Ахтунг - в тексте реально присутствует песня))) То есть, если терпеть не можете "стихи" посреди повествования, не читайте :3
Ах, да - песня ДДТ "Рожденный в СССР", послушайте, если не знаете)
P.S. У автора закончились каникулы, пора на работу( Так что главы будут выходить чуточку реже.
- Ммм… - Альфред с трудом перевернулся на бок. Все тело почему-то болело так, словно спал он не на кровати, а на каменном полу. Голова раскалывалась в особенности.
Кое-как поднявшись, Джонс, позевывая, направился в душ. Правда, он только думал, что направился. В этом доме легко было заблудиться. Когда, завернув за очередной угол, Америка уткнулся носом в знакомое бежевое пальто, он внутренне похолодел.
- Доброе утро, соня. Добрый день, точнее.
Альфред хмуро уставился на пшеничного цвета пряди – смотреть в эти глаза он не хотел. Больше он на эту удочку с русским языком не попадется.
- Извини, - усмехнулся Брагинский уже на английском. - Ну, как спалось?
- Хорошо, - широко улыбнулся Джонс. - А сколько сейчас времени?..
- Почти час дня, - хихикнул Иван. - Ночью не спалось?
Он издевается, он точно издевается! Американец скрипнул зубами, но улыбку с лица не «снял».
- Где у тебя здесь душ, Россия?
- Пойдем, - чуть прищурился Брагинский, - я покажу. Скоро уже обед.
Иван поманил американца за собой.
- Россия…
- М?
- А почему ты никогда не снимаешь… - Джонс протянул руку к концу мотающегося за спиной русского светлого шарфа. Брагинский неожиданно ушел в сторону и посмотрел на Джонса взглядом, который можно было бы квалифицировать минимум как «недобрый». Альфред ошарашено отступил шаг назад. Но уже мгновение спустя улыбка снова вернулась к обладателю лиловых глаз. Он пожал плечами и жестом указал на ближайшую дверь:
- Тебе туда.
Джонс, вздохнув, толкнул рукой обшарпанную створку. Похоже, зря он…
- Что касается твоего вопроса, - усмехнулись за его спиной, - то ответ простой. Потому что все боятся увидеть, что под ним.
Когда Америка, наконец, выбрался в гостиную, Бонфуа встретил его добродушным смешком:
- Герои по ночам не спят?
- Конечно, нет! – твердо кивнул Джонс. - Охраняют мир от зла!
- Ну да, ну да…
- Прекрати молоть чушь хоть на секунду? – сидящий в кресле Керкленд отхлебнул чая из белой чашки, а потом, не дожидаясь ответа, уткнулся носом в какой-то старый журнал. Русский журнал. Можно подумать, он что-то там понимал.
Джонс фыркнул, подхватывая со старого блюдечка с отколотым краем какую-то маленькую печеньку и засовывая ее в рот целиком.
Брагинский молча стоял у окна и задумчиво смотрел на метель. Альфред окинул взглядом комнату – никаких следов вчерашней ночи не было. Кроме… гитары, что кокетливо выглядывала грифом из-за кресла.
- Россия, - вздохнул Артур, откладывая в сторону журнал, - есть ли какие-нибудь шансы, что мы…
- Россия, - Джонс и сам не понял, зачем перебил Керкленда и почему сейчас его губы произносят то, что он вообще не планировал говорить, - а чего у тебя тут так скучно?
- Америка! – рявкнул обиженный Артур, но на него никто не обратил внимания.
- Ты хотел, чтобы у меня во дворе был луна-парк? – Россия даже бровью не повел на этот выпад. Более того, он даже не повернулся.
- У тебя даже телика нет, - протянул американец, - не говоря уже об Интернете!
- Могу предложить тебе поиграть с Шариком, - расплылся в улыбке Брагинский.
Джонса передернуло. Да не дай Бог!
- По части любви к животным – это к Арти, - Альфред тряхнул головой и решительно сделал несколько шагов вправо, за кресло, - но я бы не отказался от музыки.
В его руках жалобно тренькнула застигнутая врасплох гитара. Альфреду показалось, что он видит молнии в глазах Брагинского.
- Оу, - удивленно воскликнул Бонфуа, - Ванечка, ты умеешь на ней играть? Я бы послушал.
- Я бы тоже, - поддакнул донельзя довольный Джонс, глядя на явно недовольного хозяина дома. Да, Россия, 1:1!
Альфред все же надеялся, что русский не придушит его следующей же ночью в постели за такую выходку… Ну не придушит же, верно?..
Достаточно же просто парировать его, Джонса, выпад. Ну давай, Брагинский, как вчера!
- Она не настроена, - русский принял инструмент из рук Альфреда.
Ну вот, так бы сра…
- Но я, пожалуй, сыграю. Некоторым так даже больше нравится.
Американца прошиб холодный пот. Хорошо, Россия, твоя взяла… Значит, помнишь все, что вчера было и этой фразой ты об этом сказал. Невидимая война намеков Джонсом безнадежно проигрывалась…
Подобрав полу плаща и подогнув одну ногу, Брагинский уселся на подоконник в той же позе, в которой его вчера видел Джонс. Чуть погладив ладонью гриф, русский подкрутил колки, попробовал натянутость струн.
Страны наблюдали за Иваном с каким-то странным трепетом. Он охватил всех – даже Артур не осмелился ничего возразить и лишь молча пялился на массивную фигуру.
Джонс подпрыгнул на месте, когда пальцы Брагинского резко ударили по струнам, выбивая из инструмента звонкий визг. Да и не только он. Русский, похоже, не собирался наигрывать романс – лиричностью в мелодии даже и не пахло. Она была больше похожа на что-то из рока – сильная, властная, громкая. Какая-то даже загадочно-злобная – гитара выла, изо всех сил пытаясь выдать то, что запросил ее хозяин. На грани ее возможностей.
Взгляд Брагинского, что раньше был направлен на страдающий инструмент, неожиданно взметнулся вверх и сфокусировался на покрывшемся испариной американце. Два почти черных драгоценных камня с фиолетовым отливом – размытый васильковый цвет словно исчез из них. Возможно, Джонсу так только казалось, потому что неожиданно потемнело и за окном, намекая на скорое ухудшение погоды. Возможно…
Вначале был вечер, потом настал я –
Вчера слово на ветер, сегодня – земля,
На кладбище старом, где воскресали враги,
Я кое-что понял, встав с левой ноги!
Голос Брагинского был глухим и хриплым и, несмотря на кажущуюся веселость песни, Альфреду захотелось забиться куда-нибудь под плинтус.
Ни секунды без драки, верим в жизнь и смерть…
В глаза твоей собаки нам не страшно смотреть…
Джонс вздрогнул – странная строчка для песни. Да равно как и сама песня. Американец понимал все слова по отдельности и даже в связке предложений, но никак не мог уловить смысл. Смысл, который там наверняка присутствовал – у России не бывает по-другому.
Сегодня победа! Пойми и прости…
Нам ничего не осталось, но есть, что донести.
Альфреду удалось отвести взгляд от Брагинского, но легче ему не стало. Остальные страны застыли, словно ледяные скульптуры. Артур так вообще сравнялся с ними цветом. Побледневший англичанин вцепился в кресло так, словно от этого зависела его жизнь. Джонс моргнул – что это с ним? Ну да, Брагинский может быть страшным, но не настолько же. Он не размахивает краном, не пугает кольями, он поет! Нечто странное поет, но…
Э-э-эээ-эй, рожденный в СССР!
Господи, припев еще страннее, чем песня! Альфред посмотрел на француза. Бонфуа не испугался Ивана – это было видно по взгляду. Но он отчего-то был мрачнее тучи – смотрел на Брагинского исподлобья, с нервно сжатыми пальцами. Но глаза его были напитаны грустью, с некой долей сочувствия. Если Арчи вряд ли понимал, о чем именно поет русский – он просто был под влиянием самой атмосферы – то Франциск, кажется, проникся до конца.
Что же в этой песне такого, что понимал француз и не понимали англоязычные страны? И какого вообще Бонфуа понимал смысл русских песен?..
* Или ему известно больше, чем Джонсу? Как-никак, с Россией он знаком очень и очень давно…
Бешеный ритм музыки вдруг замедлился, превращая мелодию из угрожающей в просто звонкую и даже веселую. Брагинский моргнул, а после снова посмотрел на американца. Взгляд был добрым. Добрым и грустным. Он словно проходил сквозь Альфреда, устремляясь куда-то вдаль, в неведомое пространство.
Ты чем дальше, тем круче, ты – почти закат…
Здравствуй, Древняя Русь, я твой нервный брат!
Он… Россия поет о себе самом?.. Т-так ведь?
Иван вдруг тряхнул головой, и его губы тронула мягкая, даже ласковая улыбка с ноткой какой-то непонятной горечи:
Что вернет нам надежда, что спасет красота?..
Ты вчера был хозяин Империи, а теперь сирота…
Оглушающая трель телефонного звонка вывела страны из состояния транса. Брагинский сорвался с места и вместе с гитарой вынесся в коридор. Оттуда послышался его глубокий грудной голос:
- Слушаю.
Три государства отмерли как по команде.
- Что это… сейчас было? – выдавил американец, озвучивая, похоже, мучивший всех вопрос.
- Альфред, - сглотнул Англия, - если… в общем, в следующий раз… Короче, не дай Бог тебе в голову когда придет еще раз попросить его спеть!
- А ты хоть понял, о чем он пел, mon amour? – непривычно серьезно выдохнул Бонфуа.
- Нет. Но этой песней гвозди без молотка заколачивать можно, - отрезал Керкленд и тут же испуганно встрепенулся, потому что всегда спокойный и радостный француз вдруг вскочил на ноги. Джонс готов был поклясться, что в лазоревых глазах ясно читалось «это тобой можно гвозди забивать, бесчувственное ты бревно!», но вслух Франциск лишь глухо произнес:
- Америку не вини, в конце концов, это я первый предложил Ивану сыграть.
Джонс нахмурился, глядя, как француз, не произнеся ни свои привычные фразочки, ни оды своей «густобровой любви», молча направился к двери. Керкленд, явно занервничав, тоже стал подниматься.
Вот кто тут идиоты, так это эти двое…
Дверь неожиданно распахнулась, едва не заехав по носу несчастному французу. Брагинский широко улыбнулся, одной рукой разворачивая старого друга (?) обратно в комнату:
- Франц, не убегай. У меня для вас всех есть хорошая новость.
* Французы действительно по какому-то невероятному стечению обстоятельств, понимают смысл русских песен лучше, чем все остальные иностранцы, выучившие русский язык. Автор сам неоднократно это проверял - но причины так и не понял. Буду думать, что Франц с Ваней просто родственные души) А почему бы и нет?)
