Летели облака, летели далеко…
Но Артура русские песни интересовали сейчас меньше всего. Левой рукой, крутя ее так, чтобы пузатый стеклянный бок ловил случайные лучи света у зашторенных окон, американец держал почти приконченную бутылку… джина? Для Керкленда, в принципе не привыкшего видеть Альфреда пьяным, Америка с бутылкой наикрепчайшего напитка в руке ассоциировался с чем-то абсолютно кощунственным и противным. Это… это как дать стакан водки пятилетнему ребенку. Альфред и так был еще ребенком, по мнению англичанина – что его несколько веков против жизни старого пирата!…над стеклами Земли летели облака, летели облака…
Джонс, наконец, заметил замершего в двух метрах от него Артура и едва заметно улыбнулся: - Ты даже не представляешь себе, Арти… как сложно в Америке найти записи «ДДТ»*. Нет ни в Интернете, ни в магазинах. Я смог лишь выкупить разваливающуюся на части кассету у какого-то эмигранта. И пришлось просить Бёрка дать мне этот раритет… В мозгу англичанина мгновенно начали роиться десятки вопросов, начиная от «Что такое «ДДТ»?» до «Кто такой Бёрк?», но все они были отброшены, когда в голове забилась главная мысль – «Все очень и очень плохо». - Ты напился? – хрипло выдохнул Англия. - Хотелось бы, - голос Джонса действительно был абсолютно трезв, но в нем сквозило что-то такое, что Артур понял: лучше бы и вправду……Нестрашная война, не горькое вино, Печальная страна…
- А в ней твое окно, - к изумлению англичанина, Джонс продолжил за певцом на чистейшем русском языке. Боже, чего он еще не знает об Альфреде?.. – а в ней твое окно… Палец снова нажал на кнопку, магнитофон завибрировал и загудел, возвращая пленку к началу. - И тут окна, представляешь? – нервно хихикнул американец. Щелчок.Летели облака, летели далеко…
Артур подавил в себе острое желание позвонить знакомому психиатру. И все, в общем-то, потому, что взгляд бывшего воспитанника был серьезным и жутко усталым, но никак не неадекватным. Керкленд открыл было рот для вопроса, но тут же подавился воздухом и рванул из рук американца появившуюся там, словно из ниоткуда, початую серебристую упаковку. - Ты что, совсем спятил?! – Керкленд орал так, что, будь по соседству секретарша, она бы уже звонила в 911. Джонс недоумевающе посмотрел на «опекуна»: - Что случилось, Арти? - Что случилось?! – прошипел Англия, отбрасывая прочь смятую пластинку сильного успокоительного, - будь ты человеком, тебя бы уже хватил удар! Джонс хмыкнул: - Ты сам сказал – будь я человеком. Успокойся, Арти, не в первый раз. - Что…? – Керкленд запнулся и со святым изумлением уставился на американца. Где, где это вечно улыбающееся солнышко в глазах этого вечного ребенка? Когда перестало светить и почему, черт его дери, он этого не заметил?! Америка обреченно вздохнул. Он просто собирался дать себе шанс спокойно накачаться алкоголем, а не устраивать (в действительности очень впечатлительному) англичанину разрыв шаблона. На него эти таблетки никогда не действовали так, как должны были бы вкупе с выпивкой. Маленькие серовато-белые кругляшки, положенные под язык, становились не более чем катализатором – потому что иначе он просто не способен напиться. В этом, как ни странно, он был очень схож с Иваном. Его организм не мог пьянеть просто так. А иногда так нужно… - Сколько уже… такое повторяется? – Артур, наконец, отживел. Джонс усмехнулся: - Чуть больше двухсот лет, я полагаю. Двести… м… тридцать семь, если быть точным. С Лонг-Айленда.** Керкленд ощутимо вздрогнул. - Но это редко бывает, - «успокоил» его Альфред.…К окраине Земли, От глупых теорем, оставленных в пыли, Летели облака…
Англия все еще был погружен в свои мысли, когда Джонс встал с кресла и одним резким движением вырвал магнитофон из розетки. Аппарат сдавленно зашипел напоследок и замолк. Американец немного пошатнулся – принятое ранее хоть чуть-чуть, но давало о себе знать. Шум в голове – это единственное, ради чего он пытался надраться. Благословенный шум заглушал все прочие мысли. Всегда. Но не навечно. Керкленд подскочил, испуганно вцепляясь ему в предплечье. - Да успокойся ты, - беззлобно рыкнул Джонс, - все со мной в порядке. - Я вижу, - скептически заметил Англия, но Альфред все еще чувствовал, как нервно сжимаются его пальцы. Ну почему Артур ведет себя так, только когда ему кажется, что Америка в опасности? Почему он не всегда такой, а? Джонс невесело усмехнулся своим мыслям, пытаясь отцепить руку англичанина. Не тут-то было. - Ты едешь со мной, - холодные изумруды глаз смотрели на американца абсолютно серьезно. Но тот все равно не смог удержаться от глупой подколки: - С какой стати? Я в своей стране. И кто ты такой, чтобы я слушался… От знатной оплеухи зазвенело в ушах. Джонс простонал: - Арти, спокойней. Хорошо-хорошо. Керкленд удовлетворенно кивнул. Как ни странно, упрямый и своенравный мальчишка Альфред мгновенно наступал на горло собственной песне, если представитель Великобритании злился, даже после того, как отделился от него – то ли по детской привычке, то ли действительно чувствовал, что Англия гораздо опытнее. Правда, иногда требовалось слегка вправить американцу мозги. Вот как сейчас. - Собирайся, - отрезал Артур, вырывая из рук Альфреда почти пустую бутылку, - и пойдем. - Куда? – вопрос закономерный, но Англия почему-то теряется. - К тебе… домой. Ты все там же…? На самом деле, за последние пару веков он был в доме Америки лишь однажды, и то, считай, не по своей воле. Благо, было это не так давно, поэтому дорогу англичанин худо-бедно помнил. Можно, конечно, было вызвать машину с водителем, но Керкленду почему-то было крайне неприятно, что кто-то еще увидит Америку в таком неприглядном… образе. Джонс отчего-то задумался. Потом кивнул и некрепко сжал пальцы на ручке старого рекордера. - А это тебе зачем? Впрочем, ответ англичанина не особо волновал. Пусть берет, что хочет. В машине было душно и противно. Джонс поморщился, пытаясь успокоить отчего-то заполошно бьющееся сердце. Артур заметил, что американцу сложно в такой атмосфере, и нажал на кнопку, заставляющую плавно опуститься боковые стекла. Альфред глянул на него благодарно, шумно вдыхая вечерний воздух, и прикрыл глаза. Тишина, правда, висела недолго. - Так что заставило тебя почтить меня своим присутствием, Арти? – хрипло выговорил Джонс,- о чем ты так хотел поговорить? «О тебе и Брагинском» - вот, что Англия собирался ответить, без обиняков и прелюдий, но изо рта вылетело нечто совершенно иное. - О твоем сегодняшнем поведении. - Аааа, - Альфред криво улыбнулся, а Керкленд мысленно дал себе по лбу, - приехал проверить, не слетел ли я с катушек окончательно? - Не… Не в этом дело. - Да ладно, - миролюбиво фыркнули в ответ, - я понимаю. Только смею уверить тебя, я не псих, я не был пьян и меня даже никто ментально не программировал. Артур удивленно глянул на замершего в темноте салона блондина и лишь качнул головой. Нет, он знал – где-то в глубине души – что Альфред вовсе не так глуп, каким хочет показаться. Он всегда был озорным, немного безбашенным, капельку неуправляемым… Но тупым он не был никогда. Просто в ТО время, Керкленд предпочел поверить, что Джонс – именно такой, как он себя позиционирует. Так было легче. - Ну что ты замолчал там? – Джонс, к несчастью, правильно понял легкое замешательство Англии, - не ожидал развернутого ответа? Хочешь, секрет открою? Тут позади тебя распинается трижды выпускник Принстонского университета по трем разным специальностям! Прикинь? И Америка засмеялся – неприятно, с легкими истеричными нотками. Правда, быстро замолк, лишь тихо фыркая в кулак. Пальцы Керкленда еще сильнее сжались на руле. - Рад за тебя. И… спасибо, что рассказал. Джонс моргнул и поперхнулся, выдавив лишь короткое «мм». - И почему ты прекратил свою… игру? – если бы только Артур знал, насколько правильно он обозначил то, что длилось долгие годы! Америка медлил с ответом. Нет, не потому, что не знал его. Просто он снова погрузился в пучину размышлений, из которой не вылезал последние две недели. Действительно, зачем он рушил такую прекрасно выстроенную систему? Зачем… За тем, что Джонсу все это уже банально осточертело. Набило оскомину, как кислое яблоко. Он настолько увяз во лжи, что когда его спросили о правде, он просто не смог ее произнести. Чертов Брагинский! Это он во всем виноват! Он как гребаный танк посреди кавалерии, как ферзь среди шашек! Из-за него идет крахом вся стратегия! Но этого никому не понять… Для других… Почему все так вышло? Потому что… - Надоело, - коротко бросил он в ответ англичанину в затылок, - просто надоело. - И Россия здесь не причем? – Артур почему-то улыбнулся - почти незаметно. - Нет, - слишком резко. Слишком отчаянно. - А врать мне в глаза ты так и не научился, - мягко констатировал Керкленд, поворачивая направо. Машина плавно заскользила по белому гравию. - Я не смотрю тебе в глаза, - насупившись, буркнул американец, вцепляясь в магнитофон, как в последнюю опору. - Не суть, - хмыкнули в ответ. Англия словно вернулся во времени и снова разговаривал с несмышленым, но таким милым мальчишкой. С мальчишкой, чья заразительная улыбка гасла каждый раз, когда он думал, что совершил что-то непоправимое и зажигалась снова, когда он понимал, что взрослый и опытный пират Артур одним движением руки решит все его проблемы. Или хотя бы попытается. Этому, взрослому, Джонсу нужно доказать, что по большому счету, ничего не изменилось. - Вылезай, - машина остановилась около уютного двухэтажного домика, летом почти полностью укрытого в тени густых крон. Когда Англия впервые его увидел, то очень удивился – он всегда предполагал, что неуемным американским амбициям просторно будет разве что в особняке, размером с Белый Дом. Впрочем, у Джонса был и такой, но жил он отчего-то в этом. - Там никого нет? – в голосе англичанина почему-то ненароком проскользнуло удивление. - А кого ты ждал, Арти? – хмыкнул Джонс, перекидывая ключи из одной руки в другую и отдавая, наконец, отчего-то напряженному Керкленду, - жену и трех детей? Легион охраны? Летающую тарелку? О-ооо… Альфред слегка округлил глаза, когда увидел, что Артур чуть смутился на последнем вопросе, а потом засмеялся: - Что, правда? Тарелку? - Да ну тебя, - буркнул Керкленд, справляясь, наконец, с замком и исподлобья глядя на американца. Тот был бледен и казался необычайно собранным, но глаза блуждали по пространству безразлично и рассеянно. Альфред Ф. Джонс вновь становился тенью самого себя. Дом встретил их абсолютной тишиной. От замкнутого пространства Америке неожиданно поплохело – хотя это было довольно странно, раньше такого не случалось. Или это потому, что он со вчерашнего утра ничего не ел? - Альфред! – вскрикнул англичанин, глядя, как Джонс медленно сползает по стенке. - Горе ты мое, - продолжал беззлобно бурчать Англия, практически на себе затаскивая отнюдь не легкого американца в спальню на втором этаже, - хватит жрать свои гамбургеры тоннами, ты весишь, как грузовик! Альфред промолчал, позволяя уложить себя на кровать прямо в одежде. Не устраивать же Англии очередное потрясение, говоря, что не так уж он и любит фастфуд. Керкленд тихо выдохнул и одним рывком распахнул створки деревянного окна, впуская в комнату ночной воздух. - Знаешь, - хрипло проговорил Джонс, любуясь видимым из окна кусочком звездного купола, - ты мог бы встретить здесь Тони. И даже летающую тарелку. Нет, правда. Но Тони вот уже лет 50 как улетел домой – семья, дети, захват Вселенной… ну ты понимаешь. Керкленд ничего не ответил, продолжая копошиться где-то в шкафу. Потом глухо проговорил: - Я заварю тебе чаю. И даже не смей отка… - Хорошо. Джонс усмехнулся. Что сегодня за день такой… Хотелось с легкой руки бросить желаемое прямо всем в лицо, а они вместо этого смотрели на него, как на сумасшедшего. Хотелось напиться – все вырвали прямо из рук, хотелось впасть в апатию – его так нагло вытаскивают. И в конце концов, хотелось сказать, что он на дух не переносит чай. Но это было бы странно, при учете того, что он есть в его доме. Всегда был. Для Англии. Из раздумий Джонса вывел тихий перестук чашек. Керкленд уже успел сгонять на кухню и даже вскипятить чайник? Ему бы такую скорость в принятии решений века эдак два тому назад… Смотря, как суетится англичанин и думая обо всем и сразу, Джонс и сам не заметил, как раскрыл рот и произнес фразу, которую в глубине души говорил себе очень часто: - Лучше бы ты выстрелил. Керамическая чашка выскользнула из рук англичанина и, упав на пол, с тихим треском развалилась на две аккуратные половинки. Альфред чуть улыбнулся, услышав торопливые шаги к своему «лежбищу». И растянул губы еще шире, когда получил легкий подзатыльник. - Да уж лучше бы… - тихо выдохнул Керкленд, - может, тогда ты не нес бы такую чушь! - Твой ответ противоречит сам себе, Арти, - Джонс перевел усталый, но уже такой родной, такой знакомый взгляд на англичанина, - так почему не сделал? Артур всегда предполагал, что такой разговор рано или поздно должен был состояться. Почему сейчас? Не столь важно. Важно лишь то, что спустя годы размышлений и самокопания у него, наконец, есть внятный ответ. - Потому что я никогда не смог бы убить собственного ребенка. Альфред вздрогнул и даже приподнялся на локтях, смотря в немигающие зеленые глаза. Потом усмехнулся: - Но я не… - Нет, ты – именно мой ребенок, - Англия говорил твердо и без тени сомнения, - как мы сегодня выяснили, ты у нас вовсе не такой глупый. Поэтому, предполагаю, что историю себя ты знаешь. Как люди на «Мэйфлауере» были моими детьми***, хоть и несправедливо отвергнутыми, так и ты – мой. Пусть и вырос гораздо быстрее, чем я на то рассчитывал. Джонс откинулся обратно на подушку. В груди клокотало странное чувство… облегчения. Как «облегчение» может так бурлить, словно самая яркая эмоция, американец не представлял, но так и было. Его наконец приняли, как равного. Спустя столько лет алкоголя и таблеток. Эта проблема решилась, один камень упал с души, но теперь там уже такой обвал, что выковыривать оттуда сердце придется еще долго. - Арти, что мне делать? – прошептал Америка, утыкаясь лбом в бедро присевшего рядом англичанина, напрочь забывшего про чай. И слава Богу. - Ну для начала перестать маяться дурью и за час перестраивать мировую систему, - теплые пальцы аккуратно погладили его по волосам. Джонс закрыл глаза и вспомнил, так некстати, как нежно Брагинский делал то же самое. Пытаясь отвлечься от мыслей, Альфред хмыкнул: - Сделанного не воротишь. - Ну почему же, - Артур тихо хихикнул, - все возможно. - В смысле? - Оставь мне эту проблему. Вернись лучше к главному. - Моя главная проблема видеть меня не желает, - эффект таблеток почти закончился, алкоголь стремительно выветривался из организма, а это значит, сейчас будет то, чего он так боялся – разбирательства на трезвую голову. - Вы – два идиота, - неожиданно констатировал Керкленд. Джонс изумленно посмотрел на англичанина. Ладно он – но Арчи никогда не позволял себе так высказываться о Брагинском. - Вы даже не понимаете, насколько похожи друг на друга, - мягко продолжил Артур. - Мы? – удивился Америка, - чем, по-твоему? - Упрямством. Вы как бараны – подпираете рогами одну стену с двух сторон. Джонс недоумевающе моргнул. Артур картинно выдохнул: - Ну ладно ты, юнец. Но Брагинский-то – вроде не 400 лет от роду! От такого тона Альфреда разобрал смех. Отхохотав, он уставился привычно горящими глазами на бывшего опекуна: - Может быть, он, наоборот, слишком старый? - Все может быть, - хмыкнул англичанин, - но в глаза ему я бы все же не советовал этого говорить. Через мгновение на комнату опустилась благословенная, умиротворяющая тишина. Джонс вдохнул свежего ночного воздуха, струившегося через окно ароматами весны и подтаявшего снега, и тихо проговорил: - Я не сказал того, что нужно было сказать ему в глаза. - Еще успеешь, - англичанин беззаботно пожал плечами. Альфред не понимал, как может Керкленд говорить с такой непоколебимой уверенностью, - хоть раз побудь орлом, а не бараном, Джонс. Англия едва заметно усмехнулся, когда синие-синие в ночной полутьме глаза уставились на него непонимающе. - Перелети ты эту чертову стену, - снизошел-таки Артур до «объяснения» собственных метафор, - и у него не будет другого выбора. - По-моему, про нас сейчас можно снимать сопливую мелодраму, - Альфред фыркнул и тут же зевнул. - Хуже. Бразильский сериал, - фыркнули в ответ, - столько откровений за один бесконечно-долгий день. Ты без памяти влюблен в злейшего врага, вместо мозгов у тебя, оказывается, не кисель, а я сижу тут и вместо того, чтобы злорадствовать, глажу тебя по голове. Надеюсь, никакая Хуанита от тебя не беременна? Артур издал короткий смешок от своих же слов, ожидая ответной реплики. Но ее не последовало. Джонс уткнулся носом в его бедро и уже забавно посапывал, все сильнее напоминая Керкленду того маленького мальчика, что так сильно его любил. Страшный образ измученной душевными переживаниями страны с потухшим взглядом и бутылкой крепчайшего алкоголя в левой руке медленно стирался, исчезая из поля зрения и становясь просто ночным кошмаром. Сегодня ночью, так и быть, Артур сам последит за тем, чтобы этот кошмар не вернулся. А потом… Потом это будет привилегией Брагинского. Америка открыл глаза, когда уже перевалило за полдень. Он шумно вздохнул, зарываясь лицом в одеяло и вдыхая отчего-то слишком свежий воздух. Он разве оставлял окно открытым на ночь?.. Нет, не он… А кто? Арти… вчера… Арти! Джонс резко сел на кровати и рефлекторно зевнул, попутно разминая затекшие мышцы. В комнате не было и следа пребывания англичанина, но… Он ведь ему не приснился? Нет. Точно нет. Ох. Альфред, обреченно выдохнув, отметил не очень-то приятный привкус во рту и легкое головокружение. Вот черт, что он тут творил… и что наговорил вчера? По мере того, как память, совершенно не пострадавшая от алкоголя, услужливо подкидывала ему воспоминания, американец понемногу расслаблялся. Он никогда не думал, что Артур… вот так вот просто захочет… помочь ему. Хоть в чем-то. А он мало того, что успокаивал вогнавшего себя в депрессию парня, так еще и давал какие-то советы. Бараны, орлы… Альфред фыркнул – англичанин всегда был силен в метафорах, значения которых хрен разгадаешь. Но Джонс его понял. Он поступил даже не как баран, а как самый настоящий осел. Американец слез с кровати, попутно отмечая, что так и уснул в одежде, метнулся в ванную. Взглянул на себя в зеркало. Мда… Видок у него, конечно, тот еще. Быстро приняв душ, Джонс снова прилип к зеркалу, теперь уже в собственной спальне. Неудивительно, что Арти волновался, ведь он похож на призрака или вампира чуть больше, чем полностью. Альфред чуть нахмурился и положил руку на стоящий рядом на тумбочке магнитофон. Да, действительно осел… Все это время… он винил себя за то, что чего-то не сказал. Но ведь он так и продолжает не говорить! Ничего не делает! Вообще ничего! Ведь это его, родные, американские свободы – свобода слова, свобода выбора, свобода воли - гаранты, столпы, на которых ОН выстроил сам себя. Так с какой стати он волнуется о чьем-то мнении? Почему не понял сам? Почему раньше ничего не предпринял? Пойти к Брагинскому, - побежать, черт возьми! – и высказать ему то, что необходимо, бросить в глаза всю правду. С жаром, с уверенностью, как умеют одни лишь представители его народа! И уже потом разбираться с последствиями… Даже если ничего выйдет… даже если… Джонс чуть нахмурился, но кивнул своему же отражению – слегка заспанному, уставшему отражению, тени себя самого. Даже если ничего не выйдет – его хотя бы не будет разрывать на части от того, что он и не попытался. Едва слышно щелкает кнопка «play» на обшарпанном, видавшем многое, проигрывателе. Также тихо шуршит в купленной у пожилого эмигранта за бешеные деньги кассете магнитная лента. По крайней мере, от Брагинского у него останется болезненная привязанность к непонятным, но таким удивительным русским песням.…к окраине Земли, От глупых теорем, оставленных в пыли, Летели облака.
Прежде чем отзвучали последние слова куплета, растворяясь в солнечном шуме просыпающейся от зимней спячки природы, любимая и позабытая им в последнее время куртка была наброшена на плечи, ключи от машины и деньги выужены из ящика, а решимость все высказать России – собрана в кулак. Американец скатился по лестнице едва ли не кубарем. Внутри все полыхало – с таким воодушевлением он шел разве что на войну. Впрочем, разница невелика. Добраться до России… примерно 9 часов? Как при этом все это согласовать – дело десятое. Если надо, он пробьется хоть голыми руками. Потому что… Потому что хватит. Он и так валял дурака целых две недели. И… Дверь распахнулась, чуть скрипнув петлями. Но вместо того, чтобы по инерции двигаться дальше, американец влетел носом во что-то мягкое. Пахнущее так знакомо. Как тот, кого здесь не может быть по определению. Альфред отшатнулся, отступая на несколько шагов и во все глаза смотря на вновь прибывшего. Человек с глазами Брагинского, лицом Брагинского, говорящий голосом Брагинского… Только похож – ведь это не может быть он сам, так ведь?.. - Джонс, с какого небоскреба ты навернулся…! – возмущенно начал выкладывать все, что он думает об американце этот странный человек, но тут же осекся, смотря, как стремительно бледнеет страна перед ним, - Джонс?.. Эй, ты чего? Джонс… Ал? Альфред ощутимо вздрогнул, услышав такой вариант своего имени. Все-таки… Нет, не он. Что Ивану делать тут? Не бывает в жизни таких совпадений – это же не сказки Артура, которые он сотнями выливал на голову подопечного в детстве. Так ведь? - Америка? Ты в порядке? – в хрипловатом голосе прорезалось волнение. Альфред с трудом выдохнул и сделал то, чего сам от себя не ожидал – одним резким рывком обхватил пришедшего за шею и почти болезненно впился тому в губы полупоцелуем-полуукусом, отчаянно цепляясь пальцами за шершавый материал русской шинели. Ощущая вкус, запах – все то, что могло принадлежать лишь России. Только ему. Это все же он. Как, каким образом, по какой причине – эти вопросы были высланы куда-то за периферию сознания. Потому что ответы можно найти и позже, потому что они могут и подождать. Он ведь ждал. Столько веков и эти чертовы две недели. Ждал того, кто разобьет забитые досками окна. Ждал его, Джонса. Россия, мягко говоря, опешил от происходящего. Те гневные реплики, так бурно роившиеся в голове всю дорогу, вылетели из нее в одно мгновение. Губы американца были мягкие, подрагивающие, чуть солоноватые – вкус и ощущения, от которых он уже успел отвыкнуть. И плевать, что мир раскалывается пополам. Теперь уже абсолютно плевать. Джонс неожиданно прекратил поцелуй, вглядываясь в удивленные лиловые глаза, но не отстранился. - Америка, а… - если честно, то Иван понятия не имел, как продолжать свою фразу, но, благо, его и не заставили это делать. Альфред вплел пальцы ему в волосы, притягивая ближе и прижимаясь лбом. Кажется, его вообще лихорадило. - Молчи, - жарко зашептал он, - просто молчи, прошу. Дай мне сказать. Россия, я… Иван заинтересованно склонил голову набок. - Я… - Джонс неожиданно покраснел и стушевался под взглядом пытливых лиловых глаз, - я… Америка вдруг тихо, но отчаянно простонал, обхватывая голову руками и пару раз поворачиваясь на пятках вокруг своей оси. И выдал какую-то абсолютно неожиданную для Ивана фразу: - Орел, черт возьми! - То есть, ты – орел? – едва сдерживая смех, глухо проговорил русский в собственную ладонь, потому как понимал – если он сейчас сорвется, то уже не остановится. А слушать признания непутевого американца и одновременно с этим ржать – это не только неудобно, но еще и неприлично. - Да! – взвыл Альфред, - то есть, нет! Точнее… Черт! Гхх… Джонс снова поймал лицо русского ладонями. - Короче! Я… - он глубоко вдохнул и выдохнул уже у самых губ Ивана, - люблю тебя, Россия… Американец тут же замер, почти не дыша. Брагинский слегка улыбнулся, заключая Альфреда в кольцо крепких рук: - Да я уже понял. * Это действительно нереально - автор проверяла. Точнее, реально только для тех, кто знает, где искать - Альфред не относится к их числу. ** Лонг-Айлендское сражение произошло в 1776 году во время Американской Революции. Если не вдаваться в подробности, то после того, как Англия захватила у дядюшки Вашингтона этот остров, Америка готова была "сложить оружие" - морально, по крайней мере. Но не сделала этого. И это было смело. Все знают, чем в результате закончилась история. *** Если кто-то не знает или не помнит, первые "американцы" - это англичане, фактически выдворенные из своей страны по религиозным причинам. В 1620 году на борту корабля "Мэйфлауер" они отправились в путешествие и высадились на берега Нового Света, где стали отцами-пилигримами. Родоначальниками американской нации. Так что фактически, Америка и вправду - ребенок Керкленда))