Декан

— Не могу поверить, что всё закончилось. Серьёзно. У меня постоянно такое ощущение, что как только я расслаблюсь — опять что-нибудь случится. Это мне не даёт покоя, и я просто не могу... не знаю. Выдохнуть. Нет облегчения, понимаешь?       Гермиона смотрела в потолок, пока Драко перемещался по комнате, приводя всё в порядок. Он не мог слушать её, и просто сидеть на месте. Зачем-то ему понадобилось срочно переложить стопку своих рубашек с поверхности комода в шкаф. Потом из этого же шкафа нужно было убрать свою теплую мантию на стоячую вешалку у двери, а вещи, которые сняли с Грейнджер при появлении в Хогвартсе, нужно было именно сейчас отправить в стирку.       Понимая, что ведет себя не очень адекватно, Малфой остановился, и посмотрел на неё, лежащую на своей кровати. — Я понимаю. Я сам чувствую нечто похожее, но... Я точно знаю, что нужно остановиться. Успокоиться. Расслабиться, если хочешь. Нельзя продолжать изводить себя.       Девушка перевела на него взгляд, полный тоски: — Это легко сказать, но трудно сделать. Не знаю, как с этим справиться. — Давай, для начала, разберемся вот с этим, — Драко взял с прикроватной тумбочки банку с мазью, и сел у ног Гермионы, — Тебе уже не будет больно. Обещаю.       Гермиона закатила глаза, давая ему понять, как ей надоело. Надоело лежать в постели уже пять дней; надоело чувствовать себя неполноценной; надоела эта заживляющая мазь, которая, как назло, помогала слишком медленно. И надоела собственная беспомощность. Она до сих пор была не в состоянии выпустить из своей палочки самый элементарный Люмос — последствия сложного невербального заклятия. И это неимоверно бесило её. — Ты и в прошлый раз так говорил, — проворчала девушка, но покорно выставила ноги из-под тонкого пледа.       Драко только усмехнулся, и принялся обрабатывать заживающие раны. Он старался не обращать особого внимания на её морщившееся лицо, накладывая мазь на порезы, как делал бы любой колдомедик, но не мог в полной мере оставаться спокойным — боль Грейнджер была словно его собственной. И от этого он злился. — Прекрати, — пробурчал блондин, — Мне тоже не очень приятно делать тебе... не приятно. — Какие речи, — пробормотала Гермиона, но улыбнулась, когда Малфой поцеловал внешнюю сторону стопы, — Эй, отвлекаешься! — Прости, — он произнес это довольно сухо, и взял вторую ногу.       Закончив с мазью, он отставил банку, и попытался снова завернуть ноги в плед, но у Гермионы были другие планы.       Пальцами правой ноги она медленно провела по паху сидящего мужчины. — Ты говорил о паре дней. Прошло уже больше, — прошептала девушка, глядя ему в глаза. — Кто ты такая, и что сделала с моей Грейнджер? — Драко в притворном удивлении вскинул брови, но тут же посерьезнел, — Тебе не стоит тратить силы на... ну, не на магию. — Я могу и не тратить свои силы на этот процесс, — Грейнджер краснела, но продолжала, — По крайней мере, раньше ты прекрасно мог справляться с этим сам. — Детка... — начал было Малфой, но девушка сразу его перебила: — Драко, ты ходишь здесь без футболки; спишь в моей постели в одних трусах, и постоянно ерошишь свои волосы. Я что, по-твоему, железная?       Блондин склонил голову набок, пристально глядя на Гермиону, и признавая её правоту. Он и сам справлялся с этим хреново — его девушка вызывала в его теле слишком сильные эмоции, и терпеть было сложно. Он-то помогал себе в душе, понимая, что ей действительно не стоит напрягаться. А она?.. В голове моментально появился план. — Хорошо, — мужчина хитро улыбнулся, — Попробуем кое-что. Сейчас вернусь.       Он вошёл в спальню несколько минут спустя, со своей палочкой в руках. И плотоядным взглядом, которого Гермиона слишком давно не видела. И слишком сильно скучала по нему.       Драко не медлил: он сразу же уселся в изножье кровати, закрыв своей спиной происходящее от Грейнджер. — Ты что задумал? — тут же заерзала девушка, заставляя блондина медленно, будто задумчиво, повернуть голову. — Ну да, хорошая идея, — сам себе пробормотал Малфой, и резко взмахнул палочкой в её сторону. В ту же секунду Грейнджер будто ослепла — на её глазах была плотная темная повязка. — Драко, — потрясенно выдохнула Гермиона, инстинктивно поднимая руки к лицу. — Ну нет, не шевелись, — от жесткого тона блондина девушка покрылась мурашками, и покорно опустила ладони на грудь, — Ты не будешь шевелить руками. Поняла?       Грейнджер выдохнула и кивнула — она уже была заведена не на шутку, но не знала, что будет дальше.       А Малфой преспокойно принялся за её ноги. Взяв в руки левую стопу, он пробормотал «Инкарцеро», и нога тут же оказалась крепко привязана к резной невысокой спинке в изножье кровати. То же самое он проделал с правой стопой. Гермиона, улыбаясь, подвигалась, и кивнула: — Отличная работа, доктор Малфой. Это для того, чтобы я тебя больше не доставала? — Нет, это для твоего удовольствия, — хмыкнул Драко и сел между широко раскинутых ног девушки, — И лучше бы тебе не шевелиться. Чем больше будешь дрыгаться — тем сильнее ленты будут затягиваться. Ты же не хочешь синяков?       Гермиона отрицательно замотала головой, и почти сразу застыла — почувствовала, как его пальцы коснулись промежности, приподняв длинную футболку. Против воли, она попыталась сжать ноги, и тут же оставила эту затею — ленты действительно натянулись и врезались в кожу. — Это... жестоко, — выдохнула шатенка.       Пальцы всё двигались, заставляя тело напрягаться. Сильно. Сильнее, с каждым, самым мелким касанием. И резко выгибаться в груди, заставляя себя не двигать ногами. Слишком жестоко. — Это приятно, — шепотом возразил мужчина, продолжая ласкать горячую плоть через ткань белья.       Он подмечал каждую деталь — как она вцепилась пальцами в простынь, как глубоко дышала, как краснело лицо и верх груди, видный в вырезе большой футболки. И, казалось, происходящее заводит его даже больше, чем её.       Понимая, что она уже совсем близка, Драко быстро сдвинул трусики вбок, и улегся на кровать. — Теперь твоя задача — просто не кричать, — негромко пробормотал Малфой, и сразу же накрыл языком сочащуюся промежность. — Мгм, — невнятно пробормотала Грейнджер, и выгнулась, закинув голову; благодаря всех богов, что уговорила Драко сводить её в душ этим утром.       Его ласки... Если бы она знала раньше, что так бывает... Нет, не узнала бы. Никогда. Никогда, до него. Потому что он — только он — откуда-то знал, как нужно. Как правильно. Как делать так, чтобы она плавилась от его губ, рук, языка — от его тела. От его близости. От его существа, которое разрывало все рамки в её умной голове.       С ним не нужно было притворяться. Ни в чем. Ей не нужно было быть показушно-сексуальной, чтобы он её хотел. Не нужно было ничего доказывать, чтобы он верил. Не нужно было сейчас громко стонать, чтобы он понимал, что она так слишком близко к краю своего сознания. Он просто знал. Всегда знал.       Едва она задрожала — и всё закончилось. Настолько резко, как будто опустили тумблер — она резко перестала чувствовать твердый язык, медленно открывая глаза, всё ещё видя перед собой плотный туман, уносящий за ту самую грань. — Нет, пожалуйста, — Гермиона всхлипнула, пытаясь свести ноги, потереться бедрами — хоть как-то ослабить сильнейшее напряжение в промежности, но лишь разочарованно застонала — чёрные ленты безжалостно впивались в тонкую кожу, от чего возбуждение немало ослабло. — Чёрт, — выдохнула Грейнджер, фокусируя взгляд на Драко, быстро стягивающего пижамные штаны. Он усмехался, глядя в тёмные глаза; видя, как её взгляд спускается, и останавливается на его эрекции. — Всего лишь я, — блондин быстро ложится сверху, целует приоткрытые губы, и снова находит пальцами возбужденный клитор, — Чего ты хочешь? Скажи. — Тебя. Сейчас же... — Прямо туда? Уверена?       Господи, да он издевается! — Да, боже, Драко! Пожалуйста... Она практически скулит, и останавливает себя из последних сил, чтобы снова не попытаться свести бедра. Тело не слушается её, только его. И послушно выгибается за ним, когда он поднимается.       Малфой встал на колени, держа член в руке. Лениво поглаживая, зная, что она ни за что не сможет отвести глаз от этого зрелища; и даже не отвлечется на то, что он вновь нашел пальцами её самое чувствительное место.       Вот только своих сил он не рассчитал. Закушенная губа Грейнджер действовала на него, как красная ткань на быка. И тяжелый, но такой правильный — её взгляд на его руку, гладящую член. Мерлин, он и сам не знал, почему так реагирует. Каждый раз. Постоянно. Всегда.       Драко медленно придвинулся ближе к широко раскинутым ногам, и сел на пятки. Он не хотел просто сверху — он хотел видеть её лицо. И с первым же толчком вглубь охеренно-горячей плоти желание сбылось.       Он не знал таких слов, не мог подобрать эпитетов, чтобы описать это. Мог парочку совсем уж нецензурных, но это было не то. Её лицо менялось абсолютно, полностью. Она не была похожа на привычную себя — и это было настоящим. Драко был уверен. Открытое, нервное, искажающееся в импульсе сильнейшего удовольствия — но, да. Такая и была настоящая Гермиона Грейнджер. И сам Малфой точно знал, что он единственный, кто знает ее именно такой.       И от этого знания он был счастлив. Плевать на всё и на всех — только она была важна так сильно. Сильнее, чем весь пиздец, происходящий с ними последние пять месяцев. Сильнее, чем все эти бесконечные открытия, связанные с ней и её друзьями. Сильнее, чем его собственные эмоции и мысли. Только она, такая, как сейчас. Всё ещё тяжело дышащая, с довольной улыбкой на губах. Нежно трется кончиком носа, и целует его запястье. Внезапно серьезно говорит, что любит, когда он отвязывает её затекшие ноги от спинки кровати.       То самое, что волнует его сильнее всего остального.

***

— Ну, давай. Аккуратно. Не наступай на пятки слишком резко.       Драко крепко держал Гермиону за обе руки, пока та напряженно шагала по комнате. — Тебе точно не больно? — в десятый раз спросил мужчина, беспокойно глядя в сосредоточенное лицо. — Заткнись, пожалуйста, — беззлобно ответила девушка, и перехватила его за предплечья, притягиваясь к нему ближе, — Мне не больно, пока ты об этом не напоминаешь. — Если бы это были просто порезы, я бы так не переживал. Но тебя ещё и подкоптили. Серьезно, в первые дни с твоих ног можно было срезать куски и класть на хлеб. — Мерлин, какой идиот, — Грейнджер расхохоталась, запрокинув голову, и обняла его за шею, — Ну, ты в любом случае справился. Мне и правда не больно. Совсем. Шрамы даже не ноют. — Хорошо, — Малфой подозрительно посмотрел на неё, — Ладно. В гостиную?       Гермиона кивнула, и отпустила его: — Я сама. И не ворчи.       Драко только закатил глаза, но всё равно проследил, как она дошла до дивана в гостиной.       Едва раздался стук в дверь, как блондин открыл. Бонни, за руку с Забини, влетела в комнату. — Мисс Грейнджер!       Девочка подбежала к дивану, и крепко обняла Гермиону. — Привет, милая, — шатенка поцеловала ребёнка в макушку, обнимая, — Ну, как дела? Как поживает Молли? — Ох, она такая классная, — Бонни закатила глаза, — Она готовит такой вкусный апельсиновый пирог! Я его чуть целиком не съела! А как вы? Выздоровели?       Девочки целиком отвлеклись на разговор, когда Драко тихо заговорил с другом. — Ну как всё прошло? — Отлично, — Забини пожал плечами и передал ему черную папку, — Здесь все документы. Теперь Грейнджер её официальный опекун, с правом наследования и распоряжения всеми средствами. Ты знал, что её родители были совсем не бедными людьми? — Догадывался, — задумчиво проговорил Малфой, пролистывая бумаги, — У их семьи было куплено полное обслуживание в медцентре Мэри. Это недешево. — Теперь твоей невесте стоит задуматься, что делать со всем этим. Там немало — дом, квартира отца, пенсии, страховки и прочее. — Думаю, она предоставит это Бонни. Ну, в смысле — выбор. Если девочка не захочет продавать родной дом — Гермиона не станет. Спасибо, Блейз, — мужчина пожал другу руку. — Не за что, — ответил мулат, — Это моя работа. — За которую ты не взял денег, — между прочим произнес Драко. — Это ребёнок. Несчастный ребёнок, потерявший родителей. Я бы не взял с тебя денег за такое, никогда.       Малфой снова благодарно кивнул, и посмотрел на диван. — Бонни, пойдем, я покажу тебе твою комнату.       Девочка спрыгнула с дивана, и побежала вслед за Малфоем за приоткрытую дверь справа.       Гермиона проводила их нежным взглядом, и, наконец, обратила внимание на не самого желанного гостя. — Блейз, — она натянуто кивнула, — хочешь чая? Или кофе? — Спасибо, — мулат сдержанно кивнул, — От кофе не откажусь. О, нет, сиди. Я сам. Я знаю, что у тебя ноги и... — У тебя тоже ноги, — ощетинилась Грейнджер и резко встала, сразу направляясь к длинной кухонной поверхности в углу комнаты.       Забини хмыкнул, но сел в кресло, не переча девушке. Она никогда ему не нравилась особо — заносчивая выскочка-гриффиндорка, магглорожденная, но очень умная. Слишком умная для чистоты своей крови. Именно из-за девчонки Грейнджер и начали по первости рушиться все принципы, которые с детства знали все слизеринцы-однокурсники.       Откинув ненужные воспоминания, Блейз снова посмотрел на неё, но уже иначе. Как на жену своего близкого друга. Как на женщину, воспитывающую его детей. И как на человека, которого выбрал сам Драко Малфой себе в спутники жизни. Это, определенно, добавляло немало уважения к фигуре этой девушки.       Забини коротко поблагодарил её, и принял чашку. — Спасибо, Блейз, — Гермиона села на диван и взяла со столика папку, — Это продлилось бы очень долго, без тебя. Бонни и так целую неделю провела у Уизли, хотя должна была быть здесь. — Не стоит, — мягко произнес мулат, — Мне не сложно помочь Дра... то есть, вам с Драко. — И всё же. Пока опека только на мне, не на Драко. И, можно считать, что ты помог только мне. — Я предпочитаю думать, что это благодарность. Ты помогла ему, а я — тебе.       Грейнджер кивнула, молча. Она не испытывала радости от присутствия Забини, но и правда была ему благодарна. Когда у твоего парня в друзьях хороший адвокат — всегда плюс.       Через пару минут неловкого молчания в комнату вошёл Гарри, с Джеймсом на руках. — Привет, не помешаю?       Брюнет посмотрел на напряженных волшебников, и хмыкнул: — Да у вас тут, как перед грозой. Бонни здесь? — Да, она с Драко, — Гермиона указала на дверь в комнату девочки.       Гарри вернулся оттуда вместе с Малфоем, через минуту. — Отлично, дети познакомились, — Поттер сел рядом с подругой, — Значит, у нас есть минут десять. Слушайте. Я сегодня с утра был в Министерстве. Новостей две. Первая. Суды начнутся в марте. Сначала над американцами. Петриус Флетчер первый, за ним — все его приспешники. Это займет около месяца. Потом французы, по той же схеме. Роади, кстати, порывался этой ночью покончить с собой. Не вышло. Ему суд вменит больше остальных, в первую очередь — проникновение в Хогвартс. Там все рвут и мечут по этому поводу, вой стоит на весь Аврорат... В общем, до местных доберутся только в мае. Драко, твоего присутствия потребуют на судах над Мортеном и Флинтом. — Конечно, — блондин быстро кивнул. — Хорошо. Новость вторая. Гермиона, на тебя тоже подали жалобу в Визенгамот. За убийство Малфоя.       Повисшую напряженную тишину нарушали только счастливые выкрики и смех из комнаты Бонни. — Что за бред? — напрягся Драко, — Кто это придумал? — Элоиза Дженкинс, — тихо пробормотал Гарри, — Доказали, что она действовала под Империусом последний год. Сейчас, после смерти Люциуса, у нас нет шансов доказать обратное. Её сняли с должности, и по её делу ведётся расследование, но она на свободе. И подала жалобу. Единственное, что я знаю наверняка, её иск рассмотрит Визенгамот. — Что ей вменяют? — Забини «включил» юриста. — Умышленное использование убивающего проклятия без необходимости.       В комнате повисла настоящая гробовая тишина, которую, спустя секунд двадцать, нарушила злая Грейнджер: — Мерлиновы трусы, что за бред, Гарри! Как это — без необходимости? Он бы через секунду убил Драко! — Так-то оно так, — Поттер взъерошил волосы, — Вот только он бы его не убил. В моих документах все прописано было, ещё до начала операции. На комнате был блок для Авада Кедавра, это заклятие никто бы не смог использовать на территории особняка. Это обычная практика для подобных захватов. Но ты не использовала палочку, поэтому всё получилось. Но, если говорить языком закона, ты нарушила операцию. Человек, который должен был быть осужден, теперь мертв. Это нарушение закона, Герм. Извини.       Грейнджер, открыв рот, смотрела на друга. Давно она не чувствовала такой оглушающей тишины в своей голове, и сейчас просто не знала, что сказать. — Так, спокойно, — Драко вскочил и начал ходить по комнате, — Поттер, ты сказал что-то про документы. Их можно исправить? — Уже нет, — Гарри зло сжал кулаки, — Когда Глава Визенгамота затребовал бумаги себе, меня в Аврорате не было. Дедженерс принёс их, ничего не подозревая. Теперь все они подкреплены к делу. — Не стоит паниковать, — заговорил Забини, — Ну, суд, и что? В Азкабан Грейнджер не посадят. Максимум — заплатит штраф Министерству. — Ага, и получит судимость, — возразил Поттер, — Преподавать ей больше никто не позволит.       Гермиона резко встала, не обращая внимания на проснувшуюся боль в стопах. Слушать это всё она больше не хотела. — Извините, я устала, — девушка медленно поплелась в спальню, решив подумать о происходящем в одиночестве.       Трое мужчин переглянулись, но промолчали.

***

      В дверь тихо постучали, но Гермиона не отреагировала. Мысли в голове крутились вокруг предстоящего суда, смысла которого она так и не понимала. Да, Люциус Малфой мертв от её рук. Да, возможно, сделав это, она нарушила какие-то правила Аврората. Но неужели они совсем не учитывают обстоятельств? Ведь она не знала, что на том зале были наложены какие-то чары, только видела, как мужчина поднял палочку на Драко. И поступила по ситуации.       Перевернувшись на другой бок, игнорируя боль в ногах, она вновь не отреагировала на стук в дверь. Сейчас Грейнджер действительно не хотела, что бы Драко её успокаивал и заверял, что всё будет в порядке. Потому что всё уже было не в порядке. — Мисс Грейнджер? Можно мне войти?       Тонкий голос звучал ещё тоньше, словно от волнения. Девушка резко подняла голову: — Конечно, Бонни. Залезай?       Гермиона улыбалась, глядя, как девочка, торопясь, сбрасывала свои кроссовки, и влезала на кровать. — Вы плохо себя чувствуете? — тихо спросила Бонни, садясь рядом с девушкой, по-турецки скрестив ноги. — Давай-ка кое о чём договоримся? Ты будешь называть меня Гермионой, и обращаться на «ты», идёт? Мы теперь семья, Бонни. И ты можешь чувствовать себя комфортно, общаясь со мной. — Хорошо, — девочка серьезно кивнула, — Ты теперь моя мама, да?       Гермиона выдохнула, глядя на ребенка. Нужные слова сами пришли на ум. — Сейчас я — твой опекун, — девушка взяла её за руки, садясь, — Пока что. Я очень хотела удочерить тебя, но мне не позволили, потому что я не замужем. Как только у меня появится муж — мы это сделаем. — Это доктор Малфой? — невинно спросила Бонни. — Надеюсь, — Грейнджер улыбнулась. — И тогда мне нужно будет называть тебя мамой, и его — папой, так?       Бонни действительно хотела разобраться во всем, что казалось сейчас таким сложным. Она всегда хотела всё знать. — Послушай, — осторожно начала Гермиона, тщательно подбирая слова, — Мы будем семьёй. Настоящей. Я буду всегда о тебе заботиться и любить. Но, твои родители... Они навсегда останутся твоими мамой и папой. Ты не должна называть меня мамой. Только если ты сама этого захочешь, понимаешь? — Но тебе не будет неприятно? — ещё тише спросила девочка, вызывая этим вопросом дрожь внутри шатенки. — Ну что ты, конечно нет, — мягко улыбнулась Гермиона, и обняла ребёнка, — Это будет прекрасно, если ты этого когда-нибудь захочешь. Но не с формулировкой «должна».

***

      Гермиона всегда стойко принимала всевозможные удары в своей жизни. По-настоящему переживала, но всегда прикладывала максимум усилий, и побеждала; нередко даже сама себя. Сейчас, когда в Хогвартс вернулись студенты, и ей предстояла сложнейшая задача — быть директором огромной во всех смыслах школы — она принимала это, как очередную задачу. Официально заявить и ученикам, и всему миру о том, что Минервы МакГонагалл больше нет; рассказать студентам, не вдаваясь в подробности, почему ученик седьмого курса Слизерина Пол Нортон больше не сможет продолжать обучение; дать официальную конференцию прессе и рассказать, что в стенах замка погиб студент из Дурмстранга.       Она держалась. Каждый день, просыпаясь, раньше обычного, она благодарила судьбу за то, что у неё есть Драко. Мужчина, который как цепной пёс ограждал её от лишних переживаний. Он брал на себя максимум задач, лишь бы ей было не так тяжело. Но она всё равно вкалывала, как лошадь: свои студенты на уроках по Древним рунам и Нумерологии; уроки Трансфигурации, потому что преподавать предмет такого уровня сложности никто больше не мог. И работа директора Хогвартса, отнимающая сил и времени больше, чем Гермиона предполагала. Глубоким вечером девушка возвращалась в свои апартаменты после позднего ужина, час занималась с Бонни основами элементарной магии, и ложилась в кровать. В это время наступало самое тяжелое — она начинала думать о суде. Стараясь не сдаться, она снова и снова прокручивала в голове уже заученную речь, подготовленную Блейзом. Забини благородно вызвался представлять её интересы перед Визенгамотом. Точнее, «благородным» этот поступок называл только Малфой. Сама Гермиона прекрасно понимала мотивы мулата — если он выиграет это дело, его карьера резко взлетит. Да и сам Блейз этого не скрывал, но Грейнджер была благодарна — Забини и правда был неплох в своём деле.       Так было изо дня в день. Каждое утро Гермиона смотрела на своё отражение в зеркале и ужасалась — будто за последний месяц она постарела лет на десять. Армия самых разных кремов и средств против усталости не особо помогала — счастливый блеск в глазах ничем не нарисуешь, если его нет. И она действительно чувствовала себя как минимум лет на тридцать пять.       Драко злился. Злился оттого, что его помощь не сильно уменьшала проблемы Гермионы. Он и сам немало разрывался между деканством, своим предметом, подготовкой Тании к последнему испытанию на Турнире и заботой о Бонни. Ему ужасно не хватало былой близости между ним и Грейнджер, но он ничего не мог поделать. Пару раз блондин пытался затащить девушку в пустующий класс, но им всегда что-то мешало. Малфой знал, что такие выходки всегда нравились Гермионе, добавляли ей сил и какой-то уверенности в себе, но... Не срасталось. У неё тупо не было времени.       Или по вечерам. Драко что-то ей рассказывал, уже лёжа в кровати; привычно поглаживал её по спине; оборачивался — а она уже спит. Он, грустно улыбаясь, накрывал девушку одеялом, шёл проверить Бонни в соседней комнате, и сам ложился спать.       Прекрасно понимая, почему всё происходило именно так, Драко злился. Он видел, что Гермиона угасает. Она не была готова к таким нагрузкам, свалившимся на её голову, но упорно делала то, что от неё требовалось. Такой уж характер. Но через пять недель этой дикой гонки Малфой решил, что с неё хватит.       Он ворвался в кабинет директора без стука, чем немало удивил девушку. Конечно, все знали, что они вместе, но днём они были исключительно коллегами. — Драко, что ты... — Тихо, — резко оборвал её блондин и круто развернул её кресло к себе, — Ты молчишь, и внимательно меня слушаешь.       Гермиона ошарашенно проследила за его второй рукой, которая поставила на стол картонную подставку с высоким бумажным стаканом. — Да, это тебе. Горячий шоколад с корицей, как ты любишь. Мама привезла тебе это адское зелье. — Не обижай мой шоколад, — хмыкнула Грейнджер, и тут же опомнилась, — Нарцисса здесь? — Уже уехала, — Драко говорил спокойно, одновременно расстегивая пуговицы профессорской мантии, — И забрала Бонни в Мэнор на пару дней. Говорит, соскучилась по внучке. — Драко, что происходит? — девушка ошарашенно смотрела на его руки, копошащиеся в ткани на её груди, — Тут, кхм, портреты. — О, мне нравится ход твоих мыслей, — блондин усмехнулся, поднимая её на ноги, — Но я просто стаскиваю с тебя это одеяние. Ты так упорно работаешь, что даже не замечаешь, как здесь жарко.       В эту секунду Гермиона поняла, что ей действительно душно. И то, что стакан с горячим шоколадом стоит прямо на пергаменте, в котором она писала план на следующую неделю по урокам Трансфигурации. — Значит так, — Малфой снова усадил её на стул, и всунул в руку напиток, — Сегодня пятница. Впереди два выходных, в которые ты даже не притронешься к работе. Это понятно? — Мерлин, у меня столько дел! — Грейнджер многозначительно посмотрела на свой стол, но мужчина быстро взял её лицо в свои ладони: — Я же сказал — молчишь и слушаешь. Я договорился с Луной, она заменит тебя на выходных, и решит все текущие вопросы. Бонни у мамы, уроков завтра у тебя нет. Мои занятия я отменил, там всего две пары. Поттер завтра позанимается с Танией. Твои друзья тоже считают, что тебе необходим отдых. — Что ты задумал?       Грейнджер даже не знала, как реагировать. У неё было действительно много дел — уже в следующий вторник состоится последнее состязание Турнира, и вся подготовка лежала на её плечах. — Я задумал весёлые выходные. Сейчас мы поедем в кино. Потом поужинаем в ресторане. А следующие два дня и три ночи мы проведем в люксе отеля «Булгари». Мы будем трахаться, смотреть тупые комедии на огромном телевизоре, и снова трахаться. Иногда прерываться на сон, еду и душ. Как тебе план?       Гермиона шокированно пялилась на него, практически открыв рот. Удивляло даже не то, какими тоном и словами Драко это говорил, а то, как он к этому подошел. Буквально отрезал все пути для её бегства: и о Бонни позаботился, и о работе, и о своих неотложных делах. Девушка даже была уверена, что и отель уже был забронирован. — У нас, вообще-то, свои квартиры есть, — только и осталось растерянно пролепетать.       Грейнджер увидела, как его брови насмешливо выгнулись, и губы растянулись. — Драко, ну как же... — Что? — Малфой взял её за руку, прекрасно понимая, что он всё предусмотрел, и крыть ей нечем, — Ну что? Выходные дни не просто так называются. Людям нужно отдыхать, чтобы нормально работать.       Он и сам не заметил, как его голос стал серьезнее. — Ты себя загоняешь в состояние, из которого сложно выбраться. Я это по себе знаю. Да и ты уже сама недовольна, я же вижу! И я не хочу, чтобы моя жена была заикой с дергающимся глазом. Все, разговор закончен. Собираемся.       Гермиона продолжала напряженно на него смотреть, сама не понимая, почему упирается. Понимала ведь, что ей действительно нужен отдых. Но характер, требующий всегда всё доводить до конца, сопротивлялся. — По-хорошему, значит, не хотим, — опасно проговорил Драко, и резко дернул её за руку.       Гермиона слетела с кресла, оказавшись в крепких объятиях. Не дав ей ни секунды на обдумывание, Малфой закинул её на плечо, и развернулся к неприметной двери слева. — Поставь меня, Драко! — Грейнджер колотила кулаками по спине, но он не обращал внимания, — Господи, ну что за детский сад! Опусти меня на место!       Уже через несколько секунд девушка сидела на каком-то столе в пыльной комнатке. Слетевшие со столешницы склянки громко разбились, но она не слышала — только чувствовала, как ткань на её блузке разошлась, и оторванные пуговицы приземлились рядом с битым стеклом.       Губы Драко слишком правильно расположились на горячей коже, между грудей. — Да простят меня все директора Хогвартса, — ухмыльнулся блондин прямо в кожу, и чувственно лизнул правую грудь над бюстгальтером.       Гермиона запрокинула голову, закрыв глаза; полностью отдаваясь в руки Драко. Любые мысли выметало из её головы, когда в серых глазах горел этот огонь. Когда он так на неё смотрел; когда вот так вылизывал каждую впадинку её ключиц; когда так сильно сжимал её тело, и разрывал на ней одежду. Конечно, она сделает всё, что он захочет, лишь бы он не останавливался...

***

      Гермиона не могла вспомнить, когда в последний раз столько смеялась, как за эти выходные. И когда была так же счастлива, как в эти короткие два дня.       Дни и правда казались очень короткими, вероятно, потому, что пара практически не покидала огромную кровать. Даже еду Драко приносил девушке в постель, мотивируя это тем, что она и так тратит слишком много энергии на «волшебную физкультуру».       Абсолютно счастливые, они полностью растворялись друг в друге. Много говорили, оставляя позади все недопонимания и болезненные для обоих моменты. Засыпали, сплетаясь пальцами; просыпались, улыбаясь. Так сильно любили.       В воскресенье вечером Гермиона, с самой счастливой улыбкой на губах, наблюдала, как Драко отжимался от пола. Высокий стакан с «Голубой Лагуной» в её руках быстро пустел, потому что губы девушки пересыхали от вида напряженных мышц тела Малфоя. До всего этого Грейнджер и не подозревала, что настолько темпераментна; что может так сильно и часто заводиться только от одного вида мужчины. И, когда блондин поднялся, она не дала ему уйти в душ, а затащила в постель. — Опять? — Драко ухмыльнулся, упав спиной на белую простынь. — Мне даже немного стыдно, но... да, — Грейнджер забралась на него сверху, и начала развязывать пояс своего халата, — Сам виноват, расхаживаешь тут в одних трусах! Ещё и отжимаешься.       Она начала краснеть, чувствуя своей промежностью твердость под тканью его боксеров, но уверенно сбросила халат с тела. Малфой тяжелее задышал, когда девушка начала двигать бедрами, не снимая белья ни с него, ни с себя. Он схватил её за талию, прижимая ещё ближе. Гермиона наклонилась, глубоко целуя приоткрытые губы, не прекращая двигаться. — Так? Уверена? — отрывисто спросил мужчина, поднимая свои бедра навстречу медленным движениям. — Приятно, — выдохнула Грейнджер, закрыв глаза, начав двигаться быстрее, опускаясь, чтобы снова, ещё глубже и сильнее целовать его.       Через несколько секунд она замерла, прикусив его губу. Дрожь прошла по телу девушки, верх её груди покраснел, а руки сильно сжали его предплечья. Никакого стыда, ни капли — только чистое удовольствие, просто потому, что он — здесь. Из-за него она такая счастливая. — Обожаю, когда ты такая, — прошептал Малфой, когда Гермиона обессиленно положила голову ему на плечо, — Горячая, и довольная. И счастливая. И горячая. Да. Очень горячая. — Мерлин, прости, — тихо засмеялась шатенка, и перекатилась на бок, глядя на очертания большого члена под боксерами, и мокрое пятно на ткани.       Грейнджер покраснела ещё больше. — Мелочи, — усмехнулся мужчина, — По сравнению с выражением твоего лица, когда ты кончаешь. — Ну хватит, — девушка зажмурилась, улыбаясь, — Меня больше беспокоит, что ты не кончаешь. — Это легко исправить. В ванной довольно большая душевая кабина, да?       Через час они снова лежали в постели, и смотрели какое-то вечернее шоу по телевизору. Раслабленные, они переплели ноги; голова Гермионы покоилась на груди Драко, и он мягко перебирал темные кудри. — Ты же знаешь, что я тебя люблю? — тихо спросила Грейнджер, подняв голову, и посмотрела в серые глаза. — Знаю, — кивнул блондин, — Но ты давно мне этого не говорила. А это приятно, да? — Да, — девушка улыбнулась и поцеловала легкую щетину на его подбородке, — Очень приятно тебя любить. Сколько всего изменилось из-за этого... Вообще, ты задумывался об этом? — Что изменилось из-за нас? — переспросил Малфой, нахмурившись. — Да, — шатенка снова уставилась в телевизор невидящим взглядом, — Каждое наше решение усугублялось последствиями. Твоё решение быть со мной злило Люциуса; он совершал глупости, которые помогли нам победить. Моё решение быть с тобой примирило долгую вражду между тобой, Гарри и Роном. Вся эта дерьмовая ситуация познакомила Нарциссу и Эдварда, и теперь они счастливы. И Рона с Салли связало так, что они уже не могут по отдельности... Решение какого-то урода напиться вечером и сесть за руль привело к тому, что теперь у нас есть Бонни. Она на своём месте в Хогвартсе; уже не изображает счастье, а действительно наслаждается своей магией. Уже не каждую ночь плачет, заметил? Она делает нас лучше, а мы её — счастливее. Любое решение несет за собой последствия. И я рада, что приняла тогда решение быть с тобой, Драко Малфой.       Блондин помолчал, бездумно целуя её в макушку, а потом неожиданно спросил: — Думаешь, это началось тогда? Когда ты пришла в мою квартиру?       Грейнджер удивленно посмотрела на него. — Мне кажется, всё началось намного раньше. Может, тогда, на втором курсе, когда я впервые назвал тебя грязнокровкой? Мы не так давно говорили об этом с Блейзом. О том, что я никогда не мог относиться к тебе равнодушно. Я точно знаю, что сильно тебя ненавидел. Даже в том возрасте, но это была настоящая ненависть, Герм. Как такое вообще возможно?       Гермиона, ухмыляясь, вспоминала надменную улыбку на детском лице; зализанные назад белые волосы и кривившиеся губы. — Да уж, я был хорош, — словно прочитав мысли девушки, хмыкнул Малфой, — А может, это началось тогда, когда ты врезала мне на третьем курсе? — Это было шикарно, — рассмеялась Грейнджер, — Или когда псевдо-Грюм превратил тебя в хорька? — Да, — широко разулыбался блондин, — Или когда ты убежала из подземелий с растущими передними зубами. — Или когда ты так и не победил Гарри в квиддиче? — прищурилась девушка, посмотрев на него. — Оу, удар ниже пояса, девушка, — блондин покачал головой, улыбаясь.       Грейнджер снова поцеловала его в подбородок, и продолжила уже тише: — Или когда Гарри решил вытащить тебя из горящей Выручай-комнаты.       Малфой перестал улыбаться, и крепко обнял её за плечи: — Или когда я кинул Поттеру свою палочку. До сих пор не знаю, почему я это сделал.       Гермиона села, серьезно посмотрев на Малфоя. — Не знаю, когда это началось. Но точно знаю, что ты хороший человек. И всегда им был. Просто тогда ты об этом не знал, и считал себя плохим.       Драко тоже сел, и взял её лицо в ладони. — Я так сильно люблю тебя, Грейнджер. Слишком сильно, чтобы это были просто слова. Плевать, когда это началось. Важно только то, как это сейчас. И то, как это закончится. — Это не закончится, — Гермиона мягко улыбнулась, — Никогда. Так будет всегда.       Она крепко обняла его за талию, удобнее устраиваясь в самом лучшем месте на земле — его объятиях.