A man in love is always a fool He loses the mind He loses the cool Dieter Meier
Тейт попросил упаковать вещи заранее, уже после обеда. Благотворительный бал Марион должен был закончиться в полночь; после этого они возвращались в отель, ложились спать и рано утром вылетали в Нью-Йорк. Сегодняшний день у них должен был быть свободным, но после обеда Ингрэму пришлось уехать на срочную встречу. Обедали они сидя у огромного окна в ресторане отеля. Снаружи ярко светило солнце, и вид на озеро и город был фантастически, неестественно хорош. Может, он и раньше был таким, но Тейт этого не замечал. Когда он перед приходом Ингрэма приоткрывал наконец шторы в номере, пейзаж за окном казался пыльным театральным задником, изображавшим условный европейский городок на берегу озера. Тейт раз за разом поворачивался к окну и застывал так, наблюдая за пульсацией Же д’О и туманным шлейфом брызг вокруг. Вчера, когда они гуляли по набережной с Джорданом, всё это было ближе и ярче. – У тебя улучшилось настроение, – заметил Ингрэм. – Да? – машинально ответил Тейт, так же машинально улыбаясь. – Ждёшь вечера? – Клэр сказала, что Марион уговорила Фила Коллинза на три композиции, и ещё всякое. Здесь её бал – событие года. Ингрэм снисходительно улыбнулся: – В последний раз я был у неё в две тысячи четырнадцатом. Или даже тринадцатом. Мне понравилось. Но я встретил там столько знакомых, что полвечера проговорил о делах. – Ты, наверное, был один… – предположил Тейт. – Возможно, в этом всё дело, – Ингрэм посмотрел на Тейта с лёгким удивлением, но тут же продолжил: – Надеюсь, сегодня ты меня спасёшь. – Постараюсь. – Тейт… – Ингрэм протянул руку через стол и коснулся кончиков пальцев Тейта. – Спасибо! Тейт непонимающе посмотрел на него. – За то, что ты рядом. И ты поймёшь потом, что так было правильно. Что я правильно сделал, что не отпустил тебя. – Это я повёл себя по-детски, – Тейт не смотрел Ингрэму в глаза: не потому, что лгал, а потому, что не мог видеть, как лжёт Ингрэм. Это вызывало ужасную неловкость и стыд. – Я просто не был готов. – Надо немного переждать. Сложности бывают у всех, но мне кажется, что сейчас всё налаживается. – Он убрал руку и откинулся на спинку кресла, не сводя глаз с лица Тейта. – Я люблю тебя… Тейт улыбнулся той беззаботной и слегка вызывающей улыбкой, перед которой, он знал, Ингрэм не мог устоять: – Мне солгать в ответ? Во взгляде Ингрэма промелькнули восхищение и боль, но ответил он сразу же, не теряясь: – Лучше скажи то, во что я поверю. – Я принадлежу тебе. Ингрэм едва заметно кивнул, а Тейт завершил: – А ты – принадлежишь мне. Ингрэм облизнул губы. Он мог отлично управлять банком и успешно обманывать сразу пару десятков государств, пытавшихся поймать его на нарушении законов, но в этой игре – в желания, чувства и секс – обыграть Тейта он не мог. Тейт был в этом таким же профессионалом, каким был Ингрэм в торговле сырьевыми фьючерсами. Он всегда точно знал, чего от него на самом деле хотят, что именно делать и как отвечать: это не было чистым расчётом, чем-то средним между ним и интуицией. И только с Джорданом расчёт отрубало напрочь: Тейт не мог предсказать не то что реакцию Джордана, он даже свои собственные действия через три секунды предсказать не мог. Тейт знал, что Ингрэма его последние слова выведут из равновесия и что Ингрэм ждёт от него этого. Потерев переносицу, словно у него внезапно заболела голова, Ингрэм посмотрел на часы. – Мне пора идти. Скоро встреча, – он переложил салфетку с коленей на подлокотник, но вместо того, чтобы подняться на ноги, наклонился через стол к Тейту и тихо сказал: – Знаешь, чего я хочу? – От меня? – Я хочу, – его голос превратился в шепот, – чтобы когда я вернусь, в тебе были бусы. – Заметив, как расширились глаза Тейта, Ингрэм добавил. – Выбери на свой вкус. – Хорошо, – ответил Тейт. Ему хотелось добавить «как прикажешь», но он сдержался. Он понимал, что Ингрэм никогда не будет верить ему до конца, но пока легенда была такова, что его уход был спонтанным поступком слишком молодого и слишком романтично настроенного человека… Не стоило разубеждать его, делая излишне язвительные замечания. Тейт сразу после обеда поднялся в номер: Ингрэм обещал вернуться через полтора часа. Хьюмидор стоял в спальне. Когда ручку складывали, он, с его острыми углами, жёстким, как у сундука, каркасом и полированными поперечинами из тополя, напоминал скорее небольшой предмет мебели, чем чемодан. И Ингрэм неплохо придумал с игрушками: в конце концов, ему редко бывали нужны сразу триста сигар. К тому же, все остальные чемоданы разбирала прислуга, а ящик с сигарами никто не трогал – хотя вряд ли горничных в отеле можно было чем-то смутить. Тейт отщёлкнул замок. Хьюмидор делали на заказ и очень долго: Тейт хотел не стандартную канву, а однотонную, потому что Ингрэм не любил пестрые вещи. Тейт учёл абсолютно всё и почти месяц обсуждал детали заказа с милой женщиной из ателье в Аньер-сюр-Сен – слово, при звуке которого Тейту представлялись уютные французские пейзажи и даже маленькое шато на берегу, пока он не посмотрел фотографии в интернете. Он хорошо помнил то время и свои чувства: это было до того, как они с Джорданом стали любовниками. Он искренне хотел сделать Дэвида счастливым, хотел быть с ним, заботиться о нём и радовать его. И когда он смотрел на хьюмидор, то по-прежнему слышал в себе слабый голос того Тейта, искренне привязанного к человеку, который дал ему новую, счастливую и безопасную жизнь. У того Тейта всё было просто. Ничто не отяжеляло душу; он не считал свою прошлую работу преступлением, он был свободен и ничем не связан. А чувство к Джордану лишало его свободы. Джордан сам предлагал ему уехать. Словно испытывая, несколько раз ставил перед одним и тем же выбором, но Тейт отказывался уходить, даже если для этого нужно было спать с Ингрэмом. Он был привязан к Джордану своими же чувствами крепче, чем к Ингрэму шантажом. Внутри хьюмидора были разных размеров выдвижные ящички, то, что было нужно Тейту, хранилось в самом нижнем ящике без делений. Тейт провёл пальцами по бархатистой ткани одного из чехлов, чувствуя под подушечками мелкие перекаты бусин – и ещё возбуждение, в самом низу живота и в тепло немеющих коленях. Секс будет очень крутым. Как раньше. Если, конечно, Ингрэм поторопится: до приёма оставалось не так уж много времени. Хьюмидор тихо пискнул: он стоял открытым слишком долго. Тейт забрал чехол и задвинул ящик.***
«Задерживаюсь на час. Наши планы не меняются». Тейт прочитал сообщение и бросил телефон на кровать. Через два часа им нужно было выходить из отеля. Бал устраивали в «Ритце», совсем близко, и Клэр решила, что это будет очень необычно и по-европейски – прийти пешком. Тейт считал, что у них всех просто замёрзнут ноги. Он отложил ноутбук, за которым просидел последний час: в график платежей на первую неделю апреля внесли суммы, которые должны были платиться из бюджета города, а не из целевых средств федеральной программы; теперь сотрудники нескольких отделов пытались договориться, как эту ошибку исправить или как сделать, чтобы её не нужно было исправлять. Тейт заранее предупредил, что не сможет участвовать в обсуждении по скайпу: думал, что Ингрэм вернётся быстро. Теперь можно было присоединиться, но он решил, что лучше потом почитает мемо, чем тратить полчаса на обсуждение, в котором его всё равно особо не будут слушать. Он был всего лишь тем, кто нашёл ошибку после того, как пара сотрудников подмахнули счета не глядя. Тейт чувствовал себя вялым, будто уставшим, хотя было всего лишь четыре часа дня. Может, потому, что работал лёжа в кровати. Сидеть за столом с десятком шариков в заднице было неудобно, а лёжа он их почти не замечал: выбрал самые мелкие. Тейт перекатился на край кровати и уже снял трубку, чтобы попросить кофе, как услышал, что в гостиной открылась дверь. Для вечерней уборки было рано, дворецкий тоже всегда стучал, как и охрана, – больше карточек ни у кого не было, так что Тейт насторожился. Он бесшумно встал с кровати, сделал осторожный шаг к полуприкрытой двери… – Ты здесь? – раздался голос Джордана. Тейт выдохнул. – Мог бы постучать, – Тейт распахнул дверь. – Я решил, что… Он замолчал на полуслове. Джордан вошёл в спальню. Они были одни. Тейт едва сумел разжать губы, таким напряжённым стало вдруг тело: – Теперь — можно? – спросил он. Не улыбаясь, глядя встревоженно и жёстко, Джордан подошёл к нему и обхватил его лицо обеими руками. Большим пальцем он провёл по губам Тейта, словно ощупывая, убеждаясь в целостности и неизменности. Тейт взял его за запястья, и несколько секунд они просто смотрели друг на друга, как будто не видели давно и не могли поверить, что видят сейчас. Потом Тейт крепко обнял Джордана и прижался к нему. Он чувствовал даже не радость или счастье, а невероятное, сумасшедшее, едва не на грани слёз облегчение, как если бы плыл, захлёбываясь, без сил, без всякой надежды спастись и вдруг почувствовал под ногами землю и увидел берег. Он так долго хотел этого прикосновения, так долго сдерживался, что боялся сказать даже слово – потому что не смог бы уже остановиться и глупо, по-детски выболтал бы всё: как ему плохо, как ему хорошо, как он сходит с ума и как любит… Джордан тоже молчал, но успокаивающие, сильные движения его ладоней были такими, что Тейту казалось: Джордан всё понимает. Угадывает по неровному, измученному дыханию всё, что он хочет и не может сказать. – Когда это кончится? – прошептал наконец Тейт. – Когда? Джордан заставил Тейта поднять голову: – Тебе плохо или страшно? – Страшно, – сказал Тейт. – Очень. Я не такой, как ты. – Ты один из самых смелых людей, кого я знаю, – сказал вдруг Джордан. Тейт потянулся к его губам. Он не знал, правильно ли он помнил и были ли они и раньше такими жёсткими и сильными. Он провёл языком по резко вырезанной выемке верхней губы. От свежевыбритой кожи пахло знакомо: в их с Ингрэмом ванной стояли одеколон, мыло и пена для бритья с тем же лёгким летним запахом. Ингрэм никогда не притрагивался к тому, что предлагал отель, а Тейт обычно пробовал. В голове у него промелькнула расчётливая и трусливая мысль: не останется никаких следов, даже чужого запаха на коже, если они… Нет, они не будут этого делать. Они целовались, и Тейт чувствовал, что у него через пару секунд встанет. Появилось то самое колюще-щекотное чувство в паху, а вдоль позвоночника стекало густое, маслянистое тепло. Пока он не чувствовал стояка Джордана, но всё равно знал, что тот хочет… Та радость, которую Тейт почувствовал, когда услышал голос Джордана, утихла. Наползали стыд, ненависть к себе и ненависть к Джордану за это пошлое, торопливое и трусливое «свидание» в их с Дэвидом спальне, за поцелуи в двух шагах от их с Дэвидом кровати… Собственное бесстыдство возбуждало. Член окаменел, даже в тонких домашних брюках стало тесно. – В этом всё дело? – спросил Тейт, едва переведя дыхание. – В том, что он придёт через час? – Не только. Ещё в том, что я не видел тебя – по-настоящему – больше месяца. – Ты сумасшедший, – сказал Тейт, снова целуя Джордана в губы и тут же отстраняясь. – Мы оба… Я боюсь даже думать о том, что он застанет нас, но у меня всё равно стоит. От этого тоже. – Не застанет, – уверенно сказал Джордан. – Потому что ты контролируешь ситуацию? – Тейт похлопал Джордана по карману пиджака, где тот носил телефон. – Вернее, думаешь, что контролируешь. Тейт опустился на колени перед Джорданом и взялся за пряжку ремня. – Тейт, не сейчас, – Джордан сжал его пальцы. – Тогда скажи, что не хочешь, – Тейт вытянул пальцы из кулака Джордана. Тот не пытался их удержать. – Ты сейчас ничего не контролируешь. Контролирую я. А на самом деле – он. Тейт расстегнул ремень и сразу – молнию. Он делал это почти машинально. Главным стало жестокое и болезненное желание выместить на Джордане беспомощность и злость. Тейт ритмично, но без сильного нажима гладил член Джордана через бельё: – Он решает, когда мы встретимся и сколько продлится встреча. Он соизволил опоздать, и ты пришёл. Он контролирует нас обоих. Он всегда получает то, что хочет. – Голос Тейта стал дразнящим, как и движения его ладони. – Тебя. Меня. Такими, какими хочет. Или почти. С тобой немного не получилось. Зато я… Тейт потянул брюки Джордана вниз. Член Джордана теперь был не просто хорошо различим – он выпукло, остро натягивал ткань белья. Тейт наклонил голову набок и сжал ствол зубами. Он держал его так несколько секунд, постепенно сдавливая и чувствуя, как подрагивает и пружинит горячая, твёрдая плоть. Потом отпустил. – Зато меня он имеет так, как только в голову придёт… И знаешь, я даже не могу ему отказать. Если я отказываюсь, он говорит… – Тейт снова сомкнул зубы на члене Джордана, теперь ещё и пальцами стиснув яйца. – Он говорит, что я делал это для клиентов раньше, а для него не хочу, и получается, он значит для меня меньше, чем они… – Тейт покусывал самое основание члена, медленно поднимаясь к головке и делая паузы, чтобы вставить слово или два. – Примитивная манипуляция, но что я могу сделать? Ничего. А сейчас я… Сказать, что он захотел от меня сегодня? Дойдя до верха, Тейт облизнул губы, а потом оттянул край трусов, освобождая наконец член Джордана. Тот обхватил голову Тейта обеими руками, но не направлял, как часто бывало во время отсоса, а просто крепко сжимал. Тейт подумал на мгновение, что Джордану ничего не стоило сделать одно резкое, сильное движение, – и всё будет кончено. Он понимал, что Джордан этого не сделает – по крайней мере, в номере Дэвида, – но от мыслей всё равно становилось жутко и жарко. Задница сжалась так, что Тейт почувствовал каждую из бусин. – Скажи, – глухо, словно не хватало воздуха, выговорил Джордан. – Он хочет, чтобы я ждал его с бусами в заднице. Я сделал так, как он сказал. – Тейт на секунду коснулся губами головки, быстро поцеловав. – Во мне сейчас десять шариков. – Он пропустил член Джордана глубже, но губы по-прежнему почти не сжимал. После нескольких мягких, дразнящих движений он снялся: – Тебе нравится так: я отсасываю тебе с игрушкой в заднице? Чувствую её в себе. Тейт снова взял в рот и запрокинул голову – так, чтобы видеть лицо Джордана. Казалось, что пальцы, сжимавшие ему виски стали ещё горячее. – Заводит? – Тейт быстро и пошло обвёл языком головку. – Сначала я отсосу тебе, а потом придёт он, вытянет шарики один за другим и отымеет меня. Тейт медленно тёрся лицом о влажный член, оставляя на щеке блестящие разводы слюны. – Мы все будем на приёме, и ты будешь знать… Что он успел выдрать меня до. И что я обслужил вас обоих за один час. Джордан дёрнул его голову вверх, а потом не отпускал, заставляя смотреть на себя: – А тебя вот это заводит? Обесценивать себя? Меня? Наши отношения? – Отношения… – передразнил Тейт. Он зажмурил глаза, чтобы не видеть Джордана, потому что было стыдно: он любил его больше жизни и в то же время хотел сделать ему больно, унизить, вывести из себя и обвинить во всём, – потому что не мог нести всё один. Эти озлобленные слова и то, что Джордан назвал обесцениванием, больше всего напоминало крик о помощи, и больше всего Тейт боялся, что Джордан услышит и поймёт его. – Ты правда думаешь… – начал Тейт, но не успел договорить. У Джордана один раз, коротко звякнул телефон. Он не стал вынимать его из кармана, но ненадолго отвёл взгляд – чтобы проверить, что высветилось на браслете. Тейт улыбнулся: «Я же говорил». Джордан провёл пальцем под его нижней губой, убирая слюну и смазку и словно раздумывая, продолжать им или нет. Через десять секунд пришло ещё одно сообщение. – Ты не можешь его игнорировать, – Тейт произнёс это без улыбки, но в глазах горел злой, колючий смех. – Потому что он контролирует нас. Тейту уже давно стоило с этим смириться: ни с Джорданом, ни с Ингрэмом такие мелкие манипуляции не проходили, их невозможно было заставить сделать что-то, демонстративно усомнившись в их способности это сделать. Но попробовать стоило… На Джордана это ожидаемо не подействовало: он достал телефон из кармана. – Он выехал, – сказал Джордан. – Будет тут минут через двадцать. – А, острые ощущения, – протянул Тейт, сжимая пальцами член Джордана. – Но мы успеем. Спорим, мне хватит двух минут? Даже меньше… Ты едва не кончаешь. Джордан улыбнулся: и это была та хладнокровная, расчётливая и опасная улыбка, которую Тейт раньше, ещё когда они были врагами, часто видел на лице Джордана. Почти незаметная – лёгкий изгиб уголка рта – она не отражала никаких чувств. Тейту всегда становилось не по себе от того, что он не знал, что за ней. – Хочешь острых ощущений? – улыбка стала насмешливо-жестокой. Джордан схватил Тейта за плечи и рванул вверх, тут же толкнув в сторону двери в ванную. Тейт сам не понял, как оказался внутри, — Джордан проделал всё быстро и ловко, словно и этому его учили: затаскивать любовников в ванную, подальше от открытых дверей и французских окон на балкон. Когда Джордан развернул Тейта спиной к себе и толкнул к умывальнику, Тейт зашипел: – С ума сошёл?! Он попробовал отпихнуть от себя Джордана, но тот просто нагнул Тейта над столешницей. – Не надо… Джордан, ты больной ублюдок, ты понимаешь, что… – Конечно, понимаю, – убрал Джордан левую руку, чтобы сдёрнуть с Тейта брюки, но ему было достаточно только правой и колена, чтобы не дать Тейту выпрямиться. – А ты нет. Ты пока не понимаешь, что такое настоящие острые ощущения. Но очень хочешь узнать… – Я не хочу. Господи, только не сейчас! Я тебя убью, если ты… Тейт попробовал ударить Джордана всерьёз и резко, в болевую точку, – не зря же он столько месяцев ходил на тренировки, но Джордан угадывал, что он хочет сделать, на долю секунды раньше и действовал потом нечеловечески быстро и точно. Тейт был в ярости, он скрипел зубами от злости – но настоящего страха не было. Он боялся, что сейчас может войти Ингрэм, или охрана, или Клэр – но не Джордана. – Хватит! Отпусти, ты! Я всё понял. Джордан завёл руку ему между ног и обхватил яйца, сильно оттянув назад. Потом он надавил пальцами выше, между ягодиц. Тейт застонал от стыда и ненависти. Там было скользко: выступил пот, пока он пытался вырваться, и ещё снаружи осталась смазка после того, как он засунул в себя эти долбаные бусы. Наверное, в первый раз в жизни Тейту было настолько стыдно того, что он хотел секса, что был возбуждён и что был готов. Он сопротивлялся, пытался ударить, требовал и просил, но на самом деле разве что не тёк… Прямо у него перед глазами, стоило лишь поднять их, было зеркало, но Тейт потом готов был поклясться, что не видел себя в нём. Он вообще ничего не видел от возбуждения… Джордан за оставленное снаружи кольцо вытянул наружу первую бусину. Она вышла с резким и влажным хлюпающим звуком. Сразу за ней пошёл второй шарик. Тейт даже не мог сказать, чтобы Джордан остановился. Он не мог дышать, не то что говорить, – его просто сносило от движения бусин внутри и от того, как растягивалась его дырка, а потом сразу смыкалась. Он всё это чувствовал, а Джордан видел… Иногда проносились какие-то отчаянные, бессвязные мысли про время. Про то, что двадцать минут могли уже пройти… Или нет? Тейт не мог сказать наверняка. Палец Джордана вошёл в него очень легко, но остановился на самом входе, надавив на гладкий бочок шарика. Тейт дёрнулся и попытался опуститься вниз – выскользнуть хотя бы так, но Джордан тут же прижал его к столешнице, не давая сдвинуться. Тейт чувствовал прикосновение его твёрдых, словно каменных бёдер к своей заднице. – Не сейчас, пожалуйста, – сумел выдавить из себя вместе с кашлем Тейт. – Он же… Он убьёт нас обоих! – В этом весь смысл. В риске, – неожиданно спокойно произнёс Джордан. – Ты же так думаешь… Значит, должно понравиться. Член, горячая скользкая головка, упёрлась в хорошо растянутое отверстие, вернее, в ту бусину, что оставалась внутри. – Ах ты сука! – проскрежетал Тейт, поняв, что Джордан не собирается вытаскивать бусы до конца. – Как же я тебя ненавижу! Ненави… – Он вскрикнул, когда член Джордана всё же прошёл внутрь. Тейту не было больно, но растяжение было сильным, таким, что если Ингрэм всё же успеет до приёма, то ни на какие бусы это уже не спишешь… Тейта колотило от кошмарнейшего, смешанного со страхом возбуждения. Член Джордана давил на шарики: они не двигались, лишь слегка смещались, сильно и сладко нажимая, нажимая и нажимая на стенки… В голове всё путалось. Тейту было до ужаса страшно: Ингрэм мог вернуться сейчас, мог понять, что его кто-то трахал уже потом, – и до ужаса хорошо. Просто от того, как Джордан держал его и как контролировал, как спокойно говорил и как сильно и глубоко входил… У Тейта горело всё тело, а сердце словно втянуло всю кровь, какая была в теле, и сейчас готово было разорваться… Тейт не знал, хочет он остановить всё это немедленно или продолжать, он вообще ничего не знал. Не способен был знать… Ему казалось, что он был на грани истерики и что если в следующую секунду что-то не произойдёт, если он не сорвётся наконец в отчаяние или в животное, примитивное удовольствие – во что-то одно, во что угодно, только одно! – то разрыдается. Он мог справиться с чем-то одним, но не с тем, что делал с ним Джордан сейчас, не с такой одуряющей и ядовитой смесью желания и злости… Джордан уже не держал Тейта – тот не пытался сбежать. Он сам насаживался и ускорял темп. Плохо понимая, что делает, инстинктивно, Тейт опустил вниз руку, чтобы взять свой член. Он был мокрым, липким, неприятно чувствительным, как после долгого секса… Тейт стиснул его сильнее – потому что осторожные прикосновения били, словно током. Он сжал его у основания, начал перемещать руку выше и, стоило дойти до головки, – кончил, в этот только момент поняв, что давно уже был на грани. Задница болезненно сжалась, шарики, что покрупнее, буквально впились, и эта мягкая, прерывистая боль сделала оргазм долгим, глубоким, полным и таким странным, что в самом конце Тейт не мог различить, было ли то что он чувствует, удовольствием или болью… Когда Тейт пришёл в себя, то понял, что Джордан в нём уже не двигался. Он просто был там, и наполнял, и прижимался к Тейту всем телом. Обычного после оргазма опустошения и умиротворения не наступало, даже близко… Тейт тяжело дышал, и тело оставалось напряжённым – и при этом он не был уверен, что сможет сейчас без опоры удержаться на ногах. Джордан вышел из него, вытянув заодно еще пару бусин. – Убирайся, – еле справляясь с неслушающимся языком, прохрипел Тейт. – Убирайся… Джордан не был ему сейчас нужен. Он не смотрел на него, не хотел ни видеть его, ни слышать. Джордан за его спиной застегнул брюки, поправил рубашку и пиджак – Тейт различал всё по звукам. – Тейт… – Убирайся, – повторил он. Джордан не стал настаивать – пошёл к двери. Возле неё он остановился и произнёс: – Захочешь ещё острых ощущений, дай знать. Когда закрылась дверь в номер, Тейт вздрогнул, теперь уже от настоящего страха. Он понятия не имел, сколько у него осталось времени. Вряд ли больше десяти минут. Он плохо, тяжело соображал, но именно от страха оказаться разоблачённым в голове стало наконец проясняться. Тейт выпрямился и посмотрел на себя в зеркало. Лоб мокрый от пота, глаза как будто пьяные и почему-то чуть припухшие. Про остальное было лучше не думать. Спущенные штаны, сперма, своя и чужая, на ладони, и между ног, и ещё внутри, растраханная задница, наполовину выскользнувшие из неё бусы… Времени рассматривать всё это не было. Надо было за десять минут отмыться внутри и снаружи, найти среди игрушек Ингрэма что-то другое, побольше диаметром – если оно вообще там было, – переодеться и убрать с лица это ошеломлённое выражение, как будто он увидел призрака, а после занялся с ним грязным разнузданным сексом. Секс был… невероятным. Тейт испытывал что-то отдалённо похожее, когда на Ингрэма находило настроение «помучить» его в постели, бесконечно оттягивая оргазм. Тейт тоже едва не плакал от желания и невозможности кончить, да и просто был эмоционально вымотан и истощён. С Джорданом он дошёл до этого же состояния – и ещё худшего – за пару минут. Возможно, это даже тянуло на лучший секс в его жизни, но Тейт никогда и ни за что не хотел бы это повторять. Это было слишком. Тейт уже закрывал хьюмидор, в котором, на его счастье, нашлись шарики покрупнее, когда услышал, как возле отеля остановилась машина: он специально открыл двери на балкон, чтобы впустить свежего воздуха с улицы… Тейт, стараясь держаться сбоку от дверей, выглянул наружу. Так было видно лишь крыши машин, но два больших чёрных автомобиля были, скорее всего, теми самыми. Тейт кинулся в ванную. Ингрэм поднимался долго, возможно, остановился для беседы или телефонного разговора. В любом случае, это было кстати… Тейт успел сделать всё, что хотел. – Только из душа? – спросил Ингрэм, проводя рукой по волосам Тейта: тот их намочил, пока умывал раскрасневшееся лицо ледяной водой. – Да, нам же скоро идти. – Не так уж скоро, – Ингрэм притянул его к себе, и его рука сразу же легла на задницу Тейта, а потом скользнула между ног, проверяя, что там. Тейт коснулся губами кончика подбородка Ингрэма, а потом, всё так же целуя, стал спускаться вдоль скулы к шее. Ингрэм пробормотал что-то довольно и совершенно невнятно. Тейт легонько прикусил кожу. Он не торопился. Это и был его план: тянуть время сколько можно, а потом, когда его почти не останется, отсосать. Главное – не допускать Ингрэма до своей задницы. Тейт опять подумал, что ненавидит Джордана. И ужасно хочет. Его. К нему.***
Тейт заметил, что нервно вертит бокал с вином в руках… Возможно, уже долго. Он сделал глоток и посмотрел на стоявшего рядом Ингрэма. Тот, кажется, ничего не заметил. Он о чём-то очень авторитетно и оживлённо разговаривал с двумя французами. Тейт не вслушивался. Он понимал, о чём говорили, но сам из-за недостаточного знания языка не мог участвовать в беседе. Собственно, так он и понял, что эта парочка была французами, а не швейцарцами. Он заметил это ещё в Цуге, а в Женеве всё подтвердилось: швейцарцы, едва только заслышав акцент – причём любой, сразу перескакивали на английский. В основном тут на нём и говорили. Тейт лишь изредка слышал французскую речь и буквально один раз – немецкую: Уве Грассер беседовал с самоуверенного вида мужчиной, но они моментально перешли на английский, когда к ним подошли Марион с Клэр. Тейту показалось, что Ингрэм тоже направлялся в сторону Уве, но, увидев рядом Клэр, развернулся. Тейт в это время разговаривал с партнёром из «Меркью» и его женой: он был с ними довольно хорошо знаком, они даже несколько раз обедали у них с Дэвидом. Жена была в восторге от приёма: сотрудники «Меркью» вообще редко показывались на людях, общаясь в основном друг с другом, внутри замкнутой касты трейдеров, и оказаться в самом настоящем высшем обществе казалось знаковым событием. Хотя общество было не таким уж высшим, скорее, очень неоднородным. Наверняка все присутствующие были безмерно богаты, раз готовы были сделать пожертвование от пятидесяти тысяч долларов, но людьми были совершенно разными: кто-то, наверняка носивший раньше лишь джинсы и кроссовки, двигался скованно в непривычном смокинге, а кто-то, как Клэр, был безупречен во всём, до последней мелочи. Тейт сам был ближе ко второму типу, но до фанатизма Клэр дело не доходило. Она в своё время заказала сразу три обручальных кольца: из белого, жёлтого и розового золота, чтобы кольцо всегда идеально подходило к остальным украшениям. Помолвочное она носила одно и то же: на нём было столько бриллиантов, что металла всё равно было не разглядеть. Тейт посмотрел на часы: скорее бы сесть за стол. И скорее бы этот день кончился. Вообще ему нравилось бывать с Ингрэмом на такого рода мероприятиях: тот был там как рыба в воде, с ним любили разговаривать и даже стремились, и Тейту это тоже льстило. К тому же с Ингрэмом он никогда не чувствовал себя бессмысленным балластом, симпатичным приложением к значительному человеку. Тейт не понимал, как Ингрэму это удавалось, но он словно требовал уважения и к своему спутнику тоже. В отличие от него Джордан был малозаметен в толпе, аккуратно отходя на второй план. Тейт, даже если пытался следить за ним, всё равно быстро терял, а потом Джордан вдруг обнаруживался совсем рядом. Тейт чуть ли не наткнулся на него, когда решил всё же оставить Ингрэма и никак не отцеплявшихся от него французов. Джордан с ничего не значащей полуулыбкой, словно спрашивая, нравится ли Тейту вечер, сказал: – Я знал, что ты выкрутишься. – У меня не было выбора, – сквозь зубы процедил Тейт, тоже вежливо улыбаясь. – Это что-то из твоего армейского опыта? – Спонтанный секс? – Джордан чуть приподнял бровь. – Нет, всё остальное. Выкинуть в джунгли с бутылкой воды и двумя галетами и посмотреть, что получится. Джордан пожал плечами: – Зато у тебя больше не будет вопросов. – Будут. Их много. Ты на каждый будешь отвечать… как-то так? Джордан бросил взгляд куда-то за спину Тейта и встал потом чуть сбоку, так что Тейту пришлось чуть развернуться, чтобы они смогли разговаривать и дальше. Ему очень хотелось обернуться, чтобы посмотреть, за кем Джордан наблюдает, но он только спросил: – Даже тут работаешь? – Присматриваю кое за кем. – Джордан кивнул проходящей мимо них паре, а потом посмотрел на Тейта: – Извини. – Он покачал головой. – Знаешь, каждый раз, когда происходит что-то такое… Между нами. Такое, чего не было и, наверное, не будет с другими… – Джордан ненадолго замолчал, подбирая слова. – После каждого такого случая я думаю, что вот на этом – вот на этом – всё кончится. Что мы поймём: дальше так нельзя. – Я не хочу так дальше. Но не имеет никакого значения, чего хочу я или ты. – Тейт отвёл глаза, потому что боялся: если будет смотреть на Джордана, то не сможет договорить со спокойным, «светским» лицом. – Помнишь, мы ездили в Монтичелло? Вот чего я хочу. Не бояться. Не оглядываться. Не трахаться урывками в ванной, а просто лечь спать вместе. Без секса вообще. Я не к тому, что не хочу… Мы же накидываемся друг на друга, как ненормальные, потому что встречаемся раз в месяц. Я… Я не знаю, как мне ещё… – Тейт, – Джордан попробовал остановить его. Наверное, ему трудно было удерживать маску доброжелательного безразличия на лице, когда Тейт говорил такое, но тот не собирался замолкать. Он говорил быстро и тихо, и всем вокруг было на них плевать. – Я, наверное, кажусь тебе примитивным на фоне Клэр. Но… я – шлюха, меня больше ничему не научили. И когда я знаю, что у нас нет целой ночи, а есть только полчаса, мне так хочется… Наверное, успеть. Успеть как можно больше. Поэтому секс. – Здесь не место для таких разговоров, – сказал Джордан, но потом, словно не сдержавшись, добавил: – Мне тоже не хватает тебя. Тейт кивнул. Он знал, что не место и не время, но он хотел, чтобы Джордан – перед тем как опять исчезнет из его жизни на неделю, две, три – услышал это. Мимо проходил официант, и Тейт повернулся к нему, чтобы поставить пустой бокал на поднос. Он воспользовался моментом, чтобы посмотреть назад. За пару секунд невозможно было хорошо разглядеть ту часть зала, но Тейт заметил, что к Ингрэму и французам присоединился теперь тот самый мужчина, с которым разговаривал по-немецки Грассер. Тейт не был уверен, что Джордан наблюдал именно за ним, но он почему-то казался подходящей кандидатурой. Тейт хотел спросить, кто это, но к ним, шелестя пышной золотистой юбкой, подошла Клэр. – Вот вы где! А я десять минут слушала Дайану Берден. Она сказала, что её развод – сплошной кошмар и она не может о нем говорить, а потом вдруг смогла, и я не знала, как от неё сбежать… Не видели Дэвида? – Он только что был там, – Тейт обернулся назад. Обоих французов уже не было: Ингрэм и тот мужчина разговаривали вдвоём. – О, а я ещё удивлялась, как это Марион удалось его заманить сюда... – сказала Клэр. – Встреча, о которой никто не узнает. Незнакомый мужчина, как будто почувствовав, что говорят о нём, обернулся. От его взгляда захотелось спрятаться – может, просто потому, что Джордан относился к этому человеку настороженно. Тот ничем не выделялся, кроме, пожалуй, высокого роста, и беседовал с Ингрэмом без толики враждебности, на равных, но было в нём что-то, что вызывало внутреннее напряжение.***
У Тейта было ощущение, что с того момента, как он решил уйти от Ингрэма, всё было против них с Джорданом. Они не могли видеться, пока за Тейтом следила охрана, потом он уехал вместе с Ингрэмом, а когда вернулся в Нью-Йорк, оказалось, что теперь в отъезде Джордан. Ингрэм пробыл дома два дня, а потом тоже уехал, не сказав куда. Раньше Тейт ночевал бы в своей квартире, но сейчас решил остаться у Ингрэма. Во-первых, не хотел его лишний раз раздражать; во-вторых, боялся, что одному в своей квартире будет неспокойно. На следующий же день после приезда в Нью-Йорк Тейт поехал в офис, и когда выходил обратно, его в вестибюле перехватил тот же мужчина, что подсел в прошлый раз в кафе. – Знаете, где Джордан? – спросил он, остановив Тейта сразу за турникетом. – Нет, не знаю. – А Ингрэм? – Скорее всего, в Цуге. Но не уверен. Тейт посмотрел в сторону стеклянной двери: за ним уже приехала машина, и если водителю так повезло и он сумел встать напротив входа – мог он видеть их сейчас или нет? – Ни в Цуге, ни в Женеве его нет, – сказал мужчина. – Сейчас перерыв в переговорах. – Вы знаете всё лучше меня! Миллион раз вам говорил – я не в курсе его дел. Тейт закинул рюкзак на плечо, давая понять, что собирается выйти наружу. – Что-то слышали про переговоры с Кавамбе? – спросил мужчина. Тейт сунул руки в карманы куртки и пару раз качнулся на пятках. Может, стоило сказать им кое-что и тогда бы они отстали… Хотя бы временно. – Нет, не слышал. – Тейт насмешливо посмотрел мужчине прямо в светлые прищуренные глаза. – Потому что Ингрэм о них не говорит. Они его не интересуют. Он был в Швейцарии из-за дел банка, не из-за шахт. Ильменит для него – дело решенное, он вообще уже о нём не думает. Мужчина недоверчиво блеснул на него глазами-щёлочками, словно не зная, верить или нет. – Любопытно, – сказал он. Тейт пожал плечами и пошёл к выходу. Пусть сами решают, что с этим делать. Намёк даст Кардозе фору лишь в один день. Тейт слышал, как Ингрэм обсуждал с Шоном дату выпуска пресс-релиза по поводу возобновления контракта «Меркью» в Кавамбе. Ингрэм загнал Нкалу в угол: он ни с кем больше не смог заключить контракт. Если Нкала хотел получать деньги от ильменитового месторождения дальше, он должен был работать с «Меркью». Ингрэм сумел отстоять то, что принадлежало ему, и вынудил Нкалу к сотрудничеству. Тейту всё это казалось похожим на его собственные отношения с Ингрэмом. Со стороны могло казаться, что ты получил от жизни всё, но на самом деле у тебя просто нет выбора… Ингрэм вернулся через два дня, уставший, но довольный. Подарил Тейту купленный в Лондоне набор: антикварные запонки и пуговицы к рубашке под смокинг, – и быстро трахнул, а вечером устроил праздничный ужин для нескольких коллег из нью-йоркского офиса «Меркью»: Кавамбе осталось за ними. Впереди было ещё несколько месяцев юридических согласований и прочих бюрократических проволочек, но все знали, что контракт будет подписан. Утром следующего дня Тейт получил сообщение от Джордана: он предлагал встретиться в час дня. Место не было указано, значит, имелась в виду квартира на Гринвич-стрит. Тейт мечтал о встрече с ним, не о пятиминутном трахе, а о встрече, но риск был слишком велик. Если кто-то из людей Кардозы до сих пор таскался за ним, то он получил бы шикарный компромат… «Слишком опасно, – написал Тейт. – Не могу рисковать». Ответ пришёл почти мгновенно: «Можем встретиться в надёжном месте, если место – настоящая причина». Тейт улыбнулся: Джордан принял его слова за отговорку. Он начал быстро набирать следующее сообщение. «Мне не нужен предлог. Если бы я не хотел тебя видеть, то честно послал бы». «Что-то изменилось? – спросил Джордан. – Заметил что-то подозрительное?» «Нет, просто ощущение. Как будто кто-то наблюдает. Наверное, паранойя». «Я с этим разберусь». «Дай знать, когда разберёшься». Джордан начал что-то набирать, но через пару секунд прекратил, и новое сообщение так и не пришло. Возможно, Джордана что-то отвлекло, а может, он просто передумал. Тейт начал набирать своё. Не мог остановиться. «У меня на правом боку до сих пор след от твоих пальцев. Обычный синяк, но я знаю, откуда он. Хочу, чтобы мы встретились раньше, чем он исчезнет. Я смотрю на него по несколько раз в день и безумно хочу тебя». Тейт, как только увидел, что Джордан прочитал последнее сообщение, удалил его. Эти слова пугали его самого. И даже не потому, что были доказательством измены Ингрэму, а потому, что были доказательством его собственного безумия. В квартиру на Гринвич-стрит Тейт поехал через два дня – забрать пару бумажных справочников, которые нужны были для работы, и проверить, не было ли чего важного в почте. Охрана знала о его планах заранее, и поэтому Тейт даже не удивился, когда, открыв дверь в свою квартиру, увидел, что Джордан ждёт его там. Он сидел перед раскрытым ноутбуком за обеденным столом. Тейт не удивился, но разозлился: – Какого хрена ты здесь делаешь? – он с грохотом захлопнул дверь. – Я же сказал, что не надо! Не сейчас. – За тобой никто не следил. По крайней мере, вчера и сегодня, – сказал Джордан. Лицо было слишком серьёзным даже для Джордана, без намёка на улыбку. – Всё в порядке? – спросил Тейт. – Не совсем. Джордан пододвинул на середину стола что-то, что до того было скрыто от Тейта ноутбуком. Тейт сделал пару шагов ближе и остановился. Это был дешёвый одноразовый телефон, точно такой же, какой он купил для связи с Кардозой. Или тот самый телефон.