If I drowned in tears, I wonder - Would you save me, like you said? Gin Wigmore
Апрель 2017 Тейт пошёл гулять с собаками в неурочное время. В три часа дня он обычно был ещё в офисе, но сегодня с утра начала болеть голова, и, стоило начать всматриваться в колонки цифр, лоб и виски пронзало резкой болью. Таблетки не помогли, и Тейт уехал домой и вместо того, чтобы сидеть в пустой квартире, ушёл с Тоффи и Капкейком в парк. Он с зимы много работал и мало спал, и даже когда не работал, находился в постоянном напряжении. Когда начались проблемы с полицией, статьями и прочим, стало ещё хуже. Запас сил рано или поздно должен был закончиться, и Тейту казалось, что этот момент наступил. Он вымотал себя ночами без сна и ожиданием, бесконечным ожиданием плохого, ещё худшего, ужасного. В планах на начало апреля у них с Ингрэмом была поездка в Швейцарию. Они думали, что отдохнут от всего, расслабятся, встретятся с Аннабель. Ингрэм даже получил разрешение Стэна забрать её из пансиона на выходные, но в итоге Тейт не смог поехать из-за появления детектива Толберта с его вопросами, а на Ингрэма свалилась куча проблем из-за «Доминиона». Во время своей обычной поездки в Цуг он сумел увидеться с Аннабель, но они провели вместе совсем немного времени. По словам Ингрэма, хотя Аннабель была рада его приезду, это были очень тяжёлые два часа. – Поедешь к Аннабель вместе со мной? – Тейт приподнял Тоффи за передние лапы. Она, словно поняв, начала пританцовывать на задних лапках. Капкейк тут же ткнулся Тейту в руки мягким носом. Тейт отпустил Тоффи и потрепал Капкейка по голове: – И ты тоже поедешь... Мы же тебя одного не оставим. Вы вообще когда-нибудь расставались? Ему казалось, он никогда не видел спаниелей по отдельности. Он пошёл в сторону дома – охрана держалась чуть позади: мужчина и женщина, просто прогуливающиеся по парку. Случайные прохожие даже не замечали, что все они вместе, – и обычно смотрели на собак. Тейт невольно думал, а не наблюдал ли за ним ещё кто-то кроме охраны? Кто-то незаметный. Тейту часто казалось, что он ощущает чьё-то присутствие и тяжёлый, мстительный взгляд. Когда Ингрэм вернулся из Цуга, его охрану тоже усилили. Тейт хотел с ним поговорить насчёт расследования, но Ингрэм раздражённо отмахнулся и сказал, что не хочет об этом думать – пусть занимаются юристы и СБ. Ему уже всё объяснили Хармон и Монк; оба считали, что дело Киркпатрика грозит лишь хлопотами и нервотрёпкой, довести до суда его не смогут, потому что внятных доказательств причастности Ингрэма к нападению не было. Монк продолжал осторожно выяснять, кто за всем этим стоял. Тейт не представлял, как это сделать, не сняв наблюдения с Киркпатрика или, ещё хуже, не проверив его переписку и звонки, – а у этого могли быть последствия. – У меня есть проблемы посерьёзнее, – Ингрэм вытащил две таблетки из органайзера, закинул в рот и запил водой. Тейт догадывался, что он говорил не о здоровье – хотя и оно ухудшилось. На Ингрэма давили сразу с двух сторон: «АККБ» требовало обещанного больше года назад, Федрезерв и Министерство юстиции грозились жёсткими мерами за то, что он пытался это сделать. Слухи, конечно же, понемногу просачивались за пределы банка, и вопросы начали возникать у акционеров. Никто не говорил прямо, но Ингрэм через общих знакомых знал, что уже пошли разговоры о том, что ему следует оставить пост после такого промаха. Разговоры оставались разговорами, пока у него сохранялся контрольный пакет – а вместе с акциями Аннабель у него было больше пятидесяти процентов акций, – но даже просто знать об этом было неприятно. В «Меркью» тоже заволновались: им было всё равно, что делал Ингрэм, пока это не выносилось на публику. Они бы первыми бросились защищать его в случае проблем, но скандал им всё равно был не нужен – им и своих хватало, – и советовали побыстрее разобраться с этими сомнительными делами. На фоне всего этого полиция казалась второстепенной проблемой. Ингрэм, конечно, принял приехавшего к нему детектива Толберта и поговорил полчаса, но планировал в будущем общаться с ним через юристов. Он и так уже боялся, что из-за того, что вынужден фокусироваться на слишком большом количестве серьёзных дел, не может по-настоящему углубиться в каждое и что-то упускает. Тейт считал, что Ингрэм упускает как раз дело Киркпатрика. Да, на Ингрэма не могли повесить организацию нападения, но ведь кто-то приложил большие усилия, чтобы это сделать… Но зачем? Может быть, это был отвлекающий манёвр, чтобы не дать Ингрэму сосредоточиться на делах банка, или наоборот, проблемы с банком были отвлекающим манёвром, чтобы Ингрэм не обратил внимания на то дело… Тейт понимал, что с вероятностью в девяносто девять процентов эти два случая не были связаны между собой и просто совпали по времени, но иногда, когда он просыпался утром за десять минут до будильника, в голове рождались какие-то фантастические теории. В них всё было связано со всем и являлось частью общего замысла. Тейт прогулял с собаками почти полтора часа, потом посидел в кафе, потом ещё немного послонялся по окрестным улицам. Голова перестала болеть сама собой, настроение было беспричинно хорошим, и возвращаться домой, в печальный склеп, не хотелось. Впервые за полгода Тейту захотелось самому позвонить кому-то из друзей и предложить встретиться… Просто потому, что день был тёплым и солнечным, воздух чистым после недавнего дождя, а голова свободной от мыслей, которые раньше давили, как обруч, – только изнутри. Он думал, что Ингрэма ещё не будет дома, но, когда вернулся, увидел телохранителей в холле. Он не стал подниматься на второй этаж, а пошёл на кухню – выпить чего-нибудь. Там готовилась подавать ужин Карен. С тех пор, как Ингрэм заболел, в квартире всегда была прислуга, и поэтому когда миссис Шерер отдыхала, приходила Карен. – Мистер Ингрэм собирается сесть за стол в шесть, – сказала она. – Да, хорошо, – равнодушно сказал Тейт, открывая новую бутылочку с соком. Он не хотел его видеть. Не по какой-то конкретной причине – просто не хотел. Тейт не знал, что он точно испытывает к Дэвиду. Возможно, одно только сочувствие. Он не мог бы сказать, что не хочет быть с Ингрэмом – ему было всё равно, быть с ним, или с кем-то другим, или ни с кем. Всё равно тот человек был мёртв. Я на твоей стороне. Тейт хотел бы остаться один, но не знал, как порвать с Ингрэмом. Он понимал, что рано или поздно должен будет это сделать, и срок приближался. За полгода работы на «Бревис» Тейт вызнал всё что мог о делах Слейтера и расследовании убийства Клэр, Джордана и Блейка. Правда, как раз из-за работы на «Бревис» Ингрэм мог его не отпустить, но на этот случай у Тейта были новые документы. Он не хотел пускать их в ход и предпочёл бы остаться Джошуа Тейтом Эйвери, но думал, что этого не избежать. Он мог бы забрать их из банка в любой день и исчезнуть, но его удерживало то самое сочувствие: он не мог бросить Ингрэма сейчас. Он постоянно говорил себе: «Я не могу так поступить с ним сейчас. Надо переждать, когда ему станет лучше, тогда и…» И это «тогда» не наступало и не наступало. Всегда находилось что-то, что заставляло Тейта откладывать уход. В начале года он думал, что к марту точно сможет уйти – или сбежать, но всё опять складывалось так, что он не мог его бросить сейчас: потому что дело Киркпатрика было подозрительным, потому что на Ингрэма свалилось много проблем, потому что самочувствие опять ухудшилось. Побег стал бы ударом в спину. А что если последним ударом? Но, в конце концов, Тейт не был виноват в том, что у Ингрэма было слабое сердце. Он не обязан провести всю жизнь рядом с человеком, к которому равнодушен, только потому, что тот болен. И сейчас, когда дела с «Бревисом» близились к завершению, его удерживали в этом доме лишь сочувствие и страх того, что с Ингрэмом что-то случится потом. И тогда уже он, Тейт, будет в этом виноват. А ещё гораздо проще, удобнее и надёжнее было остаться, чем уйти. Пока единственное, что сделал Тейт, – это начал постепенно снимать деньги со счетов. Он не собирался брать акции «Меркью», но даже без них у него было больше семисот тысяч. Сумма одновременно крупная и ничтожная – если придётся спасаться от такого человека, как Дэвид Ингрэм. Тейту не хотелось подниматься наверх, но он знал, что придётся. Тоффи с Капкейком уже прибежали к Ингрэму, и тот ждёт. Ждёт, что Тейт поступит так, как должен: поднимется, спросит о самочувствии и работе. Полная иллюзия того, что клиент сейчас со своим бойфрендом, а не с проституткой. Он так и не пришёл в их комнату, и встретился с Ингрэмом только тогда, когда тот сам спустился к ужину. Ингрэм был в хорошем настроении. Конечно же, он обратил внимание на то, что Тейт к нему не пришёл, но сказал, что всё равно был очень занят: обсуждал по телефону новый план, как протащить «АККБ» в Штаты в обход законодательных запретов. Ингрэм не раскрывал детали, и Тейт понял лишь, что речь шла о небольшом банке с всего лишь двенадцатью отделениями на северо-востоке. Несколько лет назад банк был на грани банкротства, и «Секьюрити Атлантик» его приобрёл. Банк продолжал работать под прежним названием, и там не так уж много поменялось. Это было не совсем то, на что «АККБ» рассчитывал, но Ингрэм считал, что после провала с «Доминионом» у них не было выбора. После ужина Ингрэм не сел за ноутбук, как это было в последние месяцы, и они с Тейтом начали смотреть фильм, который многие хвалили, но который им обоим показался скучным и претенциозным. Через полчаса Ингрэм, чья рука расслабленно лежала на плече Тейта, сжал пальцы чуть сильнее. Его движения были нежными и настойчивыми, и Тейт понимал, к чему идёт дело. По сравнению со временами до приступа, они занимались сексом редко, так что Тейт был даже не против, когда до этого доходило. Разве что необходимость всегда и во всём быть осторожным, не переусердствовать, не перешагнуть черту портила настрой. Тейт вспомнил их с Джорданом секс, быстрый, бездумный и жадный… Он не думал ни о чём, он даже дышать, кажется, забывал. Сгорал в его руках… Слабые, болезненные отголоски того огня были как горячие угли под слоем золы. И Тейту было мучительно и сладко расшевеливать их. Вместе с теплом по венам разливалась смесь желания и тоски, того самого предательского отчаяния, которое неделю назад подталкивало его взять в руки пистолет и всё закончить. Он с силой зажмурил глаза, чтобы отогнать эти мысли. – Пойдём? – Тейт чуть наклонил голову, так что его щека почти касалась руки Ингрэма, лежавшей на плече. Ингрэм дотронулся пальцами до его скулы, а потом мягкие подушечки надавили на нижнюю губу, так что Тейту пришлось приоткрыть рот. Он прикусил кончики пальцев Ингрэма, и тут же услышал, как изменилось у того дыхание. Он привык прислушиваться к нему, к его частоте и глубине. – Или прямо тут? – спросил Тейт, когда Ингрэм запустил руку ему под футболку. Ему, как обычно, было всё равно.***
Пока они ждали юристов в кабинете Ингрэма, Тейт раз за разом читал те два предложения. В этом было что-то сверхъестественное, сродни магии – как один абзац мог разрушить чью-то жизнь. – Это ничего не значит. Скоро забудется, – сказал Ингрэм, словно спорил с мыслями Тейта и говорил, что ничего не разрушено, всё в порядке, и через год, может, два можно будет жить, как раньше. – Для нас ничего не поменяется. Когда Тейт услышал последние слова, злость внутри поднялась, как пена. – Думаешь, кроме нас у меня ничего нет?! И мне ничего больше не важно? Мне должно быть плевать на остальное, если ты до сих пор меня трахаешь? – Тейт! – Ингрэм вскочил из-за стола, и его лицо, сначала покраснев, почти мгновенно побелело. – Мы с тобой… – Ты прекрасно знаешь, что нет никаких «мы»! Я здесь пото… Тейт замолчал. Сначала у него сбилось дыхание, но потом, после секундной паузы, он опомнился. Не то чтобы он боялся в очередной раз сказать правду. Ингрэм её знал, но правда была сложнее и больше. Да, Тейт был с Ингрэмом потому, что тот мог испортить ему жизнь и просто закрыть в металлической комнате на нижнем ярусе банка, как это сделал Джордан; да, он был с ним из жалости и из-за чего-то похожего на извращённое чувство долга, потому что не мог бросить Ингрэма в таком тяжелом положении… Но ещё он был с ним для того, чтобы получить доступ к информации и чтобы отомстить – он пользовался Ингрэмом и его доверием. Ингрэм этого не знал, но уже много месяцев как он утратил власть над Тейтом. Тот мог исчезнуть в любой день, и оставаться в этом городе, в этом доме, рядом с этим человеком было его, Тейта, выбором. Тейт сжал губы и уставился на журнал перед cобой. Ингрэм отошёл к окну. Тейт слышал его затруднённое яростное дыхание и боковым зрением видел беспокойные движения. В статье не было написано, что Тейт Эйвери, партнёр Дэвида Ингрэма, СЕО банка «Секьюрити Атлантик», занимался проституцией. Там было лишь сказано, что он работал в принадлежавшей Палмеру компании в одно время с Киркпатриком и получал крупное вознаграждение. И этого было достаточно. Тейт знал, что юристы Ингрэма и «Меркью» размажут журналиста вместе с изданием – но они должны были сделать это раньше. Обычно их «предложения, от которых невозможно отказаться» срабатывали, и газеты и новостные порталы предпочитали промолчать из-за угрозы миллионных исков, которые даже не будучи выигранными могли парализовать работу целой компании и похоронить её под лавиной счетов от юридических фирм и консультантов. Стоило поинтересоваться этим вопросом, и можно было найти десятки печальных историй о людях и компаниях, которых подчистую разорял судебный процесс против «Меркью»; и было совершенно неважно, кто в том споре был прав, а кто виноват. Против такого гиганта мог выстоять только кто-то равно огромный. Но сейчас было слишком поздно. «Пост» не смогли остановить до публикации, и даже если юристы развеют в пыль всех причастных, Тейту Эйвери это уже не поможет. Это было странно. Статьи о грязных схемах, на которых «Меркью» зарабатывала миллиарды, время от времени прорывались в печать, но через пару месяцев про них забывали, а большинство людей это вообще не особо интересовало. Какая-то швейцарская компания, какие-то трейдеры что-то там делают в богом забытой дыре в Африке или Южной Америке… Кому какое дело? Но несколько тысяч, полученных Тейтом Эйвери, задевали гораздо сильнее, это обсуждалось, осуждалось и высмеивалось, и ему об этом будут припоминать до конца жизни. И всё же – почему «Пост» решилась? Было в статье упоминание о Тейте или нет, не имело значения. У автора статьи были железобетонные факты о людях, которые точно занимались эскортом и точно покупали секс-услуги; и эта бомба не могла рвануть сильнее… Тогда зачем было писать про него? Из абстрактного желания выставить всех причастных на яркий свет? Маленькая прихоть, которая обойдётся так дорого? – А если это был заказ? – спросил Тейт, не поворачиваясь к Ингрэму. Тот сделал несколько шагов вдоль окна, потом в другую сторону. – Похоже на то, – Ингрэм вернулся к столу. – История с полицией, теперь это… Но я не могу понять, чего этим хотят добиться. Если игру ведут против меня, а не против компании, то это слишком нерешительные шаги, так меня не устранить, кому бы я ни мешал… Если игра против компании, то тогда это, – Ингрэм указал на журнал, – вообще не имеет смысла. – Или это просто первый шаг, а дальше будет что-то ещё… – предположил Тейт. – Это уже не первый шаг, – вздохнул Ингрэм. – И самое плохое, я не могу понять, куда они метят. – В слабое место. – У меня их много. Куда смотреть? Но… если так рассуждать, то я бы выбрал банк. Он на виду, он принадлежит мне. В дверь постучали, и в кабинет заглянул Шон: – Юристы из «Брэдшоу» поднимаются. Пригласить тех, кто уже здесь? – Да, пусть приходят. На встречу из-за двух предложений в «Пост» пришло восемь человек, включая Монка и Сакса, главного поверенного Ингрэма. Тейту казалось, что подсудимый перед жюри присяжных чувствует примерно то же самое: досаду, злость и неловкость за то, что сейчас его поступки, его тайны, его личную жизнь будут разбирать под микроскопом. Но когда обсуждение наконец началось, всё стало неожиданно простым: этим людям было абсолютно всё равно, что делал Тейт, с кем и за сколько трахался. Их интересовало лишь то, что делать дальше. И всё было не так ужасно, как он иногда видел во сне, – гораздо более обыденно, суматошно, суетно. У Тейта не было времени сидеть где-то в тишине, переживать и оплакивать свою репутацию: на него набросилась целая толпа юристов, и одновременно звонили из «Бревиса». Нужно было срочно переделать кое-какие документы, потому что служба безопасности посчитала, что один из маршрутов скомпрометирован. Тейт даже мог врать себе, что не отвечал на звонки и сообщения от знакомых, потому что был очень сильно занят. Тейт не ответил, даже когда позвонили из Хановера. Конечно, он мог повторить родственникам ту же самую ложь: сказать, что работал на Палмера, но занимался только сопровождением, и, наверное, они бы ему даже поверили, потому что… Потому что он был их внуком, спокойным мальчиком, который никогда не доставлял особых проблем, хорошо учился, со всеми ладил. Он думал о том, как теперь деду идти на лекции, встречаться с коллегами и учениками, которые, возможно, тоже уже знают, смотреть им в глаза… Думать об этом было даже хуже, чем смотреть кому-то в глаза самому. Тейта надёжно защищало высокое положение Ингрэма и опытная охрана; при желании, он мог запереться в квартире и никуда не выходить, даже на работу – никто бы даже слова не сказал. Но его родные… Ещё он думал о бабке, которая сейчас, может быть, винила себя, думала, что они с дедом сделали не так, раз их внук решил зарабатывать на жизнь, развлекая богатых стариков. Если бы они сами были безработными, живущими на пособие, то это могло бы стать хоть каким-то оправданием, но нет… Они были благополучной и обеспеченной семьёй. Тейт сейчас и сам не мог сказать, почему он сделал это, почему тогда это казалось проще, чем что бы то ни было другое.***
Ингрэм специально приехал домой раньше, чтобы побыть с Тейтом до его отъезда, хотя Тейту было вообще-то плевать, провожают его или нет. Они поужинали чуть раньше обычного, а потом Тейт просто уселся в своей комнате ждать, когда охрана скажет, что пора ехать. На вчерашней встрече решили, что Тейту нужно временно покинуть Нью-Йорк. Даже не пришлось решать, куда именно поехать: Ингрэм последнее время часто летал в Цуг, так что Тейту было разумно тоже какое-то время пожить там. Цуг ему иррационально не нравился – и там было полно тех, кто знал его или, как минимум, Дэвида, – так что он решил остаться в Цюрихе. Тейт планировал работать, но меньше обычного – ему правда надо было отдохнуть. Он думал, что день или два будет просто валяться в кровати, а потом – может быть – поездит по другим городам. Но вряд ли… Он был так вымотан последними месяцами, что хотел только одного – тихого замкнутого пространства, где его никто бы не беспокоил. Единственное, за что он переживал, – новые документы оставались в Нью-Йорке. Он положил их в банковскую ячейку в «Морган-Чейз», но со вчерашнего дня у него не было возможности поехать туда без охраны. Тейт мог бы рискнуть, но рассудил, что лучше подождать до возвращения из Европы, чем вызвать подозрения у Ингрэма и провалить всё дело. Телефон лежал рядом с ним на кровати, и, хотя Тейт выключил звук, экран каждый раз загорался от уведомлений. Тейт не знал, почему не отключил и их тоже. Вчера вечером он написал бабке, отцу и нескольким друзьям, что он не хочет обсуждать новости, с ним всё хорошо, не надо за него волноваться, а сегодня даже не стал проверять, что написали в ответ. Вчера он невольно прочитал несколько сообщений, которые не должен был увидеть; больше всего там было вопросов, но были ещё и обвинения, и озлобленная ругань, и угрозы. Он знал, что они будут, но не понимал почему: чем бы Тейт ни занимался, от этого никому не было вреда, он ни у кого ничего не отнял, не занял ничьё место… Экран телефона опять зажёгся, и Тейт машинально посмотрел, кто звонит. Это был Стив Джордан. Они договаривались не звонить на этот номер, но Стив всё же решил нарушить правило. Неужели так не терпелось высказать Тейту своё разочарование? Тейт смотрел на имя на экране, и вдруг понял, что Стив не стал бы звонить, если бы узнал про эскорт. Не стал бы звонить просто для того, чтобы рассказать, как такие, как Тейт, ему противны или что-то ещё в таком роде. А учитывая, что Стив мало интересовался новостями кроме политических, он мог даже и не знать про эту историю. На новостных каналах показывали репортажи, но только про главных фигурантов дела, про хастлеров и их известных клиентов, ни про Тейта, ни про Ингрэма там не упоминали. Тейт взял телефон: – Почему вы звоните сюда? – спросил Тейт. Он подошёл к двери, приоткрыл её и выглянул в коридор. Никого не было. – Сначала я писал на тот ящик. – Да, извините, я был занят и не проверял. Что-то случилось? – Надо встретиться. – Я не могу. У меня самолёт через два часа. И я не знаю, когда вернусь. – Понятно. Тогда проверь почту. Стив положил трубку.***
Стэн Вестерховен приехал через сорок минут после того, как за Тейтом закрылась дверь. Он хотел встретиться с Дэвидом ещё вчера, но вчера было не до него, а когда Стэн узнал, что Тейт скоро уезжает, то сам предложил перенести разговор на «после Тейта». Ингрэм не был удивлён: Вестерховен в глубине души был тем ещё снобом. Если подумать, Ингрэм не очень-то хорошо его знал: брак с Клэр продлился меньше пяти лет, большую часть которых Ингрэм провел сначала в трейдинговом зале банка, а потом в Швейцарии; но он знал, что Стэн свысока посматривал на тех, кто не был ему ровней в плане интеллектуальном или финансовом, хотя отрицал бы это до последнего. Тейт изначально проигрывал Стэну по обоим фронтам, хотя насчёт первого Ингрэм бы ещё поспорил. Ему казалось, что если бы перед Стэном встала задача разобраться в работе «Бревиса», то он бы и за год не сумел вникнуть в эти дела так, как вник Тейт. Тейт не читал Барта и Хомского, но он был намного сообразительней Стэна, когда речь заходила о практических вещах. И тем не менее, Тейт был замешан в скандал с эскорт-агентством, а для Стэна Вестерховена наверняка была невыносима сама мысль о том, что кто-то мог запомнить, что они знакомы, разговаривали на мероприятиях и прочее. – Ты знал?! – спросил Стэн, едва миссис Шерер закрыла за ним дверь в библиотеку. – Про что? – Ингрэм поднялся с дивана, чтобы пожать Стэну руку. – Про то, что Тейт... Он работал на этого Палмера, про которого сейчас все пишут! – Конечно, я знал, – спокойно ответил Ингрэм. Стэн, обычно вяло-сдержанный, безукоризненно вежливый, чуть не затрясся: – Ты знал и позволил ему… общаться с Аннабель? С Блейком? Да как ты вообще мог?! Если бы Клэр знала… – Она знала. – Ингрэм указал на диван: – Может, присядешь? Налить тебе что-нибудь? Ты очень взволнован. – А ты что-то очень спокоен! Ты… ты… привёл его в свою семью! Мне всегда казалось, что он… даже не знаю, слишком красивый. Не похож на просто студента. Что-то с ним не то! А теперь это во всех новостях… – Ты драматизируешь, не во всех. Во всех Палмер, Киркпатрик, Бэйтс, конгрессмен Кэмпбелл и остальная компания. – Но его упоминали, и всем понятно, что он там… Дэвид, извини, конечно, но всем понятно, что Тейт из таких же. Он занимался проституцией… Ингрэм всё же подошёл к столу, на котором стояли напитки. Кажется, Стэн пил брэнди. Он налил половину бокала: – Я думаю, тебе всё же нужно выпить и успокоиться. Ты накручиваешь сам себя. Да, это очень неприятный момент, но ничего ужасного не произошло. Ингрэм почти насильно всунул бокал в руки Стэну. – И что ты собираешься делать? – спросил тот, отпив. – Это работа юристов – следить, чтобы всё это не расползалось дальше, и про Тейта упоминали как можно реже. Там и без него много интересного. Тейт поживёт какое-то время в Европе. Через пару месяцев, когда всё уляжется, вернётся. – В каком смысле вернётся? – Стэн дёрнулся так, что чуть не расплескал брэнди. – Ты собираешься… продолжать? Я думаю, тебе нужно сказать, что ты ни о чём не знал, возмущен обманом, и вы решили расстаться в свете этих событий. Ингрэм усмехнулся: Стэн даже говорить не мог по-человечески, как будто лекцию читал, – хотя едва не срывался на крик от возмущения. – Я не собираюсь с ним расставаться, – сказал Ингрэм. – Дэвид, ты вообще в своём уме! Он занимался проституцией. Про-сти-ту-ци-ей! – Стэн поставил бокал, чтобы тот не мешал ему жестикулировать. – Он работал в эскорт-агентстве, обслуживал типов вроде этого Бэйтса… Ингрэму было интересно – осмелится ли Стэн назвать вещи своими именами, сказать, что Тейт – шлюха. Или это слишком прямолинейно и грубо для него? – Стэн, я же сказал, я знал с самого начала. Если мне два года было всё равно, то почему сейчас что-то должно поменяться? Из-за того, что кто-то посмотрит на меня косо? Вестерховен смотрел на него в беспомощном недоумении. – Ты, в твоём положении… Это невозможно. Дэвид, ты понимаешь, как это повлияет на всех, не только на тебя? На всех, кто рядом с тобой. – Надо было с этого и начинать. – Да, надо было, но я даже представить не мог, что ты планируешь оставить всё как есть! Я думал обсудить, что нам делать дальше, потому что дело касается и Аннабель тоже. – Это никак не касается Аннабель, – процедил Ингрэм, чувствуя приближающийся прилив злости. Он достал из кармана органайзер с таблетками и быстро закинул одну в рот. – Это касается и её, и меня, потому что ты её дядя! – Стэну всё труднее было сдерживать негодование. – Мы родня, хотим этого или нет. Как ты думаешь, я могу позволить своей дочери общаться с дядей, который живёт с бывшим хастлером? Ингрэм закатил глаза: – Это всё давно в прошлом… К тому же Тейт много с ней общался, это хоть как-то ей повредило? – Больше он общаться с ней не будет! – Стэн стукнул кулаком по подлокотнику. – Стэн, пожалуйста… Ты перегибаешь палку. У всех в прошлом есть вещи, за которые сейчас стыдно. – В моём прошлом нет проституции, и… Это не обсуждается, – Стэн замотал головой. – Я несу ответственность за воспитание дочери, и я не намерен подпускать к ней подобных личностей. – Воспитание? Ты спихнул её в сраный интернат! – не выдержал Ингрэм. «Подобные личности» его особенно взбесили. – Так ты её воспитываешь? Когда ты вообще видел её в последний раз? Стэн выставил перед собой ладони, словно останавливая Ингрэма, хотя тот ни шагу в сторону Стэна не сделал: – Я не собираюсь обсуждать это с тобой. Это моя семья и моё дело. – Хорошо, – бросил Ингрэм. – А Тейт – моя семья и моё дело. – Семья?! Он – семья? – всё-таки взорвался Стэн. – Не можешь же ты быть настолько наивным! Господи, Дэвид, ты что, веришь ему? У меня нет предубеждений из-за разницы в возрасте или ещё чего-то, но учитывая его прошлое… Он же просто использует тебя, живёт на твои деньги. Открой ты глаза! – Извини, Стэн, но мне не нужны твои советы, – спокойно, почти равнодушно сказал Ингрэм. – А я думаю, что нужны! Он же обманывает тебя! Ты правда… Ты правда думаешь, что у него к тебе чувства? – Он меня не обманывает, – усмехнулся Ингрэм. – У него нет ко мне чувств, разве что очень слабые. Мы это честно обсудили. Тейт со мной потому, что это нужно мне. Чувства есть у меня. – Дэвид, ты… – на лице Стэна смешались злость и недоверие. – Я больше не хочу обсуждать наши с Тейтом отношения. Достаточно того, что я уже сказал, чтобы ты понял – мы останемся вместе, что бы ты по этому поводу ни думал. – Это недопустимо! То, что ты делаешь, не просто аморально, ты ещё и вредишь всем… Про Аннабель я уже сказал, а твой бизнес? Думаешь, я не знаю, что говорят акционеры? Ты мало того что связался с каким-то подозрительным банком, так теперь ещё и это! Ты уверен, что сможешь удержаться на посту после такого? – Разумеется, я смогу. А то, с кем я сплю, никак не влияет на то, как я управляю банком. Не надо сваливать всё в одну кучу… – Да, конечно, ты можешь не волноваться насчёт банка – у тебя контрольный пакет. Но не забывай, что половина принадлежит Аннабель. Дэвид почувствовал, как сердце заколотилось быстрее, и в спине, между лопатками появилась вязкая, тянущая боль. В последние недели это происходило чаще обычного, но боль через пару минут отступала сама собой. Он смахнул выступивший на лбу пот: – О, а я думал, когда же дойдёт до угроз? Стэн смутился ровно на секунду, а потом вскинул подбородок и заговорил чётко, с почти нелепой торжественностью: – Я не собирался. Но мне придётся предупредить тебя: Тейт никогда не будет частью нашей семьи. И если ты так и будешь жить с ним, то я буду вынужден ограничить ваши встречи с Аннабель. Я не хочу, чтобы ты – и тем более он – оказывали на неё влияние. То же самое и с акциями. Мне придётся забрать у тебя доверенность на управление. Боль между лопаток ослабла, но не проходила. Дэвид сел в кресло, потому что держать спину прямо стало тяжело. Стэн выжидающе смотрел на него. – Поступай, как знаешь, – медленно начал Ингрэм. – Надеюсь, ты сможешь распорядиться акциями с умом или передашь тем, кто сумеет это сделать. Тейт остаётся со мной, а ты, я надеюсь, займёшься своей семьёй, а не чужой.***
Тейт проверил почту по дороге в аэропорт. Стив писал, что ему удалось узнать про те файлы. За две недели он сумел найти специалиста, который мог бы в них разобраться, но тот только-только приступил к работе. Зато он успел другое: нашёл знакомых, которые смогли отправить официальный запрос в компанию, которая разрабатывала SumMIT. Тейту было до смерти любопытно, кто же отправил туда запрос. Пентагон? Насколько далеко простирались связи Стива Джордана? Из SumMIT прислали название компании, купившей ту самую программу. Лицензия принадлежала некоей «Versoix S.A.», зарегистрированной в Женеве. У этой компании не было даже сайта, она значилась в некоторых перечнях швейцарских компаний, но даже из них было невозможно понять, чем она занимается, разве что по категории. Обычно «Versoix S.A.» оказывалась в «Финансовых услугах». Стив пробовал звонить, и его сразу спрашивали с кем и по какому вопросу соединить; понятно, что по телефону на его вопросы ответить никто не мог – даже если бы и захотел. Поэтому он собирался поехать в Женеву и прийти в офис лично. Тейт подумал, что эта «Versoix» была подозрительно похожа на одну из подставных компаний «Бревиса», разве что адрес в Женеве был слишком приличным. Он проверил на всякий случай: в списках компаний, которые понаоткрывал по всему миру «Бревис», такой не было. Но это ничего не значило – Тейт допускал, что ему известно о «Бревисе» далеко не всё, хотя Ингрэм и утверждал обратное. Подумав, Тейт написал Стиву Джордану, что сам попробует что-нибудь разузнать про «Versoix», потому что как раз едет в Швейцарию. Хотя в Женеву он ехать не планировал, там не было ничего интересного, кроме, пожалуй, старых сладких и грустных воспоминаний, и Тейт не хотел их тревожить. Отправив письмо, Тейт закрыл ноутбук. За то время, пока он искал информацию об «Versoix», успело стемнеть. Тейт смотрел на безликие серо-бурые кварталы за окном и не понимал, где они сейчас едут, наверное, где-то в Нью-Джерси. Возможно, той же дорогой, что и Джордан, Клэр и дети. До Теттерборо они не доехали всего несколько миль. Разве могли они подумать… И разве знает он сам, где будет через час? У него были планы: сесть на самолёт, выспаться на борту, утром быть в Цюрихе, прожить там неделю, потом поехать в Цуг, к Дэвиду, провести с ним три дня, навестить Аннабель в школе, вернуться в Цюрих или отправиться в какой-то другой город, потом уехать на юг Франции. Ближе к концу мая вернуться в Штаты, если ничего не произойдёт. Тейт подумал вдруг, что может так случиться, что он не вернётся в Штаты ни в мае, ни в июне, ни даже в августе. С его жизнью, с жизнью Ингрэма происходило сейчас что-то такое, чему он не мог найти объяснения. Всё было слишком непредсказуемо и одновременно слишком… направленно? Когда Тейт прокручивал в голове последовательность событий, то она казалась ему слишком правильной. Одно логично вытекало из другого с того самого момента, как в Швейцарии начали трясти «Доминион», а в «Юстас Мэгазин» вышла первая статья с анонимным ещё «Джастином». Всё было логично, именно так должны были повести себя все участники. Не было ничего странного в том, что другой журналист захотел сделать более серьёзный материал, а полиция начала расследование после нападения, всплыло имя компании и перевод денег Тейту. Было совершенно ясно, что все эти люди, очень разные люди: Киркпатрик, детектив Толберт, Сьюзан Ву и прочие – не могли сговориться, но их естественные, понятные поступки привели к почти невозможному финалу. А если это был не случайный эффект домино, а что-то спланированное? Но если эти люди знали такие вещи про него, Тейта, и про «Доминион», почему они просто не объявили во всеуслышанье. Зачем сооружать машину Голдберга, когда достаточно одного имейла? Каждый раз, когда такие мысли – о спланированном – приходили Тейту в голову, он одёргивал себя: не всё в мире крутится вокруг него и Ингрэма. Из-за статьи об эскорте многие пострадали сильнее: конгрессмен, брокер с Уолл-стрит, муж федеральной судьи, преподававший экономику в Колумбийском университете… Но, видимо, человек так устроен, что ему кажется, что удары судьбы нацелены именно в него. Или это он, Тейт, так устроен. И от этого назойливого ощущения было никуда не деться. Как будто кто-то кирпичик за кирпичиком разрушал жизнь Ингрэма, не давал ему покоя, наносил удар то с одной стороны, то с другой. Каждый в отдельности не был смертельным, но они уже начали складываться во что-то по-настоящему угрожающее. Тейт не знал, кто это мог быть, и ещё хуже – он не знал, был ли вообще кто-то, или он от усталости, от нервного напряжения понемногу сходил с ума и искал несуществующего врага. Когда Тейт думал о нём, ему представлялась чёрная фигура в высоком тёмном кресле. Тейт не видел лица, только злую ледяную улыбку. Фигура была неподвижна и одновременно она кралась за своими жертвами, как монстр из ночных кошмаров, следовала неотступно и с каждым днём приближалась. И настигала. Ещё шаг, и они почувствуют, как чудовище дышит им в затылок. – Фи, фай, фо, – прошептал Тейт. Только теперь Ингрэм оказался по другую сторону, и охота шла на него. Или же на них обоих.