Свитки Мерлина

      Худой мир лучше доброй ссоры – к такому выводу после бессонной ночи размышлений пришла Гермиона, несколько раз прокрутив в памяти последние события, перевернувшие ее жизнь. В конце концов, все сложилось не так плохо, как могло бы. Стоило отдать Малфою должное, он проявил к ней больше терпения, чем можно было ожидать, зная о его чистокровных убеждениях; не дал личным обидам и принципам преградить путь к вожделенной цели; остался верен их договоренностям, хотя вполне мог отстранить ее от поиска, ибо последний ключ был у него в руках. В общем, повел себя, как профессионал. Хотя, вполне возможно, что это его очередная игра. В любом случае она сплоховала… проявила себя не самым лучшим образом. Глупо было упрекать человека за прошлое, в котором у нее еще не было своего места. С другой стороны, этого места не было у нее и сейчас. Глупо было строить иллюзии, которым не суждено было сбыться. Она это знала с самого начала, но позволила себе мечтать, за что и поплатилась. Жизнь в очередной раз преподала ей тяжкий урок – стоило его усвоить. И лучшее, что она сейчас могла сделать, это прекратить изводиться и идти вперед по той тропе, которую определила для нее судьба. Пора и ей уже вести себя в соответствии со своим положением и навыками, и не позволять чувствам подчинить разум. Правы были умудрённые жизнью дельцы: в бизнесе, как и в любом другом коммерческом начинании, нет места отношениям, нет места мужчинам и женщинам, есть только партнерство, которое не должно страдать из-за одного неосмотрительного поступка. Он был подавлен, а она… она попыталась его пожалеть, и это обернулось для каждого из них головной болью. Но все обязательно пройдет.       Несколько раз повторив про себя эту истину, словно священную мантру, девушка сгребла в охапку учебники и направилась на занятия. Учебный год медленно подходил к концу, зима сменилась весною, и до выпускных экзаменов оставалась лишь пара месяцев – не так уж и много, учитывая скорость, с которой летело время. А еще столько всего нужно было успеть: подготовиться к Ж.А.Б.А., определиться со стажировкой в Министерстве, избрать жизненную стезю и, разумеется, наладить личную жизнь. Точнее вернуть несколько пошатнувшееся доверие друзей. Вот о чем она должна думать, а не о том, как ей жить без… «Так, стоп», – девушка мысленно одернула себя. «Ты жила без него восемнадцать лет. Проживешь и сейчас», – она с силой сжала дверную ручку кабинета З.О.Т.И. и скользнула внутрь, практически нос к носу столкнувшись с Драко, стоявшим в проходе в окружении кодлы слизеринцев. И, о чудо, прижимавшим к себе хрупкую фигурку Астории Гринграсс. При виде этой картины Гермиона не смогла сдержать гримасы негодования с примесью жалости, отразившейся на ее лице. – Что уставилась, Грейнджер? – не скрывая отвращения в голосе, процедил юный Малфой. – Иди куда шла, иначе я сделаю так, что ты туда поползешь. – Или, наоборот, полетишь, – подыграла Паркинсон, залившись визгливым смехом. – Ну что, Грейнджер, тебе ускорения придать? Правду же говорят, что результат шага вперед – это пинок в зад.       Среди слизеринцев раздались издевательские смешки, Драко растянулся в отвратительной улыбке, портившей его красивое лицо. Но Гермиона, словно не слыша ни единого слова, так и осталась молчаливой статуей стоять против него, заворожено наблюдая за рукой юноши, перебиравшей темные локоны своей новой «возлюбленной». «Кто бы мог подумать… еще вчера он во всеуслышание кричал, что никогда не свяжет свою жизнь с Асторией, но не прошли и сутки, а она уже в его объятиях...а он…он ведет себя так, будто они вместе целую вечность. Да, хорошо же папаша промыл ему мозги», – почему-то от одной этой мысли сердце девушки болезненно сжалось от жалости к этому юноше, у которого на первый взгляд было все, о чем только можно мечтать, а в действительности не было самого главного – свободы выбора. Вся его жизнь была распланирована родителями едва ли не с рождения, и не было в ней места для юношеских забав, для невинной радости, для любви. Люциус вчера очень верно подметил: Драко был для них «маленьким принцем», а у принца, как и любого другого аристократа нет выбора – он не властен ни над своим сердцем, ни над своим временем, ни над своей жизнью. Он должен любой ценой воплощать образец, следовать традициям и долгу. И все, что ему остается в реальности – это лишь иллюзии – иллюзии счастья, иллюзия жизни, иллюзия любви, иллюзия выбора. Иллюзия, поддерживаемая магией. Лживой магией. Отвратительной. А ведь сам Люциус прожил в этой лжи немного-немало сорок лет. И как… как после всего пережитого он мог неволить собственного сына? Это просто не укладывалось в голове. «Черт бы вас всех побрал. Маги-аристократы действительно отшибленные на всю голову» – подумала она, но так и не проронила ни слова. – Что молчишь, грязнокровка? Или тебе дракл язык откусил? Дай-ка мы проверим… – Драко сделал несколько шагов к ней навстречу, доставая из широкого рукава мантии волшебную палочку, и уже нацелил ее на погруженную в свои мысли Гермиону, но в этот момент кто-то с силой перехватил его руку, потянув за запястье. – Что за черт… а… это ты, Уизли. Решил вступиться за подружку, как и полагается рыцарю на белом коне в сияющих доспехах? Думаешь, после такого подвига, она решит к тебе вернуться? Сильно в этом сомневаюсь. До чего же низко ты опустился, что тебя бросила даже грязнокровка, – ехидно усмехнулся юноша, оглядываясь на своих подпевал, которые, словно по команде, разразились хохотом. – Только вот рыцарем тебе никогда не стать. Твоя семейка едва может наскрести деньги на поношенное тряпье, что уж говорить об остальном. – Заткнись, Малфой, – прошипел Рон, – чем больше ты открываешь свой рот, тем больше мне хочется тебе врезать. – Уууу… как я испугался, Уизли, – издевательским тоном процедил Драко. – Рон, не нужно, – едва ли не с силой вырывая себя из водоворота пагубных мыслей, проговорила Гермиона, хватая друга под локоть и пытаясь его увести. Всю жалость к Малфою, словно ветром сдуло. «Черт, жалко твой папочка внушил тебе только чувства к этой напомаженной кукле, надо было попросить его, чтобы он вбил в твою пустую голову хотя бы капельку манер», – подумала Гермиона, переводя взгляд со слизеринца на его пассию. – Вот именно, не нужно, Рон, – передразнивая Гермиону, пискляво подметил Драко. – А то вдруг еще поранишься, пытаясь применить простейшее заклинание. – Пойдем, – Гермиона попыталась утянуть друга, но гриффиндорец нетерпеливо дернул рукой, всем своим видом показывая, что отступать не намерен. – Ты же видишь, что он специально тебя провоцирует, не доставляй ему такого удовольствия. Тем более здесь. Нам не нужны лишние проблемы. – Вот именно, Уизли, послушай свою грязнокровую подружку и беги, поджав хвост. – О, Малфой, убегать, поджав хвост, это твоя привилегия. Она за тобой закреплена с первого курса, и никто из нас не посмеет ее у тебя отобрать, – победоносно улыбнувшись, ответил Рон. – Рон, и правда, пойдем, – вмешалась в разговор Джинни. – Посмотри на него, жизнь его и так обделила. Не стоит вышибать из него последние мозги. К тому же, если ты разукрасишь эту смазливую мордашку, его папочка натравит на тебя свою адвокатессу, а эта женщина способна довести человека до самоубийства своим нескончаемым занудством. Не думаю, что у тебя будет желание слушать ее лекции в одиночестве. – А… смотрите, у кого прорезался голос. Решила, наконец, выйти из тени своего очкастого дружка? – Заткнись, белобрысый кретин, – кидаясь с кулаками на своего извечного противника, прокричал Рон, засадив слизеринцу прямо в челюсть. Не ожидавший этого удара Драко попятился назад, споткнувшись о собственный портфель, и полетел на книжный шкаф. И тут же на голову ему посыпались десятки книг. – Плебейская семья и дерется по-плебейски, да, Уизли, – выбираясь из под завалов, прошипел Драко, отирая рукавом кровь на рассеченной губе. – Впрочем, ничего другого я от тебя и не ждал. Раз уж магией ты обделен, ничего не остается, как пускать в ход кулаки. Ступефай!       С конца палочки слизеринца вырвалась красная вспышка, от которой Рон, едва успел увернуться, пытаясь на ходу достать из кармана волшебную палочку, но не тут-то было. Рука запуталась в полах чересчур длинной мантии Джорджа, так еще и Малфой, воспользовавшись заминкой своего противника набросился на него, возвращая удар. Завязалась драка. – Так ему, вдарь посильнее! – закричал Симус, вырываясь в первый ряд. – Давай, Рон! Давай! – Рон, прошу тебя, остановись, – взмолилась Гермиона, бросившись к юношам в безуспешной попытке их разнять, но, как и стоило ожидать, была отброшена в сторону в этой заварушке, хорошо, что еще фингал под глазом не получила. – Гарри, разними их, – взывала Джинни, оглядываясь по сторонам в поисках бойфренда, который тщетно пытался пролезть сквозь сомкнувшиеся ряды «болельщиков», голосящих громче, чем на квиддиче. – Гарри! Гарри! – Давай, так его, Драко! Врежь этому предателю крови, – надрываясь, кричали слизеринцы, которые словно поддавшись боевому безумию, грозили наброситься на своих давних соперников из львиного факультета. – Достаточно, прекратите, – кричала Гермиона, нацелив на них волшебную палочку, но до последнего не решалась произнести заклинания из страха нанести незадачливым драчунам сильный урон. – Депульсо, – проговорил кто-то более решительный за ее спиной, и противников в мгновение ока отшвырнуло друг от друга. Рон, упав на гору книг, тут же подскочил на ноги, растерянно озираясь по сторонам в поисках смельчака, посмевшего прервать их драку, но встретившись с ним взглядом тут же потупился, отступая назад. На лице Драко, напротив, расцвела довольная улыбка. – Уизли нарушил с десяток школьных правил и посмел напасть на меня в присутствии всего класса, – начал Малфой, но встретившись с взглядом холодных глаз, поспешил прикусить язык. – Я не собираюсь тратить свое время на то, чтобы разбираться в том, кто прав, а кто виноват. – Простите, но не за это ли Вам платят? Вроде бы это Ваша прямая обязанность защищать невиновных от подобного рода посягательств, – набравшись смелости, произнесла Астория, желая поддержать своего названого жениха. – Среди моих клиентов, не так уж и много невиновных, – тоном, достойным самого жесткого диктатора, ответила Каталея. – Минус пятьдесят баллов Гриффиндору, – добавила она, покосившись на Рона. – Уизли, недельное наказание. Будете помогать мистеру Филчу, я слышала, директор школы дала распоряжение расчистить верхний этаж от тысячелетней пыли. Уверена, там найдется достойное применение вашим талантам, раз уж Вы предпочитаете работать руками. – Там, тебе самое место, Уизли. В грязи, – усмехнулся Драко, залечивая синяк, красовавшийся под глазом. – Привыкай к такой работе. Ничего лучшего у тебя никогда не будет. – Вас это тоже касается, Малфой, – проговорила Дюбурже, смирив выскочку холодным взглядом, который вполне мог посостязаться со взглядом ее именитого клиента. – Минус пятьдесят баллов Слизерину. – Да как Вы… – Я смею, мистер Малфой, – Каталея строго прервала его, даже не взглянув в его сторону. – А теперь, класс, рассаживайтесь по местам. Урок уже давно начался. – Но, если я не ошибаюсь, у нас в расписании стоит Защита от Темных искусств, – проговорила Гермиона, – а преподавателя еще нет. – В этом предмете, мисс Грейнджер, Вы, как героиня войны, уже достаточно поднаторели, как и все здесь присутствующие, а вот с законом Вы явно не в ладах, раз постоянно ими пренебрегаете. Взлом, нарушения запретов, проникновения в запретные хранилища. Мне продолжать этот послужной список? Вы вместе со своими дружками за последний год пренебрегли практически всеми законами и при других обстоятельствах заработали бы себе несколько пожизненных сроков в Азкабане. Так что Вам стоит больше времени уделять моему предмету. Все по местам. Сегодня вместо темных искусств у Вас будет магическое право. – А что произошло с профессором Малфоем? – не выдержала Гермиона, но тут же пожалела о своем опрометчивом вопросе, потому что на нее воззрилось столько удивленных глаз, что она едва сумела сохранить на лице невозмутимое выражение. – Пора бы Вам уже перестать совать нос не в свое дело, мисс Грейнджер, – презрительно фыркнула Каталея, хотя в глазах ее плескалось отнюдь не презрение. Пожалуй, то была лютая ненависть, порожденная банальной женской ревностью. – Малфой? Серьезно? – прошептал Рон, склонившись к ее уху. – Уж лучше он, чем эта ведьма. На его занятиях у меня, по крайней мере, не возникает желания убиться о стену. – Ну что, братец, – дружески толкнув Рона в плечо, проговорила Джинни, – Малфой уже не кажется тебе таким ужасным преподом. – После этого урока дам точный ответ, – усмехнулся Рон. – Рассаживайтесь, – заняв свое место за учительским столом, торопила Каталея. – Не думай, что мы закончили, Уизли. Тебе это с рук не сойдет. – Нарываешься на еще одно наказание, Малфой? – О, меня это наказание обойдет стороной, не сомневайся. Мой отец платит ей такие деньги не за то, чтобы она заставляла меня драить полы на чердаке. – Всем нам известно, за что платит ей твой отец, – ехидно подметил Рон. – Бесплатно же с ним никто не согласится… вон, даже твоя мать на континент от него убежала. Черт, да если бы не твои блондинистые патлы и говнистый характер, я бы начал сомневаться, что ты его сын. – Рон! – практически взвизгнула задетая за живое Гермиона, обратив на себя внимание всего класса. Но продолжить не решилась, чувствуя, как ее щеки зарделись стыдливым румянцем. Черт, ей пора научиться владеть собой. – Не говори об этом здесь, – только и смогла вымолвить она, усаживаясь на парту. – Ты покойник, Уизли, – толкнув гриффиндорца плечом, проговорил Драко и уселся на свое место. – Не обращай внимания, – положив руку на плечо, произнесла Гермиона, – когда с языка Малфоя начнут слетать медовые речи, мир перевернется вверх дном. А это лишь признак баланса во Вселенной. Садись, – девушка указала ему на место рядом с собой. На секунду Рон замешкался, с сомнениями глядя на бывшую пассию, а потом швырнул рюкзак на парту, довольно развалившись на стуле. – Я рад, что ты больше на меня не злишься. – Я на тебя и не злилась, – с легкой улыбкой ответила Гермиона. – Просто иногда людям нужно время на то, чтобы многое обдумать и понять свои ошибки. Я… я хотела сказать тебе «спасибо» за то, что вступился за меня. Знаю, что в последнее время мы с тобой сильно расходились во мнениях и отдалились друг от друга, но хочу, чтобы ты знал, твоя поддержка очень много для меня значит. – А как же иначе. Ты всегда можешь на меня рассчитывать. Ты же знаешь. – Знаю, и мне очень жаль, что в какой-то момент я в этом усомнилась, – Рон снова улыбнулся, но тут же поморщился, приложив ладонь к саднящей щеке, из которой все еще сочилась кровь от удара слизеринца. – Тебе больно? – участливо проговорила девушка, доставая волшебную палочку. – Давай залечу, – она было рванулась к нему, но юноша перехватил ее руку. – Не то, чтобы я сомневался в твоих целительских способностях, Герм, но я бы предпочел целебный компресс мадам Помфри твоей ворожбе, – шутливо подметил он, а то мало ли, у тебя рука дрогнет и у меня хвост появится. – К тому же, шрамы красят мужчин. – Уверена, он тебе подойдет, – не сдерживая смеха, проговорила, проговорила гриффиндорка. – Мистер Уизли, Вам мало было моего наказания? Или Вы хотите, чтобы к Вам присоединилась половина факультета? – Простите, профессор, – опустив голову, чтобы Каталея не увидела его довольную улыбку, отозвался юноша, – я больше так не буду. – Дюбурже прикусила губу, уловив издевательские нотки в его последней детской фразе, но предпочла сделать вид, что пропустила это мимо ушей, точно так же, как и тихие смешки за ней последовавшие. – Итак, на прошлом занятии я дала вам базовые материалы по моему старому делу. Это было убийство единорога Кристабеллой Блустроуд – представительницей очень влиятельной волшебной семьи из Ирландии. Процесс был громкий и, как говорили многие законники, заведомо проигрышный, но при должной подготовке и желании даже безвыходную ситуацию можно обратить в свою пользу. И на сегодняшнем занятии мы попробуем пройти по моему пути и обеспечить оправдательный приговор нашей клиентке. Есть желающие высказаться? – Простите, профессор, – Гарри поднял руку. – Да, мистер Поттер. – Ваше занятие должно было быть в конце недели, немногие успели ознакомиться с материалами этого процесса. – Тем хуже для них, – равнодушно ответила Каталея, открывая увесистый законник и сборник самых нашумевших судебных процессов двадцатого века. – И раз уж Вы подняли руку, Вам переходит пальма первенства. Надеюсь, Вы не относитесь к тем, кто так беспечно проигнорировал домашнее задание.       Гарри неуверенно откашлялся, покосившись на Гермиону, но она лишь развела руками. О процессе Кристабеллы Блустроуд она сама знала не так уж много, да и ее собственная драма с Люциусом Малфоем помешала ей уделить этому заданию должное внимание. Так что сейчас всезнающая гриффиндорка не многим отличалась от своих сокурсников, с умным видом уткнувшихся в учебники в надежде, что всевидящее око преподавателя найдет себе другую жертву. – Итак, мистер Поттер. Начните с основного, – сев на угол стола и оправив мантию, проговорила Каталея. – С основного… – С состава преступления, – нетерпеливо пояснила она, достав волшебную палочку. – В ночь на первое мая тысяча девятьсот девяносто второго года Кристабелла Блустроуд была поймана егерями заповедника по надзору за популяцией редких волшебных существ во время убийства белого единорога. В руках у нее было орудие убийства и волшебная палочка. Своей вины она не отрицала, попыток сопротивления не предприняла. – Какого наказания требовали для нее обвинители? – Убийство единорога считалось страшным преступлением, которое каралось проклятием на всю жизнь, однако реальный приговор с заключением в Азкабан стали выносить только когда в силу вступил закон об охране магических существ первого ранга. Это было в девяносто первом году. – Хорошо, мистер Поттер, – одобрительно кивнула Каталея. – Какие доказательства были у обвинения? – Орудие убийства и воспоминания егерей. – Вот эти воспоминания, – Дюбурже достала небольшой фиал, наполненный белесой дымкой, и взмахнула волшебной палочкой. В одночасье в кабинете появилась видавшая виды чаша омута памяти. Откупорив пробку, девушка вылила в нее воспоминания, а потом с помощью заклинания создала проекцию, чтобы явить их всем присутствующим.       Миг, и перед глазами учеников предстала ужасающая картина жестокого убийства, свершённого хрупкой белокурой девушкой. Егеря застали ее в тот момент, когда сразив свою жертву стеклянным клинком, преступница наполняла кровью серебряную чашу, которую осушила несколькими глотками, после чего окропила остатками землю вокруг себя. Все вокруг: белоснежная сорочка именитой преступницы, деревья, цветы, земля были забрызганы алой жидкостью. Зрелище не для слабонервных.       В молчании наблюдая за этим ужасающим злодеянием, Гарри невольно вспоминал о преступлении, которому сам стал свидетелем в первый год своего обучения в Хогвартсе. Отбывая наказание вместе с младшим Малфоем, они забрели в Запретный лес, впервые лицом к лицу встретившись с тем, кто темной тенью навис над всем волшебным сообществом и на долгие годы определил судьбу практически всех присутствующих в этом классе. Неуверенно сглотнув, юноша перевел взгляд на Драко, который сидел белее простыни и, очевидно, вспоминал эту же кровавую историю. – Итак, – когда воспоминание оборвалось, протянула Каталея. – Что скажете, мистер Поттер? – Преступление налицо. Дело явно проигрышное и максимум, что тут можно сделать – это смягчить приговор. – Тоже самое сказала и я, когда впервые увидела материалы этого дела, но… как известно, я смогла нащупать правильные ниточки и выиграть процесс. Посмотрим, есть ли это чутье у кого-то из присутствующих. Садитесь, Поттер, – девушка презрительно оглядела класс, остановившись взглядом на Гермионе, но в следующую секунду обратила свое внимание на Невилла, и девушка смогла выдохнуть с облегчением. – Я смотрю, она тебя невзлюбила, – слегка ткнув ее в бок, прошептал Рон. – Я сильно сомневаюсь в том, что такие, как она способны на что-то другое, – рыжий растянулся в грустной улыбке. – И то верно. Слушай, мы завтра собираемся посидеть в «кабаньей голове», может быть, ты составишь мне компанию? А то ты, небось, уже забыла, как гриффиндорцы развлекаются. – Рон, я… – девушка неуверенно поерзала на стуле, блуждая взглядом по кабинету. – Да ладно тебе, Герм, – юноша укрыл рукой ее ладошку, – так ты похоронишь себя за горой учебников. Отдых тебе не повредит. – Да…наверное, – она попыталась убрать руку, но Рон в ответ лишь сильнее сжал ее пальчики, обратив на нее изучающий взгляд. – Что-то не так? – Да, нет… я…я приду, – придав голосу уверенные нотки, отозвалась Гермиона. К тому же, Рон был прав. Ей действительно не мешало бы развеяться и хоть ненадолго выкинуть из головы мысли о библиотеке, об экзаменах, и главное, о Люциусе Малфое, который терзал ее душу каждый раз, когда она его видела. «Не будь идиоткой, Гермиона», – твердо подметил разум. «Лучше синица в руках, чем орел в небесах. Ты попробовала его приручить, и он растерзал тебе сердце. Теперь все кончено, пора жизни вернуться на круги своя. Может, так и должно было быть. Ты и Рон».       Ах, милый Рон… девушка посмотрела на него с почти сестринской нежностью, растянувшись в легкой улыбке. Они прошли вместе через огонь, воду и медные трубы… через горечь разочарования и боль расставания… и все же, Рон не отрекся от нее… несмотря на свою обиду он сделал очередной шаг ей навстречу, он предоставил ей время разобраться в себе. И как она распорядилась этим даром? Глупо и бездарно. Бросилась в огонь безумья, и он опалил ее крылья. А ведь совсем близко к ней было тепло истинных чувств. Чувств, не сжигающих душу дикой страстью, но залечивающих ее. Может, в действительности, Люциус Малфой был поставлен на их пути, как очередное испытание, преодолев которое, они достигнут единения. Может, для того, чтобы познать истинное, она должна была испытать боль ложного? Мерлин, как же это все трудно… как она запуталась… потерялась…       И все-таки, после произошедшего с ней, Гермиона не готова была вновь рыдать в одиночестве в пустой комнате, предаваясь ложным надеждам и глупым фантазиям. Пора было поставить точку в этой эпопее, перевернуть страницу и начать новую историю. Раз Люциус Малфой хочет видеть в ней надежного компаньона – она им станет, а личное… личное она оставит тому, кто этого действительно достоин.       К тому же, не зря ведь говорят, что пламенная страсть проходит и на ее месте остается лишь пепелище выжженных дотла чувств. А истинные чувства, пусть и лишенные этого первобытного огня, остаются на всю жизнь. Правильный выбор для нее – это тепло и свет семейного очага вместе с Роном, а не выжигающая душу любовь к Люциусу. Да и не любовь это… так… обман неопытной души. Всего лишь обман. – Я обязательно приду, – уверенно повторила гриффиндорка. – Отлично, – едва не подпрыгнув от радости, воскликнул Рон. – Мистер Уизли, неужели Вас осенила какая-то гениальная идея? – подходя к ним, произнесла Каталея. – Может, Вы поняли, как выиграть данный процесс? – Нет, профессор, – вмиг растеряв свой запал, ответил юноша. – И все же, на этот вопрос отвечать Вам, если Вы не хотите лишить Ваш факультет пары десятков баллов. – Давай, – подбодрила его Гермиона. – Вы можете задавать мне вопросы, чтобы заполнить пробелы в информации, – твердо проговорила Каталея. – Скажите…ммм…эта клиентка страдала какими-то неизлечимыми заболеваниями? – Интересно, почему Вы спросили об этом? – Из учебника зельеваренья первого курса мы знаем, что свежая, тёплая кровь, выпитая из раны единорога способна вернуть к жизни, даже если человек на волосок от гибели. Или сильно болен. Возможно подсудимая сделала этого, чтобы излечиться. В этом случае можно добиться смягчения наказания. – Это была первая версия, которую я отработала. Но подсудимая не была больна и свершила это преступление, находясь в здравом уме. Это лишает ее права на смягчение приговора. В связи с этим назревает вопрос… какой, как Вы думаете? Рон слегка стушевался и посмотрел на Гермиону, которая что-то напряженно обдумывала. – Итак, мистер Уизли, я жду… начните уже шевелить собственными мозгами. Или Вам больно думать? – Назревает вопрос, почему она это сделала? – проговорила Грейнджер, глядя в пустоту. – Она явно не похожа на сумасшедшую или на безжалостную садистку. Думаю, дело в кинжале, которым она заколола это существо. – Ты думаешь, что нож был проклят, а она стала лишь жертвой чьей-то магии? – Рон ухватился за эту мысль, как за спасительную соломинку. – Если жертва находилась под действием какого-то внушения, то это можно доказать. И, вуа-ля, преступление раскрыто, – парень довольно щелкнул пальцами. – Лучше бы Вы не начинали говорить, мистер Уизли, – скептически глядя на него, подметила Каталея, – вы понижаете IQ всему классу. Неужели Вы думаете, я стала бы обсуждать с Вами дело, вся суть которого сводилась к банальному проклятию или заклинанию «Империус», – со всех сторон послышались смешки. – Возможно, Ваша подружка сможет копнуть чуть глубже. Грейнджер, Вам слово. – Клинок очень похож на ритуальный. Какой, говорите, был день? – Первое мая. – День солнцестояния. Белтайн. Она убила единорога не для того, чтобы залечить свои раны, она приносила жертву. – Совершенно верно, – кивнула Каталея. – В ходе расследования выяснилось, что моя подзащитная была потомком древнего рода, ведущего свои корни от друидов и исповедавшего их религию, если можно так сказать. Эти обряды и культы являлись частью ее наследия – родовой магией, которую она должна была подпитывать, чтобы та не иссякла. – Но это не умаляет ее вины, – уверенно сказала Гермиона. – В девяносто первом году был издан закон, определяющий меру ответственности за убийство единорога. И это заключение в Азкабан. Незнание подсудимой нового закона не освобождает ее от ответственности за содеянное. – И все же, она была оправдана. Почему? – протянула Каталея. – Я… я не знаю, – понурив голову, с досадой ответила Гермиона. Не хотелось… до ужаса не хотелось проигрывать своей сопернице, но, стоило признать, что из-за недостатка информации ее «расследование» зашло в тупик. Идей не было вовсе. – Хм… видимо Ваш ум сильно переоценивают, – усмехнулась Дюбурже. – Неужели ни у кого больше нет идей? – она вновь обвела присутствующих глазами. – Что ж, печально, – девушка села на угол стола. – Как верно подметили выступающие, все улики были налицо. Подсудимая была виновна и единственное, что могло облегчить ей приговор, это чистосердечное признание вины и раскаяние. Первого она не отрицала, а вот второе из нее не удалось бы выбить даже под пыткой. Перерыв все законы, я обратилась к традициям друидов. Действительно, в день Белтайна в их среде было принято устраивать жертвоприношения. «Чем дороже жертва, тем милостивей будет магия к своим носителям» – так говорилось в своде друидов. Но, как верно подметила мисс Грейнджер, эта традиция устарела и не может служить оправданием подобного преступления. Но что тогда может? – ответом ей была тишина. Девушка перевела дыхание и не без удовольствия продолжила. – Меня поражает отсутствие мысли в ваших глазах. Итак, в поисках ответа на этот вопрос, я обратилась к древнейшему своду законов – наследию короля Артура. Как известно, законник Камелота послужил основой первых законов Англии. И так как Англию смело можно считать наследницей древних королевств, ее можно считать и наследницей их законов. – К чему она клонит? – склонившись к уху Гермионы, прошипел Рон. – Тише, – шикнула девушка. – В этом своде мне удалось найти параграф, защищающий веру и обычаи друидов. Он забылся за давностью веков и стал частью истории. Но, как известно, если закон официально не отменен, он является действующим. Магическая Британия унаследовала этот закон вместе с древними территориями. В данном случае имеет место юридический парадокс. С одной стороны современный закон о защите волшебных существ, а с другой стороны древний свод, оберегающий магию и традиции друидов, согласно которым жертвоприношение магических существ имеет место быть. Он не был отменен, а моя клиентка, является потомком древних магов, а значит, подпадает под защиту закона. – А любые неясности и противоречия в законах всегда трактуются в пользу подсудимого, – закончив за Каталею фразу, ответила Гермиона. – Именно. – Но это же абсурд, – буркнула Джинни. – Фарс. Искажение закона. Она была виновна и должна была понести наказание. – Первое правило, которому учат каждого адвоката, мисс Уизли: «человек невиновен, пока не доказано обратное». Невиновный клиент – это мечта любого адвоката, но увы – это фантастика. Моя задача защищать всех. – А точнее тех, кто может Вам заплатить, – еле слышно буркнул Рон, и вновь уткнулся в учебник. – К следующему занятию я попрошу Вас отыскать известные случаи юридических парадоксов. Будем разбирать каждый по отдельности. А теперь, обещанная контрольная, – по кабинету прошелся недовольный ропот, но Каталея предпочла сделать вид, что ничего не заметила. – Ты права, уж лучше Малфой, чем она, – косясь на лист Гермионы, прошипел Уизли. – Как ты ответила на третий вопрос? – Вариант «Б». – И с каких пор Малфой тебе милее? – усмехнулась сидевшая по другую руку от брата Джинни. – С тех пор, как он перестал травить нас тестами на каждом занятии. – Мистер Уизли, Вы желаете остаться после занятий и переписать свою работу… уже самостоятельно? – глядя через плечо Рона на его исчерканный пергамент ответила Каталея. – Нет, профессор. – Тогда закройте рот и смотрите в свой свиток. Поверьте, у меня тоже нет ни малейшего желания проводить этот вечер в Вашей компании. – Белобрысая ведьма, – прошептал Рон, но все-таки решил последовать совету профессорши. Уж лучше молча списать ответы у Гермионы, чем пытаться что-то доказывать и в результате справляться с контрольной собственными силами.       К счастью, звонок прозвенел быстрее, чем можно было ожидать. Быстро сложив пергаменты на угол преподавательского стола, ученики похватали свои портфели и потянулись к выходу. Гермиона тоже собиралась последовать их примеру, но Каталея, мельком заглянувшая в ее контрольную, заставила ее остановиться, демонстративно зачеркнув несколько неверных ответов. – Я ожидала большего от лучшей ученицы в школе, – презрительно фыркнула Дюбурже. – Неужели Вы действительно не знаете ответ на этот вопрос? – Как верно подметил Гарри, мы все сегодня готовились к темным искусствам, – равнодушно ответила девушка. – Не притворяйтесь, я знаю, к чему Вы готовились, – оборвала ее Каталея. – Но этого не будет. – Я не понимаю, о чем Вы говорите, профессор, – как можно более учтиво ответила Гермиона, хотя в груди у нее уже начинала бушевать настоящая буря ревности. – О, ты все прекрасно понимаешь, маленькая дрянь, – шипя, словно гадюка, отозвалась адвокатесса. – Герм, ты идешь? – Рон, почувствовавший неладное, подошел к подруге, забирая у нее тяжелый от книг портфель. – Да, сейчас. Похоже, я по рассеянности сделала слишком много ошибок. Мы сейчас их обсудим, и я приду. – Мы будем в столовой, – бросив на Каталею злобный взгляд, ответил юноша и направился к двери. – Вы действительно совершили много ошибок, – когда последний человек вышел из класса, проговорила Каталея. – И позвольте мне Вас предостеречь от дальнейших, потому что для Вас это может плохо кончиться. – Вы угрожаете мне? – Отнюдь, всего лишь предостерегаю. Для тебя игры с таким человеком, как Люциус Малфой добром не кончатся. Неужели ты взаправду думала, что такая, как ты, может его заинтересовать. К тому же, признаюсь откровенно, та деятельность, которую вы с ним развернули, сильно осложняет мою работу. Его освобождение было вопросом решенным, но эта охота за сокровищами практически поставила на нем крест. И все придется начинать сначала, а я не привыкла проигрывать. Поэтому послушай моего совета: держись от него подальше. – Сейчас Вы разговариваете со мной, как его адвокат или как его любовница? – набравшись, наконец, смелости, проговорила Гермиона.       Мерлин, она должна была узнать… хотела узнать, в каком свете сама Каталея видит свои отношения с Люциусом. Хотела узнать, что она чувствует к нему. К тому же, сильнее ненавидеть ее Дюбурже уже не сможет, а значит, и терять нечего. Ну выставит она ее из класса, ну снимет десяток-другой баллов с факультета – сейчас все это казалось не такой уж высокой ценой за спокойствие. Но соперница владела собой куда лучше, чем гриффиндорка. Издержки профессии наделили Каталею практически безграничной выдержкой и умением прятать свои истинные эмоции, а природный артистизм не оставлял возможности прочесть эмоции по выражению лица. – Будьте осторожны в подобных предположениях, мисс Грейнджер. – А иначе… – Иначе я выпишу постановление, и Вы не сможете приблизиться к нему ближе, чем на тридцать метров. – Насколько мне известно, для подобного постановления этого должен захотеть мистер Малфой, а не Вы. – Мистер Малфой пойдет на все, чтобы снять с себя обвинения, впрочем, как и я, – на последних словах Каталея сделала заметный акцент. И тут-то Гермиона к собственной горечи поняла… – Что ж, я это учту, – глядя в небесно-голубые глаза адвокатессы, проговорила Гермиона и, не дожидаясь позволения, направилась к выходу, до боли зажав в руках свою волшебную палочку. Никогда прежде ревность так не терзала ее сердце, как в эти минуты, ибо до сего мгновения девушка еще надеялась на то, что Каталея не испытывала к Люциусу амурных чувств, что их отношения лишь волею случая и по вине треклятого алкоголя вышли за рамки дозволенного, но это было не так. Как бы Каталея не скрывала свои эмоции, как бы не старалась утаить истинные мотивы своих поступков за железной стеной логики, ее выдала лишь одна маленькая, но значительная деталь. Да, ее голос был спокоен и решителен; ее слова обдуманны, а жесты скупы, но вот глаза. Глаза не врали, и в этом взгляде лишь на одно мгновение отразились те же мысли, что не давали Гермионе спокойно спать одинокими ночами, в них читалась боль отчаявшейся женщины, а отчаявшаяся женщина была куда опасней расчетливой карьеристки, которой представлялась Каталея до сего дня. Воистину, такой женщины стоило остерегаться.       Однако все предупреждения Каталеи стали такими несущественными и забылись в тот же миг, как часы на башне пробили шесть и порт-ключ перенес Гермиону к уже знакомому порогу Малфой-мэнора. Пройдя по главному коридору, в котором теперь смогла бы ориентироваться даже с закрытыми глазами, девушка зашла в библиотеку, где, расположившись у угасающего камина, ее уже ожидал хозяин дома, склонившись над очередной книгой по истории старой Англии.       Лишь на мгновение отстранив взгляд от пожелтевших страниц, Люциус едва заметно кивнул то ли в знак приветствия, толи для того, чтобы показать гостье, что ее приход не прошел незамеченным, и вновь вернулся к чтению. С досады закусив губу, девушка все же удержалась от комментариев по этому поводу. К тому же, она только утром решила вести себя, как профессионал. И раз между ними отныне нет ничего лишнего, то и обижаться на это скупое «приветствие» было глупо.       Пробежалась глазами по заваленному книгами столу, Гермиона тяжело выдохнула. Работа предстояла нешуточная. Были тут и старые атласы с загнутыми уголками, и древние предания, заложенные по нескольку раз закладками, и новейшая магическая история. И все это было уже прочитано по нескольку раз, и все же каждый раз возвращаясь к легендам о короле Артуре в исполнении разных авторов, Гермиона находила для себя что-то новое… что-то необычайно важное.       На секунду девушка остановилась глазами на послании со свитка, вырванного вместе с сердцем дракона. Кто бы мог подумать, накануне этот клочок бумаги стал яблоком раздора между ними, а сейчас он просто валялся в горе бумаг, словно и не имел никакого значения. Взяв в руки пергамент, девушка несколько раз перечитала его, стараясь запечатлеть в памяти каждую строчку. Под дланью светлой Михаила В долине двух хрустальных рек Покоится такая сила, Какой не ведал человек. К ней путь хранит святое пламя И рыцарей златых стена, Способных управлять часами, Пред ликом их судьба предрешена. «Ну что же, теперь точно не забуду», – подумала она, исподтишка посмотрев на Люциуса, но он, похоже, не предал произошедшему никакого внимания. Да и с чего бы… если бы он не хотел, чтобы она читала свиток, запрятал бы его в какой-нибудь тайник, им уж точно не стал бы бросать его на самом видном месте.       Пройдясь пальчиками по ветхим корешкам, девушка взяла себе учебник по магло-магической истории, в котором автор рассматривал одни и те же исторические события и их влияние на оба мира, и уселась на пушистый ковер, расположившись максимально далеко от Малфоя, но в тоже время, не теряя его из поля зрения. Разумная предосторожность после всего случившегося. Поначалу они сидели в тишине, слушая лишь треск камина и шелест переворачиваемых страниц. Прошел час, за ним второй и третий… медленно отступали во тьму яркие краски заката, игравшие на натертом до блеска полу, казалось, еще четверть часа и библиотека погрузится во мрак, но в тот момент, когда гриффиндорка уже потянулась за волшебной палочкой, чтобы зажечь свечи, зал озарила светящаяся сфера, взмывшая к потолку. – Не стоит переводить попусту свечи, – равнодушно подметил Малфой, кладя волшебную палочку на тумбу подле себя. «И правильно, у нас же не романтичный вечер», – подумала Гермиона, возвращаясь к чтению, да только читать она сегодня не могла. Впрочем, как и изображать чтение. Все прочитанное, не смотря на все ее старания, оставалось для нее бессмысленным набором букв, которые никак не хотели складываться в ее голове в нечто осмысленное. – Драклова сила, да что ж такое, – отбросив книгу в сторону, прошипела девушка, обхватив голову руками. На миг Люциус оторвался от чтения, оглядев гриффиндорку заинтересованным взглядом, и вновь склонился над книгой. И снова тишина. Черт, как же сейчас Гермиона желала вернуть те деньки, когда в их молчании не было недосказанности и упреков; когда они могли понимать друг друга без лишних слов и объяснений; когда в их отношениях все было просто и понятно. Хотя… это ложь. В их отношениях ничего и никогда не было просто и уж тем более понятно. Порой Гермионе даже казалось, что их отношения в действительности начались задолго до того, как они сумели оное осознать и принять. «Несуразица какая-то. Пора это заканчивать. Содрать как пластырь с болячки. Раз…и все», – подумала она, потирая виски. – Что сегодня произошло? – наконец разорвав эту тишину, спросил Люциус и, с видом человека абсолютно не заинтересованного в ответе на поставленный им же самим вопрос, перевернул страницу. – Если Вы знаете о сегодняшнем происшествии, то наверняка посвящены и в остальные детали, – отозвалась гриффиндорка. – Я выслушал лишь одну из пострадавших сторон, а этого не достаточно для установления справедливости. – Никогда бы не подумала, что Вас волнует справедливость, – саркастично подметила Грейнджер, обратив все свое внимание на собеседника. – Давайте притворимся, что в действительности меня это волнует. – Тут не о чем говорить. Ваш сын повел себя по отношению ко мне весьма неделикатно, а Рон заступился за меня. Вот и вся история. Хотя, я не удивлюсь, если Вам ее преподнесли в ином свете, – подметила она, не заметив вспышку злости в глазах собеседника, возникшую при упоминании Уизли. – Одно радует, ближайшую неделю я не буду наблюдать самодовольную физиономию Драко в гостиной для старост. – Люциус в ответ скривился в чисто малфоевской усмешке, от одного вида которой Гермиону передернуло. Слишком хорошо она знала, что на лицах обоих Малфоев расцветала эта ядовитая усмешка лишь тогда, когда в их головах зрел какой-то мерзкий замысел. – Что Вы собираетесь делать? – С чем? – инфантильно отозвался мужчина. – Как показывает опыт прежних лет, вслед за жалобами Драко, всегда следовало Ваше вмешательство в дела школы и не только. – А что, по-вашему, я должен делать? – Ничего. Драко виноват и должен понести заслуженное наказание. – Неужели Вы полагаете, что я позволю своему сыну стоять на коленях и драить полы из-за драки с таким ничтожеством, как Уизли? – Нет, я наивно полагала, что Вы позволите сыну стать мужчиной и наконец-то научиться отвечать за собственные поступки, а не бежать к папочке за защитой каждый раз, когда его припечет. – Позвольте мне самому принимать решения о том, какого наказания заслуживает мой сын. – Очевидно, оскорбление девушки и драка с сокурсником в присутствии всего класса не является в ваших глазах причиной для его наказания. – Очевидно, – холодно кивнул Малфой. – Или Вы считаете, что я должен изменить свое решение из-за того, что этой самой оскорбленной особой являетесь Вы? Думается мне, у Вас уже есть защитник, во втором нет никакой надобности. – И он куда лучше Вас во всех отношениях, – злобно подметила Гермиона, сложив руки на груди. Ох, не стоило ей сюда приходить. После всего случившего должно было пройти время. – Тогда почему этот вечер Вы проводите не с ним? – подходя к девушке, поинтересовался Люциус. – Я и сама последние несколько часов задаю себе этот вопрос, – огрызнулась Гермиона, пятясь назад, чтобы сохранить между ними дистанцию. – И чем больше я его задаю, тем меньше мне хочется здесь находиться. Вот почему слизеринцы и гриффиндорцы постоянно враждуют. В Вас совсем нет чувства справедливости, только амбиции, презрение к окружающим и непомерное эго. Все вы считаете себя особенными, лучшими, но в действительности вы такие же скользкие, как и змея на вашем гербе. И сейчас, впервые за долгое время могу сказать, что мне по-настоящему тошно находиться в Вашей компании, Малфой, – девушка подняла с ковра свою мантию и, набросив ее на плечи, направилась к выходу, ни разу не обернувшись. «Чертов мерзавец, если ты действительно считаешь, что твой сын имеет право вытирать об меня ноги, то мне здесь делать нечего». – Я ошиблась, Вы не стоите того шанса, который Вам дали, – буркнула она. – Гластонбери, графство Сомерсет, – когда девушка уже находилась у самого выхода, произнес Люциус. – Что, простите? – Следующий и самый последний ключ находится в Глостенбери в графстве Сомерсет. – Откуда Вы знаете? – Скажем так. Два последних дня прошли не зря, а учитывая то, что мы последние полгода только и делаем, что перечитываем легенды артуровского цикла, поиск ответа занял не так уж много времени. Нам нужен холм святого Михаила. «Под дланью светлой Михаила». Ну конечно. И как я сама не додумалась», – Гермиона мысленно дала себе оплеуху, подходя к заваленному книгами столу, и стала разглядывать карту Сомерсета. – По преданию маглов в 1191 году монахи нашли два саркофага, в которых якобы были похоронены Артур и Гвиневра. Глупость, конечно. Ведь каждый маг знает, что после смерти короля отвезли и захоронили в хрустальном гробу на Авалоне, но тут меня осенило. А что если холм святого Михаила в действительности является магическими вратами, открывающими путь на легендарный остров? Если вдуматься, то более подходящего места для того, чтобы сокрыть библиотеку и придумать сложно. – Но в четверостишии говорится: «под дланью светлой Михаила в долине двух хрустальных рек», но поблизости от холма нет никаких водоемов, – разглядывая карту, скептически подметила гриффиндорка, настолько поглощенная новым открытием, что и думать забыла о том, что минуту назад хотела уйти, хлопнув дверью так, чтобы окна повылетали. – Признаюсь, поначалу меня это тоже смутило, – Люциус встал позади нее, позволив себе вдохнуть до боли знакомый, и ставший уже привычным запах ее волос, – но потом до меня дошло. – Он подошел к ней еще ближе, соприкасаясь грудью с ее спиной, девушка попыталась отодвинуться, но тут же уперлась в преградивший ей дорогу стол. – Сейчас на территории долины действительно нет никаких водоемов, но… – Тысячу лет назад эти реки могли быть. Просто их русла могли пересохнуть или подвергнуться иному воздействию, – закончила за него фразу Гермиона, высвобождаясь из плена его рук. – Именно, – Люциус предпочел сделать вид, что не придал ее поступку ни малейшего значения, хотя ее наивные попытки создать меж ними неприступную границу, не прекращали его умилять. – Мне удалось найти карту того времени. Видите, – он ткнул пальцем в отмеченную в атласе точку. – Еще четыреста лет назад здесь действительно были реки – Утер Крик и Игрэйна Ривер. – Утер и Игрэйна. Так звали родителей короля Артура, – задумчиво протянула девушка. – Да. И это не может быть случайностью. Я думаю, что мы действительно нашли врата на Авалон. Мы нашли библиотеку Мерлина. – Нет, пока что мы нашли только очередную подсказку, которая наверняка приведет нас в очередную ловушку, – задумчиво проговорила девушка, не сводя глаз с красной точки, которой Люциус отметил холм Михаила. – Каждый из нас знал, что стоит на кону и чем придется рискнуть, – наполняя свой бокал огневиски, ответил Малфой. – Нет, не знал, – грустно протянула она.       И, действительно, если бы она знала, чем для нее обернутся эти поиски, десять раз подумала бы перед тем, как броситься в эту пучину с головой. Хотя… она думала. И думала не десять раз. И все равно так поступила. И что в итоге?       Раньше Гермионе казалось, что найдя библиотеку, она будет прыгать от радости, а сейчас, находясь в шаге от заветной цели, к собственному разочарованию и ужасу она не чувствовала ничего, кроме душевной пустоты, ибо прекрасно понимала, что в тот момент, когда откроется завеса тайны, их поискам придет конец. Все кончится. Разойдутся их пути. Разойдутся навсегда. Впрочем, может это не так уж и плохо. Еще утром она твердо решила начать новую жизнь. Выходит, это сама судьба дает знак. – Что ж, предлагаю завтра совершить вылазку к холму и проверить, правдива ли эта догадка, – произнес Люциус, усаживаясь в кресло. – Боюсь на завтра у меня другие планы, которые я не могу, а точнее не хочу отменять. Если Вам так угодно, можете совершить эту вылазку в одиночестве или взять с собой мисс Дюбурже, уверена, что она сможет по достоинству оценить Ваше предложение и без промедления рискнет своей жизнью, чтобы угодить Вашим капризам, – сверкнув глазами, проговорила Гермиона и направилась к выходу. – Неужели я вижу ревность в Ваших глазах? – игриво подметил он, очерчивая пальцем горлышко бокала. – Нет, это больше похоже на разочарование. – Если Вы все-таки передумаете, я буду ждать Вас там, где всегда. – Нет, мистер Малфой, на этот раз я не передумаю, – не оборачиваясь, ответила она. – У реки времени извилистое русло, Гермиона, не зарекайтесь. Завтрашний день может изменить Ваши намерения. – Как и Ваши, – холодно ответила она, захлопнув за собой дверь.