Четыре окна

Глава большая (я одна наивно так полагаю, да?), на пару дней вам хватит, надеюсь)) Прежде чем пенять на Америку за дебильные идеи, вспомните русских х)) Наши вот и не на такое способны! Глава малость стёбная (и очень-очень глупая), но я ничего не смогла с собой поделать) А. И тут ФрУк, ага :3 - Значит, мы можем уехать? – с плохо скрываемой радостью воскликнул Керкленд. Усмехнувшись, Брагинский кивнул: - Завтра с утра за вами пришлют машины. - Почему не сегодня? – Артур не унялся, даже получив укоризненный взгляд от Франциска, в эту секунду кажущегося наиболее собранным. Что, в принципе, было странно. - Последний участок дороги еще расчищают, - терпеливо, с притворно-мягкой улыбкой объяснил русский. Кажется, Артур ему уже порядком надоел. - Не волнуйся, Англия, в шесть утра ты уже будешь по дороге в аэропорт. Керкленд удовлетворенно улыбнулся и снова уткнулся носом в старый журнал, еще советского года выпуска. Россия тихонько хихикнул в кулак – Артур изрядно трепал нервы, но детская непосредственность, с которой он воспринял «радостную новость», веселила. Франциск лишь тяжело вздохнул и покачал головой – ему Брагинский улыбнулся уже успокаивающе. Никто, похоже, не помнит, но Франц – тоже древняя держава. И он может быть абсолютно серьезным, когда захочет. Россия, в принципе, даже мог назвать его другом – как-никак, за те многочисленные войны (которых никто из них не хотел) они успели даже как-то… сродниться, что ли. - А в этом доме героя кто-нибудь покормит? – капризно протянул Америка. - Вы уже час болтаете! Россия перевел взгляд на Джонса. Ему кажется, или американец выдал это только для того, чтобы разрядить обстановку? Керкленд чуть не подавился отпитым чаем: - Когда ты угомонишься, ненасытная утроба?! - Когда в утробе будет, как минимум, упаковка гамбургеров, Арти, - парировал Альфред. - Еще раз так меня назовешь, - Англия даже привстал с кресла, - и у плиты я встану лично! Американец так живописно позеленел, что со смеху покатился даже чем-то расстроенный Бонфуа. Весь остальной день и вечер прошли без приключений. Брагинский, слава Богу, больше не брался за гитару; Франциск вроде немного ожил, да и Артур перестал выглядеть бледным отражением себя после безмолвной «ссоры» с французом. Идиоты все-таки. Альфред усмехнулся, поудобнее устраиваясь на диване около уже зажженного камина. Спать, несмотря на позднее время, не хотелось совсем. Наблюдать в тишине и спокойствии за озорными, лижущими поленья, языками пламени было одним удовольствием. Россия, как он сказал, сейчас ищет в погребе таинственный «самогон» - долго что-то, правда, ищет. Англия с Францией сейчас… Поразмышлять на тему, чем именно занят его бывший опекун со своим извечным собутыльником Джонс не успел. По причине, собственно, этих самых личностей. Дверь распахнулась, и в гостиную влетел француз, судя по всему, в самых расстроенных чувствах. - Ты самая настоящая бесчувственная скотина, mon cher! – воздев руки к небу, провозгласил Франциск. Альфред хихикнул – что правда, то правда. Сам обвиняемый в бесчувственности зашел в комнату секунду спустя. Америка понял, что его, похоже, просто не заметили – что неудивительно. Диванчик стоял, развернутый к камину так, что увидеть лежащего на нем Альфреда можно было только подойдя вплотную к очагу. Более того, за окном уже давно сгустились сумерки, разбрасывая по помещению пятна-тени, так что «шпион» мог даже беспрепятственно выглянуть из-за широкой спинки и его никто бы не заметил. Ну чем, собственно, Альфред сейчас и занимался. - С чего это я вдруг бесчувственный, лягушатник? – прошипел Керкленд, упирая руки в бока. - Я не обязан сопереживать нелегкой судьбе Брагинского! Ага, значит, со «скотиной» он согласен? - Ах, Angleterre, - покачал головой Бонфуа, - мог бы быть поделикатнее! - С какой радости?! – вспылил англичанин. - Мне вообще абсолютно до лампочки, что там у него развалилось, кто от него ушел, и кто предал! - Ой ли? – тихо поинтересовался Франциск. - А тебе он никого не напоминает? «Так… Я правильно понял, и это сейчас камень в мой огород?» - Джонс напрягся. Англия осекся на полуслове, но зыркнул на Бонфуа с плохо скрываемой злостью: - Нет, ни капли! А если он тебя так волнует, виносос, то иди и милуйся со своим Брагинским! Вы же с ним старые приятели, не так ли?! Керкленд тяжело задышал, выпалив эту тираду всего за несколько секунд. Брови француза поползли вверх, и через мгновение Бонфуа расплылся в такой чертовски хитрой улыбке. Америка уткнулся носом в бежевую обивку дивана. Хотелось сокрушенно покачать головой. Арчи, Арчи, ну как можно было так облажаться! Но Керкленд, походу, и сам начал понимать, что ляпнул. - Эй, эй, ты! Свинья в розочках! Выключи свою довольную лыбу, быстро! – Артур стремительно краснел под выжидающе-довольным взглядом Бонфуа. - Да ты ревнуешь, радость моя! – наконец проворковал француз. - Ничуть! – рявкнул англичанин и, развернувшись на пятках, собрался уже выскочить в коридор. Но француз не дал ему это сделать. Подлетев сзади и что-то неразборчиво пробормотав Артуру на ухо, Франциск уткнулся носом в плечо любимого. Вопреки ожиданиями Альфреда, хук слева Бонфуа не достался. Американец изумленно наблюдал, как его бывший опекун покрывается красными пятнами смущения, но согласно замирает в крепких объятиях. Оп-па! Америка удивленно моргает, все еще не в силах поверить в происходящее. Вот это новости! Француз снова что-то шепчет Керкленду на ухо и у того, кажется, краснеют даже корни волос. Что, что он ему такое сказал?? Альфред нетерпеливо ерзает, пытаясь хоть что-то расслышать. И без того неуемное любопытство одной молодой страны просто зашкаливало. Сколько вопросов, сколько вопросов! Нет, он, конечно, уже все понял и сто раз оценил, но все же. Иногда так приятно в реальности побыть тем бесстыжим олухом, каким его рисуют. А тут такая возможность! Тем более, такой компромат! - Н-не здесь же… - наконец выдыхает Англия, окончательно растеряв крохи привычной надменности и холода, - здесь Альфред… И Брагинский… Бонфуа тихо фыркает и снова утыкается губами англичанину в ухо, что-то говорит, от чего этот бровастый придурок срывается с места со скоростью свежезапущенного шаттла. Франциск победно, но тихо хихикает и направляется вслед за убежавшим протеже. Джонс, едва сдерживая смех, выползает следом, успев однако услышать, как торопливые шаги Бонфуа затихают где-то на втором этаже. Быстренько проверив доставшуюся ему локацию, американец приходит к выводу, что Артуром тут и не пахнет, а значит, он тоже наверху. Вау. Джонс кашлянул и красноречиво посмотрел на потолок. Тот не ответил ему взаимностью, не желая становиться прозрачным и показывать все самое интересное. Америка, в принципе, всегда лояльно относился к отношениям такого плана. Тем более, что они – страны. Заводить романы с людьми им не пристало – слишком короток человеческий век. А женщин-воплощений стран отчего-то раз, два и обчелся! Поэтому ничего предосудительного Альфред не видел. Но! Америка взъерошил свои пшеничные волосы и похлопал по ставшим отчего-то красными щекам. Мысль о том, что увиденное (а точнее, не увиденное) подстегнуло не столько любопытство, сколько фантазию, а та за собой потянула и не шибко-то искушенное в любовных делах тело, в голову американцу даже не пришла. Короче говоря, Альфред Ф. Джонс возбудился даже от такой мелочи, как объятия – причем, не с ним – и сам этого толком не понял. Точнее, понял, но поздно. Когда в паху уже сладко затянуло, а по коже прошлась мелкая дрожь от случайного прикосновения к собственному телу. - Надо пойти охладиться, - пробурчал Джонс, вспыхнув от внезапного осознания и, круто развернувшись, вынесся в комнатку, прилегающую к входной двери. Брагинский называл ее смешным словом «сени». Лучше стало не намного. Альфред вздохнул и толкнул рукой массивную дверь, шагая навстречу ночному зимнему морозу. Время почти 3 часа ночи, а он тут черти чем занимается! Америка по привычке поежился – было довольно холодно, однако тело предательски отказывалось успокаиваться. Джонс глубже протолкнул в легкие морозный воздух, потоптался несколько минут на крыльце. Бесполезно. Альфред снял куртку, аккуратно набросив ее на стоящий здесь неизвестно зачем старый стул. Вот, уже лучше. Придя в себя окончательно, Джонс уже вознамерился было зайти обратно, в тепло и даже протянул руку к любимой одежке, как что-то с силой стукнуло, потом зазвенело, и справа от американца посыпался снег. Напрочь забыв и про куртку, и про холод, блондин выскочил во двор. Нет, ну если бы он был где-нибудь в Канзасе, в его голову, может быть, и пришла бы мысль о землетрясении, но он в России, в конце концов, под Петербургом!! Снова глухой удар, легкий звон, при дальнейшем «прослушивании» оказавшийся дребезжанием стекла в оконной раме, и снова снег. Теперь уже на макушку Альфреда. Тот недоуменно поднял глаза наверх. Снег явно ссыпался с того карниза… Хм… Джонс резко покраснел, когда понял, что он уже с минуту пялится в темное окно Франции на втором этаже. Что эти… Что ЭТИ там делают, что трясутся стены, а??! Проглотив вопль возмущения, Альфред фыркнул. В неосвещенном окне метались какие-то тени, слышался легкий шорох. Как в заправском фильме ужасов. Только белоснежного привидения в оконной раме не хватает. Хотя он и сам сойдет за привидение, если постоит еще чуть-чуть на этом ветр… На губах Америки заиграла злорадная ухмылка, когда он выцепил взглядом никем ранее не замеченную, сколоченную из каких-то подручных материалов лесенку. Рядом лежало что-то похожее на погнутые жестяные банки. Возможно, подумалось американцу, Брагинский когда-то пытался сделать здесь ремонт и покрасить стены, но не доделал до конца. Когда-нибудь прошлым летом. С него станется. И оставил несчастную лесенку прозябать в одиночестве. До его, Джонса, появления. Нет, Альфред абсолютно точно не был полным придурком, каким его считали все. Но неуемный интерес, богатая фантазия и все еще мальчишечье озорство вкупе с желанием повеселиться еще никто не отменял. Идея была абсурдная. Нет. Идея была просто идиотская. Американец прекрасно это понимал. Но, черт возьми, когда ему еще судьба даст шанс проучить этого чопорного англичанина! Причем так, чтобы запомнилось! В общем, «гениальный» план состоял в следующем: взобраться на лесенку и в самый ответственный момент постучаться этим двум голубкам в стеклышко. Нет, строить страшные рожи он не собирается – его и так уже перекосило от мысли, что именно он там увидит. Он просто «деликатно» постучит и все. Как будто в дверь. Просто несколько не в… обычную. Похихикав над возможной реакцией, Джонс принялся отдирать несчастную лестницу от стены. Та отчаянно сопротивлялась и сдвинулась лишь на пару сантиметров. Она была довольно длинной и, похоже, зацепилась за что-то там, наверху. Ну да ладно. В принципе, она и так стояла рядом с окнами француза. Лесенка жалобно скрипнула, почувствовав на себе вес американца. Где-то на середине качающейся, продуваемой всеми ветрами конструкции, разум Альфреда начал сомневаться в успешности предприятия. Более того, он как-то вдруг сообразил, что почти не принимал участия в построении сего гениального плана, и стал закидывать воображение Джонса картинами страшной, а самое главное, нелепейшей смерти. Но упрямый американец предпочел уменьшить звук собственного внутреннего голоса и в два «прыжка» - если можно так назвать перескакивание через 4 перекладинки сразу – добрался до нужной позиции. Нет, разум накаркал. Разум определенно накаркал. Потому что когда Америка уже почти уцепился за карниз и с дикой, непонятной ему самому досадой успел подумать, что в комнате француза все равно ни зги не видно, как в оконное стекло с обратной, внутренней стороны влетело что-то белое. Нет, стекло оно не разбило и даже вполне мягко впоследствии упало на пол, но Америке от этого легче не стало. Потому что он испуганно вздрогнул и, расцепив пальцы, по инерции отклонился назад. Благо, второй рукой он все еще держался за лестницу. Иначе трагедии было бы не избе… Что-то где-то тихонько треснуло и Джонс, сглотнув, задрал голову вверх. Кусок верхушки у лестницы, сделанной, видимо, из самых ветхих досок, так и продолжил висеть, зацепленный за что-то, радуя глаз расшиперившимися деревянными иглами. А та часть, от которой он… кхм… отсоединился, следуя по законам физики за рывком Джонса, начала заваливаться на землю. Американец не успел почти ничего. Ни сказать свое национальное пресловутое «упс», ни взвесить в уме шансы на удачный исход дела, ни понять, что шансы довольно-таки высоки. Даже обычный человек, падая в пушистый снег со второго этажа, при должной сноровке может не получить ни царапины. Что уж говорить о выносливой молодой стране! Но нет. Альфред успел лишь пожалеть, как по-дебильному все выходит, как в старинной дешевой комедии. Да и успел заречься впредь действовать так, чтобы не было так обидно («за бесцельно прожитые годы» - как добавил бы Брагинский). Когда деревянная конструкция мягко бухнулась в снег, поднимая в воздух ледяную крошку, Джонс с изумлением обнаружил себя над ней, а не под, что было бы логично. Но как так получилось, задуматься ему не пришлось. Потому что снег рядом примяли массивные лапы, а глухой рык, не обещающий ничего хорошего нарушившему границы, разнесся по двору. Американец сглотнул. Из огня да в полымя? Самое время для «упс», вам не кажется? ___________________________________________________________________ - Ты что-нибудь слышал, любовь моя? – встрепенулся француз, отрываясь от своего занятия. - Каким образом… - пробормотал раскрасневшийся англичанин, - у меня… от тебя уши закладывает… После 10 минут борьбы, во время которой чуть не пробил стену старый советский комод и не выбила окно дырявая подушка, Керкленд сдался на милость победителю… Который, морской черт его возьми, целовался, как пылесос! Душу высасывал – тут вообще невозможно было смотреть по сторонам! - Мой дорогой Артур, - хихикнул Бонфуа, притягивая почти уже не сопротивляющегося (попробуйте побрыкаться со звоном в ушах!) англичанина, - я создаю тебе перепады давления? - Перепады давления у тебя в черепной коробке, - огрызнулся Англия, - причем чем больше давит, тем дурней становишься! - Бу, - притворно обиделся француз, не отпуская, однако, свою «жертву», - я страна любви и поцелуев, радость моя, я же должен оправдывать свое звание. К тому же, ты так мило пытаешься во всех выпустить свои иголки, дикобразик мой! - Дик… КТО??! КАКОГО ХРЕНА, ВИНОСОС?! КАКОЙ Я ТЕБЕ НАХЕР Д… кхвм… мм… пфф… Черт…