Другая

Платок, который она накидывала себе на плечи ночью, не оказался на приличествующем ему месте. И Эви сразу догадалась, где его могла она оставить, и похолодела от ужаса. У господина Хака же! На его лежбище… Если кто-нибудь увидит, то пиши пропало. Хорошо, что она так рано проснулась! В ещё спящем доме не раздавалось ни шарканье ног, ни глухого спросонья говора. Лишь ветер иногда постанывал в печных трубах и скрипел ставнями. Эви споро привела себя в порядок и, крадучись, направилась на место ночного происшествия, попутно взывая к милосердию мироздания. «Господи… Хотя бы он на полу рядышком валялся, а не под господином Хаком лежал!» А то вытаскивать как?! Разбудит же. И господин Хак задастся вполне разумным вопросом: как эта вещь оказалась в его постели. Потому что вряд ли он будет помнить, что стряслось ночью. Ну… она надеялась на это, хотя шанс, конечно, что господин Хак всё вспомнит её оставался. Эви одновременно и краснела, и бледнела от подобных мыслей, но господь внял её просьбе, пусть и своеобразно. Её красивого, пушистого, из мягкой шерсти платка на полу не оказалось, но и господина Хака в своей постели тоже.Однако боязливое смущение разбавилось тревогой. Боязливое смущение Эви разбавилось тревогой, ибо господин Аджика был на месте. Хотя, наверное же, вышел во двор, нет? В любом случае, ей это на руку. Косясь на дрыхнувшего без задних ног господина Аджику, Эви воровато бросались к лавке. Немного покопалась в ворохе постельного белья, а затем поправила всё обратно. Ну где же он? Куда делся? Неужто во дворе уронила или того хуже в выгребную яму?! Если так, то очень жалко. Вещь-то дорогая, и маменька устроит ей нагоняй. И будет допытываться, как её угораздило. Эви, разумеется, соврёт о причине. По крайней мере, попытается, и маменька сразу поймёт, что здесь замешан господин Хак, и… Ой, что будет! Хотя ещё не вечер, и платок может найтись. И лелея в сердце эту надежду, Эви вышла на крыльцо. Раннее утро встретило её серостью низко стелющихся туч и порывом ветра, не шибко сильного, но весьма прохладного. Эви обхватила плечи, прикрытые лишь ситцем белой длинной рубахи, который она надела под сарафан, и попятилась в сени. Там среди ящиков и корзин, рядком висели несколько телогреек на железных крючках. И как она про них запамятовала?! Телогрейку и потерять и испортить не страшно и не накладно, и если бы Эви её ночью накинула на плечи, то сейчас не пришлось бы искать платок. Но время не повернуть вспять, увы. Облачившись в самую подходящую ей по размеру одёжу, Эви наконец спустилась с высокого крыльца. И… тотчас же увидела господина Хака: он сидел на корточках к ней спиной и гладил по темечку Уголька, чей хвост крутился аки бешенная мельница. Эви ошеломленно вытаращила глаза. Уголёк никогда не подпускал к себе чужаков и, тем более, не позволял себя им гладить, а тут на тебе! Почуяв её взгляд, господин Хак повернул к ней голову, а затем поднялся. — Доброе утро, господин Хак! — выпалила Эви, разумеется, алея еще ярче и гуще, чем прежде. И пусть царил сумеречный полусвет, не заметил это бы только слепой. — Добрье, — поздоровался он, зачем-то взлохматив себе волосы на затылке и отведя в сторону взгляд. Уголёк вторил ему, издав приветственный «гав» и подпрыгнув от нетерпения на всех четырёх лапах. Веревка, к который он был привязан к будке, не позволяла подбежать к Эви, дабы облобызать ей лицо и руки. Вчера ему это не удалось. Разборки с родителями, внезапно перешедшие в пьянку, затмили собой всё. А ночью, когда Эви на деревянных ногах ходила в отхожее место, Уголёк, как умный и порядочный пёс, дремал вполуха, припасая всю мощь своей глотки в это время суток лишь для возможного ворья. — Уголечек! — запищала Эви, бросаясь к большой, лохматой и черной, как угольная сажа, собаке, но с забавными белыми «носочками». Уголек, подскочив на задние лапы и став ростом с Эви, передние положил ей на плечи и стал с обожанием облизывать ей лицо. Это было особое приветствие для самых-самых любимых людей. — Будет тебе, Уголечек! — захохотала Эви, любовно трепля пса за густую шерсть и стоящие торчком уши. Господин Хак же, тем временем, вернул взгляд к милующимся девушке и псу. И на губах его расцвела полуулыбка, да и взгляд синих глаз такой теплый… Удивительно, но на нем не было видно следов вчерашней сокрушительный попойки. Хотя… чему удивляться? Водка пани Якова всегда была отличной. Эви, вспоминая, даже сглотнула. Жаль, что ей не налили. — Вы так рано поднялись, — заметила Эви, унимая пса от милований-лобызаний, заставляя становиться как ему положено, на четвереньки. И как уже говорилось, будучи умным, Уголёк угомонился и перестал наскакивать, но продолжал мести хвостом как помелом, порождая маленькую песчаную бурю. — И ты тозе, — парировал господин Хак. — Да вот так… Хотя от волнения долго заснуть не могла, — призналась Эви, внезапно для себя самой. И поначалу это было действительно так. Столь бурное возвращение домой взбудоражило кровь и не давало сомкнуть глаз. Но то, что приключилось с ней потом… Изумительно, как она вообще умудрилась всё-таки провалиться в ночное беспамятство! Но, разумеется, она не собиралась посвящать в эти подробности господина Хака. Он, слава богу, всё запамятовал. Однако вот Эви ляпнула невпопад и господин Хак уставился на неё вопросительно и встревоженно, и поэтому ему нужно попытаться объяснить. Что она и сделала, скороговоркой выпалив и даже ни разу не соврав: — Сами же видели, какой скандал маменька с папенькой закатили. И теперь мне очень стыдно. Столько слёз должно быть пролили… Эви не удержалась от тяжелого, разочарованного вздоха. И даже думалось теперь: наверное стоило напрячь голову и найти другой способ отбрыкаться от свадьбы с Ваном. А странную тоску и порожденную ею желание повидать белый свет, возможно, удалось бы придушить, убедив себя, что это всего лишь баловство. Да, она бы тогда никогда не встретила господина Хака, но и расставаться не пришлось бы. — Эви. От неожиданности Эви чуть было не подскочила на всю высоту своего роста. И вовсе не от того, что господин Хак подошёл ближе. Понурившись от тяжести дочерней вины, она услыхала скрип песка под мужскими ботинками, но… Но! Господин Хак ещё ни разу не называл её по имени! Вот прямо ни разу! Вначале Эви думала, что это из-за проблем произношения, затем она поняла, что несмотря на все их заверения, господин Хак видел в ней свою принцессу. А тут… Ноги её чуть не подогнулись и сердце мелкой пичужкой замерло, но Эви всё равно вскинула подбородок. И робея и трепеща ресницами взглянула в лицо господина Хака, что накрыл её своей большой тенью. — Всё будь хорьешо, — просто сказал он. Взор синих глаз был всё такой же мягким и теплым, но в глубине клубилась тягучая, смолистая тоска. Должно быть, он наконец осознал… Вдруг какой-то страшный грохот разорвал девственную тишину раннего утра. Эви ахнула и невольно поддалась вперёд, схватившись за белую рубаху господина Хака, что выглядывала из-за распахнутой, непровязанной поясом куртки. Эта была Галка, кузина Эви и её братьев с материнской стороны. Она как-то умудрилась, будучи всегда любившей подольше поспать, встать пораньше и даже пойти по воду. Но что-то пошло не так, и наполненные студеной водой вёдра вместе с коромыслом разлетелись в стороны… — Галка?! — воскликнула Эви, отрываясь от господина Хака, что успел приобнять её за плечи. Она подбежала, не страшась разлившейся лужи, к худенькой, белёсой девушке, которая бормоча себе что-то под нос принялась поднимать вёдра. — Ты как? Споткнулась, что ли? Сама не промокла? — засыпала вопросами свою кузину Эви. — Ага, споткнулася и чуть не растянулася, но не промочилася, — сообщила Галка. — Эх, окаянные, опять тащиться… — Вместе потащимся, — ободрила её Эви, отняв у кузины одно ведро. Вернее, попыталась, но Галка не дала. — Ой, да чего ты! — тяня назад к себе своё добро возразила худосочная девушка. — Своё дело мне надобно самой докончить. Невелика работёнка. А ты, — быстрый взгляд серых глаз в сторону приблизившегося к ним господина Хака, — продолжай дальше СВОЁ дело. — Да какое дело? Нету у меня его, а домашнее хозяйство не ждёт! Хотя я отвыкла, но нужно наверстывать, — пыталась убедить кузину Эви, аж покраснев от усилий. Галка хотя и была и худущей, отчего её сарафан висел на ней как на жерди, но сил у неё было хоть отбавляй. — Кончать. Сломать, — внезапно вмешался господин Хак, явно имея ввиду, если они продолжат, то обязательно попортят утварь. Что и случилось: Галка, усердствую в перетягивании ведра, забрела в образовавшуюся от впитавшейся воды слякоть и поскользнулась. И её, пусть и невеликий, вес, и до этого предпринятые усилия, наконец вырвали дужку. Эви, стоя на сухом песке, сумела устоять на ногах, а Галка чуть не навернулись во весь рост в грязь, но господин Хак, в который раз изумляя своей скоростью, не позволил этому случиться. Он подхватил девушку с ручкой от ведра в вытянутых руках за плечи, и возвернул обратно в вертикальное положение. — Эх, поломали, всё-таки! — вздохнула Эви с сожалением, разглядывая пострадавшую утварь. В хозяйстве всегда бережно нужно относиться к любым вещам. — И чего ты, Галка, заупрямилась?! Жалко, что ли?! Раньше всегда вместе по воду ходили! Кузина не ответила, продолжая стоять столбом с вытянутыми руками. Эви встревожилась: — Ты чего? — И переглянулась с господином Хаком, но тот, не обращая внимания на странный ступор Галки, взял поломанный сосуд из рук Эви. А затем также забрал дужку у бледного каменного изваяния, и получилось это у него на удивления легко. И, похоже это возымело некое магическое действие, и Эвина кузина отмерла. Буквально шарахнулась в сторону… Эви вытаращила глаза: она, что, боится господина Хака?! Конечно, он чужеземец, но Галка, вроде никогда не была из тех, кто может подобного страшиться. Да, даже если господа Хак и Аджика были псоглавыми или какими-нибудь ещё, кузину это бы не стращало. С её-то буйной фантазией, пусть и склонностью к романтизму, она могла выдумать похлеще. Постойте-ка… Тем временем господин Хак показал Эви ведро и дужку, и сказал: — Чинить. Где? — и постучал ручкой по дереву сосуда, явно имея ввиду инструмент. Эви хлопнула глазами, отвлекаясь от разгадки необычного поведения кузины. — Да не надо, господин Хак! Вы же гость. Мы сами. Однако красивые черты чужеземца отливали непреклонностью: — Помочь хочу. — Да пущай помогает! — неожиданно вмешалась Галка. Её, судя по всему, отпустило. — Гость гостём, но незваный же. Идём, пан Хак! Покажу, где струмент* лежит. Эви хотела возразить, но, поразмыслив, не стала. Благодарность это же так нормально. Конечно, самой ей не нужно было это не от него или от господина Аджика. Наоборот, она сама хотела осыпать их всяческими благодарностями, пока это возможно. Но у родителей, естественно, другое мнение. Особенно, у Эвиной матушки.