***
Эви больше была смущена, чем обижена, по утру обнаружив себя в кровати, на которой должен был по справедливости потчевать господин Хак. Но ещё больше заставило её краснеть то… что она, судя по всему, схватила чужеземца за… мизинчик? А он… так и просидел всю ночь возле кровати, и не думая его отнимать? Почему она так решила? Ну… Ну, первое, что увидела Эви, продрав глаза, были чёрные волосы заброды и его мужественный профиль. Он сидел, упираясь правым боком в кровать и склонив голову на плечо. Эта была не очень удобная поза, но он явно спал. Однако спустя мгновение он был разбужен Эви, что приглушенно ойкнула и отпустила его палец, который так бесцеремонно захапала по-видимому на целую ночь. Иначе не было бы господина Хака возле постели, на которой она бесчестно лежала, и продолжал бы он сейчас спать в гораздо более выгодном положении. Он резко поднялся и с беспокойством воззрился на Эви: — Порьядок? Девушка, прекрасно понимая, что её щёки в который уже раз красные, как самая спелая малина, отрывисто кивнула. Разумеется, Эви лукавила. Она ещё не пришла в себя от этого довольно срамного события, и в её бедовой головушке, что на данный момент представляла собой ласточкино гнездо, зудела неприятная мысль. Мысль о том, что заброда будет её считать кем-то вроде деревенской дурочки. Если уже не считал… «Стыд-то какой!!! Надо извиниться!!!» Так то оно так, но стоило сделать это потише. Иначе Иви проснётся и… Ну и остальные тоже, хотя это не так страшно, как пробуждение её младшего брата. — Господин Хак! — Эви встала на колени на постели, неловко и торопливо поправив волосу и одёжу. — Простите меня пожалуйста! Я не знаю, как так вышло, но я никогда не замечала за собой подобного. Да и братья с родителями тоже. У Вас рука наверняка затекла… Чужеземец, приподняв густую бровь цвета воронова крыла, внимательно выслушал эти сбивчивые и приглушенные извинения. А затем… улыбнулся. По настоящему, а не глазами, и неожиданно широко и ярко. Словно красно солнышко блеснуло из-за подбрюшья туч. От чего Эви буквально ослепла, впервые воочию увидев, как у господина Хака поднялись уголки губ, обнажая ровный ряд белоснежных зубов. И он, не замечая ошеломленного ступора рыжей девушки, лишь махнул рукой: мол, не волнуйся об этом.***
Боженька смилостивился над своей непутёвой дщерью и не разбудил Иви до того, как, взяв себя в руки, Эви не встала с этой злосчастной кровати и не застелила её. Да так, словно на ней никто и не спал. А то мало ли о чём мог подумать её младший братец… Кстати, господин Хак в этом ей помог, хотя она попыталась протестовать. Она и так уже очень многим ему обязана, и за всю жизнь уже точно не расплатится. И чего же делать? Здесь, конечно, уже всё было решено. Заботиться, заботиться и ещё раз заботиться! С ещё большой отдачей и рвением! И видеть, как он радуется этому… Ведь Эви была не совсем слепой и не совсем уж глупой, дабы не замечать этого. Также она не могла не замечать, что после этой нелепой неловкости, в которой виновата только сама она, господин Хак буквально светился от счастья. Нет, с тех пор он больше так не улыбался, но лицо всё равно сияло. Хотя, казалось, с чего бы? Эви это никак не могла понять, но она была очень рада за него. А ещё девушке нравилось вспоминать его чудесную, искреннюю улыбку. Хотелось бы ей увидеть её ещё раз.***
Светлозерье продолжало праздновать, но их честной компании пора было выдвигаться. Трое непомнящих себя потеряшек соскучились после года бродяжничеств по всей Лебории по «батюшке и матушке», да и переживали о них. Немолодые же, да и слухи какие-то дошли до этой троицы из тех краёв… Что за слухи, принцесса, хоть и обмолвилась о них, более ничего не рассказала, а Хак принуждать не стал. В любом случае, там видно будет. Как сказал Юн, им до туда добираться ещё дней десять-двенадцать. И это при том, если они нигде более задерживаться не будут и погода, покуда дивная и ясная, не покажет свое осеннее своенравие. И поэтому им следовало поторопиться. Однако прежде чем покинуть праздничный, богатый город, хозяйственный Юн и прожорливый Зено, никого и ничего не стесняясь, умудрились собрать гостинцев, а Джи-Ха, видя такое дело, свистнул пару бутылочек. Очень уж по нраву ему пришлась здешняя дармовая выпивка. А принцесса, хотя и ворчала что-то о бесстыдстве и наглости своих «братьев», взяла немного полюбившихся здешних медовых пряников. Единственный, кто ничего не взял был Хак. По крайней мере, материального. Но зато он из этого славного, гостеприимного города, захватил с собой сладостные, драгоценные воспоминания. Его мизинец, казалось, ещё хранил на своей коже шелковое тепло того хрупкого, невесомого захвата. — Похоже, что-то случилось хорошее. Ты прямо как начищенная медная сковородка сияешь, — заметил Джи-Ха, когда они уже вышли из Светлозерья и углубились в лес, как всегда избегая людных, торговых дорог, коими была пронизана Лебория вдоль и поперёк. Грустноглаз, как всегда, проницателен, но это сейчас совершенно не раздражало Хака. Ведь прав же дракон! Настроение у него и правда превосходное, хотя Громовой Зверь и стремился немного пригасить его, выливая на себя ушат здравомыслия. Но покуда безуспешно, и поделать с этим Хак ничего не мог. Потому что его последние сомнения развеялись! Ведь даже после заверений Грустноглаза, в которые он само собой верил, они у него ещё оставались где-то глубоко-глубоко внутри. И исподволь делали радость Хака немного горькой. Но теперь их нет. И даже будущее знакомство «с родителями» уже совсем не пугало. Ведь принцесса сама сказала: за собой она никогда ничего подобного не замечала. Возможно ли, что воспоминания начинали потихоньку возвращаться?***
Отмеренный Юном срок в десять дней пешего пути пролетел, стрижем быстрокрылым в высоком, голубом небе. Без суеты и задержек, но со смехом и лёгкостью. Хак даже и не помнил, когда был настолько счастливым и было ли его счастье вообще когда-либо столь продолжительным. Но, как поговаривали люди западного мира, придержи коней. Не буди лихо, пока тихо. Ну или что-то в этом роде. И вот настал момент истины… Южноземье представляло собой просторную и плодородную равнину, на которой выращивали в основном рожь и пшеницу, что кормили всю Леборию. И вся она была разделена, подобно лоскутному одеялу, на наделы, принадлежавшие зажиточным и не очень землепашцам. «Родители» потеряшек принадлежали к первым, и их земли были одни из самых обширных, которые включали в себя часть леса и даже речку, которую местные называли Быстрицей. Всё это взахлёб — и в очередной раз, но с подробностями, — рассказала Хаку и Грустноглазу принцесса, когда они энергично двигались по дороге, что петляла среди осиротевших полей, откуда уже давно убрали урожай. — Так почему же вы, всё-таки, сбежали, Эви-чан? — вдруг спросил Грустноглаз. — Неужто только из-за того, чтобы мир поглядеть? Хак внимательно наблюдающий за принцессой тотчас же заметил, как тень быстротечной тучей набежала на её ясное лицо. Как она замялась, отвела взгляд и начала в замешательстве накручивать алый локон на пальчик. Как пить дать — нечисто здесь! Пусть даже принцесса вместе с поддакивающими ей «братьями» уверяла, что «батюшка» и «матушка» у них просто замечательные и добрейшей души люди. Само собой, Зверь ей охотно верил, но, создавалось впечатление, что здесь была ещё какая-то причина для их побега. Не только из-за того, что им страсть как захотелось мир поглядеть, а «родители» их не пускали… И эта причина, как будто, была связана только с принцессой, так как Юн и Зено не выказывали почти никакого беспокойства, в отличии от «сестрицы». Хотя изначально Хак ничего такого за принцессой не замечал, но вот последние три дня эта возможно до сей поры скрытая в ней взвинченность внезапно проступила. То она воду прольёт на себя, то палец иголкой уколёт, попеременно вздыхая и тряся красной головой… Конечно, для принцессы было нормально проявлять неловкость и неуклюжесть, но только для принцессы из прошлого. Нынешняя же, не переставала удивлять Хака своей ловкостью и умелостью. А тут на тебе! И чем больше он об этом думал, тем сильнее подозревал, что принцесса на самом деле не очень-то и хотела возвращаться к «родителями»… И не надо — подвёл итог своим размышления Зверь. Ведь никакие это ни её «родители». И он обязательно растолкует им об этом с глазу на глаз.***
— Ты, посмотри-ка, кто нас встречает! — вдруг подал голос впереди идущий Юн. Действительно. К ним на встречу по дороге, прочерченной рытвинами от колёс телег шёл какой-то паренёк в широкой соломенной шляпе и с мешком на спине. — Неужели!.. — пискнула принцесса, побледнев, как помело. Суматошно оглядевшись, она явно порывалась было спрятаться за Хака… Тот охотно ей бы это позволил, расширив плечи и выпятив грудь, при этом испепелив взглядом того типа, которого, правда, он пока не мог толком разглядеть. Далековато, да и не такой он зоркий, как Шинья.