camera obscura

      — Доброе утро, милорд, — Хаскилл, совершенно невозмутимый, сохранял спокойствие, несмотря на бесцеремонный вызов прямо к постели Шеогората.       Возможно, сейчас было и не утро, и не доброе — но разве эти незначительные обстоятельства отменяли необходимость быть вежливым? Строго говоря, милорд тоже был не то чтобы милордом; но называть тощую, шебутную, с пёстрой чешуёй аргонианку-подростка «миледи» у Хаскилла получалось ещё хуже.       — Кстати, об этом, — удивительно бодрый для утра (или всё-таки не-утра) голос Чуда обещал очередной весёлый денёк. Хаскилл вздохнул: непредсказуемость предсказуема, когда ты камердинер Безумного Бога.       — «Об этом» — это о яблоках? — невозмутимо уточнил он. — Или об уроках рисования? Или о портянках чейдинхольского графа?       — Интересный список тем, — немного подумав, решила Чудо. — Запиши в столбик красивым почерком, потом порви записку и съешь. Посмотрим, что выйдет. Но ты меня сбил. Это — кризис, конечно.       — Кризис Обливиона? — уточнил Хаскилл.       — Кого-то ещё волнуют такие пустяки? — удивлённо переспросила Чудо. — Нет, Хаскилл, на повестке дня куда более серьёзный кризис. Личностный.       — У какой именно из ваших личностей кризис? — невозмутимо спросил Хаскилл.       Чудо задумалась, пошевелила губами, что-то вспоминая — и с видом «прощай, жестокий мир, погибаю во цвете лет» опустилась на подушки.       — Кризис гендерной идентичности, — едва слышно прошептала она. — По-моему, я живу не в своём теле.       — Главное, что в своём уме, хотя и это сомнительно, — бросил Хаскилл в сторону и вновь напустил на себя сочувственно-внимательный вид: — Строго говоря, вы, милорд, и правда живёте в теле… тоже вас, милорд. И это если не считать Джигаллага.       — Не считай Джигаллага, — откликнулась Чудо. — Это он как раз всё считает, считает… Но ты, Хаскилл, чёрствый, нечуткий и нетолерантый!       — Спасибо, милорд, — растроганно кивнул Хаскилл. — Вы всегда отмечали мои лучшие качества, и я рад стараться…       — Кризис! — напомнила Чудо. — У меня, между прочим, кризис. А что, если я ощущаю себя… мужчиной?       — А вы ощущаете? — переспросил Хаскилл, усаживаясь на стул и поправляя жабо. В его руках материализовались небольшой блокнот и перо. — Хотите поговорить об этом, милорд?       Чудо завозилась, устраиваясь на кровати поудобнее.       — Не знаю, — призналась она. — Возможно. Просто я тут подумала — вдруг я жертва навязанных социальных стереотипов? Вдруг моё подлинное Я задавлено под внешними, навешанными на меня ярлыками? «Чудо, ты девочка, не стоит браться за этот молот, возьми лучше меч. Чудо, ну почему ты так неаккуратно освежевала убитого тобой медведя, ты же юная леди!», — с обидой процитировав кого-то, она уставилась в потолок. — И ещё платья эти… Вот как будто весь мир сговорился: снимаю я, значит, с жертвы чудесные штаны, пытаюсь примерить, и тут…       — Хвост не помещается? — предположил Хаскилл.       — Если бы, — возмутилась Чудо. — Штаны загадочным образом превратились… в юбку! Представь себе! Сами! В юбку! Как тебе такое? Разве не навязывают мне идентичность? И вот ещё что унизительно: знаешь, как меня называли в Тёмном братстве? Сестра! В братстве — сестра!       — Сочувствую, милорд, — Хаскилл отложил перо и вздохнул. — Но, быть может, вы и правда… эм… не мужчина?       — И ты туда же, — обвиняющий взгляд пронзил Хаскилла насквозь. — Я должна выяснить это. Разобраться в себе… Я должен!       — Понимаю, милорд. Вы должны. Должна. Должен. Это, видимо, очень важно. Желаю удачи. Боюсь, я ничем не смогу вам помочь. Возможно, жители Мании или Деменции более компетентны в вопросах личностных кризисов?       — Драсти, дорогие мои маньяки, — в этот раз голосу Чуда не хватало привычного задора.       Гундлар и Широкоглазая опасливо переглянулись.       — Добрый день, — поздоровался за обоих Гундлар.       — Совершенно не добрый, — возвестила Чудо, торжественно воздев руки и выдержав многозначительную паузу. — Потому что сегодня у меня кризис. Я страдаю. Я в смятении. И вы должны мне помочь!       — Яблочко? — неуверенно предложила Широкоглазая.       — Какое яблочко?! А хотя… — стремительным движением Чудо ухватила предложенный подарок и со вкусом захрустела. — Страдать с яблочком лучше, чем страдать без яблочка. А ещё лучше — не страдать, но с яблочком. Так что давайте, помогайте. Вот, например, Гундлар, скажи: как это — чувствовать себя мужчиной?       — А? — манийский повар отчаянно покраснел и словно проглотил язык. — А-а?       — И тебе яблочко? — невинно спросила его Широкоглазая.       Гундлар схватился за предложенное угощение, как за последний шанс, и немедленно зачавкал, всем видом показывая, что рад бы ответить, да вот никак не может, рот занят.       — Гундлар — мужчина, и он любит яблоки, — глаза Чуда блеснули торжеством. — И я люблю яблоки. Значит, я тоже… Широкоглазая, что скажешь?       — А-а? — могло показаться, что управительница передразнивает повара; только покраснеть ей не дала аргонианская чешуя. — Пожалуй, я тоже, о, яблочко! Хррум-хрум…       Чудо с раздражением осмотрела манийцев, увлечённо поглощающих яблоки.       — Да, помощи от вас не дождёшься, — вздохнула она. — Пойду к дементным, что ли.       Широкоглазая и Гундлар, не переставая жевать, быстро закивали головами.       — О, ты-то мне и нужна!       Громогласный вопль, разогнавший сонное запустение дома Деменции, заставил Аню Херрик побледнеть ещё больше, чем обычно.       — Это вы мне? — проблеяла она, пытаясь спрятаться за воротником собственного платья.       — Тебе, тебе, — обрадовала её Чудо Хвостатое. — Пойдём от противного. Вот противный Гундлар — мужчина. А ты — наоборот.       — Это не я! — на всякий случай простонала Аня, попытавшись упасть в обморок, но пышные юбки не дали осесть на пол красивым печальным цветком, и пришлось продолжать: — Не виноватая я, он сам пришёл!       — Куда пришёл? — удивилась Чудо.       — Никуда, — быстро отозвалась Аня. — Не в мою спальню точно!       Чудо уставилась на неё пристальным немигающим взглядом.       — И в мою спальню он не приходил, — наконец решила она. — Может, я тоже всё-таки женщина?       И на этой вершине логической мысли Аня Херрик, пискнув, всё-таки упала в обморок.       — И тут мне, кажется, не помогут, — печально констатировала Чудо, обойдя лежащее на полу тело. — И даже яблочком не угостят. Тьфу. Пойду пообщаюсь с простыми жителями Нью-Шеота.       Через несколько часов, мрачно восседая на троне Безумного Бога, Чудо была вынуждена признать, что кризис гендерной идентичности к разрешению не приблизился.       Учитывая невразумительность ответов, полученных на уклончивые вопросы, в разговоре с простыми горожанами Чудо выбрала иную тактику.       К чести обитателей Нью-Шеота, заданное в лоб «я мужчина или женщина?» никого не обескуражило. Но, увы, и мало чем помогло.       — «Не каджит, и это прекрасно», «Неважно, тебе всё равно нужна собака», «Ты в любом случае станешь отличным экспонатом», «Прымц-блюм-швац», «Всё равно мы скоро скончаемся от неизлечимой болезни», «Ты — Диковинка», — перечисляла вслух Чудо. — А, ещё «Я буду счастлив умереть от твоей руки». Но вот та версия, что у мужчины должна быть такая длинная штука между ног, на букву «Х»… Это уж точно чушь! Как связаны гендерная идентичность и хвост?       — Никак не связаны, — согласился тот, второй. — А мне нравится «Прымц-блюм-швац». Зачем ограничивать себя тисками бинарности? Будь кем хочешь! Будь Прымц-блюм-швацем!       Чудо задумалась.       — А общество не станет навязывать мне, прымц-блюм-швацу, свои узколобые стереотипы? — недоверчиво спросила она.       — Это ты будешь навязывать обществу, — пообещал второй.       — А что носят прымц-блюм-швацы, штаны или юбку?       — Они носят исключительно глубокий смысл и философский посыл, — уверил второй.       — Не пойдёт, — расстроилась Чудо. — Я хочу юбку. Или штаны. Но без посылов.       В тишине тронного зала раздалось деликатное покашливание.       — О, Хаскилл, — обрадовались оба. — У тебя есть идея? Или хотя бы сыр?       Проигнорировав изрядно ему надоевший сыр (которого, естественно, не было), камердинер снова откашлялся.       — Осмелюсь предложить, милорд… милорды, — осторожно сказал Хаскилл, — воспользоваться грамматикой.       — Фу, Хаскилл, — возмутилась Чудо. — Подтираться книгами… К тому же «Грамматика» кончилась ещё на прошлой неделе, когда Гундлар перепутал зелёную пыльцу с грибной травой…       — Не в этом смысле воспользоваться, — гнул свою линию камердинер. — Вот послушайте: ШирокоглазаЯ, АнЯ — это ведь «она», так? А Гундлар, Хаскилл — «он». Если имя заканчивается на -а или -я — то, скорее всего, перед вами женщина. Если на согласную — то мужчина.       Чудо, потрясённая таким выводом, долго перебирала имена, что-то шептала… и в конце концов пришла к выводу, что исключения лишь подтверждают правило.       — А я?.. — наконец спросила она. — Получается, что на -о? Или на -е? Это как понимать?       — Видимо, вы среднего рода, милорд, — пояснил Хаскилл. — Милордо. Милордо Чудо Хвостатое.       — А… а мне нравится, — подумав, решила Чудо. То есть теперь уже решило. — Побуду пока так. Пока кризис как-нибудь сам не рассосётся. Значит, так: теперь мы все живём на Дрожащее Острово. Во Дворцо. Издавай указ, Хаскилло. Мы, милордо Шеогорато, желаем защитить наших подданных от стереотипов и гендерных притеснений, и отныне все объявляются среднего рода.       — Да, милордо, — камердинер невозмутимо склонился. — Аурило и мазкено это тоже коснётся? Боюсь, в их обществе может возникнуть некоторая… напряжённость.       — Мда, что-то я не подумала… не подумало, — Чудо почесало в затылке. — И с юбками опять непонятно. Сложно с этими кризисами гендерной идентичности. Когда Дагон припёрся — и то проще было.       Хаскилл деликатно ждал, поглаживая собственный подбородок.       Чудо, задумчиво глядя на него, повторило жест. Уставилось на свою ладонь. Снова погладило подбородок.       — Борода! — осенило её наконец. — У меня нет бороды, Хаскилл?       Хаскилл крайне внимательно изучил каждую чешуйку на лице и со скорбью признал, что пока, кажется, нет. По крайней мере, в этом теле. По крайней мере видимой.       — Но, — добавил он утешающе, — возможно, ваш юный возраст…       — Точно, — обрадовалась Чудо. — Надо ждать! И там само станет ясно, мужчина я или нет!       — Отличный план, — одобрил Хаскилл. — Значит, кризис отменяется?       — Откладывается, — пообещала Чудо.       Посмотрела в потолок. Посмотрела в пол. Побултыхала кончиком хвоста в Купели Безумия.       — Ску-у-чно, — наконец протянула она. — Слушай, Хаскилл, а у тебя утром был отличный список. Что там дальше шло, после кризиса и яблок?       — Уроки рисования, — напомнил Хаскилл. — Уверен, ваши подданные будут счастливы.       Глаза Чуда маниакально заблестели.