Somnia Mundi

      И сказал тогда дух, сверкнув демонскими глазищами, что были ярче звезд: «Помогу я тебе, храбрый воин, сразить могучего Ятту, если ты отдашь мне свои душу и тело!»       И ответил воин духу хитрому: «Не могу я тело свое и душу тебе отдать, о великий дух, покоритель стихий, но могу я их с тобою разделить.»       И тогда вонзился стрелою дух в сердце воинское, и вытащил воин из груди своей светящийся звездный меч, что любое сокрушит зло.       «Вот твоя обитель, великий дух, возведенная из осколка моего сердца...»       (народная сказка; вариант, который рассказывают в тридцать четвертом районе Восточного Руконгая)

      Карин гуляла по зимнему лесу, снег теплым покрывалом лежал на ветвях и обнимал стволы деревьев. Босые ноги проваливались в сугробы, хотя холодно не было. Карин ничего не чувствовала, лишь шла, ведомая бабочкой, крылья которой были словно сотканы из снежного кружева. Бабочка порхала с ветки на ветку, легко хлопая крыльями, вела вглубь леса. Карин еле поспевала, все время увязая в снегу. Тело будто наполнилось свинцом, с каждым шагом становясь все более тяжелым и неповоротливым. Вокруг стояли тишина и ледяной туман.       Вдалеке показалось свечение, она выбежала на поляну и увидела дракона. Он стоял, окруженный северным сиянием, из пасти и ноздрей его валил густой пар, а длинные усы развевались в воздухе, словно бы не подчиняясь никаким законам физики. Дракон ощетинился, глядя на Карин, мотнул головой, и его длинные оленеподобные рога зазвенели. Она увидела юношу, гладящего дракона по чешуйчатой шее.       Карин подбежала ближе, узнавая знакомые черты. Юноша повернулся к ней, и его взгляд, словно необработанный драгоценный камень, обдал ее холодной свежестью и грубой резкостью. Карин прикрыла ладонью рот.       Это был Тоширо Хистугая.       — Мне нравятся, — прошептал он, смотря Карин прямо в глаза, — твои тонкие запястья. Мне нравится смотреть на них, когда ты держишь меч.       Карин затаила дыхание. Тоширо коснулся ее щеки, чуть поглаживая шершавыми теплыми пальцами. Она не могла разорвать зрительный контакт, глаза словно магнитом тянуло к его лицу. На безымянном пальце у него блестело кольцо с ультрамарином, то самое, что когда-то принадлежало Дайре.       — Когда я вижу тебя в бою, такую... сильную и собранную, что-то во мне начинает волноваться. — прошептал Тоширо ей в губы.       Он придвинулся ближе, прижимаясь к Карин всем телом, и его руки погладили ее спину. Она стояла, будто пораженная громом. Тоширо выдохнул ей в приоткрытые губы. Так близко. Что-то задрожало в ее теле, то, что она не ощущала уже давно. Чувство жизни. Желание. Карин прикрыла глаза, приготовившись к самому прекрасному моменту во вселенной.       — Откуда же ты такая взялась, Рена Мори...       — Я не...       Она широко распахнула глаза, садясь в своей кровати. За окном светало, было раннее утро. Карин не могла отдышаться. Что-то тяжелым камнем застряло в ее теле, и ей казалось, что это было сердце. Как будто она его давным-давно отдала кому-то, и сейчас ей обратно вложили его в грудину. Тело стало тяжелым и живым. Карин буквально чувствовала, как горячая кровь бежала под кожей, как пульсировала в кончиках пальцев, как внизу живота было горячо.       Плюхнувшись обратно на постель, Карин потерла переносицу. Такой абсурд ей еще не снился. Она прикоснулась к горящим огнем щекам. Черт возьми, ей только что снился Тоширо, который хотел ее поцеловать! А, может, и не только поцеловать! Как она сегодня будет смотреть ему в глаза? Этот сон будет буквально стоять у нее перед глазами: его теплые сильные руки, обдающий свежестью взгляд, его пронизывающий шепот и эти слова... Ей никто не говорил такие слова, даже во сне.       Карин вдруг захотелось вернуться в сладкую грезу. Задумавшись, она нахмурилась.       — Почему на нем было то кольцо? — прошептала она, размышляя.       И правда, этот факт казался очень странным, ведь атрибут духа-хранителя и Тоширо никак не были между собой связаны, они принадлежали совершенно разным мирам. Однако в то же время Карин не заметила, чтобы это украшение как-то выбивалось из общего образа Хитсугаи, нет, оно очень даже органично дополняло его.       Странные метаморфозы, которые Карин ощутила утром, не окончились к началу занятий. Особенно ярко они проявились на утреннем спарринге.       — Рена Мори и Юкио Киришики.       Карин вышла из толпы в центр тренировочного зала, принимая боевую стойку. Юкио сделал то же самое, встав напротив нее и поднимая свой боккен. Карин буравила его взглядом, неожиданно для себя улыбнувшись. Она предвкушала этот бой.       — Начали!       Она рванула с места, с прыжка напирая на боккен Юкио, сталкиваясь с ним взглядом, отчего парень от неожиданности испугался. Отбив меч, он по инерции и неопытности вновь выставил перед собой боккен. Деревянный стук прошелся по залу. Карин чувствовала возбуждение. Последний раз нечто подобное она испытывала, когда выходила на футбольное поле. Много лет назад.       Сейчас же прыжки и увороты, парирования и удары приводили ее в настоящий экстаз. Карин не хотела, чтобы это заканчивалось. Ей хотелось биться вечно. Это прекрасное чувство, когда тело на пределе и ты уже не можешь двигаться, но каждый раз поднимаешь меч. Когда тело ломит от полученных ссадин.       — Ты повержен! — развеселившись, эксцентрично выкрикнула Карин. — Сдавайся.       Юкио потерял дар речи. Она услышала на заднем фоне дикий вой и гугуканье. Совсем как в тех самых американских сериалах, которые она на досуге смотрела по телевизору.       — Отставить, Мори. Встаньте друг напротив друга и поблагодарите за бой!       — Тебе это с рук не сойдет! — прошипел Юкио, складывая руки в кулак и чуть сгибаясь в вежливом поклоне.       Карин хмыкнула.       Выйдя из тренировочного зала, она вздохнула полной грудью. Ей было тяжело просто идти, хотелось бегать, прыгать, включить громко музыку и танцевать. Ее тело пропускало через себя целые течения энергии, холодные и горячие, медленные и стремительные.       — Ты была словно рысь на охоте! — восхитилась Нао, проходя мимо.       — Поздравляю, Мори, — понимающе сказал Гэн.       В классе ускоренного обучения особой страстью к битвам славился только он. Ходжо частенько оттаскивали от тренировочных кукол и одноклассников, когда он впадал в раш и забывал обо всем. Рядом с Гэном шла Мегуми.       — Ты молодец, Рена! — сказала она. — Мы займем очередь в столовой. Догоняй!       Карин удивленно проводила их взглядом. Что она успела пропустить? В какой момент эти двое стали хорошими друзьями? Хотя Карин совсем не была уверена в том, что было между Мегуми и Гэном.       — Знаешь, я, конечно, хорошо к тебе отношусь, но тебе не следовало говорить с Юкио в таком тоне.       Обернувшись, Карин увидела стоящую в проходе Ран. На ее щеках краснели покрывшиеся корочкой полосы. Чтобы как-то оправдать шрамы перед учителями академии, Фукуде пришлось нелепо соврать о невовремя вспыхнувшей особой аллергии, которой могут заразиться только члены ее семьи. Никто и не думал ей верить, скорее всего, администрация предпочла благородно закрыть на это глаза, а также и на подозрительную аллергию на шее самой Карин.       — Ты не знаешь его, — добавила Ран.       — Чего не знаю? Того, что он ненавидит меня? Почему он может разговаривать со мной в любом тоне, а я не могу? Это из-за того, что он из крутой семьи?       — Именно поэтому. Будь умнее.       Карин раздражилась.       — А если я не хочу?       Выправив волосы, Ран прошла мимо нее, как если бы была какой-нибудь важной особой из знатной семьи. Да она ей и была. Карин уже успели рассказать о семьи Фукуда. И о том, что Фукуда очень дружны с Киришики.       — Что не хочешь? — напоследок обернувшись, Ран подняла брови. — Поумнеть?       И грациозно повернула в сторону лестницы. Карин буравила взглядом ее спину. Цокнув, она побрела в столовую. Иногда Ран и все эти богатые и знатные отпрыски ее ужасно бесили своей избранностью. Своей исключительностью. Как будто другие виноваты в том, что не родились в благородной семье. Виноваты за свое невежество, бедность, за свою грязную одежду и худое тело. Она никогда не думала об этом в Мире Живых.       «Это точно рай для душ? — прыснула она. — В таком случае, я не хочу умирать.»       На лестнице, перешагивая через ступени, она столкнулась с тем, с кем мечтала никогда не встречаться. Прищурив свои белые, будто слепые, глаза, Андо Хироши скривился, отчего его и так некрасивое лицо сделалось еще более уродливым. Он сплюнул и грязно выругался.       — Какие важные люди! И без свиты?       — Только не ты, — недовольно сказала Карин, закатив глаза.       — Только я, — Андо обнажил свои острые, окульи зубы. — А где же твой белобрысый капитан?       — В своих бараках!       — Бродяжка! Между нами огромная пропасть, но ты попала в класс ускоренного обучения, а я нет.       Карин не ответила.       — Заняла мое место! — закричал он, выпучив глаза. — Мое драгоценное место! У твоего капитана, наверное, такой сладкий...       Удар. Голова Андо Хироши отлетела в сторону. Он поспешно прикрыл красный след ладонью. Белые глаза его покрылись мутной пленкой.       — Закрой свой грязный рот! — крикнула Карин и рванула вниз.       Ее кровь кипела от злости и обиды.       — Твой рот давно в грязи, сука! — прошипели ей в ответ.       Остановившись на этаже ниже, Карин невольно посмотрела наверх.       «Давно в грязи?..»       Эрин шла по проселочной дороге и чувствовала себя разбитой. А как еще себя чувствовать, если, случайно зайдя не в то время, она застала своего любимого Раку и эту рыжую девчонку в не самой двусмысленной позе. И взгляд у них был такой затуманенный, блестящий. Эрин хотелось бросить в них топор. Внутри все словно перевернулось, скрутилось и упало. Сердце заболело.       — Ненавижу! — пнув камень, выругалась Эрин.       В груди щемило, ей хотелось вырвать эту заносу, чтобы ничего не чувствовать. Почему с душевной болью нельзя справиться так же, как и со всем остальным? Отрезать руку, если она гниет; удалить опухоль, если она причиняет угрозу телу; остричь волосы, если они надоели. Почему сердце нельзя вырвать из груди? Или заменить новым? Таким, чтобы не болело.       — Хочу, чтобы Раку был только со мной! И больше ни с кем!       Она почувствовала, как задрожали брови. Как заслезились глаза. Эрин сжала кулаки. Она никогда не позволит себе реветь. Рожденные убивать не имеют право проявлять слабость.       — Дочк, не поможешь мне?       Эрин обернулась, увидев вдалеке машущую ей рукой старушку. За спиной у нее были огромные тары и корзины, наполненные всякой всячиной: от продуктов и тканей до инструментов. Старушка, сгорбившись, еле держала все это в своих тощих морщинистых руках. Картина напоминала те старые истории, когда демоны любили притворяться милыми бабулями и заманивали к себе незадачливых спутников.       — С какой стати я должна тебе помогать, старая бабка? Не видишь, у меня полно своих дел? — не задумываясь, крикнула Эрин.       — О, я вижу. А еще я вижу, что ты несчастлива, потому что не можешь обуздать свой характер.       — Да что ты знаешь вообще? — бросила Эрин, хмурясь.       — В старости нет ничего хорошего, кроме одного: мудрости. Я вижу людей насквозь, дорогая. Пойдем ко мне в дом, поговорим.       Вздохнув, Эрин сдалась и побрела в сторону деревни.       — Давай свое барахло, старая карга.       Восстановление Унарии шло полным ходом. Духи всех мастей бегали с засученными рукавами, неся огромные булыжники, древесину, ведра с красками и лаками. Из шатра, где обрабатывали дерево, слышалась рабочая песня. Корабли прибывали и отбывали без перерыва. Порт Хигана полнился теми, кто спустя сто с лишним лет решил вернуться в родные края. Улицы шумели, образовывались рынки. Из всех, наспех сколоченных лавок, ветром доносились запахи супа и морепродуктов, сопровождаемые гомоном, веселым смехом и лязганьем кухонной утвари.       Луна командовала отстройкой храма Замерзшего Дыхания, он должен быть готов в кратчайшие сроки. Этот храм когда-то был самым большим в Унарии и мог вмещать до трех сотен прихожан. Жрицы из Жемчужного Святилища уже прибыли в город, чтобы временно взять его под управление и начать оказывать помощь обездоленным из трущоб.       Луна, одетая в мужские одежды, выглядела очень важно и строго.       — Поднажмите-ка, ребяты! — крикнула она двум каппам, красящим колонны.— Эй, ты чего гуляешь, Нуре-онна? Заняться нечем? Так я тебе сейчас найду, как там тебя звать...       Мамору хмыкнул, наблюдая за этим зрелищем со стороны.       — Ей только командовать, — сказал рыжий парень, дотронувшись слегка трясущимися пальцами к губам. — Давно не видел ее такой воодушевленной.       — Так, ты решил вернуться? — Мамору сложил руки на груди.       — Не знаю. Не говори ей пока что.       — А твой клан?       — Кто-то вернулся, кто-то нет. Официально нас уже давно не существует. — парень прикрыл свои хитрые, отдающие сумасшествием глаза. — Посмотрим, как пойдут дела. Говорят, духи-хранители планируют развязать масштабную войну.       Они заметили, что Луна идет прямо к ним.       — Мамору, — раздраженно бросила она, — кажется, ты должен был отправиться к русалкам и принять у них огромный заказ.       — Уже иду.       — Давай, не подводи меня. Кстати, с кем ты разговаривал?       Луна посмотрела вслед удаляющемуся духу. Поправив соломенную шляпу и темный плащ, тот поспешно повернул за угол сколоченной наспех временной таверны.       — Просто спросили дорогу.       Смерив Мамору недоверчивым взглядом, Луна поджала губы. Она не любила, когда от нее что-то утаивают.       — Ну, расскажи, Мамору. Клянусь стихией, я никому не проболтаюсь.       — Прости, я очень спешу. Русалки терпеть не могут ждать, ты же знаешь.       И он, помахав ей рукой, пошел прочь. Его катана издевательски болталась на поясном ремне.       Озеро было круглым, как блюдце, и голубым, как драгоценный камень. Древние духи, что проживали на этой территории тысячелетия назад, назвали его Кето в честь прекрасной девы, которая проживала рядом с озером и присматривала за округой. Озеро Кето вскоре стало символом Унарии и всего Ку Инду. Его окружили стенами и построили вокруг него небольшой замок, который впоследствии стал замком Капель и домом духа-хранителя Ку Инду. Сейчас все давно уже было разрушено.       Дайра сидела на коротком пирсе, болтая ногами в ледяной глади. Стены отражали все волнения голубой, светящейся воды озера. Прикрыв глаза, она впервые за долгое время чувствовала внутри тишину. Здесь ей всегда было спокойно, будто сама прекрасная дева Кето по-матерински обнимала ее за плечи.       — Даже непривычно, что теперь ты с нами. — эхом ударился о стены мягкий женский голос. — Мы всегда знали, что ты вернешься.       Деметрия присела на корточки и провела ладонью по спокойной водной глади. Вода под ее руками зарябила. Встав, она с интересом глянула в сторону бывшей подруги и подошла ближе, держа в руках поднос со спелыми и сочными гроздями красного винограда. Их встреча наконец состоялась, и дух-хранитель Ку Ида с заботой матери обустроила небольшой пикник на каменном берегу озера. Но все пошло совсем не по ее плану. Дайра всем видом показывала, как в тягость ей подобное мероприятие.       — Знали?       Деметрия вздохнула.       — Дайра, мне печально осознавать, что сначала нам пришлось уделить внимание столь неприятным событиям. Но другого выбора не было. Нужно было поставить точку в истории Алмерикуса. Но сейчас, когда в Ку Инду наконец-то наступает мир, и бежавшие духи возвращаются, я хотела бы знать, что они сделали с тобой. Мне больно смотреть на твое израненное тело.       Дайре не хотелось отвечать. Воспоминания были еще слишком свежи и причиняли невыносимую боль.       — Это были сто лет холода, страха, ужаса и одиночества. Я не хочу об этом говорить. Пожалуйста, не мучь меня.       Деметрия не собиралась отступать. Недаром ее называли лучшей в красноречии.       — Иногда лучше выговориться, тебе станет легче, вот увидишь, — мягко продолжила она. — Тем более, как духи Ку Инду смогут признать тебя обратно, ничего не зная?       — Не думаю, что всем стоит об этом знать.       Замолчав на какое-то время, Деметрия будто решалась, говорить ей дальше или прекратить и уйти.       — Что с тобой сделал тот синигами? — спросила она тихо, но твердо. — Я тебя не узнаю. Передо мной стоит кто угодно, но не та Дайра, которая всегда принимала участие в наших планах, которая, хоть и выглядела на публике скрытной затворницей с той своей маской на лице, но всегда с удовольствием приезжала в гости и весело проводила с нами время. Почему мы отдалились?       Дайра вздрогнула и сконфузилась. Она даже сама не поняла, что именно вызвало в ней такие эмоции: «тот синигами» или фраза «почему мы отдалились». И то, и другое не хотелось ни обсуждать, ни вспоминать.       — Хватит, Деметрия, прошу тебя, — взмолилась Дайра.       — Мы это так не оставим, — серьезно сказала Деметрия, и ее громкий голос эхом ударился о стены. — Синигами сполна ответят за то, что сделали.       Дайра тяжело вздохнула.       — Ты позаботишься об Ундине? Я смогу ее навестить?       Покачав головой, Деметрия оторвала от грозди винограда несколько ягод и аккуратно положила в рот. Спелые темные ягоды с хрустом разорвали между белыми зубами.       — Не волнуйся, мои верные слуги о ней позаботятся. Девочке сейчас в первую очередь нужен отдых, мы спрячем ее очень далеко.       — Почему я не смогу к ней приехать?       — Для нее это будет сейчас очень травматично.       И еще, вспомнила Дайра, дух-хранитель Ку Ида славилась искусными манипуляциями. В ее искрящих заботой речах редко встречалась искренность. Зло встав, Дайра поспешила покинуть озеро.       Карин лежала в траве и смотрела на розоватое небо, мрачное и застывшее, как осенний закат. Поднявшись на ноги, она осмотрелась: впереди простиралось кровавое покрывало ядовитых лилий – ликориса. Цветов, что всегда символизировали пожары, умерших и потусторонние силы. И небо словно отражало их цвет.       Это напоминало... ее первые дни в Сомниа Мунди.       Прохладная пустыня. Заросли ликориса. Заброшенные хаты.       Воздух вокруг был влажным и тяжелым, наполненным ярким цветочным ароматом. Карин прищурилась, пытаясь найти в этом безбрежном рубиновом поле какой-нибудь ориентир. И она нашла его. Маленькая точка чернела где-то у линии горизонта. Карин сорвалась с места и побежала в заросли цветов, перед самым входом в поле внезапно остановившись. На душе стало тревожно. Чем дольше она смотрела на ликорис, тем сильнее нарастало беспокойство. Она не хотела туда идти. Но другого выхода не было.       Осторожно ступив в заросли, Карин почувствовала легкое покалывание в затылке. Сердце подпрыгнуло в груди, и она тут же рванула вперед, словно боясь, что нечто вырастет у нее прямо за спиной и погонится за ней. Она не оборачивалась.       Ликорис обычно растет в аду и на полях кровопролитных сражений. Смерть, что облеклась в алый наряд.       Точка постепенно росла, превращаясь в небольшую постройку. Это был старый, заброшенный храм, который со временем сгорбился и покосился, словно старик. Красные колонны поблекли и облезли, а черная крыша была пробита в нескольких местах. Но это не умаляло его зловещего вида.       Карин осторожно приблизилась. Вокруг было слишком тихо. Она ступила на лестницу и вздрогнула от скрипа старого дерева. Хоть бы не провалиться, подумала она. Ступеньки скрипели и вопили, а у Карин тряслись лодыжки. Наверху ее ждал только старый, треснутый по середине столик, на котором были высохшая чернильница, кисть и свернутый в свиток пергамент. Карин развернула его. На старой бумаге была всего одна каллиграфически выведенная строка.       — В предвкушении дня, когда снова встретимся... — прочитала Карин.       Вокруг зашумел ветер. Она обернулась и вскрикнула. Почву выбило из-под ног, и она погрузилась во тьму. Ее словно насильно вытащили.       Карин открывает глаза. Голова кружится и болит, приходит осознание. Она сидит в позе лотоса и медитирует, пытаясь проникнуть в свое нутро и встретить там духа меча. Это урок по технике владения духовным мечом синигами.       — Мори, как вы себя чувствуете?       Карин треплют за плечо, и она с трудом поднимает глаза. Молодой и красивый мужчина смотрит на нее и что-то кричит. Но у Карин в ушах тишина.       Она вспоминает. Перед ней сейчас Йори Мацуда, и он ее учитель. Нао из ее класса сказала, что ему предлагали высокий пост в Готее-13, но он отказался в пользу академии Духовных Частиц. Многие его выбор осудили.       И он все ещё кричит и треплет ее. А в его глазах Карин видит беспокойство. Учитель Мацуда складывает пальцы, и ее тело ударяет разрядом молнии. Она подпрыгивает, чувствуя, как жизнь забежала по венам. В ушах зашумело, все вокруг галдели и хохотали. Она взглядом уловила, что некоторые ученики на нее смотрят.       — Мори, вы меня слышите?       — Д-да, — ответила Карин.       Она глубоко и нервно дышала, словно воздух могли в любой момент перекрыть.       — Кажется, все в норме. Это ваше первое погружение?       Карин кивнула.       — Ничего, у некоторых так бывает. На всякий случай, сходите в лазарет и проверьтесь.       Она снова кивнула.       В конце урока выяснилось, что установить связь с духом своего меча удалось лишь двоим ученикам – Мегуми и Гэну, что в принципе было не удивительно. Они были лучшими учениками класса. Им понадобилось около пары минут, чтобы застыть на месте, погрузившись в транс, а вынырнуть почти полноценными синигами. Еще нескольким удалось просто погрузиться в транс. В их числе была Карин.       Мацуда поспешил утешить остальных.       — В первый раз редко у кого получается заглянуть внутрь себя. Вы все большие молодцы, обязательно тренируйтесь в общежитии, потому что приближается промежуточный экзамен. Обязательное требование для допуска – установленная связь с мечом. Те, кто не сможет удовлетворить требование, будут переведены в обычные классы. Урок окончен, можете расходиться.       — Учитель Мацуда умеет подбодрить, — кисло сказала Ран, садясь рядом. — Кстати, Мори, что ты видела? Ты очень долго не приходила в себя.       Карин задумалась. Она заметила, что после того странного сна с деревом, ее сны начали хорошо запоминаться. И даже это погружение осталось ярким и нетронутым в памяти.       — Там было поле ликориса и старый храм. И записка. Больше ничего и никого.       — Даже чувства чьего-то присутствия? — удивилась Ран. — Странно. А я была словно у вечного огня и зажигала свечи. Под каждой свечой было написано имя моего предка. Я произносила молитвы за упокой и спиной чувствовала, как кто-то за мной наблюдает. Неловкое чувство.       — А я увидела, — тихо сказала Мегуми, улыбаясь. — Я была то ли в чертогах, то ли в подземельях и встретила там духа. Он был полностью одет в черное, словно призрак. Мы немного поговорили, но он пока отказался называть свое имя. Попробую еще раз сегодня вечером.       — Я искренне рада за тебя Мегуми, — устало улыбнулась Карин.       Ей захотелось прилечь и уснуть. Но до заветного сна оставался еще один урок.       — Иди в лазарет сейчас, — посоветовала Ран. — Лучше проверь свое состояние. С погружениями внутрь себя не стоит шутить. Знаешь, сколько случаев бывало на уроках медитации. Эти истории достойны быть в книге всего самого невероятно, что происходило в Обществе Душ.       — Есть такая книга? — спросила Мегуми.       — Есть, но она используется только для ночи ста кайданов.       — Ох уж эти ваши салонные игры для высших кругов! — наигранно фыркнула Мегуми.       У нее сегодня было хорошее настроение.       В лазарете Карин встретила своего одноклассника. Он стоял к ней в пол оборота, но она узнала его по густым вьющимся волосам и вздернутому носу. Парень издалека очень смахивал на девушку. Кажется, его звали Кеничи.       — Что ж, Сану-сан, — сказал синигами с повязкой на плече, на котором был нарисован колокольчик. — Думаю, Вам придется какое-то время полечиться дома.       Кеничи неуверенно кивнул. Карин вспомнила, что он часто болел и пропускал занятия, хотя также попал в класс ускоренного обучения.       — Привет, — сказал он добродушно, выходя из кабинета.       Карин, растерявшись, кивнула ему в ответ. Кеничи был один из самых неуверенных в себе синигами, удивительно хорошо ладивший с Ран, и второй парень после Гэна, который относился к ней хорошо. Потому что его самого в классе не особо жаловали.       — Ну, что? — спросил молодой парень, поправляя свою повязку на плече. — Садись, рассказывай. Меня зовут Фудзивара Макото.       Карин осторожно села, не зная с чего начать. По правде говоря, у нее еще не было врачей мужского пола, особенно молодых. Ей всегда везло на женщин, поэтому сейчас она чувствовала себя слегка сконфуженно.       — Если я прохожу здесь практику, это не значит, что я ничего не знаю, — сказал Макото возмущенным тоном. — Можешь смело мне доверять.       Карин не любила это слово «доверять». Обычно после этого слова следует предательство, даже и от врача. Но у Карин не было выбора. В Мире Живых она, хоть и работала в клинике, с медициной была связана только бумагами. И хоть она кое-что понимала в этом благодаря отцу, знаний все равно было недостаточно, да и в Обществе Душ к тому же они были бесполезны. Она ничего не смыслила в реацу.       — Я неважно себя чувствую... — решилась Карин. — После того, как я нырнула в себя на уроке по технике владения.       — Для начала скажи свое имя. Мне нужно отметить тебя в журнале.       — Мори Рена, ученица класса ускоренного обучения.       — Симптомы?       — Усталость, головокружение... все в таком духе.       Макото Фудзивара старательно записывал данные в журнал.       — Это твое первое погружение?       — Да.       — На тебя пытались напасть, когда ты была внутри себя?       — Нет. Там никого не было, но у меня было ощущение, будто за мной следят. Может, даже хотят напасть.       — Я выпишу тебе освобождение на оставшийся день. В принципе, пока тревожиться не о чем. Просто нужно отдохнуть. Приходи ко мне, если почувствуешь себя странно.       — Кстати об этом...       — Что такое? — он поднял на нее глаза.       Карин заколебалась. Ей было не удобно говорить о своем новом ощущении себя.       — Понимаете, Фудзивара-сан, я сегодня проснулась с каким-то особым чувством. И оно не проходит.       — Каким чувством? — синигами непонимающе нахмурился.       — Ну...— замялась Карин, — словно до этого я спала, а сейчас проснулась. Все мои чувства словно обострились. Сегодня на спарринге я ощутила, что мне нравится. Биться.       — Вы испытали сексуальное возбуждение? — догадался Макото.       Карин задохнулась.       — Нет! Просто... возбуждение... не сексуальное...       Макото Фудзивара слегка улыбнулся. Встав с места, он прошелся до шкафа, достал оттуда какую-то папку и сел обратно, раскрыв и принявшись листать.       — В этом нет ничего необычного, Мори-сан, — сказал он после длительного изучения папки. — Вы прибыли сюда в очень плохом состоянии. Критический недобор массы, вторичная аменорея, нехватка жиров, витаминов и питательных веществ. Знаете, когда организм находится на стадии выживания, он намеренно отказывается от тех функций, которые для этого самого выживания не требуются. Например, репродуктивная функция. Поэтому у Вас снизилось либидо, а сейчас, когда набрана достаточная масса, организм получает больше микроэлементов и меньше стресса, либидо возросло вновь.       Карин читала об этом когда-то. Но отчего-то она никогда не задумывалась, что это может случится с ней самой.       Отдав справку учителю кидо, она поплелась в общежитие. Сегодня нужно еще зайти к Тоширо и помочь с документацией.       Эрин сидела в старом деревянном доме в обществе двух старух. Она и не думала, что старая карга, которой она решила помочь с поклажей, спешила к своей подружке. Такой же согнутой в три погибели, седой и беззубой. Ну ладно, подумала Эрин, преувеличила с зубами. Они почти все были на месте.       «Но, чертова стихия, что я тут делаю? — мысленно вскричала она.»       Ей хотелось рвать на себе волосы, схватить свои ноги и понести их прочь отсюда. Но она продолжала сидеть. Почти мило улыбаться в компании прекрасных пожилых леди.       — Ты что сидишь, будто тебе давно надо по нужде! При чем ты видимо до параши добежать не успела! — крикнула старуха, что кипятила чай с травами.       — Ханако-тян, что ты такое говоришь! Будь скромнее, дорогая. — рассмеялась в кулачок другая, разбирающая свою поклажу.       На лице Эрин застыла гримаса ужаса и непередаваемого отвращения.       «Ханако... тян? Да какого черта эти сморщенные вишни творят?!»       — Аяка-тян, что прикупила на рынке?       — Да, вот, скоро мой любимый внучок в гости зайдет. Кажись, дня через два. Купила ему вкуснятинки, как он любит. Арбуз да аманатто приготовлю.       — Да знаю я твоего, уж очень он в свое время... Аяка-тян.       — Не говори ничего, Ханако-тян. Я им очень горжусь.       Старухи покивали и отпили из своих пиал чай. Эрин подняла пиалу к губам и попыталась отпить. И еле сдержалась, чтобы не сморщится. Это был чай, сомнений не было, только десять раз разбавленный. Или его заваривали уже десятый день подряд. Потому что другого, видимо, не было.       — Рассказывай. — скомандовала одна из старух. — Кто этот парень, что разбил тебе сердце?       — Откуда ты...       — Знаешь, с годами женщина становится уродливее, но мудрее. Я старше тебя на много лет, и уж точно знаю, какие главные проблемы молодняка.       — Как всегда права, Аяка-тян!       Эрин погрустнела, вспоминая тот неприятный момент, когда она возвращалась в их временное пристанище, чтобы радостно воскликнуть, что она нашла зацепку. Странствующий торговец сказал, что недавно в одном из дальних районов три месяца назад в лесу нашли странную девушку, появившуюся словно из ниоткуда. Дата и обстоятельство совпадали. Это действительно могла быть Карин.       Распахнув дверь, она застала их, прижатыми друг к другу. Целующимися. Это было так мерзко и так обидно.       — Что делать, если мужчина, которого ты любишь, не обращает на тебя никакого внимания? — наконец, решилась спросить она. — Да еще и... с другой.       — Он хоть раз посмотрел в твою сторону?       — Наверное, нет.       — Так ничего не делать! — прыснула старуха. — Он не твоя собственность! Это ты решила, что он твой, а он так не решил!       — Аяка-тян дело говорит, — добавила вторая. — Тебе больно, конечно, но ты должна отпустить его из своего сердца. Ты найдешь еще своего единственного, если ждешь.       Эрин сжала зубы.       — Никого я не встречу. Кому я нужна со своим вспыльчивым характером?       Карин перебирала документы, сортируя по стопкам отчеты синигами, товарные чеки, досье новоприбывших и переведенных и много-много всего необходимого для соблюдения формальности. Не сказать, что ей эта работа не нравилась. Напротив, монотонность успокаивала и помогала погрузиться в собственные мысли. Тоширо сидел за своим столом, и она изредка поглядывала на него.       Сон не хотел забываться. Голову Карин не покидали образы Тоширо, нависающего над ней, пальцы помнили мягкую ткань капитанского хаори. Ее вдруг посетила совершенно безумная идея подбежать к Хитсугае, скинуть со стола документы, опрокинув чернильницу, попутно измазавшись в ней и запрыгнуть на стол. Прикоснуться испачканными пальцами к его загорелому лицу и поцеловать.       Карин зажмурилась в попытке прогнать странное нахлынувшее на нее чувство. Она боялась, что Тоширо мог услышать ее мысли или почувствовать ее состояние. Но он сидел, полностью погрузившись в отчеты и, видимо, не замечая ничего вокруг.       Она вдруг вспомнила о своем имени на его столе и обо всех отчетах. Карин давно размышляла об этом и все хотела найти повод, чтобы спросить. Но Тоширо никогда не обсуждал с ней детали какого-либо задания, и она очень сомневалась, что он честно ответит ей, скорее отмахнется своей дежурной фразой «неважно» или «это по работе». Карин также боялась, что своим вопросом скорее подорвет его доверие, ведь теперь Тоширо будет знать, что она иногда любит совать нос не в свое дело и может легко заглянуть в его документы. Но любопытство раздирало ее. Эту дилемму было не разрешить. Тогда она решила узнать совсем другое.       — Я тут подумала... — начала Карин, аккуратно складывая бумаги стопкой, — прилагал ли ты какие-нибудь усилия к тому, чтобы меня взяли в академию?       Она старалась как можно более деликатно затронуть эту тему. Тоширо оторвался от отчётности и посмотрел на неё.       — К чему этот вопрос?       — Простое любопытство. — невинно ответила она.       Хитсугая задумался.       — Я – точно нет. Но если поразмышлять, то учитель Мин мог меня неправильно понять. Знаешь, я тоже был слегка удивлен, что тебя зачислили в класс ускоренного обучения.       — Удивлен?       Карин закусила губу. На душе стало как-то неприятно и тяжело. Нет, она конечно трезво оценивала свои способности. Но слышать такое от Хитсугаи? Глубоко внутри она чувствовала, что хотела услышать от него слова поддержки. «Нет, что ты, все честно. Ты попала в крутой класс только благодаря труду и таланту!» Ее не зря обвиняют. А, может, это место действительно было для Андо Хироши. Каким бы он ни был.       Карин почувствовала себя никчемной.       — Что-то не так? — спросил Тоширо.       Кажется, он даже не понял, что сказал. Иначе на его лице не было бы сейчас такого искреннего недоумения.       — Проехали. Все отлично.       Карин положила огромную стопку документов в коробку под названием «в архив». Вздохнув, она принялась за следующие отчеты. Пальцы от долгой работы с бумагой стерлись и казались невероятно гладкими и сухими. Карин подумала, что надо будет спросить у Рангику увлажняющий крем.       — Ладно, не все отлично! — не выдержала она. — Тоширо, я...       Седзи с грохотом распахнулись, и в комнату ворвалась невысокая молоденькая девушка на вид не больше пятнадцати. Она быстро подбежала к столу и, хлопнув по нему, состроила детское личико.       — Широ-тян, сколько можно ждать? Опять ты работаешь целыми днями? Мы же договаривались сегодня прийти на ужин к бабуле.       Тоширо посинел, покраснел и крикнул.       — Я же просил меня так не называть, Хинамори!       Девочка, судя по плечевой повязке оказавшаяся лейтенантом 5-го отряда, сконфузилась. Карин проглотила слюну, уже скатывающегося с ее открытого рта. Она никогда не видела, чтобы с Хитсугаей общались так неформально.       — Да ладно тебе, не дуйся. Правда, собирайся скорее, бабушка очень ждет. Мы обещали.       Тоширо вздохнул, сдаваясь.       — Хорошо, дай мне пятнадцать минут. Мори, присмотри тут за всем, особенно за Матсумото. Я доверяю тебе.       И он, тяжело встав, поправил прилипшую к телу форму синигами и вышел из кабинета. Девочка, повернувшись в сторону Карин, ойкнула. Ее огромные детские глаза удивленно бегали то вверх, то вниз, пытаясь рассмотреть сидящую на диване девушку.       — Я... я Хинамори Момо, приятно познакомиться, — неуверенно представилась она.       — Рена Мори, — серьезно и важно представилась Карин.       В этом кабинете она ощущала себя хозяйкой, что принимает гостей. Или ей очень хотелось такой казаться. Карин чувствовала себя странно. Она первый раз видит эту девчонку, но уже испытывает к ней странную неприязнь, у которой она не могла найти источник. Казалось бы, перед ней стоит милая и застенчивая девочка с дружелюбным, невинным личиком и, запинаясь, пытается представиться. Но Карин хочется указать этой девчонке свое место. Даже если у той этого места должно быть больше по праву.       — Я, пожалуй, п-пойду. — лепечет Момо и отчего-то красная выбегает из комнаты.       Карин иронично поднимает бровь. Ей хочется посмотреть на себя в зеркало, чтобы восхититься, как круто она сейчас выглядит. Настоящая американская стерва, которых показывают в вечерних сериалах по «Американ ТВ».       А Тоширо сразу про нее забыл. Она даже не успела договорить.       Стоя на перепутье, Эллерина смотрела вдаль. Порывистый ветер дул прямо в лицо, развевая черные волосы. После разговора со старухами, многое в ее голове прояснилось. И сейчас ей нужно было время, чтобы многое обдумать, разобраться в себе.       Эрин нужно было остановится и посмотреть, куда она так яростно гонится. Не в бездну ли?       — Справятся без меня! — крикнула она ветру.       Но слова из послания Зефиринуса все еще крутились у нее в голове. Впервые Эрин возненавидела свою службу духу-хранителю. Теперь ей приходилось повиноваться против своего желания. Во всей этой спешке и кавардаке с Юзу она так и не нашла время уведомить Раку об их новой миссии.       Этот вечно язвительный кот с обидными шутками вдруг подчинился какой-то человеческой девчонке, ведет себя с ней как домашний. Эрин ужасно злилась. Сплюнув от обиды, она повернула в сторону Северного Руконгая. Туда, где по ее чутью, могла быть Карин Куросаки.       А Раку она не сообщит. С момента начала его влюбленности в Юзу его служба духу-хранителю прерывается. Ее вины не будет в том, когда рано или поздно он попадет в немилость повелителя ветров.       — Я им всем покажу, — пробурчала она сама себе. — Я найду Карин.       Путь предстоял неблизкий, но другого выбора у нее не было. Урахара Киске строго-настрого запретил им использовать свои силы на территории Общества Душ, ведь это могло подорвать их скрытность.       Рангику была пьяна, щеки ее были красны, а глаза – влажны и блестящи. Она улеглась на диване, насвистывая мелодию. После следующей стопки ее настроение вновь сменилось, переходя в фазу «лекция по философии».       Карин зашла к ней в комнату два часа назад, чтобы одолжить увлажняющий крем для рук. Намазав ладони, она, испытывая изумительное чувство бархатистости собственной кожи, подняла пиалу, до краев наполненную саке. И опрокинула ее. Выпила она меньше Рангику, но этого количества было достаточно, чтобы их отношения перешли на новый уровень, а беседы стали более интимными.       — Каждый кого-то вытаскивает из беды, — вещала Рангику. — Меня спасли от голодной смерти, и я, между прочим, нашла нашего капитана в Руконгае. Он тогда был мелким, не мог контролировать свою силу и чуть не убил бабушку, с которой жил. Знаешь, капитан был таким вредным шалуном. Он вообще не хотел становиться синигами. Зато теперь капитан. Гений. Ты знаешь, что он за год окончил ускоренный курс?       — Знаю, ты говорила, — ответила Карин. — Но я все равно удивлена!       Она задумалась. Тоширо вдруг предстал перед ней совершенно в ином свете. Как персонаж сериала, который сначала не нравился, а после того, как тебе показали его прошлое, ты пересматриваешь свое мнение и... влюбляешься в этого персонажа. Заходишь в тематические группы, читаешь теории, смотришь рисунки, активно участвуешь в фанатских войнах. Серьезный, сильный, неприступный, кажущийся таким далеким и закрытым вдруг открывается. У Тоширо тоже было детство, как и у всех других людей. Он играл с ребятами в догонялки или в войнушку, прибегал к бабушке, которая уже наготовила ему всяких вкусностей, а ночью ему снились абсолютно детские сказочные сны. Он был обычным, гением, конечно, но все-таки еще не капитаном отряда. По крайней мере, Карин так казалось.       — Знаешь, мне сейчас такая смешная мысль в голову пришла. Смотри, я лейтенант, нашла мальчишку в Руконгае, который стал капитаном. И этот капитан нашел девчонку, которая станет кем? Главнокомандующей?       — Что ты несешь, Рангику! — прыснула Карин, расхохотавшись. — Не пей больше, тебе хватит.       «Надеюсь, что нет.»       — Кстати, Рангику, а кем был тот, кто спас тебя от смерти?       Матсумото посмотрела в потолок. Карин показалось, что в уголках ее глаз стали собираться слёзы.       — Он уже умер.       — Прости меня, Рангику.       — Ничего.       — Нет, правда прости. Я такая нетактичная! — Карин схватилась за голову и слегка оттянула отросшие волосы.       — Да сказала же, что все нормально!       Матсумото шмыгнула носом. Карин шмыгнула носом в ответ.       — Ты пьешь поэтому, да?       Рангику отвернулась. Рыжие локоны пламенем горели на подушках. Карин показалось это очень красивым и вообще она немного завидовала Ичиго и Юзу за то, что у них такой яркий цвет волос.       — Нет, — ответила Рангику. — Я просто зависима от алкоголя.       Кажется, Тоширо доверил ей 10-й отряд, вспомнила Карин. Она справляется отлично. Больше никаких отчетов, на весь оставшийся вечер она обижена и находится в печали. Вместе с лейтенантом Матсумото Рангику.       Маленькую девочку вели в одну из гостевых, туда, где обычно по приезде располагалась семья Кучики. Ее остановили перед раздвижными дверьми, служанка опустилась перед ней на колени и заглянула в глаза.       — Молодая госпожа, в покоях сейчас госпожа Хитака Кучики, она ожидает Вас.       — Где мама? — спросила девочка, уже намереваясь захныкать. — Я хочу к маме!       Служанка опустила в глаза, боясь, что маленькая девочка сможет что-то в них разглядеть.       — Госпожа Кико сейчас в отъезде. Ну же, утрите слезы.       Служанка приоткрыла дверь и впихнула девочку в покои. Растирая покрасневшие глаза, девочка ступила на ковры. В гостевой комнате было темно и прохладно. В центре на подушке сидела Хитака Кучики. Седые волосы ее были уложены в роскошную прическу, а черное кимоно украшено детскими игрушками. Но богатый наряд не мог скрыть того факта, что Хитака была уже дряхлой старухой.       — Ты плачешь? — раздался низкий голос. — Подойди.       Девочка неуверенно прошлась по коврам и опустилась на пурпурную подушку, что лежала напротив старухи.       — Какие красивые золотые глаза, совсем как у Кико, хотя во взгляде я вижу твоего отца Акишино. Почему ты позволяешь себе хныкать? Принцессы клана Шихоин никогда не плачут.       — Я хочу к маме.       — К маме? — удивилась Хитака. — Утри слезы, дитя. Твоя мама уже и так настрадалась, позволь ей отдохнуть.       — А еще... а еще... Сесси сказал, что меня выдадут замуж.       Старуха усмехнулась и закашлялась.       — Ну, а ты не хочешь?       — Не хочу!       — Знаешь, — Хитака Кучики бросила взгляд на сорванные ветки сливы, что как украшение стояли в ее покоях. Белые лепестки отливали луной в полумраке, — знавала я одну девочку. Ее звали Микки, и ее тоже хотели выдать замуж за одного принца. У нее была очень строгая мать. Один раз, когда Микки возвращалась из поместья Кучики к себе домой, ей пришлось остановиться у одного бедного дворянина. Проведя несколько дней под крышей его поместья, она влюбилась в него. Вопреки всем запретам и угрозам матери, вышла за него замуж. Семья не приняла выбор девочки, и ее изгнали из клана. В Руконгае они жили счастливо да вот только недолго. Оба вскоре после рождения ребенка умерли. Его забрали синигами, а она от горя умерла с ребенком на руках.       А я прожила долго. Очень долго и несчастливо. И до сих пор жалею, что не помогла своей подруге в трудный час, не поняла ее тогда. У меня была возможность, но я не захотела, встала на сторону матери. Клан превыше всего. Йоруичи, запомни, что это не так. Долг долгом, но важнее всего – твое собственное счастье. Послушай совет старухи, она прожила жизнь, она многое знает. Я никогда не была счастливой, всю жизнь провела с нелюбимым человеком, запертая в собственном дворце. Если бы у меня была возможность получить счастье, хоть на краткий миг, а потом умереть, то я бы отдала все, что имею. Слушай свое сердце, Йоруичи Шихоин.       Девочка утерла слезы, взглянула в печальные глаза старухи. Она была еще очень мала, но кто же знал, что именно эта история повлияет на всю ее дальнейшую жизнь. Именно этим посылом она будет руководствоваться.       Йоруичи вскочила в кровати, проснувшись в холодном поту. Осмотрелась. В комнате магазинчика Урахары было темно, за окном ночным фонарем застыла луна, освещая черноту ночи. Йоруичи вздохнула полной грудью. И тут же нахмурилась. Прислонила пальцы в носу, вдохнула. От них пахло сливой.       Она вспомнила, как вышла от Хитаки Кучики в тот день. В ее комнате пахло точно также.