***
Первым, что почувствовал Драко, прийдя в себя, была сильнейшая головная боль. Она же и не дала мужчине сразу же открыть глаза. Как оказалось, очень даже кстати. Медленно проговорив про себя несколько слов на латыни, Малфой сразу же почувствовал, как боль внутри головы отступает, но остается на затылке — приложили его неплохо. — Можешь не притворяться. Я знаю, что ты очнулся. Блондин зажмурился, пытаясь внушить себе, что просто ослышался. Просто похожий голос. Послышались приближающиеся шаги, и Драко напрягся, ожидая новой боли. Но нет, его даже не коснулись. — Не хочешь взглянуть на меня? Может, обнимемся? Столько лет не виделись… Боль, злоба, даже ярость — Малфой открыл глаза, сразу встретившись с горящим взглядом. — Вот, так намного лучше. Теперь, когда ты уверен, что всё это тебе не мерещится, можем поговорить. Садись. Драко не мог отвести глаз от отца. Если бы не знакомые черты и абсолютно отцовские волосы, его было бы невозможно узнать — так сильно он постарел. И новое; то, что он никогда не видел в этих глазах. Кристально-чистое желание мести. Молодой мужчина принял вертикальное положение на диване, на котором только что лежал, и быстро огляделся, пытаясь запомнить мельчайшие подробности комнаты. Он здраво рассудил, что раз он до сих пор жив — то убивать его не собираются. Значит, есть вероятность сбежать. А значит — рассказать Поттеру как можно больше об этом месте. — Что-нибудь выпьешь? Люциус вёл себя так, словно это была абсолютно обычная встреча, с каким-нибудь старым знакомым. Это ужасно раздражало Малфоя-младшего; выводило из себя. — Не хочешь? Хорошо. Тогда вот, обезболивающее зелье. Мужчина кивнул на кофейный столик, на котором действительно стоял маленький пузырек. Драко подозрительно посмотрел на флакон, и перевел тот же взгляд на отца. — Неужели ты думаешь, что я хочу отравить тебя? Родного сына? — мужчина усмехнулся, выгнув бровь вопросительно. Драко внезапно понял, у кого перенял эту привычку. И продолжал буравить отца недоверчивым взглядом, пытаясь удержать в себе злость. — Если бы я хотел причинить тебе вред, то уже сделал бы это. И явно другим способом. Пей. Молодой блондин хмыкнул, и кивнул, залпом опустошив пузырек. Сразу же боль на затылке начала отступать. — Хорошо, — удовлетворенно протянул Люциус, — Доверие. Это важно. Прояви его ещё раз, сын, и расскажи, кому этот букет? Драко посмотрел на стол, где лежали купленные для Гермионы розы. — Моей невесте, — просто сказал мужчина. — Ах, да, — Малфой-старший опасно улыбнулся, — Слышал. Невеста. Ты собрался жениться. Это прекрасно. Но, кажется, ты должен был спросить моего благословения? — В этом я точно не нуждаюсь, — хмыкнул Драко и положил ногу на ногу, — За последние несколько лет я совершенно отвык спрашивать чьего-то мнения о своих решениях. Люциус молча кивнул и отвернулся. — Скажу, чтобы ты знал. Я не отдавал приказа доставить тебя ко мне. Это вышло случайно. Мои... друзья сделали это по собственной инициативе. — Друзья? — Драко громко рассмеялся, запрокинув голову, — Ты, очевидно, имеешь ввиду своих ручных крыс. — Называй, как хочешь. Я считаю их друзьями. Они верят мне, идут за мной. Разделяют мои взгляды и убеждения. — О, так может, ты расскажешь и мне о своих убеждениях? А то я уже столько времени ломаю голову, пытаясь понять, чего ты добиваешься своими идиотскими выходками. Драко внимательно следил за реакцией отца, пытаясь хоть что-то прочесть по его лицу. Но Люциус оставался абсолютно спокойным. — Я с удовольствием рассказал бы тебе всё, сын, если бы ты вступил в наши ряды. Но, пока что, ты — мой потенциальный враг. Ты готов сражаться на стороне Ордена Феникса из-за девичьей задницы. Но я знаю, что глубоко в душе ты хочешь того же, что и я. Мести. — То есть, — понимание медленно забрезжило в голове Малфоя-младшего, — Ты хочешь сказать, что всё это только ради того, чтобы отомстить? Серьезно?! — Твои новые друзья лишили меня моей жизни, Драко, — Люциус говорил проникновенно, глядя в удивленные глаза сына, — Лишили меня всего, что я выстраивал много лет. Отняли свободу, магию, семью, любовь. Ты представляешь, как сильно я люблю твою мать? Можешь представить, на что я готов, чтобы вернуть её? Вернуть своё? — Ты идиот, отец, — ядовито проговорил молодой мужчина, — Если и в самом деле считаешь, что во всем произошедшем виноват кто-то, кроме тебя самого. Кого ты винишь? Поттера? Кингсли? Может, семейство Уизли? Или старика Дамблдора-младшего? Зачем-то ты же покушался на его жизнь. Он тоже виноват? — Ты впервые в жизни так откровенно хамишь мне, Драко. Может, стоит проучить тебя? — тихо произнес Люциус, и в его взгляде проявилась угроза. — Пожалуйста, — услужливо кивнул Малфой-младший, — Начинай. Но ты ещё больший идиот, если считаешь, что чего-то этим добьешься. Не дожидаясь реакции отца, он встал и подошел к большому окну. Драко сразу понял, что у него забрали палочку, но не чувствовал страха. Только тревогу и раздражение — ведь он сильно задержался: на улице уже совсем темно. И Гермиона явно места себе не находит. — Ты сломал свою жизнь, мою жизнь. Жизнь мамы. Я, конечно же, справился. Один. Сам. А она? Впервые за эти годы она сейчас улыбается. Радуется жизни. — И спит с немытым аврором, — резко перебил сына Люциус, — Об этом ты знаешь? — Конечно, — Драко повернулся к нему лицом, оперевшись поясницей о подоконник, — И я рад. Дедженерс отличный мужик. И он точно не даст маму в обиду. Никому и никогда. Он не станет ею рисковать, тем более — в угоду сумасшедшему полукровке. Люциус чувствовал, как яд от слов сына проникает внутрь него. Как внутри, где-то в легких, заканчивается воздух, и они наполняются чистейшей яростью. Отлично. Ей было легче дышать. Он не понимал, что делает. В два широких, быстрых шага, он дошел до окна, и занес над лицом сына руку для пощечины. И в ту же секунду оказался буквально скрученным — руки были прижаты к телу, а сам мужчина не мог пошевелиться. — Ты больше никогда не поднимешь на меня руку, — яростно прошипел Драко в самое ухо отца, — Никогда, мерзкий ублюдок. Люциус отлетел к столу от толчка сына. Медленно обернувшись, он смотрел на этого чужого молодого человека. Это был кто угодно, но не его сын. Уже нет. — Ты думаешь, что умнее всех, Драко? — тихо, чувствуя, как ярость вырывается из легких, растекаясь по всему телу липкой жижей; заполняя собой каждую клетку тела, — Думаешь, что Орден снова победит? Решил, что стал там своим? Или думаешь, что мне нужна эта война? — Так что тебе нужно? — заорал Малфой-младший, выпуская клокочущую в груди ненависть наружу, — Объясни мне, мать твою, какого хрена тебе не сиделось в Азкабане? Два вшивых года, и всё бы наладилось! Возможно, мы бы приняли тебя обратно! Возможно, мама бы смогла снова полюбить тебя! Но нет! Лорд хренов Малфой всегда всё делает через задницу! Сбежать из тюрьмы, убивать магглов и желать мести — никто не удивился, что это начал ты! Потому что мозгов у тебя меньше, чем у соплохвоста!!! Драко кричал отцу в лицо, сильно сжимая кулаки. Испытывая ужасное желание избить его; искалечить; уничтожить. Убить эту угрозу в его лице. Угрозу своей новой жизни; угрозу хрупкому миру, с таким трудом воцарившемуся в его душе. — Глупый мальчишка… — прошипел Люциус, намереваясь высказаться, но сын перебил его. — Лучше молчи, отец, — теперь Драко говорил тихо, смотря исподлобья, — Все, к чему ты прикасаешься — рушится. Превращается в ничто. Оставь меня в покое. Нас всех, в покое. И беги. Как можно дальше, и не оглядывайся. Убирайся вон из этой страны. Если ты это сделаешь, я обещаю — за тобой не будет погони. Сделаю всё для этого. Никто не станет тебя искать. Никогда. Не разрушай мою жизнь, снова. Ком в горле мешал говорить, но Драко выдавил из себя эти слова. Он не хотел больше этого всего. Каким бы ни был Люциус — он оставался его отцом. И его смерти Малфой-младший не хотел. Но она будет неизбежна, если он продолжит свои действия. Люциус опешил. Несколько долгих секунд он смотрел на Драко, переваривая услышанное. Не в силах больше выдерживать ненависть в глазах единственного сына, он отвернулся. — Ты хочешь, чтобы я забыл всё. Забыл, что отняли у меня эти люди. Ты понимаешь, чего просишь? Сгорбленная спина — это был уже не его отец. Драко прислушивался, пытаясь уловить хоть каплю понимания — что этот человек услышал его. Черта с два. — Давай сделаем иначе, — Малфой-старший резко повернулся, вскинув голову, — Попробуй это на себе. Поживи так, без смысла жизни. Точнее, будто у тебя никогда этого не было. Ты выбрал своей женой Гермиону Грейнджер? Отлично. Попробуй пожить без неё. Драко шире распахнул глаза, услышав угрозу. Имя любимой, произнесенное этим человеком, пробудило в нем желание ударить. Так сильно, чтобы раз и навсегда закрыть этот рот. В руках Люциуса появилась волшебная палочка. Драко рванулся вперед, но не успел. Комната озарилась белой вспышкой.***
— Этого не может быть. Не может. Так не бывает. Гермиона сидела на стуле в кабинете Гарри, и раскачивалась из стороны в сторону. Руки на животе, согнув спину — она пыталась не допустить той безысходности, что разливалась по всему телу. Но было поздно — она всё осознавала, и непрошеные слезы выступали сами. Поттер смотрел на неё, и не мог смириться. Такую безграничную боль он ещё не видел на лице подруги. Никогда. Даже во время войны. Даже на похоронах друзей. Даже после истории с Роном. Никогда. — Герм, — он присел перед ней, взяв за руки, и внимательно посмотрел в полные боли глаза, — Мы что-нибудь придумаем. Обязательно. Это всего лишь заклинание, и у него есть отмена. Мы всё выясним. — Нет, — отстраненно проговорила шатенка, глядя в пустоту, — Ты же сам слышал. Он помнит всё. Академию, медцентр, даже о Турнире. Только меня не помнит. Ему стёрли все воспоминания обо мне. Только это. А такое нельзя обратить. — Ты слишком рано сдаешься, — жестко проговорил Гарри, вставая, и глядя на неё с осуждением, — Нельзя опускать руки. Мы найдем выход. А даже если нет, неважно! Вы любите друг друга. И он тебя не меньше, чем ты его. Просто напомнишь ему. Или начнете сначала. Выход есть всегда. — Сначала? — девушка подняла глаза, — Сначала?! Ты что, не видел, как он на меня смотрел? Так же, как в школе. Ему не просто стерли память, Гарри. Ему внушили ненависть ко мне. Снова. — Значит, ты покажешь ему свои воспоминания! Раз не вспомнит, то хотя бы увидит! Уверен, это не оставит его равнодушным. — Ты как будто его не знаешь, — прошептала Грейнджер, снова уставивишись в стену, — Он не поверит. Решит, что это уловка, обман. Так уже было. — Ты что, действительно сдашься? — неверяще произнес Поттер, — Позволишь этому произойти? Гермиона, ты себя слышишь? В голове девушки эхом отдалось одно слово. Сдашься. «Слабачка. Только и можешь, что сдаться. Избаловал тебя Малфой, изнежил. Внушил, что ты — девчонка, а все проблемы он возьмет на себя. Давай, сдавайся. Ничтожество.» Грейнджер резко вскочила и выбежала из кабинета. Вперед, почти не разбирая дороги, она бежала в ту комнату, где остановилось её сердце. После третьего поворота она увидела его, в окружении трёх авроров. Они шли явно в кабинет Главы Аврората. На нём уже не было наручников, и это придало уверенности девушке. — Драко, пожалуйста! Она подскочила к нему, взяв родное лицо в ладони. — Вспомни, прошу тебя. Посмотри на меня, вспомни! Авроры остановились в замешательстве, не понимая, что делать. Из-за поворота появился Поттер, взмахом руки приказав им идти обратно. Авроры тут же ретировались, а сам Гарри спрятался за ближайшей открытой дверью, напряженно вслушиваясь в разговор. — Грейнджер, ты офонарела? Убери руки! — Драко, прошу тебя! — Гермиона плакала, опуская руки на его плечи, — Ты не мог всё забыть! Смотри, это кольцо твоей бабушки Блэк. Ты сам надел его мне на палец, помнишь? В Запретном лесу, на заколдованной опушке, ты помнишь? Ты сделал мне предложение, там, после Святочного бала! Ты стоял на коленях, просил меня стать твоей навсегда! Ты должен вспомнить, пожалуйста, любимый! Она резко прижалась к его губам в поцелуе, вкладывая в него всю свою любовь и горечь, желая только одного — чтобы он просто ей ответил. Обнял, прижал к себе, хоть как-то дал понять, что помнит. Но Малфой резко уперся ладонями в её плечи, слегка отталкивая от себя. — Ты совсем сдурела? Сними его, сейчас же! Драко схватил Грейнджер за руку, вглядываясь в старинное кольцо. Второй рукой, непроизвольно, он брезгливо вытер губы. Гермиона шокированно выдохнула, заметив этот жест. — Сними его, — прошипел мужчина, больно сжав тонкое запястье. — Это кольцо можно подарить только одной женщине. Той, с которой хочешь провести всю жизнь. Той, с которой захочешь продолжить свой род. Шатенка шептала эти слова, не отводя взгляда от его глаз. Которые снова были ледяными. — Откуда ты... — блондин шокированно уставился на нее, ослабив хватку. Грейнджер воспользовалась этим, и сразу выдернула руку, обняв его за талию. — Ты сказал мне эти слова, там, на той опушке. Ты сказал, что решил, что этой женщиной буду я. Вспомни, пожалуйста, родной... Она снова поцеловала его, сразу глубоко. Крепко прижала его к себе одной рукой, а вторую положила ему на пах. — Сегодня, утром... — девушка задыхалась от душивших её слез, но говорила, словно боялась не успеть, — Вспомни, пожалуйста! Ты сказал, что любишь меня, и никогда не откажешься от своих слов! Непонимание в его глазах сбивало её с толку. Она не верила, что всё это происходит на самом деле. И решила пойти ва-банк. Тонкая рука на его брюках сразу нашла нужное, и сжала. — Это ты должен помнить... — она чувствовала, как орган под рукой напрягается, и начала гладить, легко сжимая, — Я знаю, как тебе нравится. Я делаю это каждый день. Вчера, за обедом, помнишь? Рядом сидели Гарри и Джинни, но ты сам опустил туда мою руку. И потом утащил меня в пустой класс на первом этаже. Драко, пожалуйста, вспомни. Малфою надоел это цирк. Его ужасно взбесило то, что ему действительно были приятны её прикосновения, её поцелуи, и заводили её слова. Но он жестко отдернул её руку, и сильно оттолкнул девушку. Гермиона впечаталась в стену напротив, больно ударившись головой о темный камень. Из глаз словно искры посыпались, вперемешку с беспрерывными уже слезами. — Если ты хочешь, чтобы я тебя трахнул — без проблем. Вернемся в Хогвартс и сразу приходи ко мне. Но сейчас сними моё кольцо. Я не знаю, какую игру ты затеяла, но на это ты не имеешь права. Сними. Его. Сейчас. Каждое слово, произнесенное ледяным голосом, она ощущала, словно нож в сердце. Как во сне, сняв с себя кольцо она подошла к мужчине и вложила его в руку Драко. — Я не сдамся... Ты все вспомнишь. Вспомнишь, — шептала, как заведенная, Гермиона, не глядя ему в глаза. Не оборачиваясь, она пошла по коридору в сторону лифта. А в десяти метрах, за дверью, Гарри Поттер еле сдерживался, чтобы прямо сейчас не сломать бывшему слизеринцу шею. Потому что боль, которую испытывала его любимая подруга, он чувствовал почти физически.***
Дни проходили, сливаясь в один, очень длинный. Ночи Гермиона даже не помнила — каждый вечер выпивая по целому пузырьку Зелья без сновидений, после доброй порции огневиски — она не оставляла себе ни шанса для воспоминаний. Или чего-то ещё, вызывавшего в ней эмоции, способные заглушить пустоту в душе. Ей постоянно казалось, что это всё она заслужила. Отношения с Драко были похожи на американские горки. Или на огромное поле, усыпанное минами. Идешь, всё в порядке, но каждый шаг может стать последним. Или едешь в вагончике на аттракционе, и даже не подозреваешь, что в следующую секунду полетишь вниз со страшной силой. Она это знала, с самого начала. И всё равно пошла на риск. Она не сдалась. Просто сейчас в ней не было сил бороться. Встречаясь с ним случайно в коридоре, или в Большом Зале на завтракеобедеужине, она чувствовала, как всё внутри обрывается. Надежда, что вот сейчас он подойдет, и скажет, что вспомнил, накрывала девушку, и заставляла сердце биться. Но он каждый раз проходил мимо, совершенно не замечая её. И она говорила себе, что это пройдет. Что завтра она наберется смелости, и подойдет сама. Снова попробует достучаться до его памяти. Но «завтра» наступало, а смелости всё ещё не было. Девушка уговорила Гарри и остальных членов Ордена пока не разговаривать с Драко о произошедшем. И сама не понимала, чего так страшится. Ей казалось, что пока все делают вид, что ничего не произошло, то всё это можно будет исправить. Будто всё это — чья-то дурная шутка. Страшный сон. И она хотела попробовать исправить это самостоятельно. Пока. В последний перед рождественскими каникулами учебный день она решилась. С утра переговорила с Минервой, и директор сделала замену в составе учителей на вечернее патрулирование школы. Гермиона уже решила однажды, что никто больше не отнимет её Малфоя. Даже он сам. И эта решимость была сильнее и страха, и боли, и того жестокого разочарования, которое она испытывала, глядя на брезгливость по отношению к ней в его глазах.***
Шесть дней. Шесть долгих, грёбанных дней показались ему вечностью. Непонятные вспышки агрессии он списывал на усталость. И на поведение Грейнджер, конечно. Раздражало всё — её случайное присутствие рядом; шептание и сочувствующие взгляды на неё обитателей замка; и её глаза. Печальные, огромные, в которых застывали слезы, когда он нарочито не замечал её. А как ему себя было вести? Он помнил каждое слово того бреда, что несла эта сумасшедшая в коридоре Министерства. Он должен был, якобы, что-то вспомнить. Что, мать вашу? Что вспомнить, если он и так прекрасно всё помнил? Вечером, перед сном, он подолгу сидел перед камином. Смотрел в веселящийся огонь и думал. Думал о том, что все ведут себя с ним, действительно, странно. Поттер, например. Они и правда неплохо общались. Сейчас же он словно сторонился. Разговаривал исключительно по необходимости, и тоже поглядывал с опаской. Раздражение. Директор МакГонагалл, каждым своим взглядом, словно пыталась ему что-то сказать. Что-то очень важное, судя по тому, как часто она бросала свои эти взгляды. Что вам всем от меня нужно, блять? Оставьте меня в покое, собачьи дети! И так — каждый долбаный день. Только на занятиях он чувствовал себя лучше. Обучая юных волшебников азам темной магии, ему было спокойно. Он чувствовал себя на своём месте. Но, всё же, ему чего-то не хватало. Каждый день, он словно чего-то ждал. Что-то должно было произойти. Кто-то должен был войти в двери его апартаментов. Или он сам должен куда-то идти. Должен. Прямо сейчас. Но он никуда не шел. Идти по вечерам ему было некуда. Только на занятия к Тании Мортен, три раза в неделю. И всё на этом. Ему казалось, что он сходит с ума. После обеда, когда Минерва поставила его в известность о замене преподавателей, Драко снова видел этот взгляд. — Простите, мадам, Вы что-то хотите мне сказать? — Нет, профессор. Но если Вы сами захотите поговорить со мной — я всегда к Вашим услугам. Он только кивнул, и вылетел из кабинета. Достали. Вашуматькаквыменядостали. В коридоре третьего этажа Грейнджер уже ждала его. Он даже не кивнул. Словно её нет. Просто пошел вперед. Четвертый этаж. Пятый. Шестой. Грейнджер плелась позади, и он спиной чувствовал её взгляд. Тот самый, взгляд недоенной коровы. Словно все грехи мира совершил он, Малфой. — Ты чего-то хочешь, Грейнджер? Он резко остановился и обернулся. Девушка чуть не влетела в его грудь носом. — Скажи, что тебе нужно, и перестань прожигать меня этим своим взглядом! — Я... Да. Нам нужно поговорить. — О чем? Опять будешь ныть о чем-то мифическом, что я должен вспомнить? Её взгляд изменился за мгновенье. Из уставшего, полного боли, он стал жестким, полным огня. Дикого, злого огня. — Пойдем. Мы закончили. Гермиона быстро зашагала к лестницам, не став ждать его реакции. По идеально прямой спине он понял, что она зла. По-настоящему. Войдя в свои апартаменты, девушка сразу подошла к своему «секретному» шкафу. За последние несколько дней он заметно пополнился новыми бутылками. Сейчас они уже не были полны. — Садись. Одно слово, как приказ. Блондин решил не спорить, и упал в кресло напротив камина. Он принял из её рук бокал с огневиски, и сразу выпил всё, до дна. Очередная волна раздражения от близости этой девушки уже начала заполнять его тело, а алкоголь был в силах это успокоить. — Ты пьешь? Не знал, что ты употребляешь что-то, крепче сливочного пива. Девушка раздраженно зажмурилась. Она сидела в соседнем кресле, просто глядя на него. В ней кипела злость. Не на Драко. На того, кто всё это сотворил. Его она была готова уничтожить голыми руками. — Я хочу, чтобы ты кое-что увидел. Только без лишних вопросов. Просто посмотри. Малфой удивленно вскинул бровь, но кивнул. Ему стало интересно, но вида подавать он не хотел. «Может быть, хоть что-то прояснится. Как же я устал...» Гермиона прикрыла глаза на секунду, и распахнула ресницы. Теперь это был совсем другой взгляд. Глубокий, томный — она даже задышала по-другому. Драко показалось, что он уже видел этот взгляд. Более того — был его причиной. Показалось. — Легилименс, — прошептал мужчина, и закрыл глаза. «В темной комнате танцевали двое. Она, в длинном черном платье, не скрывающем фигуру, была великолепна. Он, тоже в черном, с каждым движением прижимал её к себе всё ближе. И вся комната была наполнена взаимным желанием. Драко не слышал слов. Только смотрел, как он сам медленно разворачивает Грейнджер лицом к темному окну. Что-то шепчет, довольно улыбается, и... расстегивает её платье. Целует шею, спину, гладит втянутый от учащенного дыхания живот девушки. Она сама сняла его. Через секунду уже сидела на подоконнике, крепко обнимая мужчину ногами. Это был даже не поцелуй — что-то невероятно дикое. Такого Драко никогда не видел. И не ощущал. Хотя... разве это не он, там, у окна?! Гладит маленькую грудь, и чуть ли не сжирает Грейнджер поцелуем? Вашу мать... Словно время изменилось. Теперь он видел себя, лежащим на ковре у камина, ласкающим Гермиону между ног. Он словно почувствовал её вкус на языке, и невольно облизнулся. Чёрт, да что за хрень?! И, когда время снова изменилось, Драко почувствовал боль в паху. Смотреть, как он резко входит в Грейнджер; как она стонет под ним, вцепившись пальцами в его волосы — невозможно. Острое желание почувствовать это — повторить — накрыло блондина с головой. Время снова изменилось. Теперь было очень темно и тесно. Драко стоял в какой-то нише за статуей, чей силуэт просматривался из окна коридора Хогвартса. Только благодаря этому тусклому свету он разглядел себя — белые волосы четко выделялись на фоне темной стены. Услышав свой тихий стон в воспоминании, он пригляделся, и не смог сдержать резкого выдоха. Грейнджер стояла перед ним на коленях. Мужчина чуть не выматерился, делая шаг вперед; пытаясь рассмотреть ближе. Но было слишком темно — только видно голову девушки. Но и так было понятно, что она делает. Малфой застонал от досады. Желание увидеть, как именно она это делает, застилало глаза. Но он слышал, что стонет, стоя там, перед ней. И то, какими были эти стоны, подтверждало, что делает она это прекрасно. Время начало меняться чаще. Вот они, в Выручай-комнате. Он трахает Грейнджер на столе. Она кричит, не сдерживаясь. Царапает его спину, кусает плечи, жмурится... и в её взгляде тот же огонь. Такой, какой просто нереально себе представить, зная эту заучку. Это нужно просто видеть. В его спальне. В её спальне. В пустом классе, прямо на преподавательском столе. В душевой кабине его ванной. В большой чаше ванны, у неё. В ванной штаб-квартиры Ордена Феникса, под высоким душем. Снова в пустом классе, прижимая её к каменной стене, даже не сняв учительской мантии. И здесь он снова видит её глаза. И, наконец, слышит свой собственный шепот: — Я люблю тебя, Грейнджер. Люблю, моя девочка. Давай, ещё сильнее...» Драко резко ощутил прохладный воздух, и открыл глаза. Посмотрел на неё, тяжело дыша. Чувствуя, как пах раздирает желание. Гермиона следила за его реакцией так, словно от этого зависит её жизнь. Собственно, так оно и было. — Что. Это. Было? — Ты не знаешь, как это называется? Девушка дрожала. Она видела всё тоже самое, что и он, и её возбуждение было на пике, смешиваясь со страхом от его реакции. Блондин резко встал, не обращая внимания, что напряженный член был явно виден сквозь тонкие брюки. Он наклонился ближе, уже наяву видя тот огонь в её глазах, как в тех воспоминаниях. — Я знаю, что это, — шепот, полный ярости, эхом отдавался в голове девушки, — И я не о сексе. Я могу завалить тебя прямо сейчас, на этом же ковре, если сочту нужным. Объясни мне те слова. — Это не слова, — словно загипнотизированная его взглядом, шептала Гермиона, — Это признание. Ты говорил это мне очень много раз. — Вранье, — он рвано выдохнул, приближая лицо ещё ближе к её, — Ты врешь. Зачем? Что за игру ты затеяла? — Драко... Она ожидала подобного. Но его голос, полный презрения даже после всего, что он увидел, выбивал из колеи. Задыхаясь, как и в тот раз, в Министерстве, она выталкивала из себя слова. — Это правда. Нет никакой игры. Мы были вместе, с начала учебного года. Три недели назад ты сделал мне предложение. Это могут подтвердить все наши преподаватели — мы отмечали нашу помолвку после Бала. Если не веришь мне, спроси у любого из них! Драко, я люблю тебя! И ты меня любишь, просто вспомни и... — Заткнись, — прошипел блондин и резко выпрямился, выныривая из огня её глаз, — Закрой свой рот, поганая... Он раздраженно зажмурился, чувствуя, как под веками горит и колет, словно кто-то насыпал туда разбитое стекло. Резко развернулся, и только услышал глухой звук тяжелого удара. Даже не почувствовал. Только потом, открыв глаза, увидел, как впечатывает свой кулак в стену над камином. Снова. И ещё раз. — Просто. Заткнись. Слишком сильно. Все внутри переворачивалось от очевидности того, что это всё, действительно, правда. — Это невозможно. Хрипло, сдерживая ком в горле. Она явно плакала. Там, позади, в кресле. Боль. Красные капли падали, пачкая светлый ковер. Плевать. Эти капли были слезами злости, которые он не мог себе позволить. Уйти. Бежать, как можно быстрее. Из этой комнаты. Из того жара, что вызвали эти воспоминания. От её близости, которая, почему-то, резко стала необходимостью. От неё самой. Не видеть и не слышать этих слез. Никогда.***
— Сэр, можно? Молодой волшебник вошёл в круглую комнату, получив утвердительный кивок. Хозяин явно был не в духе, но это не смутило Маркуса. — Что-то случилось? Я просил меня не беспокоить. Люциус не хотел снискать у своих последователей репутацию безумного Хозяина, как это было с Волан-де-Мортом, и всегда был с ними предельно вежлив. С теми, кто не был приближен, он обращался исключительно на «вы», никогда не наказывал за мелочи. Только за серьезные промахи и проступки. И наказанием была сразу смерть. Людей у него было более, чем достаточно, и мужчина мог себе это позволить. Зато другие, кто видел наказание, старались не ошибаться. — Мы готовы, сэр. К похищению Гермионы Грейнджер. Можем сделать это завтра — она как раз собирается в Лондон. У них собрание на площади Гриммо, а перед этим она поедет в медцентр... — Отменяй всё, — резко перебил парня Малфой, — В этом больше нет необходимости. — Но, хозяин, — потрясенно выговорил Маркус, — Мы столько готовились, планировали! А теперь всё отменить? Если вы сомневаетесь, что у нас получится... — Дорогой мой друг, — снова перебил блондин, спокойно улыбаясь, — Я же сказал, что в этом больше нет необходимости. Я уничтожил все воспоминания Драко о ней. Примерно того же результата я хотел добиться, планируя забрать её сюда. Сейчас это уже не нужно, а сама девчонка не представляет особой ценности. — Но, господин, — Маркус всё ещё растерянно топтался на месте, пытаясь переубедить «начальство», — Как же не имеет? Она — ценный член Ордена Феникса, и, получив её, мы сможем... — Хватит, — жестче произнес Люциус, строго глядя на парня, — Я всё сказал. Иди, пригласи ко мне Мари. И сам возвращайся вместе с ней. Пришло время сделать Ордену предложение, от которого они не смогут отказаться.