Другая

Хак не хотел навязываться, но как-то так получилось, что пришлось. Он попытался было как-нибудь свинтить, предварительно положив не просыхающего Якоба, туда куда укажут, и отправиться к Джи-Ха. Однако ему не дали это сделать, предложив гостеприимно ночлег. И это даже не с лёгких рук Матрёны и Рябинки, а их, как это ни странно, матери. Хотя поначалу та откровенно испугалась, узрев большого, как медведь, чужеземца со своим любимым сыночком на плече, который чуть ли не головой подпирал их низкий потолок. Но дочки, живо обступив мамашу, расхвалили галантность «лыцаря Хака» до самых небес. Он ведь так и помог с братом! И ежели бы не он, неизвестно, что с ними приключилось бы… Заблудились бы в потёмках или вообще потеряли бы братца где-нибудь по дороге. И ужас бы что было! — Лыцарь? — после бурной и яркой тирады переспросила эта маленькая, в отличие от своих дочек, и сухонькая женщина, и первоначальный испуг на её лице сменился непонятным для Хака выражением. Это слов видимо возымело на неё некий магический эффект, ибо она словно мигом растаяла, и с ходу предложила не только ночлег, но и ужин. Хак, продолжая чувствовать неловкость от происходящего, тактично отказался и поблагодарил за гостеприимство, с искренним чувством прижав ладонь к груди и склонив голову перед зардевшейся женщиной.* — Эх, мамка, ну ты даёшь, — вдруг ни с того, ни с сего, протянула Матрена, а Рябинка прыснула в рукав. Хак с недоумением воззрился на сестёр, а их матушка, покраснев еще больше, прикрикнула на них, но больше с явным смущением, чем с негодованием. Затем велела споро готовить дорогому гостю постель. Сказано — сделано. И вскоре Хак устроился на лавке под небольшим окошком. Подушкой ему послужила мешок с какими-то тряпками, а одеялом обычная телогрейка. Да, действительно, эта семья жила мягко говоря небогато. Не то что Эвина… Странно. Теперь он даже думал об Эви как об Эви, а не как о принцессе. Хотя нет, это вовсе не странно: ведь она, Эви, заслуживала этого. Ведь она существовала сама по себе. Ни как какая-нибудь обманка. По крайней мере, Хаку хотелось бы в это верить. И где-то на краю погружающегося в дрёму сознания мелькнула мысль, что это было бы очень хорошо, если бы Эви не была принцессой.

***

Мать Матрёны и Рябинки, госпожа Федора, оказалась на редкость милейшей женщиной. И поэтому она всё-таки уговорила Хака съесть заботливо приготовленный ею завтрак. Грех было отказываться. К тому же, когда её дочери сообщили, что им просто необходимо помочь «лыцарю Хаку», и поэтому они сейчас с ним уйдут, она не стала ни о чём спрашивать. Хотя, может давеча они ей всё объяснили, и она не увидела в этом ничего плохого. Но всё равно как-то… И прежде чем покинуть это гостеприимное жилище, Хак оставил на столе под салфеткой увесистый мешочек.

***

Жилище ведьмы и вправду оказалось в гремучей чаще. И выглядело оно соответствующе: это была землянка со скрипучей хилой дверью в ржавых пятнах мха. И для того, чтобы туда войти, ему, судя по всему, придётся превратиться в червяка или просто согнуться в три погибели. Хотя войти туда пол беды: вообще поместится ли там Хак? Да и… примет ли его ведьма? Чужеземец же… — Ну ты иди, лыцарь Хак. А мы тебя здесь обождём! — хором напутствовали его сёстры. Громовой Зверь с сомнением глянул на них, и одна из сестёр, Матрёна, поспешила его успокоить: — Ты не робей! Мы бы с тобой пошли, но места, как видишь, там нету для всех. Да и не любит бабка Квашня, когда толпятся у неё. Ну, у Хака были сомнения, не потому что он оробел, а из-за того, что не был уверен в своей способности донести известной здесь выпивохе о смысле своего посещения. Хотя девушки и уверяли его по дороге, что бабка Квашня знает всё обо всём и вообще уже дожидается его посещения. И это конечно звучит уж слишком неправдоподобно… Однако, если вспомнить про существования огромных драконов и даже колдунов, то уже не так уж. Ладно! Была — не была! Хак кивнул девушкам и не спеша направился к землянке. И прежде чем он деликатно постучал в хлипкое подобие двери, оттуда, из сырой и смрадной глубины, раздался скрипучий голос: — Входи, коль пришёл. Не ча, почём зря, стучать. Хак на пару мгновений остолбенел: неужто и правда дожидалась?! Что ж, это очень и очень хорошо! Значит у неё и правда есть какие-то способности. Ну или просто очень хороший слух… Осторожно, словно опасаясь, что дверь рассыплется в труху, Громовой Зверь толкнул её кончиками пальцев. И, невольно кляня свои габариты, заполз внутрь. А там… А там Хака чуть не свалила убойная смесь запахов, в которой больше всего выделялся аромат ядрёной водки. И, моргая заслезившимися глазами, он невольно подумал, как девушки вроде Матрёны и Рябинки сюда ходят? И как их родители им это позволяют? Здесь от одного запаха опьянеть можно! — Пригожий какой! От этого явно томного голоса у Хака пошёл мороз по коже. Смаргивая непрошенные слёзы, он уставился на его обладателя. В глубине этой смрадной пещерки, которая оказалась просторнее, чем выглядела снаружи, сидела маленькая, сухощавая старушка. Её было хорошо видно, несмотря на полумрак, ибо прямо над ней, судя по всему, располагалось окошко — ну или просто дырка, — и оттуда лился утренний свет. И в этом по-осеннему холодном свете во внешности ведьмы больше всего выделялся огромный орлиный нос ярко-красного оттенка. И лишь это, как это ни странно, выдавало в ней горькую пьяницу. В остальном она выглядела вполне аккуратно и прилично: одежда вроде чистая, а волосы гладко причесаны. — Не ча стоять на пороге. Ближе, ближе подходи. Дай глянуть на тебя. Хак судорожно сглотнул, и прежде чем исполнить пожелание ведьмы, огляделся. Убедившись, что места для манёвра достаточно и он ненароком ничего не свернёт и не сломает — разнообразной рухляди здесь имелось изрядно, Хак поднялся с устеленного несвежей соломой пола земляники и почти что выпрямился. Потому «почти» что колени и спину нельзя было полностью выпрямить, ибо, когда он попытался это сделать, то получил весьма чувствительный удар по макушке тутошним потолком, который не только вознаградил его возможной шишкой, но и присыпал на волосы и плечи землицу и мелких камней. Стряхнув сии дары данные гостеприимным жилищем, Хак направил стопы к старушке, что сидела под льющимся с потолка светом аки богиня. Правда, несмотря на очень короткое расстояние, и здесь не обошлось без приключений: под видавшей виды соломой явно что-то притаилось и дожидалось Хака. Он зацепился за это ногой и будь он чуть менее ловким, то он бы пришиб здешнюю «богиню», бесславно свернув её с «пьедестала». Однако он удержался на ногах, а нечто притаившееся, издав душераздирающий вопль, выскочило из-под соломы. Оно оказалось котом, угольно-чёрным и очень упитанным. Что он забыл под соломенным ковром история умалчивает… Однако, кот в данном случае поступил не так как остальные коты: получив сапогом от Хака, дёру он не дал, а наоборот, встав со зловещим шипением в свою кошачью боевую стойку и ощетинившись шерстью, явно намеревался атаковать Хака. — Горыныч, а ну подь сюда! Не стращай, пригожего гостя! — прикрикнула на кота старуха, замахиваясь на него клюкой. И к облегчению оробевшего от вида когтей Зверя, он её мигом послушался. Шикнув на Хака напоследок, при этом постаравшись вместить в этот короткий звук всю бездну своего кошачьего презрения, он чинно устроился по правую руку от своей хозяйки, примостившись на ворохе тряпок, что служили ей сиденьем. Но вид свой воинственный не растерял: его зелёные глаза горели, как болотные огни, а усы топорщились как иглы дикобраза. Короче, Хаку надо продолжать остерегаться этого кота, и вообще быть наготове. А то вдруг глаза выцарапает?! — Садись сюда. Ведьма указала ему на чурбан, что стоял чуть ли не впритык к сундуку, и по хорошему ему бы усесться на последнее: сундук был больше и выглядел крепче, но хозяин — барин. Хак, с опаской поглядывая на ведьминого стража и стараясь не делать резких движений, аккуратно присел на эту чурку. — Выпить хошь? — внезапно спросила его старуха и протянула ему кружку, в которой, судя по запаху, было крепкое содержимое. Хак отрицательно мотнул головой, поблагодарив. И затем достал из кармана крепко набитый мешочек, показывая его ведьме. К ней нельзя с пустыми руками. — Ты ведь знаешь зачем я здесь? — Хак почувствовал прилив гордости, от того, что сумел произнести эту фразу чётко и правильно. Однако чёрные глаза ведьмы, окруженные припухшими веками, даже не взглянули на мешочек, а продолжали пристально пялиться на него. И от этого взгляда Хаку было неловко и в его голову начали лезть дурацкие подозрения, от которых начинали шевелиться волосы на затылке. — Да, мне всё ведомо, красный молодец, но денях от тебя мне не надобно. Внутри Хака всё упало. А чего ей надобно?! — Я женщина одинокая, и ласки давно не знавшая, и поэтому мне надобно… Хак с ужасом увидел, как краснота с носа перетекла на впалые щёки ведьмы. — И поэтому мне надобно от тебя…