Декан

— Профессор Флитвик? Простите, можно мне забрать мисс Мортен ненадолго?       Низкорослый мужчина поднял голову, посмотрев на приоткрытую дверь, и быстро закивал: — Конечно, директор. Таниа, можете идти. До конца урока всего пятнадцать минут.       Девушка слегка удивленно посмотрела на профессора — он никогда вот так никого не отпускал с занятия. Потом снова перевела взгляд на Грейнджер в дверях кабинета Чар, и суетливо засобиралась, запихивая в сумку перья, пергаменты и чернильницу.       Вылезая из-за парты, блондинка невольно кинула взгляд на Адама — парень провожал её задумчивым взглядом, нахмурившись. Она быстро кивнула ему, словно давая понять, что всё в порядке, и вышла за дверь. — Профессор, что-то случилось? — Нам нужно поговорить. Пойдем в мой кабинет, — спокойно ответила Гермиона, и первой пошла вперед.       Мортен отметила про себя, насколько директор Хогвартса сегодня выглядит лучше, чем на прошлой неделе. Она даже улыбалась за завтраком! Таниа знала, единственная из студентов знала, что случилось с Гермионой Грейнджер. Разумеется, она никому не говорила об этом, но сама то и дело посматривала на женщину, сидящую в центре преподавательского стола на общих трапезах; или на её уроках, которые профессор первые две недели проводила исключительно сидя. И Таниа знала, почему.       Но сейчас директор уверенной походкой шла вперед, спокойно, с абсолютно ровной спиной. Слизеринка даже порадовалась — профессор Грейнджер всегда нравилась ей. Собранная, в меру строгая, но справедливая; имеющая какой-то свой метод подхода к студентам. На её занятиях редко отвлекались, и не потому, что она была не простым преподом, а заместителем директора. Просто её было интересно слушать.       И, конечно же, вся школа знала о её отношениях. Большинство старшекурсниц всех четырех факультетов чуть не возненавидели Грейнджер — конечно, захапала красивого, молодого и умного профессора Малфоя. Таниа посмеивалась, когда слышала рассуждения какой-нибудь идиотки о том, что отношения с Малфоем вполне могут быть реальными. Мол, семь лет — не разница для любви. Посмеивалась, и тут же вспоминала, как вздыхала по нему добрых две недели. Тогда она не понимала, что с ней происходит. Почему она завороженно на него смотрит, ловит взглядом каждое движение, и старается не дышать на их совместных занятиях, потому что от запаха этого человека голова кружилась.       Тогда не понимала. Сейчас же всё логично объяснялось — Таниа просто хотела кого-то любить. С Полом у неё так и не вышло. И она была уверена, что потеряла Адама, поэтому и заставляла себя вообще не думать о гриффиндорце. И именно в тот момент и появились эти дурацкие, ни к чему не ведущие, чувства. И как же Мортен была рада, когда, помирившись с Адамом, она вновь пришла на занятие к Малфою и поняла — ничего. Ей, безусловно, было приятно общаться с профессором. Но это была нормальная реакция. И живот больше не переворачивался, когда он случайно касался её руки; и в голове не стоял туман, когда он испытующе смотрел ей в глаза. Всё было нормально. И она была очень этому рада.       За всеми этими мыслями девушка и не заметила, как они дошли до горгулий. Грейнджер пробормотала пароль, и ступила на винтовую лестницу, жестом приглашая студентку присоединиться.       Конечно, Таниа и раньше бывала в кабинете директора Хогвартса. При МакГонагалл тут царила стерильная чистота, прохлада, тишина, и всегда пахло свежими цветами, которые стояли повсюду, в напольных вазах. Именно поэтому Мортен замерла у двери, не веря своим глазам, увидев полный кавардак.       Хотя, беспорядком это мог назвать только страшный педант. Скорее, здесь теперь был другой порядок. На директорском столе кучами были навалены бумаги и свитки пергаментов. Посреди бумажного хаоса были видны две кружки с недопитым кофе. Многочисленные поверхности были заставлены разными посудинами и приборами, которые все вместе издавали какофонию звуков. Рядом с привычным письменным столом был подставлен ещё один, поменьше, так же наполовину заваленный бумагами. Вторую его половину занимали две высокие стопки бумаг, которые сами перелистывались, и две шустрые печати перелетали в воздухе, громко шлепая штампы.       Вакханалию звуков дополняли две носящиеся под потолком кабинета совы — одна большая, чисто-белая, с круглыми желтыми глазищами, и вторая, поменьше; темная и слишком суетливая. — Драко, сейчас же убери их отсюда, — прошипела директор тихо, но Таниа всё равно услышала. И увидела, что в одном из трёх кресел у стены сидит профессор Малфой. — Ну что вы, профессор, — слегка издевательски протянул мужчина, и встал, — Этих прекрасных почтовых птиц прислали из Министерства Магии, в благодарность за ваше согласие официально принять пост директора Хогвартса. У вас слишком много корреспонденции на вынос, и одной сове явно не справиться.       Мортен хихикнула в кулак, увидев, как Грейнджер закатила глаза и подошла к столу, бесконечно грустным взглядом оглядывая раскиданные документы. — Таниа, нужно поговорить, — Малфой посерьезнел, и посмотрел на студентку, — Это важно. И срочно. Садитесь.       Девушка подошла к нему, и села в соседнее кресло, слегка напуганная изменившимся взглядом профессора. — Сегодня утром я был в Аврорате. Меня пригласили присутствовать на последнем, решающем допросе вашего отца. Но о нём мы уже говорили, там ничего не изменилось. Я хочу кое-что вам показать. Речь пойдет о вашей мачехе, миссис Сонаре Мортен. Она тоже была там.       Таниа непроизвольно напряглась, услышав ненавистное имя. — Давайте без эмоций, — тут же отреагировал Драко, — Просто посмотрите. Думаю, что это важно для вас. Обеих.       Блондин взмахнул своей волшебной палочкой, и узкие стеклянные дверки сбоку от него разъехались, открывая узкую нишу. Большая чаша, изрезанная рунами, заманчиво блестела, открывая взгляду серо-голубое прозрачное марево — не жидкость, не воздух. Что-то, чего Таниа никогда не видела, и не знала, как назвать.       Профессор Малфой приставил кончик своей палочки к виску, и закрыл глаза. Вслед за палочкой из его головы потянулись прозрачно-голубые нити, которые он аккуратно поместил в то самое марево в чаше.       Таниа завороженно проводила их взглядом, и смотрела, как они крутятся, словно в омуте, разгоняя марево в небольшую воронку. И на дне стали появляться какие-то силуэты. Девушка заинтересованно вытянула шею, приближаясь к чаше, и услышала: — Смелее. Это не больно. Опускайте лицо.       И она опустила.       Наверное, это было самым странным ощущением в её жизни. Она будто летела, несколько невероятно долгих секунд, головой вниз. Но, приземлилась всё же на ноги. Вернее, на попу.       И ровно на диван, в каком-то красивом кабинете. В полумраке здесь всё казалось слегка зловещим, но красивым, однозначно. Темная мебель — стол, шкафы с толстыми папками, тот самый диван, даже сами стены.       Пару раз моргнув, Таниа поняла, что ей это просто кажется — в воспоминаниях просто искажались цвета. И поняла это потому, что заметила сидящего за столом Малфоя. Точнее, из-за его волос, которые всегда были почти белыми, а сейчас отдавали темно-серым. Это было даже жутковато.       Мужчина крутил в длинных пальцах небольшую чашку, и постоянно поглядывал на настенные часы, будто чего-то ждал. И в тот момент в дверь постучали.       Драко слегка растерянно посмотрел на дверь, но всё же произнес громкое: «Войдите».       Девушка, вошедшая в кабинет, лишь отдаленно напоминала Сонару. Она была слишком худой и... непривычно растрепанной. Таниа никогда не видела мачеху без идеальной укладки и макияжа, ещё и в каких-то непонятных брюках и мешковатой кофте. — Кхм, миссис Мортен? Поттера здесь нет. Он ещё на допросе. — Я знаю, — тихо ответила девушка, и села на стул напротив блондина, — Я искала вас, мистер Малфой.       Драко удивленно приподнял бровь, но кивнул: — Слушаю вас.       Сонара помялась, теребя сумку в руках, и подняла голову: — Я знаю, что Роберту грозит либо пожизненное заключение в Азкабане, либо поцелуй дементора. Или вообще... казнь, — она медленно сморгнула непрошенные слезы, при этом абсолютно ровно держа спину, — Я знаю. Поэтому и пришла к вам. Это касается Тании.       Девушка помолчала, ожидая, что Малфой что-нибудь ответит, но тот продолжал молча смотреть на неё. Сонара снова заговорила, уже без слез в голосе: — Сегодня я говорила с его адвокатом. Официально имущество не конфисковано, и вряд ли Визенгамот это сделает. Только компенсацию родителям убитого мальчика из Дурмстранга... — Если у них будут прямые доказательства, — негромко перебил Драко, — Насколько я знаю, их нет, и ваш супруг до сих пор не признался непосредственно в убийстве мальчика. Значит, компенсацию выплатят из казны Министерства. — Нет, я всё заплачу. Сама, — резко возразив, она смутилась, — Извините. Мы все понимаем, что это сделал Роберт. Просто... Я хочу хоть что-то сделать для этих людей. Конечно, деньги не вернут их сына, но я просто хочу хотя бы оплатить достойные похороны. Простите, вообще я не об этом хотела поговорить. Адвокат сказал мне, что всё имущество Роберта теперь принадлежит только мне. У него было завещание, и он не указал там Танию.       Брови блондина поползли вверх, как и брови Тании. Девушка подалась корпусом вперёд, вслушиваясь, сильно закусив губу. — Эмм, это... странно, как минимум, — мужчина постарался остаться невозмутимым. — На самом деле, думаю, что он просто относился к этому, как к формальности — умирать он точно не собирался, значит, и завещание не особо нужно. Разумеется, он не желал оставить свою единственную дочь без кната в кармане. Поэтому я хочу вступить в право владения как можно быстрее, и переписать всё на неё. И здесь мне нужна ваша помощь. Вы, наверняка, знаете, что девочка меня ненавидит. И боюсь, она может отреагировать как-то неправильно на всё... это. И я хотела попросить вас поговорить с ней. У неё не осталось близких людей, кроме бабушки и дедушки, но они уже в очень почтенном возрасте. Не думаю, что они помогут ей определиться, знаете, там такая семья... А вы хороший человек, я вижу. И её декан, и наставник на Турнире. Вас она послушает. Просто объясните, что я никогда не желала ей зла. И никогда не хотела делать больно её отцу. Я его любила, и буду любить. И их деньги мне не нужны. Если она позволит, я бы хотела и дальше работать в основной аптеке, а большего мне не нужно. Разве что... чтобы она меня простила. Из-за меня она лишилась отца. Хотя, может, она когда-нибудь поймет, почему я это сделала. И каким чудовищем на самом деле стал Роберт. У нас с ней есть большая разница в одном — она сможет перестать его любить, когда осознает. Она не выбирала такого отца, а значит, сможет успокоиться. А я — нет. Никогда. Потому что знала всё с самого начала, и выбрала его именно таким...       Таниа чуть не захлебнулась воздухом, который резко наполнил её лёгкие. Зажмурившись и сосчитав до пяти, девочка открыла глаза, с трудом осознавая себя вновь в пространстве кабинета директора Хогвартса. Где на неё осторожно смотрели две пары глаз — карие и серые.       Таниа посмотрела по очереди на обоих учителей, и остановила взгляд на Малфое: — Моего отца убьют?       Профессора переглянулись, и Драко осторожно заговорил: — Никто пока не знает. Суд над Робертом Мортеном состоится только в мае, и мы можем только предполагать, какой вердикт может вынести Визенгамот. — Но ты должна понимать, — негромко подхватила Гермиона, — Он практически сознался в убийстве, хоть сейчас и утверждает обратное. И убил он не просто какого-то прохожего, потому что сумасшедший, Таниа. Он убил студента в стенах Хогвартса, студента из другой страны. Осознанно, следуя плану; и завладел его телом. Использовал Оборотное зелье на протяжении трёх месяцев. Только лишь этого достаточно, чтобы получить высшую меру наказания.       Малфой пристально изучал лицо студентки, и с каким-то странным удовлетворением понимал, что в её глазах нет ничего, кроме отвращения и разочарования.       Драко перевел глаза на Грейнджер: — Простите, директор, мы можем поговорить с мисс Мортен наедине?       Гермиона поспешно кивнула и вышла в смежную с кабинетом комнату. Слизеринка проводила её безразличным взглядом, и уставилась в пол. — Теперь послушай меня внимательно, — блондин придвинулся чуть ближе, и аккуратно взял ученицу за руку, — Я прекрасно понимаю, что ты сейчас испытываешь. Несколько месяцев назад я узнал, что всё это заварил мой отец. Это больно, я понимаю. Осознать, что человек, которого ты всю жизнь любил и считал своим ориентиром в жизни — настоящее дерьмо, самое отвратное и мерзкое. Но это такая жизнь, Таниа. Кто-то поступает ужасно, неправильно, а расплачиваются за это те, кто этого идиота любит. Несправедливость во всём, так всегда было. Тебе нужно просто это пережить, слышишь? Я не буду рассказывать тебе детских сказок о том, что это пройдет. Неа, ни черта подобного. Не пройдет, никогда. Всегда будет болеть. Только со временем чуть меньше, но будет. Но ты не можешь из-за своего хренового отца сама стать плохой. Не можешь, Таниа. Не имеешь права. Ты можешь поплакать месяц-другой, конечно. Но даже на это времени у тебя нет. Завтра у тебя последнее испытание на Турнире. Будет пресса, и твоё лицо будут изучать под микроскопом, буквально. Все знают, чья ты дочь, и хотят видеть тебя сломанной. Эти люди такие — им всегда нужна жертва. А теперь скажи мне — это ты-то жертва?! Одна из умнейших студентов Хогвартса, староста факультета Слизерин — жертва? Сомневаюсь. Если Роберт выбрал путь дерьма по трубам — это его проблема, не твоя. С этой секунды ты больше не имеешь отношения ко всей этой ситуации. Ты имеешь отношение только к себе, и к своей жизни. К своей победе на Турнире Трёх Волшебников. К хорошему парню, Адаму Брэйвену, который с ума по тебе сходит. И, конечно, к Сонаре. Возвращаясь к теме справедливости... Вот её проявление. Роберт Мортен имел отношение к Волан-де-Морту. Люди Темного Лорда пришли в дом Сонары, и убили её мать. Как и твою, насколько я знаю. Она отомстила так, как могла. И за свою маму, и за твою, да и за всех матерей, кого погубили эти люди, даже за мою в каком-то смысле! Она это так понимает, и я не могу её винить. Но сейчас она ведёт себя справедливо по отношению к тебе, Таниа. Ты сама всё видела... Возможно, это самая большая справедливость в твоей жизни. Никто не знает. И ты должна это принять, хочешь того или нет. Должна, Таниа.       Малфой резко перевел дыхание, понимая, что студентка не просто слушает его, пусть и очень внимательно. Она слышит. Она понимает, что до неё хотят донести. И принимает это. — Завтра она будет здесь, — Драко встал, продолжая смотреть на девушку, — Найди в себе силы поговорить с ней. Мне кажется, вам обеим это нужно.       Таниа смогла только лишь благодарно кивнуть декану. Сил что-либо говорить сейчас не было. Хотелось просто запереться в своей комнате, и, как в детстве, представлять, что это какая-то книга, героиней которой она себя представила.       Не сказав ни слова, девушка поднялась и пошла к выходу. Хотелось ещё одного — чтобы Адам был рядом. И всё.       Но она не знала, что её парня сейчас с пристастием допрашивает директор школы, уведя подальше от остальных студентов, а потом что-то заговорчески ему объясняет.

***

      Когда Адам осторожно вошёл в её комнату, Таниа облегченно выдохнула. Просто хотелось, чтобы он был рядом. Пусть даже просто молча, но рядом. — Не пойдешь на Защиту? — парень сел на край кровати, рядом с лежащей девушкой, и взял её руку в ладони. — Прогуляю, — шепотом отвела Мортен, — Потом перепишу конспект у Дельвин. Не могу сейчас... не хочу. — Расскажешь мне, что случилось?       Блондинка помолчала, и перевела взгляд в окно. — Отца, скорее всего, казнят. Или поцелуй дементора. Или до конца дней заключат в Азкабан — не знаю. Да и не важно. Я всё равно никогда бы не смогла больше с ним общаться.       Брэйвен прикрыл глаза от раздражения. Он ненавидел состояние беспомощности, в котором сейчас находился. Его любимой плохо, а он ничем не мог ей помочь. Разве только...       Адам бесшумно лег рядом, перекинув руку через её талию. Второй рукой он обнял Танию так, чтобы она положила голову ему на плечо. — А ещё, — внезапно продолжила слизеринка, — Он не указал меня в завещании. Я буквально нищая теперь — всё имущество он оставил Сонаре. И завтра она приедет на Турнир, хочет поговорить об этом. А я даже не знаю, что ей сказать.       Девушка приподнялась, и заглянула парню в глаза: — Нужна тебе нищая невеста?       Гриффиндорец улыбнулся, и поцеловал её в лоб: — Не говори глупостей. Ты прекрасно знаешь, что с деньгами у нас проблем никогда не будет. Гораздо больше меня беспокоит твоё моральное состояние. Не хочу, чтобы ты так переживала из-за всего этого. — Ты можешь мне помочь, — Мортен неожиданно резко влезла на него сверху, плотно оседлав бедра парня, и наклонилась к его лицу, — Я не могу перестать думать обо всём этом, Адам. Отвлеки меня.       Брейвен с готовностью поймал раскрытые губы девушки своими. Он знал, что потом до самого вечера будет мучиться болезненной эрекцией, но не смог ей отказать.       Таниа вела себя не как обычно. Она отчаянно и глубоко целовала парня, сильно всасывала его губы и язык, при этом слишком плотно прижималась промежностью к его паху. Адам коротко простонал ей в рот, и резко перевернул её на спину, оказавшись сверху. Он отстранился, тяжело дыша, и посмотрел в голубые глаза: — Пожалуйста... не так сильно. Я умру, блин, от перевозбуждения. — Давай просто... сделаем это, — тяжело дыша, попросила блондинка, и взяла его лицо в ладони, — Я хочу.       Парень снова зажмурился, и резко отстранился, не глядя на растерянную девушку. — Это не должно быть... так. Твой первый раз. Потому что ты хочешь отвлечься от проблем. Это неправильно. — Мой первый раз? — с внезапным холодком в голосе спросила слизеринка, и села, подтянув под себя колени, — Не наш?       Адам посмотрел в пол, и коротко кивнул. — Лина?       Снова короткий кивок, и Мортен почувствовала, будто что-то внутри оборвалось. — И... как это было? — стараясь казаться невозмутимой, поинтересовалась Таниа. — Не так, как я представлял, — Адам повернулся к ней, смотря с... сожалением? — Только не нужно... не нужно. Ты встречалась с Нортоном. Я не думал, что когда-то ты вернешься. И это ничего не значит. Лина прекрасно знала, что я люблю тебя.       Девушка кивнула, и снова легла. Чувство ревности заполнило её, вытесняя всё остальное. В голове тут же появились картинки, как Адам целует грудастую рыжую гриффиндорку; как раздевает её, и позволяет ей трогать себя. И смотрит на неё, голую, наверняка с диким желанием. И хочет её. Красивую рыжую девчонку. А не её, практически плоскую, белобрысую, с глазами в пол лица, как у пришельца. — Эй, — парень слишком быстро оказался рядом, и повернул её лицо к себе, — Ты же не станешь об этом думать, правда? Я тебя люблю. Тебя, а не кого-то другого. Это был просто секс. Попытка выбросить тебя из головы. Как видишь, ничего не вышло.       Блондинка кивнула, сглотнув. И серьезно посмотрела на любимого: — Я хочу, чтобы это произошло сегодня, Адам. Сегодня ночью. Пожалуйста... Мне нужно почувствовать что-то другое, кроме боли и разочарования. Я прошу тебя.       Брэйвен задумался ненадолго, а потом медленно кивнул. — Хорошо. Сегодня ночью. Только у меня есть условие.       Девушка заинтересованно улыбнулась. — До вечера мы не увидимся. Я сейчас уйду, и приду к тебе только вечером. Ты тоже придешь сюда в десять, не раньше, ясно? Посидишь в библиотеке, как раз можешь переписать у Дельвин конспект. Договорились?

***

      Таниа каждые несколько секунд смотрела на настенные часы в библиотеке, словно подгоняя стрелки. Конспект по Защите давно был переписан, и теперь мозолил девушке глаза. Если бы она знала, что эти двадцать минут будут тянуться так долго, то писала бы медленнее, однозначно.       Книги на бесконечных стеллажах большого зала её совсем не интересовали — она всё равно не смогла бы сейчас сосредоточиться на чтении. Вся голова была забита трепетным предвкушением этой ночи, и тем, что же там такого Адам для неё готовит.       Она понятия не имела, что будет делать и как себя вести. Только знала, что хочет этой близости. Её тело всегда слишком ярко реагировало на присутствие Адама, и девушка была уверена, что делает всё правильно. В любом случае, она любила его, хотела за него замуж, а значит, рано или поздно это бы произошло.       Дельвин рассказывала ей о сексе. О том, что в первый раз всегда больно, и что будет кровь. И что потом будет невероятно хорошо, и та боль быстро пройдет. Но Таниа решила подстраховаться, и выпросила у мадам Помфри флакон обезболивающего зелья. Сейчас, когда часы показали без пяти десять и старенькая библиотекарь мадам Пинс сонно просила всех покинуть зал, она решительно осушила тот флакон, и пошла в свою комнату.       Ровно в десять вечера Таниа Мортен постучала в дверь своей комнаты. Было странно стучать в свою же дверь, и девушка разулыбалась.       Бесшумно дверь открылась, и девушка прошла вперед. Только закрыв за собой, она разглядела комнату, и ахнула.       Всё пространство буквально мерцало в бликах многочисленных свечей, стоящих на всех поверхностях комнаты. И плотный цветочный запах усиливал ощущения какой-то нереальности происходящего. — Привет, — раздалось откуда-то сзади, и Таниа почувствовала на лице ладони — Адам закрыл ей глаза. — Привет, — прошептала блондинка, улыбаясь, — Что это ты натворил с моей комнатой? — Хотел сделать сюрприз, — ответил парень, и Мортен услышала, что он тоже улыбается, — Просто иди вперед. Я помогу.       Таниа послушно зашагала вперёд, совершенно не боясь врезаться во что-то — за несколько месяцев она изучила свою комнату.       Адам подвел её к дивану у окна, и усадил, прошептав: — Я отойду, только не открывай глаза. Сейчас вернусь.       Девушка кивнула, продолжая улыбаться. Ей, определенно, нравилось происходящее. Это было очень неожиданно — Адама нельзя назвать романтиком, и всё же он хорошо подготовился. Ощущение внутреннего трепета не покидало блондинку.       Когда он сказал «Открывай», Таниа послушно распахнула глаза. И не смогла ничего сказать.       Её письменный стол был трансфигурирован в кофейный, низкий столик. На нём так же, как и по всей комнате, в хаотичном порядке стояли маленькие свечи, а ещё большие бокалы, бутылка с красным вином и большое блюдо с фруктами. — Адам... — только и смогла прошептать слизеринка, — Это так... красиво. — Ну, у меня дома есть телевизор. И я довольно часто смотрю всякие мыльные оперы, потому что мама не даёт переключить, — со смешком сказал парень, и сел рядом, — Думаю, нам стоит выпить. Так, ну, проще будет.       Мортен с улыбкой смотрела, как гриффиндорец разливает по бокалам вино и понимала, что он нервничает намного больше, чем она сама. Это показалось ей очень забавным, и она взяла парня за руку, приняв во вторую бокал. — Спасибо тебе, — прошептала девушка, — Это волшебно. — Ну, волшебства в этом немного... — Ты волшебный. Атмосфера сейчас здесь — волшебная. Спасибо.       Адам смущенно кивнул, и залпом выпил своё вино. — Ого, — Таниа рассмеялась, отпила немного, и расслабленно откинулась на спинку дивана, — Не налегай. Тебе сегодня ещё... — Иди ко мне, — Брэйвен перебил её, и потянул за руку на себя.       Девушка с готовностью влезла ему на колени, и сразу обняла за шею. — Ты... — Адам сглотнул, подбирая слова, — Тебе, наверное, будет больно. — Я выпила зелье, — прошептала слизеринка, и потёрлась носом о его скулу. — Эмм... противозачаточное?       Таниа застыла на секунду, медленно осознавая, что совсем забыла о самом главном. — Нет, обезболивающее. — Ну ладно, — спокойно произнес парень, и обхватил руками её талию, — Не проблема. Противозачаточное можно принимать в течение двенадцати часов после, ну... ты поняла. — После секса? — девушка не смогла скрыть смешок, — Боишься произнести? — Зато ты слишком много говоришь, — ухмыльнулся Адам, и поцеловал её.       И Таниа перестала думать. Брэйвен одним только своим присутствием рядом вытеснял из её головы всё остальное. Всё, что беспокоило или тревожило; всё что могло ранить или просто вызвать печаль — Адам, словно солнце, рассеивал любой мрак в её жизни. Ей оставалось только полностью отдаться в его руки, чтобы чувствовать защиту и бесконечную любовь.       А он сам боялся сделать больно. Беспорядочными движениями рук парень стягивал тонкую блузку с худого тела, покрывая оголившуюся кожу поцелуями. Он хотел остановиться, быть нежнее и спокойнее, но тот огонь, который всегда вызывала в его теле эта девчонка, мешал связно мыслить. — Адам... — прошептала Таниа, борясь с дрожью в теле, запрокинув голову.       Парень с трудом оторвался от её плеча, в последний раз поцеловав нежную кожу, и посмотрел в её затуманенные глаза. — Сними... сними всё, пожалуйста.       Изумрудного цвета юбка упала на пол, вместе с чулками и простым, совсем девчачьим нижним бельем. Взгляд Адама медленно скользил по хрупкому телу, желая немедленно продолжать ласкать; заставлять её выгибаться и так же выстанывать его имя.       Парень сдвинулся вниз, и поцеловал впалый, дрожащий живот. — Я всё сделаю, чтобы тебе было хорошо, — пробормотал Адам, продолжая целовать, спускаясь поцелуями ещё ниже, — Просто верь мне.       Таниа смотрела на него сверху вниз, вцепившись в подлокотник дивана у себя над головой, и покорно раздвинула ноги, когда Брэйвен начал разводить их руками. — Я тебе верю, — четко произнесла девушка, и сильно зажмурилась, почувствовав первое нежное касание его губ.       Ничто и никогда раньше не вызывало в ней столько эмоций и чувств. Однажды её уже касались там, пальцами, но те прикосновения Пола даже отдаленно не напоминали то, что делал Адам своим языком и пальцами. Тании не хватало воздуха — ей казалось, что она попросту сейчас задохнется от жара в животе и ниже; и если бы Брэйвен крепко не держал её ноги, то она точно вскочила бы, и убежала под ледяной душ. И, когда терпеть больше не было сил, девушка вскрикнула, сжимая ногами плечи парня, и затряслась. Мышцы сокращались, не контролируемые ничем извне; пальцы, сплетенные в замок над головой, готовы были вот-вот сломаться от давления друг на друга. Она даже не поняла, что Адама больше нет там, внизу; он уже был совсем близко, целуя её губы, почти кусая. И теперь она обнимала ногами его бедра, а не плечи.       Она не успела додумать эту мысль. Всё ещё дрожащая в оргазме, она просто не поняла, что ей больно. Резкая и сильная, боль прокатилась по телу только несколько секунд спустя.       Дрожащий стон где-то возле уха, и девушка обняла Адама за плечи, сильно вцепившись в тёмные волосы пальцами. Даже не поняла, что плачет. Только чувствовала, что он в ней. Внутри, очень глубоко. И больно, и так... сильно хорошо.       Глубоко вздохнув, она попыталась податься ему навстречу бедрами, но парень слишком сильно прижимал её весом. — Нет, не шевелись, — хрипло пробормотал Адам, и приподнялся, — Очень больно?       Он приподнялся на локте, заглянул в широко распахнутые глаза и испугался увиденных слёз. — Мне прекратить? — Нет, — Таниа слегка улыбнулась, и закрыла глаза, — Просто... медленно, ладно?       Брэйвен почувствовал дрожь по позвоночнику. Изо всех сил он старался сдерживаться, не начать вколачиваться со всей силы; в ней было слишком жарко, слишком туго, слишком хорошо.       Он нагнул голову, и поймал губами маленький, напряженный сосок. Плавно двинулся вперёд бедрами, не обращая внимания на дрожащее дыхание сверху.       Таниа сама подняла его голову, и вцепилась в губы губами. С каждым поступательным движением ей было больно, очень больно, но она терпела. Вылизывала его рот, отвлекаясь от боли; чувствовала губами вибрацию от его стонов, и только ради них готова была бесконечно терпеть.       Но «бесконечно» закончилось буквально через минуту — Адам прикусил её губу, застыл и содрогнулся. Девушка чувствовала каждой наболевшей мышцей лона, горящей огнем, как он изливается горячими, тугими струями внутрь. И могла поклясться, что повторила бы это ещё миллион раз, чтобы просто чувствовать, как ему сейчас хорошо. Как тяжело он дышит; как не выпускает из зубов её нижнюю губу; как напряглось его красивое тело, а сильные руки крепко сжимают её талию. Слишком прекрасно, чтобы обращать внимание на собственную боль. — Я люблю тебя, — прошептал парень, отстранившись от её рта, — Очень люблю.       Таниа кивнула, и застонала от боли, когда Адам вышел из неё. — Прости, прости, — шептал парень, испуганно, совершенно не зная, что сейчас сделать.       Вид крови на своём теле и её бедрах отрезвил Брэйвена. — Иди ко мне, — он наклонился, подхватывая её на руки, — Пойдём, тебе нужна горячая ванна, сейчас же.       Таниа уткнулась ему в плечо, и прошептала, улыбаясь: — Я тоже люблю тебя, Адам Брэйвен.

***

      Народу перед Запретным лесом собралось столько, что, казалось, вся магическая Британия съехалась именно в это место. Возбужденная предстоящим финалом Турнира Трёх Волшебников толпа, словно человеческое море, двигалась в одном направлении — к высоченной, огромной деревянной трибуне, выстроенной «лицом» к деревьям.       Помимо студентов, наряженных каждый в цвета своей школы, здесь были и представители Министерств трёх стран, и огромное количество журналистов, бесконечно щелкающих затворами колдоаппаратов; и гостей праздника — звезд магической эстрады, знаменитых писателей и чиновников.       Самым невероятным казалось настоящее чудо — огромный полупрозрачный экран, висящий над верхушками деревьев. Последнее изобретение Британского Министерства Магии — проектор, который будет показывать происходящее в лесу действие — последнее испытание Турнира.       Сейчас на нём были изображены поющие «Ведьмы» — девушки у подножия трибуны уже вовсю разогревали публику своими последними хитами.       Зрители восторженно аплодировали, завороженно глядя на экран — никто никогда раньше не видел подобного. И, как и планировалось организаторами, мало кто обращал внимание на цветную палатку чуть в стороне.       А там чемпионы выслушивали последние наставления своих преподавателей, принимали слова поддержки от представителей комитета спорта и образования, и готовились к заключительному этапу Турнира.       Таниа Мортен стояла в углу с закрытыми глазами, стараясь унять волнение и дрожь в ногах. Девушка страшно нервничала — боялась подвести любимую школу, своих преподавателей и людей, которые в неё верили. — Таниа?       Слизеринка открыла глаза, почувствовав, как кто-то тронул её плечо. — Профессор Малфой, — девушка улыбнулась, — Всё в порядке. Просто волнуюсь. — Не надо. Ты всё сможешь.       Мужчина взял её за руку и слегка сжал: — Мы много раз это репетировали. У тебя огромное преимущество — во-первых, ты на своей территории, и знаешь этот лес. Во-вторых, ты знаешь всех магических существ, которых для вас приготовили, лично — встречалась с ними на уроках профессора Хагрида. И, самое главное, — Драко наклонил голову, понизив голос до шепота, — Ты умнее мисс Перье, и смелее мистера Войцеховски. Просто они думают иначе. Но это так. — Спасибо, сэр, — хихикнула Мортен и расправила плечи, — Я всё сделаю. — Я не сомневаюсь, — профессор выгнул бровь, с гордостью глядя на студентку, — Оу, вот это лучше снять.       Мужчина указал глазами на брошь, нацепленную на мантию, и серьги в ушах девушки. — Нюхлеры... чёрт, — шепотом выругалась Таниа, быстро сняла украшения и вложила в ладонь Малфоя, — Спасибо, профессор. — Умная, — четко повторил блондин и улыбнулся, — Всё, пора.       В этот момент на площадке заиграла торжественная музыка, и чемпионы выстроились в ряд. — Прошу, ребята, — громко произнесла Гермиона Грейнджер, — Выходите на площадку перед трибуной, когда слышите своё имя. Мисс Перье?       Эмилия крепко взяла за руку мадам Максим, и вышла из палатки. Следующими, после объявления, вышли Димитр Войцеховски и напряженный Александр Боургас. Этим двоим было тоже нелегко — к ним направлено слишком пристальное внимание со стороны прессы, ведь интервью Виктора Крама о смерти студента вышло только вчера.       Таниа прикрыла глаза, когда почувствовала, как директор Грейнджер ободряюще сжала её предплечье. В голове слизеринки всплыли слова, услышанные от Малфоя этим утром: «Просто будь спокойна. Ты из Слизерина, а значит, ты сохраняешь лицо в любой ситуации. Покажи им, что ты умеешь расставлять приоритеты, и пусть сами захлебываются своей желчью.»       Навесив на лицо спокойную полуулыбку, девушка вышла из палатки. С двух сторон от широкого деревянного настила, ведущего к подножию трибуны, защелкали вспышки колдоаппаратов, и Таниа испытала сильнейшее желание шагнуть назад. Но рука декана на её плече уверенно сжалась, и Таниа только лишь улыбнулась шире. — Чемпионка Хогвартса, Таниа Мортен!       Слизеринку окружил шум. В недоумении она посмотрела вперёд, на трибуну, и не поверила своим глазам: большинство болельщиков были одеты в изумрудно-серебряные плащи. Они скандировали её имя, громко хлопали; а всем представлением уверенно руководил Адам. Увидев рядом с ним сидящих гриффиндорцев в цветах её факультета, Мортен почувствовала, как её «отпускает» напряжение. Если уж Гриффиндор изменил своим принципам, то она просто обязана победить. И так и сделает.