***
— Счастлива Эви-чан, — вдруг с ходу заметил Джи-Ха, когда они смогли уединиться в закутке во дворе, дабы без проблем переговорить. Да, здешние не бельмеса не понимали их родную речь, но без свидетелей, пусть и таких, было как-то всё равно спокойнее. Хак непонимающе вытаращился на Грустноглаза. — Не Йонушка, — с нажимом продолжил он, привалившись к забору и посасывая соломинку. Несмотря на то, что водка здесь была зело как хорошо, Зелёный Дракон явно умудрился перебрать… Хотя по нему обычно никогда не видно даже малейших следов похмелья. — Не Йонушка, — повторил он, рассеянно оглядывая округу. — Йонушка хотела бы вернуться к нам, к тебе. — И… что с того? — А то, что я знаю, о чём ты думаешь. Вижу же, что хочешь оставить всё как есть. Этот тип… Как он может быть таким проницательным?! — При чём здесь: хочу или не хочу? — со вздохом возразил Хак. — А если мы так и не разберёмся в этой чертовщине? Или предлагаешь просто взять и насильно утащить отсюда Принцессу с Юном и Зено? Как ни крути, для них всё это взаправду, и для всех этих людей, живущих здесь, тоже. Мы просто превратимся в похитителей. Джи-Ха не нашёлся что сказать. Что было ожидаемо. Ведь даже если они что-нибудь узнают у соседей, память Принцессе и остальным это не вернёт. Все ответы, несомненно, лежат в Драконьих Горах, где сейчас в вероятном (может та ящерица надула Грустноглаза?) плену находятся Киджа и Шинья. И поэтому, скорее всего, им нужно будет отправиться туда, оставив потеряшек здесь, в безопасности, в кругу, пусть и мнимой, но любящей семьи. Хотя… как они туда попадут? Они в первый раз не смогли, ибо там какая-то чертовщина. Вот бы найти ту ящерицу, с которой якшался Джи-ха… — Давай-ка, Хак, не будем пока о грустном. Давай, лучше о весёлом. — Зеленый Дракон с грациозной легкостью стянул с себя внушительную серьёзность, которую про себя очень сильно уважал Громовой Зверь, дабы обнажить более характерную для себя легкомысленную игривость. Которая Хака очень раздражала. — Я видел, что ты сделал этой ночью с Йонушкой! — сверкая улыбкой от уха до уха, заявил Джи-Ха. Хак несколько раз моргнул, думая что ослышался, но не смог удержаться от глуповатого возгласа: — Так это же был сон!***
В какой-то момент после завтрака и других домашних дел, Эви вдруг опять вспомнила про свой красивый и дорогой платок, который так и не нашла. И… вряд ли уже найдёт. И издав тихий, но от этого не менее горестно-смеренный, вздох, понурила голову. Вытирая мокрые руки полотенцем, уставилась на начищенный до блеска бок горшка, из которого недавно потчевала вся семья. Может ещё найдётся или матушка не заметит пропажу? — Ахами и вздохами делу не поможешь. На уютной и довольно просторной кухне, с белой-белой печью, из-за чего очень ярко выделялся её черный зев, стоял гул нескольких женских голосов. Тетя Мария, сестра маменьки, как обычно, на что-то опять громко жаловалась. А матушка, привычная к подобному свойству Марии, спокойно её выслушав, выдала эту фразу, типичную для неё. Во внезапно наступившей тишине она прозвучала неожиданно громко… Хотя и не так громко, как звон разбивающегося горшка, раздавшегося следом. Эви, резко развернувшись к маменьке, как-то умудрилась его задеть: ей почудилось, что фраза была обращена к ней. Она ведь открыто вздыхала и кручинилась, позабыв, что вообще-то не надо этого делать. Не надо давать поводов для ещё больших подозрений. Но туже ничего не поделаешь! Осколки красивого красного горшечка весело разлетелись по всей кухне. — Ай-яй-яй, такой хорошенький горшочек разбила! — запричитали чуть ли не в унисон тётя Мария и тётя Липа. Тетя Калина же, наоборот, хохотнула, сказав, что посуда бьётся к счастью. С чем, однако, Эви совершенно не согласна. Особенно сейчас, когда она свой хорошенький платок потеряла! Чертыхнувшись, девушка понуро побрела за метлой и совком. — Не чертыхайся! — тут же строго осадила её маменька. — Распустилась совсем! — А как иначе! — поддакнула тётя Липа, дородная и высокая женщина. — Со всякими забродами ненашенскими якшается. Эви постаралась пропустить это мимо ушей. Хотя… Ну заброды, ну ненашенские! И что с того?! Ведут же себя они прилично, и даже, будучи гостями, помогают по хозяйству. Ладно вчера, но сегодня должны же матушка и тёти оттаять? Ну хотя бы немного… «Как бы, сегодня уже господина Хака и господина Аджика не спровадили. Это будет совсем не по-людски!» Если подумать, им даже повода для этого особого не нужно. Зря, наверное, Эви так переживает и из-за платка, и из-за того, что привело к его потери. Не сегодня — завтра ей придётся расстаться с господином Хаком. — Чего кручинишься? Случилось чего? Звон какой-то вроде был… В сенях, куда Эви направилась за метлой, она натолкнулась на Галку, что явно собиралась что-то делать с корзиной для грязной одежды, которая там в уголку притулилась. Правда, у неё почему-то не получалось… Корзина завалилась набок, вывалив содержимое на дощатый пол, и Галка пыталась прямыми и, словно такими же деревянными, как палка, руками, затолкать его обратно. Выглядело это весьма забавно, но Эви сейчас было совершенно не до смеха. То платок, то горшок… Не успела вернуться, а от неё уже одни убытки! — А с тобою-то что? — со вздохом, прямо до краев исполненным усталого недоумения, вопросом на вопрос ответила Эви. Она успела отвыкнуть от причуд Галки. Не ожидая объяснений, она тоже склонилась над грудой вывалившихся одеяний, дабы помочь двоюродной сестре. И обрадованно ахнула, ибо среди тряпок, требующих чистки и стирки, каким-то образом затесался её красивый платок, по белоснежному полю которого были разбросаны ярко-алые маки. Эви любовно схватила эту вещь, прижав к груди, словно друга после долгой разлуки. Так вот где он был! Только как он оказался в корзине? Неужто это господин Хак его туда положил? Ведь, если подумать, он раньше её поднялся… Хотя тоже самое можно сказать и про Галку. Эви с подозрением покосилась на неё. И не зря: худенькое, остроносое личико двоюродной сестры пошло красными пятнами. — А ну-ка, признавайся: это ты его сюда положила? Да и зачем? Он же чистый! Постойте-ка… Она что всё видела?! Как она с господином Хаком… Теперь пришёл черёд покрываться красными пятнами Эви. — Ну иду я, значит, утречком. Вижу: — ва-валяется. И что делать-то? Ну и кидаю его в корзину, — тем временем, протараторила одним духом Галка, при этом силясь одним махом загрести все тряпки в нутро корзины. Что же у неё с руками-то?! Эви, вновь тяжело вздохнув, наконец помогла ей совладать с этой непослушной и коварной грудой одежды. И робко спросила, избегая смотреть в лицо сестры: — Ты ведь никому не скажешь? — Не скажет — что? — как гром среди ясного неба раздался над их головами спокойный голос пани Клары.