Четыре окна

- Гррррррррр! Альфред врубил третью космическую скорость и на всех парах побежал. Точнее, попытался. Пес, явно разозленный таким бесцеремонным вторжением лестницы и беспардонного человечишки на свою территорию, кинулся американцу наперерез. Джонс – благо, он обладал неплохой реакцией – отпрыгнул назад, впечатываясь спиной в некрепкий деревянный забор. Но ни спустя секунду, ни спустя две он так и не почувствовал в своем нежном тельце острых клыков. А потому все же приоткрыл один, из двух зажмуренных ранее, глаз. Пес стоял неподалеку, глухо рычал, но дальше не шел. Поджарое, покрытое светло-серой шерстью тело напряглось, под кожей перекатывались литые мышцы, глаза горели в темноте – и Альфред не вовремя вспомнил о собаке Баскервиллей, которой когда-то пугал его Артур. Вот уж он не думал, что подобная тварь отыщется у Брагинского! Американцу понадобилась несколько минут, чтобы понять, что он еще жив лишь потому, что на шее этого адского создания есть ошейник с прикрепленной к нему массивной цепью. Пес просто не мог двинуться дальше, чем это позволял «поводок». Отлично. Джонс вздохнул посвободней. Нужно только аккуратно, бочком, выползти из «радиуса воздействия» этой псины. - Calm down, boy… Хороший мальчик. Спокойно, дай мне пройти, - Альфред с перепугу скакал с английского на русский, стараясь говорить ровным, умиротворяющим голосом. Но этот предатель дрожал и срывался, кажется, раздражая зверя еще больше. Зверю, собственно, всегда было пофиг на гостей России, но что-то в этом человечке ему явно не нравилось. То ли глупая улыбка, которой он награждал всех вокруг, то ли застарелый запах какой-то непонятной и явно заморской еды. Хозяин не любил идиотов и иностранцев. А питомцы же всегда похожи на своих хозяев, не так ли? Конечно, он не стал бы вгрызаться человеку в глотку – все-таки воспитанный пес – но куснуть пару раз за самое мягкое место был бы не прочь. Но человечек мало того, что упал на него прямо с неба, так еще и нагло убегает от праведного гнева! Даже при наличии цепи этого нельзя было спускать с рук! С лап. Да, с лап. Поэтому, как только человек снова двинулся с места, пес поднапрягся, с удовольствием слыша, как потрескивают доски его будки рядом с основанием тяжелого крюка, к которому прикреплялась цепь. Еще секунда – и крюк с аккуратным «хрясь» вырвался из стенки, утаскивая за собой кусок деревяшки. Ну ничего – хозяин рукастый, починит! - Грарр! – в голосе было больше радости от неожиданной свободы, чем злобы. Но человек, уже было оторвавшийся от забора, этого не понял, отшатнулся и врезался в него снова. Деревянная ветхая конструкция не выдержала напора, доски под весом человека жалобно скрипнули на прощание и разъехались в стороны, увлекая подавшееся назад тело иностранца в пустоту ночи. Пес остановился, как вкопанный. Ох. Нет, хозяину это не понравится, определенно не понравится… Как бы уши не надрал… Джонс даже не сразу понял, что падает. И тем более, не понял, куда. В результате, американец, даже не успев переключить тумблер страха с позиции «бешеный пес» на «разбиться насмерть», кубарем слетел с какого-то откоса вместе с остатками несчастного забора. Когда сознание, наконец, вернулось в кружащуюся голову, Альфред обнаружил себя почти в кромешной темноте. Ее разбавлял только белый снег под ногами да пара отблесков тусклых фонарей на участке Брагинского. Офигеть. Американец даже не предполагал, что дом русского стоит на каком-то отшибе. Нет, он замечал из своего окна, что линия леса как-то странно уходит вниз, но не обращал на это внимания. Отлично. Просто прекрасно. Теперь что? Постанывая, Джонс перевернулся на живот и попытался встать. Щиколотку тут же пронзила резкая боль, и Альфред, вскрикнув, рухнул обратно в ледяную крошку. - Черт, черт, черт, - скрипел зубами Америка, ощупывая пульсирующую болезненными толчками и уже слегка опухшую ногу. Не сломал – это хорошо. Но быстро идти он не сможет – это плохо. И тем более… Американец кое-как встал и, поморщившись, попытался сделать шаг. Твою мать, как больно-то! Джонс с грустью посмотрел на «боевое ранение», а потом на обрыв, с которого слетел. Ну это неудивительно, что он повредил ногу. Удивительно, что он шею себе не сломал! Залезть обратно, даже с хорошей физической подготовкой Джонса и здоровой ногой, было бы нереально, что уж тут говорить о… - Россия!! – заорал Альфред, насколько позволяла мощь натренированных легких. Ответом ему была тишина, - Брагинский!!! Раша!! Блин, ну кто-нибудь!! Арти!! Фрэнсис!!! ЭЭЭЙ!! С ветки лишь вспорхнула какая-то крупная птица. Джонс вздохнул – как-то все не слишком удачно складывается. Брагинский наверняка еще не вылез из своего подвала, а эти двое… Не до ошалевшего американца им сейчас. Ну, и что теперь делать? Морозный воздух медленно, но верно начал заползать под тонкий свитер – это хорошо еще, что Альфред не нацепил любимую футболку! А то получилось бы ну совсем… по-идиотски… Герой-Америка насмерть замерз в лесах под Петербургом! Хотелось посмеяться, но Джонс не стал растрачивать драгоценное тепло – мало ли сколько ему тут торчать! Американец все же надеялся, что недолго – хоть он и в разы выносливее и сильнее любого человека, с погодой ему не совладать. А маяться потом с больным горлом или отмороженными пальцами ой как не хотелось! Америка еще немного потоптался на месте, приминая снег, поорал, окончательно срывая голос и наконец решился. Стоять здесь нет смысла, он так только быстрее превратится в ледяной столб. Нужно двигаться. Пусть это и будет проблематично. Ведь всего-то надо, что обойти этот обрыв и выйти через лес на сторону дороги, по которой они приехали. Это не должно быть очень далеко отсюда, да и огни российского дома будут указывать ему путь. Рассудив так, Альфред решительно двинулся направо, вдоль ощерившегося комьями мерзлого грунта земляного вала. Ну как решительно… Решительно медленно, шипя от боли и стараясь не особо ступать на покалеченную ногу. По-настоящему страшно стало только тогда, когда Джонс понял, что окончательно заблудился. Как такое получилось, если он шел, фактически касаясь пальцами темно-серой земляной стены, Америка не знал. Ну и что, что когда обрыв сошел на нет, а вместо него появился непроходимый бурелом, Альфред пару раз свернул?! Пробираться-то как-то надо было! И он постоянно видел – готов был долларом и дядюшкой Сэмом поклясться, что видел – эти чертовы тусклые огни фонарей. И они были все время близко! Пока в один не очень прекрасный момент внезапно не пропали за чередой черных, плотно стоящих стволов. Лес, казалось, специально сжимал вокруг Джонса кольцо. Признать, что он просто изначально свернул не туда и вернуться, Альфреду не позволяла гордость, а идти напролом – больная нога. Поэтому он просто шел. Шел, как мог - медленно и ругаясь, тяжело дыша, проклиная Россию, его пса и иже с ними, пробираясь через заполненные снегом овражки, огибая массивные деревья и стараясь не переломать себе ноги окончательно. Стекла очков то и дело запотевали на морозе, и Джонс останавливался, стаскивая их с переносицы, и методично протирал рукавом. Зачем он это делал, почему он вообще не выбросил на самом-то деле ненужный предмет, Америка и сам не понимал. Ему вдруг стало казаться, что если он это сделает, то потеряет свою извечную маску супергероя и неунывающего чудака, который способен выпутаться из любой передряги. Что он обнажит настоящего себя – обычного, уставшего, замерзшего почти-человека, который действительно уже не знает, что делать. Нет, только не падать духом! Он же страна героев, в конце концов! И он точно выберется из этой передряги! Тьма сгустилась окончательно, и даже лунный свет, пробивавшийся сквозь голые кроны деревьев, не очень-то помогал. Один. Зимой. Ночью. В лесу. Ситуация из плохого анекдота. Альфред вздохнул, наполняя легкие морозным воздухом. У него уже немеют пальцы, а это плохо… Горло начало неприятно саднить, а нога ныла от частых передвижений – ведь Америке постоянно приходилось наступать на больную конечность, иначе он бы вообще никуда не продвинулся. А сколько он уже тут бродит? А если… если вдруг у России в лесу водятся медведи или волки? Джонс яростно помотал головой и даже похлопал себя по щекам. Что за чертовщина лезет ему в голову! Волки, медведи… Тьфу! Дожили! Он уже ассоциирует себя с легкой добычей, с куском мяса на вертеле! Стыдно, Соединенные Штаты Америки, стыдно! И Америка, окончательно разозлившись на себя и глупые мысли, забыл и про холод, и про ногу, и радостно ломанулся прямо туда, где - по его мнению - был выход к дороге. Впрочем, надолго его не хватило – и Альфред вскоре прижался спиной к шершавому стволу какого-то дерева, чтобы отдышаться. Легкие, казалось, заморозило изнутри. Он попытался одновременно поднять ворот и натянуть рукава у свитера по самое не хочу. Ну, естественно, не получилось – свитер-то не резиновый! Боже, он все бы сейчас отдал за пальто и шарф, как у Брагинского! Он бы тоже их век не снимал! - Эй, Раша, - мрачно усмехнулся Джонс, обращаясь к пустоте, - если ты сейчас придешь и заберешь меня отсюда, я уберу все системы ПРО из Европы… Ветер отчего-то завыл сильнее. - Нет? – расстроился американец, прекрасно понимая, что выглядит сейчас, как настоящий псих, обращаясь к воздуху, но это… ему надо было хоть как-то отвлечься от пессимистичных мыслей, поэтому он нес чушь. - Я еще все пошлины снижу, как тебе? Снег, что доселе падал редкими крупными хлопьями, зачастил, что не предвещало замерзшей до чертиков стране спокойной ночки. Точнее, утра. Светало. Америку бросило в дрожь – сколько же он тут проторчал?! - Аляску обратно продам! – в отчаянии вскрикнул Джонс, уже действительно готовый на все, чтобы его отсюда вытащили… Лишь бы Иван… Но нет. Конечно же, никто не явился. Альфред горько усмехнулся и сполз вниз, усаживаясь прямо на снег. Интересно, кто-нибудь заметил пропажу? Наверняка… нет. Все будут только рады, если он сгинет. Особенно Арти. Они ведь вовсе не бессмертны. Если умрет прежний Джонс, то на его место придет другой – ведь нация, дух народа не может оставаться без воплощения. И кто знает, может быть, тот новый Джонс будет лучше? Вполне возможно. Вполне. Он займет его место, разрушит все, к чему привык его предшественник – нет, не в плане политики. В плане… жизни. Как-то так. Он просто будет другим. Холодным и чужим, как этот русский лес. Но этого, пожалуй, никто и не заметит… Альфред встрепенулся, поняв, что почти совершил непоправимое – заснул. Сон принесет с собой смерть. Это понял бы даже самый последний дурак. Впрочем… почему бы и нет? Блондин улыбнулся, несколько секунд разглядывая заиндевевшие прядки собственных волос, которые стали похожи на посеребренные нити, и закрыл глаза. Ну и ладно. Ну и… к черту. Америка уже был слишком занят копанием в себе, чтобы заметить, как через десять минут, с первыми оранжево-розовыми лучами рассвета, на снег ступила тяжелая нога его спасителя… Ну, этооо... Первая часть вроде как закончилась =) Грац меня)