по-прежнему горел свет. По ощущениям была всё ещё ночь, но по тому, как ужасно болели плечи и запястья, казалось, что прошло много часов…       Тейт подумал, что ему ещё повезло: руки были привязаны низко, почти горизонтально; если бы они были подняты вверх, то затекли бы гораздо сильнее без притока крови… С другой стороны, будь они подняты вверх, он бы сумел развязать галстук зубами.       Тейт начал дёргать руками и выворачиваться, надеясь, что сумеет как-нибудь изогнуться и потянуть за узел.       Одеяло под ним вскоре скомкалось и стало влажным от пота… Но он всё равно не звал Ингрэма. Скрипел зубами от боли, но не звал.       Звуки с улицы в комнату почти не долетали, но Тейт, когда прислушивался, то различал слабый шум: проезжали машины, и не так уж редко. Значит, была не совсем глухая ночь. Скорее утро.       Скоро придёт Ингрэм и… А если не придёт? Или придёт только вечером?       Тейт лежал на животе – на полном мочевом пузыре. Пока в туалет хотелось несильно, но это ненадолго. Рано или поздно он захочет – и что? Когда Ингрэм соизволит вернуться, то найдёт его…       Чёрт, об этом противно было даже думать!       Плечи и теперь ещё и локтевые суставы болели просто адски.       Тейт всё же выкрикнул: «Дэвид!» Гордость – хорошая штука, но не когда ты привязан к кровати и у тебя того и гляди отнимутся руки.       Тейт начал кричать громче, уже по-настоящему. В ответ не раздавалось ни звука.       Рано или поздно придёт хотя бы охрана. Если она, конечно, здесь… Если Дэвид уехал, то и телохранители вместе с ним. Тейт буквально завыл от боли и унижения. Он снова начал дёргать руками, но от этого они болели лишь сильнее.       Хорошо, даже если охраны здесь нет, есть миссис Шерер. Он так орал, что она должна была услышать даже с первого этажа.       Тейт попытался вспомнить, когда у неё был выходной. Только не сегодня, пожалуйста, только не сегодня! Если сегодня, то ему придётся ждать прихода уборщиков, а они приходили где-то в десять, и то не каждый день – и Тейт толком не знал, в какой именно…       Дэвид не мог с ним так поступить.       Он всего лишь сказал, что не обязан обслуживать его как шлюха клиента. Не мог же Ингрэм из-за этого оставить его связанным на всю ночь. Или просто забыл? Или решил преподать урок?       Тейт сглотнул слюну, чтобы смочить пересохшее горло, и снова начал звать.       Он кричал и требовал, чтобы к нему пришли, когда зазвонил телефон. Он лежал на столике возле кресла, и Тейт не видел, кто звонит.       Телефон звонил очень долго, потом умолк секунд на тридцать и начал звонить снова.       Тейт дергался на кровати из последних сил, словно всё ещё надеясь, что сможет выпутаться. На глазах выступили слёзы.       Минут через пятнадцать – Тейт уже не двигался, потому что каждое движение причиняло боль, – телефон зазвонил опять.       Тейту казалось, что он начинает задыхаться: почему-то дышать сделалось тяжело. Грудная клетка едва приподнималась.       Он дышал так тяжело и шумно, что не услышал шагов в коридоре – услышал только, как открылась дверь.       – Я ненавижу тебя, – произнёс Тейт охрипшим голосом, хотя сам готов был заплакать от радости.       – Я в курсе, спасибо, – раздался сзади голос Джордана.       Тейт, сколько мог, развернулся назад, а потом тут же спрятал лицо в подушке: он не хотел, чтобы Джордан видел его красные и мокрые глаза.       – С руками всё в порядке? – Джордан подошёл ближе и начал развязывать узел на правом запястье.       – Я не знаю, – Тейт боялся повернуться к Джордану. – Тебя Дэвид прислал?       – Нет. Я с ним не разговаривал.       – Откуда тогда узнал?       В следующую секунду Тейт взвыл: правая рука, которая больше не была привязана, упала на кровать. Боль была такая, будто ему вывихнули плечевой сустав.       – О господи, – простонал Тейт. – Как же больно… Твою мать!..       Джордан обошёл кровать и занялся второй рукой.       – Я каждое утро проверяю, что происходило, пока я спал, – произнёс Джордан. – Увидел, что Дэвид вчера уехал посреди ночи в отель. Без тебя. А ты не поехал с утра в спортзал, хотя должен был.       – Это ты звонил?       – Я.       Джордан освободил вторую руку.       Тейт тут же свернулся на кровати в клубок, зажав руки между коленей. Плечи, руки, шею, спину до самой поясницы ломило до искр в глазах.       Джордан коснулся его плеча и чуть надавил:       – Опусти, не втягивай шею.       – Не трогай! – вскрикнул Тейт.       Джордан, не обратив на это внимания, надавил на плечо ещё сильнее, а потом начал ощупывать мышцы на руке.       – Жить будешь, – сказал он потом.       – Если бы ты не приехал… – начал Тейт, но не смог договорить: казалось, что ещё чуть-чуть, и расплачется.       – В десять утра пришли бы убираться, – Джордан встал с кровати.       – Сколько сейчас времени?       – Семь.       Джордан отдёрнул штору с окна, потом вторую: снаружи было блеклое зимнее утро. Тейт тем временем корчился на кровати, пытаясь уложить руки и плечи так, чтобы болело меньше.       Джордан вернулся к нему:       – Дай сюда руку.       – Она не поднимается.       – Дай.       Тейт с трудом поднял правую руку, дрожащую, еле слушающуюся.       – Сожми пальцы. Разожми. Ещё раз. – Он поднял глаза на Тейта и наконец посмотрел на него: – Вроде нормально, но всё-таки съезди к врачу.       Ещё несколько секунд назад Тейт думал о том, как же ему стыдно. Он выглядел жалко: полуголый, трясущийся, наверняка ещё и с красными глазами. Но потом все мысли сократились до одной: Джордан держал его за руку. Он быстро ощупал запястье – с холодным вниманием, как сделал бы на его месте врач, – но потом не отпустил Тейта, а так и держал его руку в своей, словно не зная, что делать… Или зная – её надо было отпустить – и не желая этого делать.       – Почему ты не позвонил Дэвиду? – спросил Тейт.       – Он мог мне соврать.       – Прислал бы охрану…       – Я не знал, что тут увижу. Возможно… – Джордан замолчал.       – Что возможно? – Тейт убрал руку, но это почему-то отозвалось в плече такой болью, что у него задрожали и скривились губы. Он всхлипнул.       – Осторожно, – Джордан перехватил его руку. – Не зажимай их опять. Лучше встань. Ты сможешь?       – Я не хочу вставать. – Тейт сглотнул. – Что возможно? Ты так и не сказал.       – Неважно.       Джордан хотел встать с кровати, но Тейт сумел уцепиться за его рукав:       – Не уходи, пожалуйста… Я… я… – Тейт не мог придумать никакой вразумительной причины, почему Джордан должен был остаться, кроме той, что он безумно этого хотел. Он не думал сейчас о чём-то таком – о сексе, к примеру, – он просто хотел, чтобы Джордан остался с ним. – Прости, я не могу выдумать предлог. Просто останься.       – Значит, мне нужно срочно уходить, – Джордан вытянул рукав из слабых пальцев Тейта.       – Ты так и не сказал.       – Хорошо. Я боялся, что Дэвид мог «заиграться». С ним один раз такое было. Но это не его вина. Другого человека.       – Кого-то, кто был до меня?       – У него не было никого до тебя. Он встречался… с разными людьми, просто для секса. Был один человек… Какое-то время Дэвид виделся с ним регулярно. У них совпадали вкусы, но ребята, кажется, перегибали палку. Вернее, тот перегибал. Он провоцировал Дэвида, вынуждал его делать то, чего тот не хотел. Я не знаю деталей, но Дэвид каждый раз после встреч с ним был… каким-то расшатанным. Думаю, для него это был перебор, но и отказаться он не мог. Мы с Клэр пытались повлиять на ситуацию, уговаривали Дэвида прекратить. В конце концов, тот парень оказался в больнице.       – Что Ингрэм сделал? – спросил Тейт.       – Неважно. Он сделал то, о чём его просили. Никаких претензий, понятное дело. Больше Дэвид с ним не встречался, хотя тот звонил, приезжал сюда… Я не думал, что ты станешь провоцировать его так же, но мне показалось странным то, что Дэвид уехал среди ночи, и остальное.       – Мы просто поссорились, – сказал Тейт. – И он оставил меня так.       – Что ты будешь делать?       – В каком смысле?       – С Дэвидом.       – Ничего, – Тейт опустил глаза. – Это была моя вина. Мне не стоило говорить то, что я сказал.       Джордан покачал головой:       – Тейт, послушай…       – А что ещё я могу сделать?! – Тейт знал всё, что скажет ему Джордан. – Я могу уйти от него?       На губах Джордана появилась кривоватая усмешка:       – Ты хочешь?       Тейт осторожно покрутил запястьями, разрабатывая их.       – Нет. Ты мне не веришь, но я не хочу, чтобы ему было больно. Это правда. Я и так виноват перед ним. И ещё… – Тейт закусил губу. – Тебя я тогда тоже не увижу. Разве что ты приедешь за мной, чтобы вернуть на место.       – Зачем ты это делаешь? – голос Джордана зазвучал предостерегающе, но он не делал ничего, чтобы остановить Тейта.       – Думаешь, я пытаюсь соблазнить тебя? Нет. Просто говорю то, что думаю. Я всего лишь шлюха, мне можно не иметь гордости или что там ещё должно быть. Я не могу забыть, что было, и не боюсь признаться в этом.       – Признаться я тоже не боюсь, – ответил Джордан. – Я боюсь последствий.       Джордан резко поднялся с кровати. Он уже открывал дверь, когда Тейт окликнул его:       – Джордан! – Он дождался, когда тот обернётся, и только тогда сказал: – Спасибо.       Кивнув, Джордан вышел и прикрыл за собой дверь. Исключительно профессиональная помощь и ничего больше.       Ничего больше уже три месяца. С другой стороны, Джордан хотя бы не пытался ему навредить. Тейт не знал, чего ожидать после того, как они прекратили встречаться. Джордан мог попросту избавиться от опасного свидетеля. Или соучастника... Но он, видимо, не хотел ему зла. Как-то само собой получилось, что кроме Нейтана, инструктора по краву, его тренировали ещё и парни из охраны – и Джордан этому не препятствовал. Когда Тейта первый раз позвали на стрельбище, он думал, что Джордан, который должен был быть там, вычеркнет его из списка. Тот снова ничего не предпринял.       Джордан уже минут пять как ушёл, а Тейт до сих пор думал о том, что между ними было и чего не было...       Он спустил ноги с кровати – было боязно, что они не станут держать его, когда он встанет, но всё оказалось в порядке.

***

      Тейт жил в Лондоне уже неделю – у Ингрэма там были дела, и он поехал с ним. В Нью-Йорке пока ничего не держало: в новый отдел его должны были взять только после нового года.       Тейт последние дни часто вспоминал прошлогоднюю поездку в Женеву. Тогда ему казалось, что это самые лучшие рождественские каникулы в его жизни, как с открытки, хотя на само Рождество – слишком семейный праздник – Ингрэм его тогда не позвал. Тейт был ещё слишком шлюхой, чтобы его приглашать. Теперь, год спустя, он был членом семьи, но Рождество снова выходило не семейным праздником: Тейт с Ингрэмом улетали на Эльютеру. И он был готов ехать хоть в Сахару, хоть в проклятое Кавамбе, лишь бы избежать рождественского ужина с Клэр и Джорданом.       Возможно, Джордана ничего в этой ситуации и не смутило бы, однако он сам не мог не думать о прошлом. Он был бы рад загнать эти мысли в какую-нибудь тёмную и грязную дыру, заманить в ловушку и запереть, но они были хитрее. Тейт их ненавидел и винил во всём. Ему казалось, что если бы этих мыслей не было – если бы всей этой истории с Джорданом не было – он мог бы быть сейчас счастлив с Дэвидом.       С другой стороны, если бы не чувство вины, он, наверное, не смог бы простить его.       Правда Ингрэм даже не узнал, что был прощён. Ему, видимо, всё же не давало покоя то, что он ушёл, оставив Тейта привязанным к кровати, поэтому он приехал домой ещё до ланча. Тейт в это время просто валялся на кровати с ноутбуком. В кои-то веки была громко включена музыка. Ингрэм, войдя в комнату, сказал, что ему нравится, и спросил, кто поёт, – он умудрился прожить всю жизнь в Штатах, не узнав, кто такая Нора Джонс. Завязался вялый, вымученный разговор о джазе; оба делали вид, что размолвка забылась.       Джордан, видимо, ничего не рассказал Ингрэму, и тот решил, что Тейт развязался сам. Он извинился только за то, что сорвался и уехал среди ночи из дома, но этому было оправдание: «Мы бы поссорились сильнее, если бы я не ушёл». Тейт не стал говорить, что произошло на самом деле. Что бы ни сделал Ингрэм, они с Джорданом поступили с ним ещё хуже. И даже если они перестали встречаться, это всё равно ничего не исправило.       Тейт уже начал задумываться, не держит ли его вблизи Ингрэма вина больше, чем симпатия… Потом решил, что нет. Ингрэм нравился ему по-прежнему, хотя иногда он вызывал страх. И что такого? Джордан тоже вызывал, и тем не менее…       Тейт в очередной раз одёрнул себя. Нельзя было думать о Джордане. Но Джордан был опасен иначе – сам по себе, и это была ясная, очевидная угроза. Ингрэм был совсем другим, и Тейта пугал не столько сам его гнев, сколько то, как Ингрэм им распоряжался. По нему иногда даже невозможно было понять, что он злится. Он умело прятал эмоции и выпускал свой остывший уже гнев лишь в подходящий момент.       У большинства знакомых Тейту людей злость и ярость напоминали расплавленный металл, брызжущий в стороны. Он вырывался наружу и, стоило не уследить, растекался и сжигал всё вокруг. Гнев Ингрэма был металлом, залитым в форму: остывшим, отвердевшим, приобретшим очертания и направленность. Это была не раскалённая лужа свинца, а пуля. Острая, оформленная, бьющая точно.       Как и в тот раз после возвращения из Венеции, Ингрэм не стал давать волю ярости сразу. Он мстил потом, в момент, когда Тейт был уязвим.       Лондон был украшен к Рождеству меньше, чем Нью-Йорк или Хановер, куда Тейт недавно ездил: там рождественские украшения начали появляться едва ли не на следующее утро после Дня благодарения. В Лондоне, где пока не тыкали на каждом углу в лицо этим самым Рождеством, Тейту нравилось больше. Мысли о Рождестве – о прошлом, об этом – вызывали зудящее беспокойство.       Ингрэм был занят только первую половину дня, вторую они проводили вместе. Это был плавный переход к рождественским каникулам, как выразился сам Ингрэм. Но и в первую половину, как казалось Тейту, Ингрэм больше развлекался, чем работал. Слишком уж в хорошем настроении он возвращался со встреч. Насколько Тейт знал, в числе прочих дел у Ингрэма были переговоры с кавамбийцами: в Лондон приехал чуть ли не с десяток человек для обсуждения контрактов с «Меркью». Тейту Ингрэм кое-что рассказывал, и по его рассказам выходило, что переговоры, которые Нкала через посредство Лазаруса вёл с китайскими компаниями, сейчас зависли. Нкала пока не начал беспокоиться по-настоящему: цикл таких сделок занимал месяцы, а то и годы. Это была просто рабочая ситуация. Время у Нкалы ещё было – как он считал.       Ингрэм ходил на переговоры с чиновниками из Кавамбе и, можно сказать, развлекался, глядя на то, как они себя вели и какие условия выдвигали. Они, кажется, были не в состоянии сделать вывод, что если люди из «Меркью» так смело отвергают все их предложения, даже не пытаясь договориться, то у них должны быть на это основания.       Когда Тейт вернулся наконец в Нью-Йорк, то нашёл на втором телефоне кучу сообщений от Кардозы. Тот хотел встретиться. Он никогда ещё не хотел этого так сильно – сообщений и звонков были буквально сотни.       «Я не могу вам ничем помочь», – написал Тейт.       У него возник закономерный вопрос: не была ли эта паника вызвана переговорами, которые вёл в Лондоне Ингрэм? Возможно, Кардоза был каким-то образом связан с Кавамбе или с китайцами… Но Тейт не собирался больше ему помогать. То, на что он договорился с ним полгода назад, было ошибкой. Безумным шагом, сделанным от страха, в лихорадочной одержимости Джорданом.       Подумав, Тейт отправил ещё одно сообщение: «Не беспокойтесь. Я никому не скажу».

***

      За несколько дней до вылета на Эльютеру Ингрэм вдруг сказал, что они с Тейтом полетят туда отдельно друг от друга. Тейт, как и планировалось ранее, из Нью-Йорка, а Ингрэм из Токио чуть позже: появилось неотложное дело. Тейт даже не обратил бы внимания на очередную поездку Ингрэма, если бы в тот же день к нему в спортивном зале не подошёл Джордан.       Тейт, когда увидел его, даже удивился: Джордан никогда теперь не приезжал сюда одновременно с ним. Неужели просчитался? Но Джордан, видимо, никогда не ошибался – он хотел встретиться.       В зале было шумно, и они могли разговаривать без риска быть услышанными.       – Ты слышал об изменениях в планах? – спросил Джордан.       – Что Дэвид летит в Токио? Да, и что? – Тейт отвернулся в сторону, и потом они так и стояли не глядя друг на друга и делали вид, что наблюдают за происходящим в зале и это же и обсуждают.       – Он летит не в Токио, а в Шанхай, – сказал Джордан. – Тебе надо полететь туда вместе с ним.       – Он не собирался меня брать.       – Думаю, ты сумеешь его уговорить.       – Что происходит? – спросил Тейт. – И что это за ерунда с Токио и Шанхаем?       – Дэвид распорядился устроить всё так, чтобы никто не узнал о встрече.       – Встрече с кем?       – Этого не знаю даже я, – ответил Джордан. – Догадываюсь, конечно: Дэвид не говорит, с кем встречается, а людей, встречу с которыми он хотел бы скрыть от меня, не так уж много. Но мне нужно что-то более конкретное, чем догадки.       – Всё как в прошлый раз? – Тейт стиснул зубы.       – Да. Когда вернёшься, расскажешь, что сумел узнать.       – Если смогу, – Тейт покосился на Джордана.       Тот потирал левое запястье – Тейт заметил белую полоску от часов на загорелой коже. Он слышал от Ингрэма, что Джордан опять ездил куда-то в тропики на тренировку в экстремальных условиях.       – Я знаю, что ты можешь меня обмануть, – сказал Джордан. – Я не могу проверить, правду ты сказал или нет. Но подумай вот о чём: когда Дэвид скрывает такие вещи, он лишает меня возможности помочь ему.       – Какие вещи?       Джордан резко одёрнул рукав, словно заметив, куда смотрел Тейт:       – Просто сделай, как я сказал.

***

      Ингрэм и Тейт отправились на Эльютеру отмечать Рождество прямо из Шанхая, не заезжая домой, зато между возвращением с Эльютеры и Новым годом Ингрэм всё же вклинил один рабочий день, хотя и обещал Тейту каникулы. Он уехал в офис рано утром, пока Тейт ещё спал. Когда он встал, то увидел сообщение, отправленное с номера Джордана: «Тебя отвезут в старый банк».       Тейт вчера предупредил охрану, что с утра, как обычно, поедет в спортивный зал на своей машине. Джордан поменял его планы. Сообщение было составлено совершенно безлично, как будто должен был заехать шофёр или телохранитель, но Тейт знал, что за рулём будет Джордан: им нужно было поговорить о поездке в Шанхай.       Джордан ждал его у подъезда: прямо напротив дверей, под навесом, уже стоял чей-то лимузин, так что пришлось припарковаться в стороне. Шёл снег с дождём, и швейцар, стоявший наготове с зонтом, проводил Тейта до машины.       Если Тейт что-то и знал о швейцарах, так это то, что тот запомнит автомобиль и водителя. Разумеется, швейцара никто и никогда об этом не спросит, тем более, Ингрэм, вообще не замечавший его существования, но Тейту всё равно делалось тревожно. Он не совершил никакого преступления: просто сел в машину к Джордану – но внутри упрямо стягивался проволочный узел.       – Не знал, что банк покупает «рэндж роверы», – сказал Тейт, оглядывая салон.       – И что такого? – спросил Джордан.       – Редкая машина, цепляется глаз. Охрана такие не любит.       – Это моя машина, не банка.       – Сколько их у тебя? – посмотрел на Джордана Тейт.       – Двенадцать.       – Зачем столько?       – Они мне нравятся.       – И сколько раз в год ты ездишь, к примеру, на этой?       – На этой, наверное, второй или третий раз за год. Тейт, не заговаривай мне зубы, что ты узнал?       – Почти ничего. Те люди, с которыми Дэвид встречался, остановились в том же отеле, но с ними не было совместных обедов в ресторане или чего-то такого. Встречи были в номере. Дэвид специально выпроводил меня перед этим. Отправил смотреть город. Зато я видел Нийкампа.       – Где? – Джордан повернулся к Тейту, на секунду отвлекшись от дороги.       – Внизу в лобби.       – А он тебя видел?       – Скорее всего. Он, наверное, и так знал, что я приехал вместе с Дэвидом. – Тейт помолчал, ожидая ещё вопросов, но Джордан молчал. Тогда Тейт заговорил сам: – Что он там делал? У Дэвида какие-то дела с «АККБ»? Но это невозможно… После того, что было весной и летом.       Джордан по-прежнему молчал, словно вообще не слышал Тейта.       – Еще один момент… – снова заговорил Тейт. – Дэвид почти никогда не звонит сам в таких случаях, поручает секретарям, но я слышал, как он лично договаривался о встрече с Рупертом Дрезнером.       – Не легче, – сквозь зубы прошипел Джордан.       – Я узнал, кто это такой. Старший партнёр в лоббистской фирме. Вроде бы ничего такого. Мне просто показалось странным, что…       – Он лоббирует интересы сразу нескольких банков с Ближнего Востока. Кого-то из них не пускают сюда, отделения некоторых закрыли.       – Почему закрыли?       – За связи с террористическими группами. Не то чтобы твёрдо доказанные, но там вообще трудно что-то доказать. Их подозревают, и, скорее всего, не без оснований.       – И они думают, что Дрезнер поможет им вернуться?       – Да. Один банк арендовал три этажа в здании на Манхэттене. Сейчас у них нет ни одного сотрудника, но они держат место и платят аренду уже больше года – рассчитывают на возвращение. Но, естественно, есть другое лобби, которое хочет держать эти банки в стороне, – Джордан покачал головой: – Тейт, я не думаю, что у вас с Дэвидом заходят об этом разговоры, но… Но если вдруг: попытайся его отговорить. «Меркью» – довольно спорная организация, и поэтому работает в других юрисдикциях, но «Секьюрити Атлантик» всегда был чистым бизнесом.       – Ты издеваешься? Я последний, кого он о таком спросит.       – Никогда не знаешь, что и как сработает.       – Ты подозревал что-то такое?       Джордан кивнул:       – Да. Наверняка ему предложили очень хорошие условия, свели с Дрезнером… У того огромные связи.       Как ни плохо разбирался Тейт в делах Ингрэма, но и ему тоже казалось, что было что-то неправильное и угрожающее в том, что Ингрэм оказался втянут в какие-то дела с этими людьми, вёл с ними переговоры, летел в Шанхай – хотя весной отказывался встречаться даже в Нью-Йорке. И сейчас Тейт был на стороне Джордана.       – Не люблю ездить в тишине, – Тейт вытянулся вперёд, чтобы включить аудиосистему.       – Я тоже. Но мне постоянно кто-то звонит, – пояснил Джордан.       Музыка заиграла неожиданно громко, так что Тейт в первую секунду вздрогнул. Что-то старое и тяжелое.       – Я раньше просто брал машину, включал музыку и ехал куда-нибудь, – сказал Тейт.       – Куда?       – Без разницы. Вперёд. Мы с родителями почти никуда не ездили, а дед… Когда весной появлялся свежий кленовый сироп, он вёз нас с бабушкой на север, иногда до самого Мэна. Мы специально ехали через маленькие городишки, там были ярмарки или хозяева просто выставляли кувшины на столы перед домом. Некоторые пекли оладьи, и можно было пробовать сироп с ними. Вроде ничего особенного, но сейчас... сейчас это…       Заметив, что Джордан недоверчиво косится на него, Тейт добавил:       – Я не всегда работал в эскорте. Ты, наверное, тоже когда-то был милым умным мальчиком, а не вот этим вот…       Тейт посмотрел на Джордана, ожидая ответа. Тот внимательно глядел на дорогу.       Жаль, что банк был так близко.       Они остановились на светофоре. Джордан повернулся к Тейту, и они на секунду встретились взглядами – и оба трусливо их отвели.       Тейту захотелось спросить Джордана, вдруг он знал ответ: почему их замкнуло друг на друге?       Он сотни раз слышал, что время лечит, но понимал, что если пройдёт ещё пять лет, десять, двадцать, он всё так же, встречаясь с Джорданом, будет вспоминать те несколько встреч, которые были им позволены. И его всё так же будет окутывать неловкость, стыд и ноющее, тоскливое желание.       Он чувствовал его тяжесть в теле и сейчас.       Тейт решил смотреть в окно: на пробегающие мимо одинаковые витрины, на прохожих, на яркие тележки, где продавали хотдоги и претцели.       Ничего не помогало. Им нельзя было оказываться так близко друг от друга, в замкнутом пространстве, слишком тесном для того, что они скрывали. Желание клубилось вокруг них, и если в больших, просторных помещениях оно ещё могло рассеяться, то в машине, в изолированном от внешнего мира салоне, оно сгущалось и концентрировалось. Вопрос был лишь в том, успеют ли они доехать до банка до того, как концентрация достигнет критического уровня.       Тейту захотелось сказать что-нибудь – что-нибудь глупое, смешное, нелепое или наоборот оскорбительное, чтобы нарушить тягостную тишину. В машине играла музыка – хриплый, будто сорванный мужской голос, громкие ударные – но между ним с Джорданом всё равно висела тишина…       Тейт потянул горловину свитера – хотя понимал, что горло сжимало не снаружи, а изнутри. Джордан почти в точности повторил его движение: дёрнул узел галстука, ослабляя его.       На указателях над перекрёстками номера улиц уже давно сменились названиями – до банка оставалось совсем немного.       Джордан вдруг резко крутанул руль, и машина свернула на одну из улиц, тёмную и неотличимую от других.       Тейт перевёл глаза на Джордана. Тот не мигая смотрел на дорогу, взгляд был пугающе-пустым, бессмысленным, словно Джордан не понимал, что сидит сейчас за рулём.       Джордан притормозил перед перекрытым загородкой заездом на парковку. Над ним светился знак «Только для постояльцев», но Джордан всё равно свернул туда, остановив машину в дюйме от ограждения.       Грузная женщина сползла с высокого стула возле ворот парковки и не торопясь подошла к машине. Пока она шла, Джордан успел достать из бумажника двадцатку. Он опустил стекло и сунул купюру в руки женщине. Она что-то пробормотала на испанском, не утруждая себя общением на понятном другим языке, и так же медленно, как делала всё остальное, оттащила в сторону ограждение.       Парковка под отелем была небольшой и почти полностью заставленной машинами. Они проехали её до самого конца и встали в дальнем углу.       Джордан заглушил двигатель, и – хотя музыка до сих пор играла – стало слышно, как часто и шумно он дышит.