***
Эви всё-таки не забыла про двор, хотя, казалось, всё мироздание упорно препятствовало ей в этом. Правда, всё оно сосредоточилось в господине Хаке… То есть, это он мешал дойти до отхожего места. Посреди дороги лежал, потом к лавке прижал, а затем вообще… Ноги Эви одеревенели и перестали гнуться, но она сумела добраться и сделать всё как надо, не запачкавшись. И вот наконец лежала в постели, прижимала ладошку к шее, где до сих пор чудилось горячее пятно, и старалась по-дурацки не разреветься. Если она этому позволит случиться, то наутро встанет опухшей и с покрасневшими глазами. И это сразу заметит маменька и сделает совершенно неправильные выводы! Невесть что подумает на господина Хака! А ведь он ничего такого не сделал! Да, обнимал и… слегка облобызал шею, но он был пьяным же! Напившиеся мужчины много чего себя позволяют, но не казнить же их за это? Да и господин Хак оказался на удивлением сдержанным, несмотря на то, что был пьян вдребезги. Он её не облапал и дал выбраться из-под себя. Возможно, с пьяну принял её за принцессу Ёну, но затем убедился что это не так. Несомненно, высокородные девушки пахли, как-то иначе, а не так как крестьянки. Эви уткнулась в подушку, подавив всхлип. Господииии, что ей за дурацкие мысли лезут в голову?! Лучше засни. Уйми глупое сердце, что подпрыгивало до самого горла. И ей удалось. Открыла глаза она уже серым утром, что просачивалось в едва приоткрытую ставню.***
Галка так и не сомкнула глаз, и поднялась ни свет, ни заря. Она постаралась это сделать как можно тише, но Минка спросонья всё равно её пнула. В отместку, что та полночи ворочалась. Девушка ухнула и почесала ушибленный бок. Обычно она бы не скупилась на сдачу: тотчас озверев, Галка бросилась бы и устроила сестричке «темную», разбудив мамку, да и весь их большой и дружный дом. Мамка, тоже скорая на расправу, оттаскала бы обоих за косы, а тётка Клара и дядька Илья прочли бы нотацию: негоже девушкам драться и всё решать на кулаках. Но сегодня у неё было такое прекрасное настроение, что она смилостивилась над сестрой: даже поправила одеяльце на ней, хотя и опять чуть не получила от неё любящий пинок. Одевшись и бубня под нос весёлую песенку, она вышла из их совместной с сестрой и матерью комнаты. Куры сами не накормятся, вода не нанесётся. А покуда она этим занимается, все остальные поднимутся, а там и до утренней трапезы недалече. А когда Галка накушается, то может быть в её бедовую голову наконец придёт какая-нибудь толковая мысль о том, как помочь кузине Эви в её запретной любви к прекрасному чужеземцу. Кстати, о нём… По дороге во двор, Галка заглянула в горницу, где дрыхли внезапные гости. Ставни были приоткрыты, для проветривания, и посему вместе со сквозняком, в комнату сквозил зачинающийся свет и падал прямо на чернявого заброду. Он был таким огромным, что едва помещался на лавке. Поразительно, что Эви не была раздавлена в лепёшку! Если бы такое с Галкой приключилося, то её пришлось бы отскребать. Ну или тряпкой собирать. Она бы просто растаяла, превратившись в лужицу, но была бы страшно счастливой! Галка с трудом подавила смешок, что готов был сорваться с её ни разу и ни кем не целованных губ, и тут её взгляд упал на платок, что горкой лежал на половицах, рядом с постелью сердешного друга Эви. Потеряла! И не мудрено! Но если его здесь обнаружат кто-то кроме Галки, богатырю-чужеземцу дадут пинок под зад и поминай, как звали! А Эви пойдёт и утопится! Галка бы точно утопилась. Она даже ведала про подходящий пруд неподалёку. И потом в том пруду завёдется самая настоящая русалка, ибо известно, что все русалки — это утопленницы, что свели счёты с жизнью из-за несчастной любви. А заброда или сопьётся, или пойдёт с горя воевать. Да там, разумеется, помрёт, но, убив кучу людей, обернётся гулем в божье наказание. И потом пойдёт странствовать по всему белу свету, будет жрать людей, особенно рыжик девушек, но в конце концов дойдёт до этого пруда, — который будет величать не иначе, как Эвино, — и там они, наконец, соединятся, пусть и в кошмарном и греховном посмертии. Галка, не удержавшись, шмыгнула своим острым носом. Какая страшная, но и красившая история любви! Но Галка, несмотря что из кузины вышла бы превосходная русалка, не позволит такому случиться! И посему она воровато прокралась в горницу и схватила платок. И затолкала его в корзину для грязного белья. Покончив с этим важным делом, Галка наконец вышла во двор. Было зябко, да так, что у Уголька на усах нарос иней. Девушка потрепала его по темечку, когда тот, выбежал ей навстречу из будки, что стояла у высокого крыльца, под раскидистой яблоней. Приветствовал негромким, полусонным гавканьем. Большой и лохматый пёс, высунув кроваво-красный язык, усиленно крутил хвостом, явно уже ожидая корму. — Попозжа, Уголёк. Вначале — куры. Галка, продолжая насвистывать весёлый мотив и занятая крайне занимательными мыслями, бодро зашагала в амбар. Тётка Клара ничегошеньки не понимала ни в любовях, ни в настоящих мужчинах. Да, Галка подслушала её разговор с Эви, но это было продиктовано исключительно благими побуждениями. Ей страсть захотелось узнать, когда же будет свадьба. Ладно, благого в этом ничего не было, но простое любопытство — это же не грех. И, если вспомнить про русалку и гуля, что в будущем будут досаждать окрестностям и морить здешних людей, то Галка поступила совершенно правильно, засунув нос в не свои дела. Ну так вот: тётка совершенно ничего не смыслила! И не мудрено. Сама-то она явно вышла замуж не за любого. Дядька Илья неплохой, но тюфяк и, к тому же, некрасивый. А у её дочери, у Эви, есть шанс отхватить такого умопомрачительного красавца! Неужто, тётка Клара не хотела для своей единственной дочери всего самого лучшего? Эх, была бы Галка кралей… Ну или просто богатой. С хорошим приданным к ней, определённо, выстроились женихи один другого краше! Но чего, того нет. Как говорят, ни грудей, ни туши — одни уши. Это прямо про Галку. Да и папки у неё нет и своего дома. И живут они с мамкой и сеструхой, как бедные приживалы. Но жаловаться — грех. Тем более и дядька Илья и тётка Клара хорошо относятся, по сердечному, и ничем не притесняют и не неволят. Хорошие они, но глупые. Не понимают такого богатства, что свалилось на их головы. Ведь, действительно богатство: и сказочно красив, и силён и здоров, как бык. На таком пахать и пахать. И, наверняка, неглуп, ибо лоб вполне у него выпуклый, прямо, как у самой Галки. Дети от него будет загляденье. А то, что квасить любят, так это с горя, бедненький! Правда, Галка не сразу смогла это разглядеть. Во время праздничной трапезы, тщательно следя, чтобы не переломать всю посуду и не перепортить всю еду, она буквально про себя визжала лишь одно, краем глаза наблюдая за чернявым забродой, не сводящего пылкого взора с Эви: «Ай, да зверюга! Как глазищи на неё пялит! Как волчара на ярочку! Так и сожрал бы!» После застолья, когда вся водка была выпита и еда съедена, Галка хотела напрямую спросить Эви про свадьбу, но пришлось дядю Илью вытаскивать из-под стола, а затем перемывать всю посуду. И в этой сутолоке как-то не удалось перекинуться даже парой слов с кузиной. А затем Галка подслушала этот разговор, и всё поняла. Поняла как мучается ретивое у заброды из-за слепоты Эви! И сама она тоже мучается, да так, что может стать русалкой. И со стороны Галки это будет страшный грех, если она позволит этому случиться! Девушка набала полную корзину зерна и, энергично помахивая юбкой, пошла в курятник. Так-то оно так. Но, всё-таки, что же стоит ей сделать, дабы отвратить подобное несчастье?