Другая

Разумеется, это был никто иной, как господин Аджика. Сиявший аки начищенная до блеска медная сковорода и с приоткрытым от самого искреннего восторга ртом, он широко раскинул руки в сторону, будто намереваясь обнять всех девушек скопом. И он бы, наверняка, попытался бы подобное сотворить, ежели бы, стоявший позади господин Хак не держал его за длинный, зелёный хвост. Сердце Эви, как только она встретилась глазами с синеглазым чужеземцем, живо её приметившим, пошло в буйный пляс, жаром окрасив щёки и ослабив колени. Переживания по поводу пропажи платка разрешились, и вот теперь и вспомнились и ночь, и утро, хотя и не забывались. Просто уж сильно она кручинилась, не только из-за самой пропажи дорогой вещи, но и из-за того, что кто-нибудь из домашних проведает про то, что случилось ночью, и стыда не оберешься. Правда, Галка знает, но за неё Эви покойна. Она не разболтает. И вот теперь можно дать волю другим переживаниям, что аки затаившиеся в ожидании добычи звери, дождались своего часа, и накинулись на неё, заставляя её торопливо отводить взор. А может даже уткнуться в куль постельного белья, что прижимался к стесненной девичьей груди. Но эвин здравый смысл подсказывал, что это не лучшая идея, хотя ой как хотелось! Однако эта неловкость — звери были вспугнуты! — была смыта, словно волной, всеобщим ликующим визгом толпы девушек, буквально оглушившим Эви. И также наподобие волны, они хлынули вперёд мигом окружив плотным кольцом заброд, что высились среди них словно могучие утесы. Ну и хорошо, подумала она, беря себя в руки, и принимаясь за дело. Ей некогда лясы точить, в отличии от Млады. Но уши все же навострила, и, разумеется, услышала разливающегося соловьем господина Аджика. — Позвольте представится, прекрасные девы! Аджика, а моего немногословного друга зовут Хак. Эви прямо воочию увидела, как этот галантный заброда, с чувством прижимает руку к груди. А господин Хак хмуро косится на друга, и при первом взгляде на него, кажется, что он не отличается великим дружелюбием. Но это лишь при первом. И ежели узнать его получше, и чаще, отринув робость, глядеть в глаза, то это впечатление пропадет, словно его не было. Но смотреть прямо в глаза господина Хака было очень-очень трудно. Был велик риск утонуть… — Мы знаем! — раздался в ответ дружный девичий хор. — Млада нам все-все про вас рассказала! — Прямо все-все?! — в притворном изумлении воскликнул господин Аджика. Эви, конечно, не могла точно это знать, но ей так показалось. Что в притворном. — Ну, не все, — также хором возразили девушки. — Вот есть ли суженные… Эви, не удержавшись, закатила глаза. У голодной куме одно на уме. — Бобыль я, — трагично сообщил господин Аджика. — А вот Хак, везунчик, занят. — Так оставайся здеся! Глядишь, и бобылем быть перестанешь! Ой, быстро перестанешь! — на все лады зубоскалила одна часть девушек, коим уж очень по сердцу пришелся галантный и словоохотливый чужеземец. А вот другая наоборот, охнула от разочарования. И понятно из-за кого и чего. — Что?! Как же так?! — причитали они. Эви мысленно вторила этим, вторым. Да, она помнила про принцессу Ену, но чувства господина Хака были безответны… Хотелось отчаянно глянуть на него, хоть украдкой! Дабы уразуметь… — Млада!!! Грозный окрик с легкостью громадного морского вала перекрыл как и ропот разбитых девичьих надежд, так и бойкие и звонкие речи воодушевления отчаянных, новоиспеченных невест. И в наступившей следом звенящей тишине раздались младиное: — Ой! Разумеется, тот шум-гам, что устроила Млада с подругами, не мог не обратить на себя внимания домачадцев, и, особенно, тети Калины. И вот она, отлучившись, наконец примчалась на задний двор, дабы задать непутевой дочери очередную трепку. Эви не видела тетю, ибо толпа скрывала её, но легко представила, как та выглядела, ибо была свидетелем подобного не раз. Высокая и крупная, с тяжелыми и большими кулаками, привыкшей тяжело и много работать женщины, тетя Калина воплощала в себе сам праведный материнский гнев. — Бежим, девоньки!!! — скомандовала Млада, и все девушки бросились врассыпную. Буквально, ибо Эви вскоре была сбита с ног, а её постельное бельё, которая она умудрилась до сих пор не развесить, было подкинуто высоко в воздух, а затем, распустившись саваном, накрыло поверженную Эви. — А ну стой, бездельница! — завопила тетя, ураганом погнавшись следом за той визжащей и хохочущей ватагой, где, как она предполагала, скрывалась Млада. Её подруги постоянно так выручали свою главную заводилу, разбегаясь во все стороны и путая её мать. Хотя, конечно, наказание все равно настигнет Младу: вечно убегать она не сможет и домой придётся вернуться. И потом после трёпки от силы дюжину или чуть больше дней она будет вести себя послушно и покладисто, но затем ей надоест и всё повторится. Вот так вот они жили не тужили. Эви не шибко ушиблась, но предпочла пока не дергаться и не выбираться из своего неожиданного укрытия, покуда гвалт и столпотворение постепенно не удалились, и на заднем дворе опять не устоялась относительная полуденная тишина, нарушаемая лишь скрипом калитки. Вот теперь можно и подняться, не опасаясь быть вновь сбитой с ног. Эви, кряхтя, села, откидывая с себя груду многострадального постельного белья, и тотчас же увидела господина Хака, что с беспокойством склонился к ней. — Эви, ты порьядок?! — и протянул ей руки, дабы помочь встать. Молния мурашек пронзила насквозь, когда широкие и горячие ладони обхватили её пятёрни, и рывком подняли с земли. Он опять назвал её по имени… Как и в первый раз утром, на Эви это произвело ошеломляющее впечатление. Хотя казалось бы, что здесь такого? — Ох, спасибо, — пробормотала она, робко уставившись на их сцепленные руки, которые господин Хак не торопился разъединять. Хотя он наконец осознал, что она не его принцесса, он всё с таким же теплом взирал на неё. Стоило ли самой отнять их? Однако, пару мгновений спустя, он сам отпустил её и склонился, дабы поднять одеяло и простыню, что грудой лежали у их ног. Эви спохватилась, но он уже и поднял. Она нерешительно вскинула на него взгляд, прекрасно понимая, что её румянец пусть и остыл, но его всполохи ещё не сошли с щёк. Хотя был ли смысл скрывать? Смущение и робость Эви были слишком осязаемы. Господин Хак, как и утром, не мог это не заметить. Только вот… что он об этом думал? Может и ничего. Ведь он, оказывается, занят… Хотя непонятно, когда и кем, но спрашивать об этом она, разумеется, не собиралась. — Помогу? — спросил он, и не дожидаясь ответа от растерянно моргающей Эви, повесив простынь себе на плечо, принялся отряхивать одеяло от песка. — Ах, это… Нет, господин Хак, я сама справлюсь. Тут она заметила, что его одеяние немного замаралось от песка, как и её, да и… господина Аджика не видать. — Ой… Они вас что, тоже с ног сбили? — посочувствовала Эви, забирая у него простыню и тоже начиная её отряхивать. Вроде не сильно замаралось.— И где господин Аджика? Господин Хак приподнял бровь, а затем огляделся, видимо только сейчас заметив исчезновение друга. — Утащили? — предположил он, забрасывая одеяло на бельевую верёвку и расправляя его. Эви поторопилась последовать его примеру. Невольно представила, как господина Аджику уносит бурный поток девушек… Выглядело забавно. Улыбаясь, и закончив поправлять простыню, Эви посмотрела на господина Хака, который вдруг подошёл к ней ближе. Прямо как утром. — Извиньи, Эви. Волосы дыбом! Опять! Почему то, как он произносит её имя, так дико смущает?! Однако смущение немного улеглось, когда до неё дошёл смысл сказанного. — За что вы извиняетесь, господин Хак? Он отвёл глаза в сторону и, поднял руку, взъерошил себе волосы на затылке. — Ночь. Этого одного слова было достаточно, чтобы Эви сразу поняла про что он. Значит, он вспомнил про ночную неловкость? — Да… ничего, всё в порядке, — ответила она, стискивая пальцами ткань юбки. — Вы же были пьяны… Он отрицательно мотнул головой, как бы говоря, что это не имеет значения. — Всё равно. Извиньи. И мы уходить сегодня. Совсем не удивило. У господ Хака и Аджика есть своя важная миссия. — Прямо сейчас? — После еды, — возразил господин Хак, продолжая глядеть в сторону. — Хотеть попрощаться со всеми. — И правильно! — похвалила Эви. — Нечего на голодный желудок уходить! И где ещё вы такой еды вкусной покушаете?! Господин Хак взглянул на неё как-то странно, но она не стала заострять на это внимание, продолжив: — Ладно. Мне надо идти. До трапезы надо успеть в светлице своей убраться. — Помочь? Эви тотчас же и весьма живо представила, как её матушка и тёти застукали их в её светлице. И как господа Хак и Аджика остаются без обеда… — Не стоит. Может лучше пойдёте и отыщите господина Аджику? А то мало ли что с ним случилось… Но господин Хак явно не был в восторге от этой идеи, слегка фыркнув, и хотел было что-то сказать, как откуда ни возьмись появился Иви: — А вот ты где! Бездельничаешь?! Он с подозрением покосился на Эви, но этот возглас предназначался не ей, а чужеземцу. — Пойдём, поможешь. И где этот твой зелёный? Хотя и тебя одного достаточно. Господин Хак, пожал плечами, и согласившись, последовал вслед за Ивом, украдкой бросив взгляд на Эви. Она кивнула ему и улыбнулась, и тоже пошла по своим делам. Хотя видит бог, ей бы тоже хотелось… Вернее, не так! Она не была уверена, что правильно поняла этот взгляд, но создалось впечатление, что те остатки времени, что у них осталось, господин Хак желал провести только с ней. Лишь с ней одной.