Однажды в лесу

      Прошло уже несколько недель с того дня, как Дипперу прострелили бедро. Всё эти недели он не вставал с кровати, коротая дни за беседами с Корнелиусом или проводил время с Биллом, который очень искусно играл на скрипке специально для Пайнса. Когда ни того, ни другого не было, парень читал.       Место прострела сильно зудело. Шатен сказал об этом лекарю, на что тот ответил:  — Раз чешется, значит, там что-то происходит, следовательно, заживает.       И наказал Дипперу, чтобы тот ничего не трогал, дабы не занести заразу. Чесалось просто невыносимо. Терпеть было невозможно, и Пайнс потихоньку поглаживал это место, хотя очень хотелось залезть под перевязь. При Билле он старался улыбаться, боясь показать свою слабость перед собой и блондином. Когда же Диппер был один, он пытался отвлечься на книгу.       В этот день он планировал наконец вымыться. Шатен еле уговорил Корнелиуса согласиться, так как мужчина утверждал, что в сложившийся ситуации парню быть в воде может быть опасно. Но, сдавшись, лекарь дал своё согласие.       Дипперу было необходимо сполоснуться. От него так разило, что даже духи, которые он попросил принести Корнелиуса, уже не помогали. Ему было неловко находиться с Биллом, особенно спать, но Сайфер, однако, по этому поводу ничего не говорил.       Сейчас был полдень, блондина в особняке не наблюдалось, и Пайнс хотел воспользоваться моментом, чтобы спокойно помыться без домоганий со стороны Билла.       Всё было готово. Полотенец не нашли, и поэтому просто сняли пододеяльник.       Корнелиус, перекинув руку Диппера через плечо, помог ему добраться до уборной. Парень сильно хромал. На ногу он из-за боли не мог наступать вообще. Но, стиснув зубы, он мужественно переносил страдания.       Лекарь посадил шатена на табурет, принесённый с кухни и поставленный рядом с бочкой, и, вручив чистую тряпку и мыло, вышел из помещения.       Парень разделся. Потом, кое-как встав на табурете и облокотившись о бортик, свесил в бочку сначала здоровую, а затем и больную ноги. Тут же согнув колени, Пайнс сел. Горячая вода мгновенно дошла до подбородка. Диппер скрылся в таре полностью.       Раны перестали чесаться. Вместо этого их неприятно обожгло. Подросток увидел на месте прострела маленькую лунку розовато-красного цвета размером с небольшую пуговку. Более внимательно рассмотреть ранение желания у Диппера не было.       Он откинул голову назад, упёршись затылком о дерево. Вздохнул. Это блаженство. Просидеть бы тут вот так целый день и ничего не делать.       Не теряя больше времени, Пайнс с усилием приподнялся и уселся на бортик бочки. Печь ещё не остыла, и в уборной, по сути, было тепло, но кожу парня, побывавшую в воде, холодило. Передёрнув плечами, шатен взял в руки тряпку, данную ему Корнелиусом, и, намочив её, хорошенько намылил.       Теперь он тщательно тёр своё тело. Руки, плечи, грудь. Изловчившись, провёл тканью по спине. Под тряпкой стали образовываться какие-то шурушки.       Рану Диппер не трогал, просто обвёл вокруг тряпкой в дюйме от прострела.       Закончив, он снова опустился в бочку. Вода помутнела.       Вскоре пришёл Корнелиус и подсобил парню вылезти из тары.       Оказавшись в спальне, парень примостился на краю кровати, усевшись по-турецки, лицом к окну, укутавшись по пояс в одеяло.       Лекарь ушёл из комнаты, а когда в скором времени вернулся, то заявил, что во всём доме кончились лекарства, и что он отправляется за ними в лагерь. Диппер, уверив мужчину в очках, что дождется, остался в одиночестве.       Пайнс наблюдал за видным ему с кровати открывшимся пейзажем. Солнце не пробивалось сквозь серые облака, которые застилали собой всё небо. На улице было немного сумрачно.       Но, во всю эту идиллию серости резко вмешивались попестревшие кроны деревьев. Красные, жёлтые, багровые, оранжевые листья. Казалось, будто именно от них исходит свет, освещая всё вокруг.       Шатен замечтался, вырисовывая в своём воображении гигантскую птицу-жар с большими крыльями и длинным хвостом, в котором каждое пёрышко — это яркий листик с тех самых деревьев за окном.       Ветер закачал деревья, заставляя делать красивые переливы своими кронами. Птица горела в воображении Пайнса. Взмахивая своими великолепными крыльями и вальсируя своеобразным хвостом.       Диппер так увлёкся, что не заметил, как матрас позади него прогнулся под ещё одним телом. Он очнулся, когда с его плеча стащили ткань и провели по коже шероховатой ладонью. Парень узнал обладателя этой ладони.  — Что ты делаешь? — Не оборачиваясь, спросил Пайнс.       Билл, не отвечая, скинул простынь с другого плеча, обнажая спину сидящего перед ним. Провёл указательным пальцем по полосе позвоночника. Обвёл лопатку.       Шатену было приятно до неприличия, но он осознавал, что происходящее совершенно неправильно. И дрожащим голосом он выдал:  — Н-не трогай меня.       Сайфер, словно сорвавшись с цепи, припал губами к чужому плечу и с силой вобрал в себя маленький участок кожи. От неожиданности Диппер зашипел. Блондин перегнул палку. Парень, придерживая одной рукой одеяло на уровне груди, резко обернулся и залепил Биллу пощёчину.  — Я СКАЗАЛ, НЕ ТРОГАЙ МЕНЯ!.. — Проорал парень, не обнаружив, как оговорился.       Билл же, явно не обратив внимания на оговорку, котом отпрыгнул от кровати, и, хохотнув, кинул какой-то тёмный предмет в сторону Пайнса со словом «Лови!».       И шатен поймал. Толком не рассмотрев предмет, который своими зубчиками упирался в ладонь, он уже хотел было закатить скандал, но блондин, воспользовавшись замешательством Диппера, покинул комнату.       Тогда парень перевёл взгляд обратно на пойманный предмет. В его руках оказался гребешок. Он был из чёрного дерева. На одной стороне плоского древка Пайнс увидел вырезанный чем-то острым треугольник.       Шатен пребывал в смятении. Он не знал, что и подумать. Ему было замечательно известно, что на его голове настоящее гнездо, но было всё же интересно, почему Сайфер подарил именно эту вещь? Он тем самым намекает ему, дабы тот привёл в порядок свою причёску, или же это просто очередной подарок? «Да ну! Как девушка какая-то — одёрнул себя Диппер — подарил и подарил. Чего тут из-за каждой мелочи переживать?». Однако склонился он к первому варианту.

***

      Прошёл месяц. Всё это время Корнелиус не разрешал Дипперу вставать с кровати, и потому тот чувствовал себя умирающим козлом из Робинзона.       После того случая с засосом Билл больше к Пайнсу не приставал. Ночная рубашка, в которой сидел и лежал шатен, едва скрывало красное пятнышко возле шеи на плече. Сайфер же, когда в его поле зрения попадал этот синячок, каждый раз выглядел довольным. В уме парень называл блондина временами просто несносным.       Из бесед с Корнелиусом Диппер выяснил, как лекарь разоблачил его. В основном было видно по походке, ибо обыкновенно женщина при ходьбе хотя бы слегка покачивает бедрами. У шатена походка была более простовата.       И потом. Хоть это и было практически незаметно, но мужчина в очках разглядел, что плечи Пайнса немного шире таза.       Корнелиус ухаживал за Диппером весь месяц, промывая отваром трав раны. В первые дни место прострела гноилось, и лекарь мазал там мазью из багульника, которую делал сам. Но, благодаря его стараниям, в конце концов образовалась матовая коричневая корочка.       Пайнса иногда навещали разбойники. Ради этого шатен попросил Корнелиуса принести из его палатки голубое платье. Лекарю он доверялся больше. Тем более, ему не хотелось, чтобы Билл рылся в его вещах. И ещё. Платье было с воротником, и этот воротник успешно скрывал синяк.       Приходили Бад с Люком, которые передали от Тома яблочный пирог. Бад чуть не сломал единственный стул в спальне. Люк предпочёл постоять в сторонке.       Навестили и Алан с Ивом, которые ради этого сбегали со своего дежурства. Они приносили с собой карты, и близнецы с Диппером могли играть до самой ночи. Играли до тех пор, пока не приходил рассерженный Джон. Он, извинившись, каждый раз вытаскивал братьев за шиворот из комнаты.       Заходил и Сус. Пайнс всегда был рад своему другу. Тот рассказывал парню разные истории и всё то, что происходило в их лагере.       А однажды к шатену зашёл Хома. Они не разговаривали, просто посидели некоторое время, играя в гляделки. Голубоглазый был явно мастером в этом деле. Они играли до прихода Корнелиуса, который спешил сменить Дипперу повязки. Тем не менее, оба игроков остались в хорошем настроении. Один был счастлив от того, что он кому-то нужен, пускай даже малознакомому человеку, а другой из-за того, что с ним хоть кто-то поиграл в такую простую игру.       Бывал Джо. Он играл на гитаре, и они с Пайнсом не стесняясь, пели вместе.       Но и Билл напоминал о себе.       Как-то раз блондин принёс Дипперу сахарный леденец* в форме домика на палочке. На восторженный вопрос «Откуда?», поведал историю о том, что Шандра и городской пекарь живут в домах, находящихся рядом с друг другом. И когда Билл полез на дерево, чтобы украсть с чердака Шандры голубя, то увидел в окно, как пекарь изменяет своей жене. Пекарь тоже заметил Сайфера, и, чтобы тот его не выдал, обещался ему.       А ещё одним утром Билл разбудил парня тем, что тыкал в лицо каким-то мешочком. Он был явно горд собой. Диппер, развязав мешочек, с криком швырнул его в противоположную стену. По полу рассыпались жёлтые зубы. На некоторых ещё были отшмётки дёсен.  — Чьи это? — Шокированно спросил Пайнс.  — Оленя, — невозмутимо ответил Билл.       В общем, шатен заставил Сайфера собрать все зубы с пола и унести этот мешочек куда подальше, а ещё лучше — выбросить.       А также Диппер обнаружил неровно выжженный треугольник на жёлтой ткани в районе подушки. Пайнс заметил, что всё чаще и чаще встречает треугольники. Он пришёл к выводу, что это как-то связано с Биллом, и возможно, это просто его знак.       Даже несмотря на то, что этот месяц протекал медленно, Пайнсу запомнился он надолго.