Четыре окна

Теплые губы, казалось, касались его везде. Начиная от чувствительной точки за ухом, отчего Альфреда всего передергивало от сладостного ощущения, и заканчивая ступней, где невесомые - порхающие, как бабочки - поцелуи, чувствовались почему-то особенно сильно. В паху словно горел пожар – а ведь еще ничего толком и не было сделано. Просто никто давно, очень давно – да что там! Никогда! – так не зацеловывал американца, с головы до ног. Джонс тонул в невероятных ощущениях, доставляемых умелыми губами и руками. - Эй, Америка, - глубокий, хриплый от страсти голос заставил Альфреда очнуться от сладкой неги и приоткрыть глаза. Чтобы тут же наткнуться взглядом на взмокшие от пота, а потому прилипшие к лицу, пепельно-серые пряди и голодные сиреневые глаза. Да, они были именно голодными. Это возбудило американца еще больше. Хотя куда уж больше – таким твердым Джонс себя еще никогда не чувствовал! Брагинский тепло улыбнулся, оглаживая плечи любовника мягкими круговыми движениями и постепенно опускаясь ниже, проводя подушечками пальцев по разгоряченной загорелой коже. Из груди Альфреда выбило весь воздух, когда губы России обхватили мягким кольцом его член. Когда к прикосновениям губ добавился еще и язык, Джонса выгнуло дугой. Ему казалось, что он может застыть в таком положении навечно, лишь бы сохранить эти невероятные ощущения. Америка дышал тяжело и хрипло, срываясь на тихие скулящие стоны. Боже, Боже, Боже… Он готов был на что угодно поспорить, что Бонфуа Ивану… такому Ивану… даже в подметки не годится! Но проверять, слава богу, желания не было. Желание было одно-единственное – кончить. Оно перекрыло все. Гордость, самоуверенность, здравый смысл… И Альфред зарывался пальцами в светлые волосы склонившегося над ним человека, все еще не веря, что это действительно он, бессвязно, лихорадочно шептал какие-то слова, в которых то и дело проскальзывало пресловутое «люблю»… Америку почти подбросило вверх, тряхнуло, как в эпицентре землетрясения, когда Брагинский провел кончиком языка по всей длине, от основания к головке. - Россия!! – взвыл Джонс, чувствуя, что перешел черту. Взвыл… и проснулся. Ошарашенный и изумленный, американец с трудом сел, сваливая на пол всю кучу одеял. Неверяще огляделся. Окна все еще были зашторены, но сквозь них в гостиную все равно пробивался яркий солнечный свет. Несколько секунд попялившись в пустоту, Джонс вдруг с ужасом почувствовал, что в штанах как-то… сыро. Да твою же мать! Альфред подскочил как ошпаренный и понесся в душ – благо, помнил, где он находился. Америка чувствовал себя сносно, нога лишь немного саднила. Впрочем, ни о ней, ни о своем здоровье Джонс тогда не думал. С пунцовыми от смущения и стыда щеками он залетел-таки в нужную комнату, благодаря высшие силы, что ему по дороге не попался Брагинский, врубил воду, которая с шумом стала наполнять старую обшарпанную ванну, и… сполз на пол. Ноги просто не держали. Ему. Снился. Россия. Ему. Снился. Секс. С Россией. Ему. Снился. Охрененно. Классный. Секс. С Россией. Джонс заскулил, как побитый щенок, и обхватил лицо ладонями, чувствуя, как пылает кожа. Да за что же ему все это?! Почему Брагинский?! Почему сейчас?! Тьфу, неправильный вопрос! Почему вообще?! Это Арти с его французом так взбудоражили воображение или у него просто банально давно никого не было? Что?! И почему, мать вашу, ему снилось, что он снизу?! При вспоминании в штанах снова что-то дернулось. Хотя почему «что-то» - двигаться там больше нечему. Джонс поежился, позволяя волне дрожи, приятной дрожи, пробежаться по спине. А еще Джонс пообещал себе, что как только он вернется домой, наплюет на свой статус страны и пойдет развлекаться, клеить симпатичных девчонок! А то вон к чему приводит… кхм… воздержание. - Америка? – в дверь постучали, отчего Альфред вздрогнул, - ты в порядке? - Д-да, - хрипловато выкрикнул он, испугавшись собственного голоса, - хорошо все, я скоро выйду! За дверью немного помолчали. Потом произнесли: - Ладно. Жду на кухне. - Угу. Америка помотал головой. Сколько он тут уже торчит, окунувшись в собственные мысли, что даже Брагинский заволновался? Ну, судя по запотевшему зеркалу, долго. Россия и правда ждал его на кухне. К своему неудовольствию, Джонс заметил, что он снова нацепил на себя те громоздкие вещи. Та самая загадочная русская душа, только ненадолго показавшись, снова юркнула в свой уютный, скрытый ото всех мирок. Америку это отчего-то взбесило. - Где остальные? – не очень-то дружелюбно прошипел Альфред прямо с порога. Россия едва заметно вздрогнул от такого тона, но улыбку с лица так и не снял. Эта вечная маска Брагинского. Как же Джонс ее ненавидит… Непробиваемая, так тщательно скрывающая настоящее положение вещей. Впрочем, Америка и сам ничем не лучше… Альфред поймал на себе чуть удивленный взгляд России и понял, что уже пару минут просто откровенно пялится на его губы. Стараясь ничем не выдать смущения, Джонс плюхнулся на стул: - Ну? Америка осознавал, что ведет себя неправильно, категорически неверно, с тем, кто спас его жизнь. Но ничего не мог с собой поделать. Ему хотелось расшевелить Россию, стереть с его лица эту вечную, набившую оскомину, искусственную улыбку. Хоть как-то пробудить его эмоции. Как вчера. Как… как во сне… - Если ты ищешь Англию и Францию, - Брагинский не поддался на провокацию, хотя глаза на миг полыхнули гневом, - то их нет. - В смысле? – Альфред искренне удивился, - как это? - Ты провалялся в бреду и проспал 2 дня, Америка, - ошарашил Джонса Россия, - они уехали еще тем утром. - Как 2 дня? – американец даже побледнел, - и ты все это время… Иван только отмахнулся: - Хорошо, что жив остался, герой. Проглотив все еще рвавшуюся наружу благодарность, Альфред быстро перевел тему: - Но как же они могли… Про меня что, не вспомнили? На душе внезапно стало так грустно и… обидно. «Ну спасибо, Арти. Не ожидал такого». Брагинский тяжело вздохнул, глядя на резко поникшего Джонса: - Ну почему. Англия лично хотел вытащить тебя из постели, в которой, как оказалось потом, тебя уже тогда не было. Причем вытащить за волосы, потому что ты, цитирую, «спишь, как эльфийской пыльцой обсыпанный». Америка не сдержал насмешливого фырка. - Но погода резко испортилась, - продолжил Иван, - дороги заваливало до непроходимого состояния за несколько минут. Поэтому я просто запихнул их обоих в машину и велел выметаться из моего дома побыстрее. Да, и Артуру пообещал, что выпинаю тебя из-под одеяла и сам отвезу в аэропорт. Повисло молчание. Не то чтобы неловкое, просто… В воздухе витала некая недосказанность. И Джонс предпочел уничтожить ее: - Как… - он на мгновение запнулся, - как ты нашел меня? - Ну… - Россия мрачно усмехнулся, проводя рукой по волосам, - когда я не обнаружил тебя спящим в комнате, не нашел вообще нигде в доме, я даже растерялся немного. А потом увидел дыру в заборе. Шарика, шатающегося по двору с оторванной цепью. Следы на снегу, ведущие явно не в ту сторону. И понял, что ты, как обычно, вляпался по самое не хочу. Джонс возмущенно фыркнул: - Почему это «как обычно»? Россия засмеялся, но посерьезнел спустя несколько секунд: - Я два часа рыскал по лесу, как волк. Метель замела все следы, я думал… Думал… Альфред пораженно смотрел на Брагинского. Тот сидел, нахмурившись, грея руки о чашку с чаем. Воспоминания его посещали явно не самые приятные. - Спасибо… - совсем тихо, почти неслышно. Россия удивленно приподнял брови, потом привычно улыбнулся: - Не за что. Да, и не меня вообще надо благодарить. - А кого? – не понял американец. Русский на миг задумался, стоит ли упоминать Генерала. Нет, наверно, не стоит. - Шарика, - Иван хихикнул, видя, как передергивает Джонса, - по большому счету… Это он тебя нашел. Чувствовал свою вину, зараза. Альфред прыснул со смеху. От уже порядком надоевшей неловкости не осталось и следа. К вечеру у Джонса резко поднялась температура. Все тело ломило так, словно он попал под асфальтоукладочный каток. В голове гулко ухали с десяток сов, во рту пересохло, а в поврежденную ногу словно воткнули раскаленный прут. Брагинский разочарованно цокнул языком, картинно вздыхая: - Ну вот, а я-то думал, что наконец избавлюсь от тебя! Альфред напрягся, не поняв шутки, и уставился на Россию лихорадочно блестящими глазами. - Что? – улыбнулся Иван. - Я в том смысле, что ты бы наконец съехал отсюда и дал мне насладиться оставшейся неделей заслуженного отдыха. Америка возмущенно фыркнул – говорить не было сил. - Дернул же тебя черт заболеть! – Брагинский вполне себе заботливо потрепал больного по голове. Альфред был совсем не против, чтобы эти нежные касания пальцев длились подольше. Но нет – русский убрал их почти сразу же. - Твое счастье, что нашлась пара таблеток. - Завтра будет лучше! – пообещал Джонс, скорее самому себе, чем стоящей напротив его кровати стране. - Я не болею долго. - Надеюсь, - хмыкнул Иван, разворачиваясь на пятках. - Подожди! Альфред поморщился – это прозвучало так жалобно, черт возьми! Но… он просто не хотел быть один. Не мог быть один. - Я… - нужные слова никак не приходили на ум, - ну… Россия вздохнул. «Маленький ребенок, ей-богу!» - Ладно, ладно, - Брагинский покивал и плюхнулся на жалобно скрипнувший стул, - я посижу тут. Устроит? Америка молча отвернулся к стене, пробурчав что-то нечленораздельное. Иван тихонько засмеялся и прошептал одними губами: - Не за что. Когда Альфред проснулся, за окном опять сгустились сумерки. Сколько дней уже он вот так провалялся в постели? Он потерял им счет. Америка повернулся, с шумом вдыхая и потягиваясь, и почти тут же увидел Брагинского. Да, он так и не ушел и тоже, собственно говоря, спал. Конечно, не стоя на коленях перед кроватью «умирающего» и не держа его за руку, как это частенько показывают в сопливых сериалах. Россия предпочел сопеть, сидя на стуле и вытянув вперед ноги. Нахохлившись, как воробей, со сложенными на груди руками. Даже немного похрапывая. Джонс усмехнулся. Это выглядело так… по-домашнему. По-настоящему. Пальцы американца наткнулись на что-то жесткое. Ох. Альфред провел рукой по знаменитому пальто России. Такое грубое на ощупь, тяжелое. Кожура, футляр, твердая оболочка, под которой прячется что-то неописуемое, совершенно невыразимое. Но, безусловно, прекрасное. Видимо, Америка снова мерз во сне, и, дабы не разбудить, ходя из комнаты в комнату, Брагинский решил согреть тем, что есть. Джонс аккуратно выбрался из-под вороха вещей и сполз на самый краешек кровати. Прислушался к собственным ощущениям. Голова еще немного кружилась, но температура спала и больным американец себя уже не чувствовал. Видимо, тело так среагировало на его «ночной дозор» в лесу – решило немного проучить нерадивого хозяина. Немного запоздало, правда, но определенно эффективно. Америка навсегда зарекся от каких-либо бредовых идей. Передумал даже воевать с Кореей…* Он посмотрел на спящего Россию. Почему? Джонс не понимал… Почему… Альфред так сильно ранил его все эти годы… Так… сильно хотел, чтобы в этих сиреневых глазах отразилась хотя бы боль. Хотя бы страх, злость, ненависть. Хоть что-то… Но оказалось, что теплота и свет идут им гораздо больше. Брагинский должен хотеть уничтожить его при первой же возможности, ведь сам Джонс вырыл себе эту яму. Но почему-то… почему? - Почему ты не ненавидишь меня, Раша? – прошептал Альфред, сокрушенно качая головой. Если бы ненавидел, было бы легче. Не было бы этих… непонятных… чувств. - А должен? – голос прозвучал на удивление бодро и спокойно. Америка вздрогнул, но глаз так и не поднял. Чуть погодя, кивнул. И тут его прорвало: - Конечно, должен, - хрипло начал он, постепенно ускоряя темп речи так, что к концу фразы стали похожи на скороговорку, - естественно. Это я постоянно вставлял тебе палки в колеса. Я сделал из тебя Империю Зла в глазах других, сделал изгоя. Воевал с тобой, и даже не в открытую, а как трус – дистанционно, информационно, обрекая тебя на одиночество. Почему, почему, черт возьми, после всего этого ты… ты… Джонс замолк, потому что голос уже слишком дрожал. Не хватало еще, чтобы Россия подумал, что он плачет. Нет, все свои слезы Америка выплакал еще в детстве, но кто бы мог подумать, что великую, пусть и молодую державу, гложет чувство вины. За все. Не только за Ивана или войну с ним. Он просто еще не научился это терпеть. Не научился забывать. Не научился быть безразличным, когда нужно. Слишком юн. Губы Брагинского тронула едва заметная улыбка: - Ты так хочешь, чтобы я тебя ненавидел? - Нет! – в установившейся тишине этот ответ показался выкриком, что смутило Джонса еще больше. Он стыдливо поднял глаза, но Брагинский… улыбался. По-настоящему – до ямочек на щеках, до легких морщинок в уголках глаз. Америка изумленно уставился на него. - Тогда я и не буду, - ласково пропел Иван. Отчего-то покраснев, как помидор, Джонс вскочил и быстрым шагом направился к двери. - Ну и куда ты рванул-то, горе мое луковое? – Альфред притормозил, осмысливая фразу. Наконец, он хмыкнул: - Не люблю лук, - он махнул рукой в сторону кухни, - предпочитаю гамбургеры. - Намек понят, - Иван усмехнулся и направился вслед за ним. *Ну все ведь помнят, что там в декабре запустили спутник? И ладно бы просто запустили, так нет же – то был «запуск с использованием технологий баллистических ракет», что очень-очень не понравилось Америке, их NORAD в частности и ООН в целом. Ну мало ли что Джонс себе там надумывал, вспомните хотя бы Ирак. Главное, что передумал :D