Афанасия Лайтвуд, 1747 год
Шлейф прошлого тянется за мной по пятам год за годом. Я чувствую усталость и иногда так хочется пойти на мост, кинуться вниз и забыться, пока не поздно. Но если бы мне дали сказать, то я с огромным удовольствием отметила бы, что — 1747 год, самый лучший в моей жизни! У Эрондейлов родился прекрасный мальчик: курчявый, открытый и искренний! Святой Разиэль, храни этого ребенка от зла и тяжелейшего дара! Я знаю, он будет самым сильным среди нас, среди меня. Что же еще знатного произошло в этот замечательный год? Я встретила человека, который разбудил в моем сердце что-то давно забытое и хранимое только для истинной любви. Знал бы, Разиэль, как я боюсь ошибиться! Любовь убийственна для нас, как перо для писателя. Может это и плохо, что я никогда в своей жизни еще не любила искренне и беззаботно? Отец говорит, что любовь — глупость, особенно, если ты Лайтвуд. Да и я не имею право чувствовать, ведь я женщина. Что это за неравноправие такое?! Увы, дневник, пора прощаться, отец будет злится, если узнает, что я пишу эту глупость.Афанасия Карстэйрс, 1817 год
Какая глупость — дневник! Но что я могу сделать, если и мысли доверить некому? Мой лучший друг Николас, говорит, что я делаю все правильно, но чувство тревоги не отпускает меня. А может виновата война? Глупые примитивные устроили бойню из-за чего общество Сумеречные Охотников развалилось, разделилось на две касты: Клэйв и Черный Лотос. Стоит ли говорить чье название мне нравится больше? Но есть и хорошие новость, я так и осталась верна себе! Мои заметки краткие и никому не нужные. Я прощаюсь. До следующей заметки.Афанасия Моргенштейн, 1897 год
К черту эту жизнь! Влюбиться в Высшего Демона подобно смерти, а уж с моим талантом — выше гордости. Всю жизнь мои предки, друзья и я сама боролись за правду, силу и доброту, а сейчас? Я бегу навстречу смерти, добровольно бросаюсь в ее костлявые руки и теряюсь! Теряюсь в своей любви к Асмодею! К этому чудовищу, которому нужна моя боль. Клянусь, через год я брошу его и заведу семью, перестану охотиться и спрячусь в тени на десятки лет, чтобы скрыться от позора. А может это проклятье Моргенштейнов? Как только моего имени коснулась эта страшная фамилия, жизнь пошла вниз, подобно узкой лестнице в винной погреб. Хочется ли мне жить дальше? Нет. Но выбора нет.Афанасия Блэкторн, 1905 год
Прошло так мало времени с моей последней заметки, а я уже в Англии, прячусь от своего отца и матери, которые не смогли простить мне предательство крови. До меня дошла весть, что в семье Розалес родилась красавица Джейн! Имя на редкость резкое, но вдруг через сто лет оно будет самым популярным в мире? Хочется надеяться, что эта девочка последний ребенок среди нас, ведь я некому не пожелаю этого страшного проклятия. Николас верит, что я преувеличиваю, а я лишь смотрю на страшный опыт прошлого.Афанасия Эрондейл, 1945 год
Война. Страшное слово, не так ли? В эту битву вступили все: примитивные, нижнемирцы и нефилимы. Мы понесли огромные потери, но есть и радостные стороны: все выжили. Мы — трое избранных живы и это объединило нас еще больше. Может я и слишком радостная, но среди нас родился еще один — Нелл Коллинз!Афанасия Фэирчайлд, 1990 год
Нелл мертв. Я проклинаю тот год, когда познакомилась с Валентином Моргенштейном и его преспешниками! Никогда не читали Гарри Поттера? Эту книгу написала примитивная, но черт, Валентин — это Волан-де-Морт! Безносый урод без чести и совести! Уж лучше умереть в битве, чем еще раз поверить этому бесчувственному козлу! На этом я обрываю свою историю для всех, и передаю дневник в руки Института. Клэри резко выдохнула и закрыла лицо руками, роняя книгу на пол и пытаясь успокоиться. Она и до этого знала, что ее отец чудовище, монстр, который разрушает человеческие судьбы, слепо, словно новорожденный котенок следует за своими фанатичным идеями, уничтожая все вокруг, но прочитать это в чужом дневнике, стало для нее ударом поддых. Девушка встала со стула и зарыла пальцы в спутанные волосы, которые аккуратно были зачесаны в высокий хвост на затылке. За окном, сквозь трещины на шторах пробивался тусклый свет от городских фонарей и вывесок, насмешливо плюя ей в лицо намек на то, что она больше не принадлежит ни к одному миру. — Когда я впервые прочел этот дневник, то у меня тоже были двойственные и разрывающие душу ощущения. Афанасия стала символом любви, мужества и горя, которые с каждым днем становятся все осязаемей. — Она обернулась и устало улыбнулась, смотря на встрепанного парня с испариной на лице. — Говорят, что это записки одной и той же девушки, которая продала душу демонам, чтобы жить вечно. И еще, вы наши Алека? — Но тем не менее, она стала олицетворять такие редкие и прекрасные качества, как отвага и сострадание? С чего бы? — Клэри закусила нижнюю губу и подняла виноватый взгляд на Джейса. — Иззи… она вечером отправляется на Идрис, чтобы поговорить с Конклавом. Я пыталась ее отговорить, но она уверена, что во всем виноваты мы, из-за того, что нарушаем правила. Я согласна с ней и все это моя вина, но сейчас, чтобы помочь Алеку, мы обязаны действовать, а не полагаться на бумаги Клэйва. Но я не знаю что нужно делать, ни одной связной мысли. — А вот я знаю, что можно попробовать. Но Иззи говорить не будем, с ее настроем только время зря потеряем. — Девушка видела как тяжело ему давались движения рук и ног, и боялась даже представить, какого сейчас было Алеку. — Сможешь нарисовать руну портала? — Да, смогу, а куда мы? — Клэри вытащила из сапога стило и безучастно повертела его между пальцев. — Только не говори что… — К Магнусу. — Он сложил руки на груди и нахально улыбнулся, переведя взгляд на смятую постель. — Это будет официальный визит, как к магу, а не как к бывшему парню лучшего друга. Она больше не произнесла ни слова и подошла к стене. Старые, выцветшие от времени обои мокрыми, сырыми кусками падали на пол, и неприятно липли на кончики новых сапог грязной бесформенной кучей. Клэри поморщилась и посмотрела на Джейса, который покачиваясь от усталости, буравил кровать невидящим взглядом. Но за всем этим напускным равнодушием, ей удалось разглядеть нотку отчаяния, которая мимолетно проскальзывала в золотистых глазах. Глубоко вздохнув, она принялась водить стилом по влажным обоям, досадуя на то, что рука немного дрожала и постоянно соскальзывала с нужного направления. — Готово. — Фрэй отошла на шаг и кивнула головой на темно-серую воронку, которая клубилась в стене отвратительным месивом. — Надеюсь ты знаешь, что делаешь. — Знаю. Пошли отсюда.***
Уличные фонари отбрасывали медные блики на стекла опустевших домов и коттеджей, разбивались сотнями крошечных брызг на замасленных от времени стенах и, оставались там навсегда, среди растертой ярко-красной крошки. На этих улицах была похоронена надежда, любовь и мир, тут была пролита кровь тысячи магов и Сумеречных Охотников, но он все равно оставался непреклонен и отказывался переезжать. Магнус лениво кусал губы и посмеивался от собственного бессилия, безысходности. Он влюбился в мальчишку, забыл о гордости и статусе, бросил к его ногам свою растоптанную магию, но взамен не получил ничего. Уронив голову на колени, он щелкнул пальцами и потушил фонари в ближайшей округе, ища малейший повод, чтобы снова не прикоснуться к бокалу с шотландским виски. — Если будешь так себя вести, то я перестану приносить тебе выпить. — Маг резко обернулся и посмотрел в смеющиеся глаза Рафаэля. — Ну правда, что тебе мешает с ним помириться, если ты до сих пор любишь его? Магнус медленно поднялся и не произнеся ни слова, забрал из рук вампира бутылку, сделав глоток прямо из горлышка. Глубоко вздохнув, он качнул головой, неопределенно дёрнул плечом и нехотя заговорил. — Я и не хотел, чтобы все зашло так далеко, но черта с два, мне страдать. Он хотел лишить меня бессмертия! — Бейн поджал губы и сел на диван, делая еще один глоток. — Или сам хотел приобрести вечную жизнь. Это большая цена, а не игрушка. Кто знает, чем бы все это обернулось, если бы Камилла не погибла? Краем глаза он видел, как Сантьяго вздрогнул, покачал головой и сел в кресло, явно собираясь с мыслями. В каждом из них что-то сломалось. Вечность вовсе не дар, как считают юные примитивные — это проклятие, которое пожирает изнутри год за годом, растягивает неизбежную участь и насмешливо кричит о том, что это подарок дьявола. — Может он не знал, что делает? Я его не защищаю, но ведь тут есть логика. Мы все либо хотим приобрести бессмертие, либо наоборот изо всех сил боремся с ним. — Рафаэль наклонился вперед и часто заморгал, стараясь привлечь к себе внимание. — Может он просто ослеплен любовью? — Сейчас только ты стремишься ослепнуть. — Магнус усмехнулся и откинулся назад, провожая туманным взглядом блики на поверхности люстры, которые плясали из стороны в сторону. — Закроем тему, я не хочу об этом говорить. — Знаешь как бы сказала Катарина? Ты зря стараешься выглядеть равнодушным, у тебя все на лице написано. Я только не пойму, что тебе мешает? Он все равно умрет, а ты хотя бы себя сделаешь счастливым на краткие мгновения. — Да ты просто оптимист. — Бейн закрыл глаза и отложил бутылку. Молчание тяготило, но никто не стремился нарушить тишину, чтобы не разбередить старые раны. У каждого был большой опыт отношений и постоянная преграда, стена, которая убивала любую надежду на счастье — смерть. Неожиданно в воздухе послышался хлопок, и, темно-серые щупальца тонкой струйкой начали виться по стене, складываясь в портал. — Магнус… — Рафаэль резко поднялся с места и прищурился, пытаясь разглядеть очертания фигур. — Это Сумеречные Охотники. — Да пошли они к черту. — Маг положил голову на сложенные руки и вздохнул. — Я не буду им снова помогать. Портал колыхнулся в последний раз и из дымчато-серой завесы вышла Клэри, придерживая под локоть Джейса, который все еще некрепко стоял на ногах. Осмотревшись, девушка кивнула в знак приветствия и глубоко вздохнула. — Я прошу выслушать меня. Магнус, ты поможешь нам? Это официальное обращение, как к магу. Мы заплатим любую цену. — Она сглотнула и вскинула подбородок, чувствуя себя неуютно под проживающими взглядами. — Ну так что? Маг поднялся с дивана и сложил руки на груди, лениво прищурившись. Он не собирался им помогать, у него не было желания даже пальцам шевелить в их сторону, не то, что использовать магию, но любопытство медленно брало верх над осторожностью и прикрыв глаза, он сдался. — Теперь это так называется? — Бейн вздрогнул, когда блондин согнулся пополам и схватился за живот, громко шипя. — Я не буду его лечить, для этого полно других магов. — Придурок, не лечить. Алека похитили, это его боль. Мы не можем его найти, поэтому пришли к тебе! — Вейланд упал на колени и приподнял майку. — Так ты поможешь или нет? Руна парабатай горела огнем и покрылась сетью трещин, которые просвечивали ярко-синим. Магия жгла изнутри, кусала и царапала кожу, и Джейсу неожиданно захотелось свести ее руками, отодрать, чтобы она перестала причинить адскую боль. — Магнус, посмотри на его руну. Помнишь, когда Валентин казнил Нелла мечом Душ, его парабатай впал в кому. Руна выглядит также. Чудо, если Алек еще жив. — Рафаэль схватил за руку ошеломленного мага и зашептал на ухо робко и испуганно. — Подумай сам, в какой агонии сейчас он. Хочешь ли ты в это вмешиваться? — Я помогу вам. Сейчас. Мы найдем его. — Он громко вздохнул и подбежал к шкафу, где обычно находились ингредиенты. — Положите его на диван. Я не дам погибнуть Александру.