Четыре окна

АХТУНГ! Глава супер-флаффная получилась, с примесью ангста - короче, оксюморон и хаос полнейший... особенно 3-я часть. Я предупредила. И простите =( - Эй, Россия… - Джонс вылез, наконец, из ванной и теперь, со взъерошенными влажными волосами и в одних брюках, зашел в гостиную. Чтобы тут же остановиться и изумленно взглянуть на Брагинского. Иван читал. Действительно читал – сидел на диване, вытянув вперед ноги, и медленно перелистывал страницы какой-то потрепанной, но довольно толстой книги. Впрочем, Джонса поразил не сам факт чтения, а то, как при этом выглядел Россия. Альфред даже невольно сглотнул, когда Брагинский на секунду поднял глаза и посмотрел на него в упор. - Никогда не видел тебя… в очках, - улыбнулся Америка, сам не понимая, что его так сильно сейчас… привлекает в Иване – чуть растрепанные пшеничные волосы, долгожданное отсутствие чертового пальто или все-таки глаза, по неизвестной причине сияющие гораздо ярче из-за тонких стекол аккуратных очков. Сей предмет шел России неимоверно, и Джонс даже почувствовал, как по телу пробегает теплая волна. Он ошалело помотал головой, удивляясь собственной реакции, и плюхнулся на диван рядом с Брагинским. Иван лишь скользнул по нему взглядом, как показалось Альфреду, пытливым и жадным, и американца снова бросило в жар. - Что?.. – наконец, соизволил открыть рот русский, - не одному тебе же их носить. - У тебя плохое зрение? – полюбопытствовал Альфред. - Нет, - усмехнулись в ответ, - это скорее привычка. Тебе же стопроцентное зрение не мешает. Джонс смутился. Россия взглядом проследил движение капель воды по коже американца и, хмыкнув, снова уткнулся в книгу. Америке показалось, что его облизали. Нагло и бесстыдно. О, Господи… - А что читаешь? – еле выдавил из себя Джонс, пытаясь поддержать «культурный» разговор и молясь, чтобы Иван не поднимал на него глаз. Иначе у самого американца тоже что-нибудь поднимется. Брагинский помолчал несколько секунд. Потом чуть усмехнулся: - Идиот. Альфред аж поперхнулся от возмущения. И даже открыл было рот для ответной гневной реплики… и вспомнил. Хах, ну-ну. - М-м, Достоевский, - Джонс с интересом наблюдал за реакцией. Она не заставила себя долго ждать. Брагинский обиженно посмотрел на него: - Мог бы и поддаться. - Ждал, что я клюну на старую шутку?* - развеселился Альфред. Россия фыркнул: - Не смог удержаться, - он закрыл книгу и показал американцу серую обложку с пообтрепавшимися краями и выцветшими буквами, - правда, я не обманывал. Это действительно «Идиот». Читал? - Слышал, - поморщился Джонс и мысленно сделал себе пометку заглянуть как-нибудь в русскую библиотеку, - все же я не совсем дурак, помешанный на одних только играх. - Но тем не менее ты их любишь? – Брагинский снял очки и потер пальцами переносицу. - Кого? – Америка даже растерялся. - Игры. - А… Ну, да, - Альфред ошарашено моргнул – зачем России спраши… - А какие любишь? – Иван сидел с самым заинтересованным видом. - Ээ… Ну… - Мне просто хочется знать, - мягко улыбнулись в ответ. И Джонса прорвало. Неугомонный американец, пребывая в восторге от такого интереса к своей скромной персоне, начал тараторить без умолку. Причем на играх он продержался недолго, быстро уходя на другую тему. А потом еще на одну. И еще. Брагинский тихонько усмехнулся. Ему тоже хотелось знать про Джонса все. Но он, в отличие от неопытного и простодушного американца, мастерски умел создавать такую ситуацию, когда, получив один вопрос, собеседник ответит на все возможные. ______________________________________________ - Я думал, после произошедшего ты сюда уже не выйдешь, - усмехнулся Брагинский, прислоняясь спиной к деревянной колонне веранды, - и тем более, не подойдешь к нему. - С чего это? – фыркнул Альфред, поглаживая огромного, развалившегося на спине волкодава по розовому пузу. Тот не проявлял никаких признаков агрессии и, высунув язык от удовольствия, позволял даже такое нахальное с собой обращение. От странного человека теперь пахло хозяином, да и вести он себя стал по-другому. А друг хозяина – его друг! - Шарик – хороший пес, - продолжил Джонс, ухмыляясь, - не считая того, что чуть меня не угробил. - Такого убьешь, - Россия оторвался-таки от колонны и, бесшумно скользнув за спину американца, зачерпнул рукой снега. - Пф… Россия, ты ме… АЙ! Джонс завертелся на месте, пытаясь вытряхнуть из воротника злополучную ледяную крошку. Когда ему это, наконец, удалось, он возмущенно глянул на фыркающего от смеха русского. Который поигрывал уже вторым снежком. - Ах, так, да? – прорычал Джонс, слепляя в руке снаряд, - нарушаем все пакты о ненападении? - Кто бы говорил? – пропел Брагинский, с легкостью уворачиваясь от пущенного в него ледяного ядра. - Ах, ты…! Волкодав лениво обмахивался хвостом и позевывал, наблюдая за носящимися по двору людьми. Вот ведь делать им больше нечего! Могли бы и его еще почесать… - Джонс, ты сам не хуже баллистического снаряда, - простонал Россия, когда американец, споткнувшись, повалился прямо на него, а они оба, в свою очередь, в снег. Альфред тихо засмеялся, утыкаясь носом русскому в шею. Брагинский вздрогнул, больше от интимности жеста, чем от холода. Его вообще крайне редко так касались. Нежно, непринужденно… Америка чуть напрягся, когда его притянули ближе, но тут же расслабленно выдохнул любовнику в губы. И, практично оценив ситуацию, прошептал: - Если мы продолжим здесь, то нам будет обеспечена двусторонняя пневмония… - Угу, - согласились с ним глубоким, дрожащим от нетерпения голосом, - а Шарику будет обеспечена жуткая психологическая травма. Момент оказался безнадежно испорчен, потому что кое-кто – не будем тыкать пальцем в куртку с номером – беззаветно и в голос заржал. ________________________________________ - Россия… - глухо выдохнул Джонс, лежа в кровати и жадно вглядываясь в уже знакомые рельефы сильного тела. Нет, американец не ждал, что спящий Брагинский ему ответит, просто… Джонс помнил, сколько раз произносил его… а что это? Имя? Звание? Проклятие, возможно. В общем, столькими странами оно бросалось в лицо в знак ненависти, ярости, страха… И ни разу не звучало тихо, ласково, с придыханием. Альфред думал, что у него не получится, но это оказалось так просто… - Россия… - повторил он, легко поглаживая пальцами разметавшиеся по подушке короткие светлые пряди. Странно, но американец всегда думал, что быть таким излишне… нежным не его удел. Ну не только не его, а не мужской вообще. От того, что сейчас делал он сам, становилось стыдно и жарко. Но от этого не менее необходимо. Америка облизнул внезапно пересохшие губы. Интересно, как Брагинский отреагирует, если он начнет звать его «Иван»? Вроде он не Япония, обидеться не должен… Вообще, Джонс начинал понимать, что имеет в виду Кику, когда говорит, что по имени нельзя звать просто так – только близкого человека. Друга или… Или. - И-ван, - одними губами прошептал Альфред, мимоходом вспоминая, как называет друга Бонфуа. Ва…Ванья? Что-то бредовое получается. Джонс нахмурился и, перебрав в уме все, что помнил про русский язык, выдавил почти без акцента: - Ваня. Его неожиданно сгребли в охапку и, фактически перекинув на другую сторону кровати одной рукой, прошептали на ухо: - И долго ты еще будешь меня звать? - Я не звал, - беззлобно огрызнулся Джонс, - просто проверял. - Проверял что? – Брагинский усмехнулся, укладывая голову на согнутую руку. Разомлевший и сонный, так просто и доверчиво разлегшийся перед ним, русский вызывал только одно желание. И Альфред не преминул его исполнить. И целуя отчего-то слегка дрожащие губы, запоздало подумал, что Брагинский до жути похож на своего пса. Или это пес на него? Не суть. Они оба сначала рычали и огрызались, наблюдали исподлобья, из засады, готовые впиться в глотку, если подойти слишком близко. И лишь потом, убедившись, что им ничего не угрожает, раскрывались в полной красе своего в общем-то добродушного характера. «В глаза твоей собаки нам не страшно смотреть…» - строчка из спетой русским песни неожиданно всплыла в памяти, и Джонс тихо засмеялся. - Чего? – полюбопытствовал Брагинский, притягивая американца еще ближе. - Почему у тебя такие глаза? – Альфред вдруг вспомнил, что всегда хотел спросить у России именно это. Иван приподнял брови: - В смысле? - Ведь, - Джонс вперился в Ивана пытливым, изучающим взглядом, - славяне разве не описывались всегда, как русоволосые голубоглазые люди? А ты воплощение своего народа, древнего народа… и… - То есть тебя волнует цвет моих глаз? – недоверчиво прищурился русский. Альфред активно закивал. Брагинский улыбнулся, но спустя мгновение улыбка сошла на нет – а с ней и игривое настроение американца. - Что такое, В… Россия? – Джонс все еще не мог назвать Ивана по имени, тем более, что атмосфера как-то непредсказуемо поменялась. Брагинский вдруг протянул руку и нежно, пугающе-нежно, коснулся виска американца. Альфред вздрогнул, а Россия тихонько засмеялся такой реакции. - А ты ведь прав, Америка, - чужие пальцы ласково погладили кожу. - В чем? – вопрос получился неожиданно-робким. - Они были такими. Почти такими же, как у тебя, - Россия вдруг перевернулся на спину и уставился в потолок, - лазурными, как летнее небо. Один человек даже сказал мне маленькому, что они на него похожи. Джонс открыл было рот, но не успел издать ни звука. Черты лица русского, казалось, едва уловимо заострились – настолько сильно поменялось его выражение. - Но потом этот же человек попытался вонзить кинжал мне в спину, - чуть ли не прошипел Иван, - а еще позже попытался завоевать, и это почти ему удалось. Он проливал на моей земле реки крови. Скажи мне, Альфред, что бывает, если синее смешать с красным? Брагинский искоса посмотрел на американца. Тот молчал, но взгляд был красноречивее слов. - Вот ты и сам ответил на свой вопрос, - хмыкнул Россия уже привычным тоном, - а если серьезно, то черт его знает. Многие века я тоже был уверен, что они голубые, пока не увидел свое отражение в стали меча. А что, многие страны задаются подобными вопросами? К Брагинскому вернулось его обычное спокойное состояние, и он, насмешливо фыркнув, глянул на американца. Тот, почти не моргая, смотрел куда-то вниз.** «О, а вот и обещанная «перегрузка» системы», - Россия чуть закатил глаза и притянул к себе Альфреда для поцелуя, с облегчением отмечая, что напряженное тело понемножку расслабляется в его руках. - Россия, я… - начал было Джонс, когда был, наконец, отпущен. Ему на голову опустилась подушка. - Просто молчи и спи уже, - беззлобно пробурчал Иван, накрываясь одеялом. Возмущенный и взъерошенный, Джонс выбрался из-под «завалов», недовольно посопел и в отместку отвернулся. Спустя полчаса в комнате воцарилась долгожданная тишина. И только периодически запускающей свои серебристые лапки в комнату луне было известно, что этой ночью не спал ни один. * Старая советская шутка про встречу американца и русского (или русского и русского - кто как рассказывает и помнит))) Но наши люди постоянно, когда едут в Америку, пытаются подловить простодушных и несведущих янки именно на это литературное произведение) - Простите, что вы читаете? - "Идиот". - Что, простите? - "Идиот". - Как вы смеете называть меня идиотом?? - Да не ты идиот, идиот! Это Достоевский! - Достоевский - идиот? О.о - Идиот... ** Американцы на самом деле крайне чувствительны к чужим проблемам. Да, они безбашенны, иногда непозволительно наглы по скромным интеллигентным меркам, но очень глубоко воспринимают чужую беду.