Somnia Mundi

Хяку моногатари кайданкай («Собрание ста рассказчиков историй о сверхъестественном») — салонная игра, популярная в Период Эдо в Японии. Игра проводилась ночью. В помещении и заключалась в рассказывании 100 страшных историй, известных как кайданы. Перед началом игры зажигалось 100 свечей. Когда каждый из ста рассказчиков завершал свою историю о собственном опыте встречи со сверхъестественным, он задувал свечу. По мере того, как комната становилась всё темнее, участники игры переходили ко всё более страшным историям. После того, как был рассказан последний кайдан, затухала последняя свеча, и комната погружалась в полную темноту. Японцы верили, что в этот момент комната привлекала не менее сотни духов, либо появлялось чудовище или случалось что-то странное, сверхъестественное. Википедия

      Стояла безлунная ночь. Вдыхая прохладный воздух, Карин брела по улицам Сейрейтея, направляясь в сторону общежития. Потерев мозолистые руки, она шумно вдохнула, набирая воздухом легкие. Голова закружилась. Сегодня они с Тоширо несколько часов посвятили тренировкам, чтобы подготовить Карин к промежуточному экзамену.       Тоширо сказал, что у Карин есть шансы. Это их первый экзамен, поэтому Пустые должны быть ослаблены и ограничены в своих возможностях. По задумке, ученики должны правильно среагировать в непредвиденных обстоятельствах, показать умение командной работы, применить заклинания кидо и мастерство фехтования. Цель же экзамена – выявить пробелы и слабые места самих себя, чтобы в дальнейшем постараться их заполнить.       Успехи у нее были и с асаучи, после нескольких недель без изменений, проснувшись в одно утро, Карин с удивлением заметила, что ее меч изменился. Он стал более длинным и изогнутым и теперь уже считался не катаной, а тачи. Учитель Генгоро Онабара сказал, что это очень необычно, потому что тачи обычно используется для конного боя. Такой же необычный меч был и у бывшего капитана 4-го отряда, Генгоро вспомнил, что у нее был нодачи. Карин с интересом разглядывала золотистую резную цубу и темную сталь клинка. Она знала, что темная сталь была и у Ичиго.       В голове все еще отдавались отголоски лекции учителя истории – господина Мина. Карин до этого не знала, что оказывается загробный мир состоит не только из Руконгая и Сейрейтея. Это сложная, выстроенная веками система со своим правительством – Дворцом Короля Душ; судебной властью – Советом сорока шести; и со своей армией, которая состоит из Готея-13, отряда кидо и отряда тайных операций.       Больших удивлением для Карин стал тот факт, что в Обществе Душ все еще преобладал феодальный строй. Значительную власть сохраняли знатные кланы, особенно четыре великие благородные семьи. У современной Карин Куросаки, привыкшей в равноправию, такое положение вызывало смешанные чувства. Она еще больше сомневалась, что хотела бы оказаться здесь после смерти.       Из-за деревьев показались желтые окна общежития. Никто еще и не думал ложиться спать. Карин не была удивлена, ее крыло было одним из самых шумных. Соседки часто по ночам играли, сплетничали или вовсе убегали в общий холл, из которого потом всю ночь доносились крики и песни, сопровождаемые громким смехом. Войдя во двор, она прошла по тропинке и, подняв голову, остановилась.       На траве сидел, запрокинув голову и устремив взгляд в звездное небо, Юкио Киришики. В темноте было трудно разглядеть выражение его лица, но Карин отчего-то показалось, будто оно сейчас невероятно печальное и грустное.       — А, это ты, бродяжка. — бросил Юкио, но в его голосе однако не было прежнего ехидства и яда, — Как обычно приходишь к ночи.       — Почему ты меня так называешь? — подойдя ближе, спросила Карин.       — А разве это не так? Все нужно называть своими именами.       Карин закусила губу, не найдя, что ответить. Посмотрев на Юкио сверху вниз, она заметила что-то у него в руках. Какую-то деревянную дощечку. Юкио крутил ее пальцами.       — Что ты здесь делаешь?       — Ну, какое тебе дело? Иди, куда шла. — вздохнув, ответил он.       — Мне некуда идти.       — А к своему капитану не пойдешь? — без всякой издевки, равнодушно спросил Юкио.       — Не пойду.       — На самом деле мне нет до этого никакого дела. Спросил, потому что на всем потоке это стало уже общей шуткой.       Карин села рядом и, запрокинув голову, посмотрела в небо. Звезды сегодня были совсем не яркие, но также завораживали, как и всегда. Звездное небо было для Карин одним из тех вещей, на которые можно было смотреть вечно.       — Хоть кому-то все равно.       — Тебе кто-то разрешал садиться рядом со мной?       — Мне не нужно спрашивать разрешение, чтобы что-то делать. — повернувшись, Карин сощурила глаза. — Я бродяжка, которой правила не писаны.       Юкио от неожиданности широко раскрыл глаза. И тихо рассмеялся. Атмосфера между ними потеплела.       — Ран сегодня хочет кое-что провести. — сказал он после недолгой паузы. — Думаю, она хотела бы, чтобы ты поучаствовала.       В общей гостиной общежития, где часто отдыхали ученики академии Духовных Частиц, было шумно и стоял полумрак. Ран, смеясь, передавала сияющие свечи Кеничи, Мегуми, Гэну и другим ученикам, а те ставили их на пол, образуя своеобразный круг. Юкио доставал из сумки все больше и больше восковых палочек, которые стиснул из дома.       — Кто-то как-то фыркнул, что кайданы – это игры для высших кругов! Кто же это был? — вредничала Ран, зажигая и передавая свечу Мегуми, которая никак не могла скрыть улыбку. — Сегодня сыграем во всех кругах.       — Только объясните правила, — аккуратно поставив свечу на деревянный пол, сказал Гэн.       Все сели в круг, перед каждым оказалась восковая свеча. Они были повсюду: впереди, за спинами, в ближних и дальних углах. Сто маленьких духов огня, что этой ночью станут единственной защитой для юных рассказчиков.       — Сегодня безлунная ночь, и это лучшее время для проведения игры сотни страшных историй, — начала Ран. — Мы по очереди рассказываем истории и после каждой гасим одну свечу, таким образом комната будет постепенно погружаться во мрак. Когда последняя свеча перестанет гореть, по поверьям произойдет что-то загадочное и ужасное.       — Я начну первая, так как я сама предложила эту игру да и вообще я люблю всегда быть первой. — хихикнула Ран, выпивая из бутыли нечто темное. — Однажды мужчина по имени Горо Накадзима после долгих странствий вернулся домой. Войдя в дом, он увидел там всю свою семью, сидящую за трапезой. Обрадовавшись, Горо сел за стол и принялся есть. Еда была настолько вкусной, что он не мог оторваться. Вдоволь наевшись, он лег спать, а, встав на утро, вдруг оказался в старом разрушенном доме, в котором никого не было.       «Как я здесь оказался?» — удивлялся Горо. Выйдя на улицу, он пошел к соседям. «В этом доме давным-давно был пожар, и семья, что жила там, вся сгорела прямо во время еды!» — ответил сосед, живший неподалеку. Горо ужаснулся и побежал на кладбище. Прибежав туда, он увидел несколько могил, принадлежащих его семье. Там были и его мать, и отец, и бабушка с дедушкой, и даже младшая сестра. Горо расплакался и провел у их могил целый день. Вечером, возвращаясь в свою деревню услышал он звуки, доносящиеся из его дома. «Подай мне чашку, мама!» — кричала его младшая сестра. «Что-то Горо, сын мой любимый, не возвращается!» — сетовал его отец. Не выдержав, Горо побежал в дом. Больше его никто не видел. А на кладбище по утру появилась еще одна могила, — Ран сделала небольшую паузу, наблюдая за своими слушателями. — Вот так говорят. А теперь, когда история закончена, смочите пальцы и погасите пламя первой свечи.       Все выглядели задумчиво. Никто не хотел прерывать наступившее молчание.       — А я ведь, — сказал кто-то из темноты, — давно не был дома.       — Кто следующий?       — Я, — отозвался Юкио. — До академии мы каждый август играли в сто историй, поэтому я тоже кое-что знаю.       Жил один богатый господин, имени его уже никто не помнит, зато всем известно, как он был жесток, подл и нечестив. Много плохих поступков совершил он за всю свою жизнь, но расплата к нему так и не приходила. Однажды, выйдя ночью насладиться пейзажем своего цветущего сада, господин заметил затаившегося в глубине цветов юношу. Он подозвал его, и юноша вышел, ослепив того своей красотой. Мгновенно вспыхнули у господина чувства к мальчику. Спустился он к нему и, приобняв и пообещав позаботиться, повел к себе в покои. Всю ночь из покоев доносились крики, но привыкшая прислуга не поднимала тревогу. На утро, открыв двери, они увидели своего господина, лежащего на полу в луже собственной крови. У него было перерезано горло, а все тело измучено. Рядом с телом лежала катана, которая, как позже признали, принадлежала одному самураю. Богатый господин, воспылавший чувствами к его дочери, пригласил его к себе в дом попробовать замечательное сакэ, и там убийца перерезал захмелевшему самураю горло. А дочь господин вскоре забрал себе, и та вскоре заболела и умерла. После похорон подлого господина катана, отомстив за своего хозяина, таинственно исчезла. Так говорят...       — И вот еще одна свеча гаснет, — прошептала Ран, — и тени вокруг нашего дома начинают походить на долгую ехидную улыбку.       Стало темнее, и Карин почувствовала себя слегка неуютно.       — Да уж, не совершайте дурных поступков. — сказала она.       С ней согласились.       Все духи могучего клана Дилювиум склонились, носом практически роя землю, пока их дух-хранитель медленно и важно проходила мимо, сопровождаемая своим советником Алмерикусом.       — Дилювиум не перестает расти, — отметила Дайра, оглядывая стройные ряды вздымающихся кверху спин ее верных последователей. Палачей Ку Инду. — Алмерикус, ты принимаешь в клан всех желающих? Качество погубит количество.       — Ты меня обижаешь. У меня только лучшие воины трех островов.       Дилювиум почти на половину состоял из наг, умело орудующих одной или несколькими катанами одновременно. Племена змеелюдов, как их называли в низах, были представителями коренного населения острова Северных течений. В отличии от Снежных дев, проживающих только в самом Хигане, наги населяли южные и восточные земли острова. Кроме наг Дилювиум также составляли духи погибших моряков, победители турниров Унарии и даже утонувшие самураи.       Остановившись, Дайра вдруг повернулась и наклонилась. Несколько прядей выбились из-под капюшона и коснулись оголенного плеча юноши, слегка пощекотав загорелую кожу. У него были длинные иссиня-черные волосы, красной лентой собранные в низкий хвост. Легкое кимоно с оголенной рукой, в которое он был одет, совсем не сочеталось с дождливой и пасмурной погодой Унарии.       — Подними голову.       Юноша поднялся, устремив на Дайру черные, змееподобные глаза. Он смотрел на нее без тени благоговения или страха, но в этом взгляде не было ни нахальства, ни наглости. Он просто смотрел. Дайра заметила, что у него для парня было очень красивое лицо.       — Твое имя?       — Я не помню, — тихо ответил юноша, — но раньше меня, кажется, звали Защитником Тысячи, хотя это неправда.       — Это новобранец, — поспешил объяснить Алмерикус,— он еще толком ничего не знает. Он ведь цукумогами, дух меча. Его хозяин погиб, и его почему-то прибило к нашим берегам, хотя эти духи обычно приходят в Ку Ида. Мои ребята нашли его в горах.       Дайра присела на корточки и прикоснулась пальцами к лицу юноши, слегка проводя по щекам, касаясь бровей, ресниц и губ. Он молчал, пристально рассматривая ее в ответ. На лице той, которую он должен будет защищать ценой своей жизни, была вечная маска. Белая, словно сделанная изо льда, маска с прорезями для глаз. Он даже не знал, дышит ли она, шевелятся ли ее губы, краснеют ли ее щёки.       — В Дилювиуме ты никогда не сможешь проявить себя. — сказала Дайра, обращаясь к нему, и ему показалось, что она не говорит, а это ее голос звучит в его голове. — Нет, никогда. Здесь ты будешь лишь губить чужие жизни, а ты был создан совсем не для этого.       Юноша прикрыл глаза.       — Я не знаю, для чего я создан. Защитник Тысячи, не сумевший спасти ни одну жизнь.       Дайра нежно провела по его плечу, и его кожу зажгло от ее прикосновений.       — Просто твое время еще не пришло.       Встав, она поправила локон и направилась дальше.       — Радуйся, дурак! — зашептал Алмерикус. — Боги удачи благоволят тебе, ведь Она тебя выбрала.       Юноша непонимающе воззрился на своего господина. Алмерикус захотел треснуть себя по лбу. Он ненавидел новичков.       — Глупец, ты будешь защитником одной, что стоит тысячи.       — Я вспомнил одну историю. — неожиданно сказал Гэн. — Только я не уверен подходит она или нет, но она показалась мне жуткой.       Один странствующий монах рассказал мне ее, когда наш район уже неделю заливал сильный дождь. Однажды, сказал он, когда непрерывные дожди будут заливать деревни и города и реки выйдут из своих берегов, когда вспыхнут пожары и ветры будут сносить леса и горы, словно сухие листья, когда земля разверзнется пропастями и весь урожай пропадет, тогда родится дитя Отца всех отцов. Предвестник слез и крови, болезней и смерти. Священные земли будут умываться кровью, как уже умывались много веков назад. Старики и дети начнут умирать словно скот. С ним будут четыре рогатых коня, которые поскачут по земле, оставляя после себя лишь кровоточащие пустоши.       — Кстати, давным-давно, больше двадцати лет назад, наверное...— задумался Кеничи. — У нас чуть родовое поместье не снесло от урагана. А несколько сараев и амбаров клана Кучики, насколько я знаю, сгорели.       — А в нашей деревне было землетрясение, они часто бывают конечно, но такого сильного на моей памяти еще не было. Мы тогда еле спаслись. — сказал Мацуи.       — Это же просто байка старого монаха! — хмыкнул Юкио. — А несчастья встречаются всегда, не стоит связывать их с каким-то заговором.       — Согласна! — подтвердила Карин. — Какие-то детские страшилки, не стоит верить.       Приняв бутылку, Гэн сразу пригубил. И чуть не выплюнул, сморщившись.       — Что это за дрянь? — выругался он.       — Мы все должны выпить это в знак нашего единства. Как никак, мы постепенно становимся командой, — ответил Мацуи.       Видимо, непонятное алкогольное содержимое в бутылке было сделано им.       — Загасите свечу, история рассказана. — напомнила Ран. — Кто следующий?       Укитаки Джуширо, бывший капитан 13-го отряда, печально улыбался Кьераку. Глаза у него были добрые и лучистые. Главнокомандующий слегка поклонился окруженному палочками с благовониями портрету, поднял пиалу. Горячее саке приятно смазало горло, нос уловил в аромате дрожжевые тона. Нанао подлила ему еще.       — В Вестнике Сейрейтея уже давным-давно нет продолжения «Согъё отказывается!». Это была любимая всеми детьми серия романов.       — У капитана была была удивительная судьба, — вздохнула Нанао. — Я и понятия не имела, что в Обществе Душ есть боги, и они живут среди нас, соприкасаются, благословляют. Точнее, я видела святилища и все такое, но я не думала, что...       — Нанао-тян, ты знаешь легенду про Короля Душ?       — Моя мама рассказывала мне в детстве, что он был первым воином, которому удалось пробудить дух меча, а значит, он стал первым синигами.       — Есть и другая легенда, — начал Кьераку, смотря на потрет старого друга. — Когда-то давно Король Душ отрезал себе руки и ноги, вырвал себе сердце и спустил их в Общество Душ. Его части стали богами и зажили самостоятельно. Его руки покровительствовали прогрессу и стагнации, а сердце олицетворяло силу, которая с трудностями лишь закалялась и увеличивалась.       — Тогда были воистину мрачные времена, — Нанао поправила очки.       — Тогда еще не было дворца и всего Сейрейтея. Когда Король Душ отрезал себе руки и ноги, когда он вырывал сердце, кровь ручьями лилась, пропитывая землю и насыщая реки и озера. В тех краях тогда проживала одна небольшая семья. Муж с женой выращивали рис и овощи, сливы, вишни, персики и абрикосы, которые плодоносили каждый год. Они пили воду из источников и мылись в лесном озере неподалеку от дома. У них никогда не было детей, но вдруг жена забеременела и подарила мужу сына. Мальчик родился на заре, когда солнце было еще низко, поэтому его назвали Кусакабэ. По легенде, в нем текла кровь Короля Душ. Выросши, он основал клан Шиба.       — Ого! — удивилась Нанао Исе. — Не поэтому ли этот клан когда-то входил в число великих благородных семей? Вы сильны в легендах, главнокомандующий.       — Эту сказку я услышал один раз в глубоком детстве, когда сбежал из дома и потерялся. Я долго бродил, пока не забрел в какой-то сарай, где старый торговец рассказывал детям всякие истории. Ох, и досталось же мне от матери, когда меня наконец-то нашли.       Нанао рассмеялась.       — Вы вечно получаете от женщин.       — Можно, я попробую? — спросил Кеничи. — Моя история о любви.       Однажды екай влюбился в человеческую девушку. Он навещал ее каждую ночь, подходя к ее комнате и заглядывая внутрь через седзи. Девушка была невероятно красива и умна, но она не только не отвечала демону взаимностью, но и старалась прогнать его, используя печати, благовония, молитвы и даже нанося ритуальный макияж. Ёкай даже обернулся красивым мужчиной в богатых одеждах, но прозорливая девушка сразу раскусила его и не вышла из своей комнаты.       Узнав, что его избранница скоро выходит замуж, хитрый ёкай решил дождаться свадьбы и убить там всех родственников девушки и ее будущего мужа. Он думал, что после того, как она избавится от всех своих привязанностей, она согласится уйти с ним. Дождавшись, когда паланкин девушки вынесут из собственного дома и понесут в дом жениха, ёкай ворвался и зарезал родителей девушки и всю ее семью. То же он сделал и дома у жениха, когда паланкин едва ли принесли к порогу. Разъяренная девушка, обезумевшая от горя, в отчаянии вытащила кинжал и зарубила ёкая. Но сердце ее от горя в тот же миг разорвалось, и она упала следом прямо в распростертые объятья демона. Так и лежали они, мертвые, словно влюбленные. Ее голова покоилась у него на груди, а ее спину обнимали его когтистые руки.       — Это ужасная история.       — Умереть в объятиях ненавистного, что может быть хуже? — спросил Юкио.       — Наверное, провалиться на завтрашнем экзамене, — ответила Карин. — серьезно, я одна волнуюсь?       Некоторые задумались.       — Я тоже. — согласился Гэн.       — А я нет, — пожала плечами Мегуми. — Пройдешь или нет, на этом твоя жизнь не кончится.       — Тоже верно, — согласилась Ран. — Тем временем, еще одна свеча гаснет.       Из коридора донесся шум. Все на миг замолчали, прислушиваясь. Тихий шум сменился грохотом, словно что-то упало, и вскоре послышались шаркающие шаги. Звуки были ритмичные, но стихли они ровно так же, как и начались. Неожиданно. Тот, кто шагал, никуда не вышел. Словно остановился. И все стихло.       Никто не произносил ни звука. Даже Карин почувствовала волнение, скорее не ее собственное, а возникшее под давлением всеобщего страха. Она периодически ловила на себе взгляды и сама переглядывалась. Кто-то кусал губы, кто-то замер, кто-то постоянно вертел головой, ища подвох. Некоторые судорожно искали бутылку с неизвестным содержимым.       — У меня тоже есть история, — прервала тишину Карин. — Она совсем не страшная, хотя с какой стороны посмотреть. Скорее грустная.       Жила-была одна девочка, у нее была большая и дружная семья: сестренка, старший брат, мама и папа. Мама умерла сразу после рождения сестер. Девочка тогда поклялась, что больше никогда не будет плакать. Папа с тех пор как мог старался улыбаться за двоих, он глупо шутил, кричал от радости или горя и порой совершенно по-дурацки себя вел. Старший брат был серьезным и очень умным, он был надеждой семьи, а младшая сестрица просто воплощала в себе идеал женщины, прекрасно готовя и убирая в доме, заботясь об остальных членах семьи. И девочка тогда решила, что во что бы то ни стало она будет защищать свою сестру. Вскоре старший брат начал пропадать. Сначала на несколько дней, потом и вовсе его не видели неделями. Все беспокоились, но он ничего не рассказывал. Однажды они с отцом куда-то ушли, их не было очень долго. Вернулся только брат. Сообщив о смерти отца, он собрал свои вещи и навсегда исчез. Сестры остались одни. Двум маленьким девочкам очень тяжело выжить в большом и жестоком мире. Но они справлялись. У них не было выбора.       Но вскоре девочка тоже исчезла, оставив свою сестру одну. Она мечтает вернуться или хотя бы узнать, как там ее любимая сестрица.       Карин хотелось плакать, но глаза были сухи. Сейчас она не смогла бы пролить ни слезинки, даже если бы очень постаралась, даже если бы от этого зависела ее жизнь. Ей передали бутылку, и она опрокинула жидкость в горло, обжигая его. Ей казалось, будто раскаленное железо полилось по пищеводу. Но Карин, зажмурившись, подавила подкрадывающийся кашель.       Она вздрогнула, почувствовав, как кто-то ее обнял. Люди со всех сторон молча протянули к ней свои теплые руки, обнимая. Карин даже не могла разглядеть их лиц, но готова была поспорить, что узнает руки каждого. У Мегуми всегда холодные пальцы, а у Гэна – грубые и мозолистые, Ран могла похвастаться шелковистой кожей, а у Кеничи потели ладони. Она вдруг почувствовала что-то незнакомое и новое. Подняв глаза, Карин встретилась со взглядом Юкио. Ему было неудобно, он смущался или стыдился. Но тоже не смог остаться в стороне.       — Не переживай, — прошептала Мегуми. — У тебя теперь есть мы.       Мерзкие, шаркающие шаги в конце коридора возобновились, заставляя всех вздрогнуть и замереть. Послышался скрежет открываемых створ, и кто-то будто выпрыгнул вниз. Стало тихо.       — Это Ао-андон, он появляется, когда расскажут все сто историй. Но у нас не набралось, поэтому он ушел, — прошептала Ран.       Все дружно выдохнули.       — Я больше никогда не буду играть в кайданы...— заключил Гэн.