Chronicles

Сегодняшний день не задался для Роберта с самого начала. Если Марко он был рад увидеть даже в такую рань, то следующую парочку он в гробу видал, точнее в кустах. (Одно радует: Иммобиле его боится). Вот только после тренировки все пошло по наклонной: опоздал на лекцию у самого жуткого препода, в столовой его обделили пирожком, а место ему досталось рядом с Матсом, который устроил любовную драму посреди столовой с этим Марио на основе гороскопов. Глупость какая. Но финальным штрихом стало его падение в лужу на тренировке под смех Марко. Он все видел. Какой позор. Ушел он незамеченным, ибо в этот самый момент Марио Гэ решил устроить персональную тренировку с этим неадекватным помощником тренера. (Левандовски просто не знал, как охарактеризовать этот забег с препятствиями, но был рад этому: все отвлеклись на него, а честь Роберта была сохранена. Почти). Быстро забежав в их общую с Томасом комнату, он побежал в душ, чтобы смыть следы позора и всех невзгод этого дня. Как же удачно, что все сейчас на занятиях, в библиотеке или на тренировке. Вероятность встретить кого-то равна нулю, но Левандовски учитывал свою сегодняшнюю невезучесть, поэтому добирался туда перебежками, постоянно оглядываясь. Только Роберт поверил, что наконец-то Вселенная повернулась к нему своим ликом, как она рассмеялась ему в лицо. Роберт зашел в комнату и замер с полотенцем в руках. На его кровати лежал Марко Ройс. Поляк было дернулся на выход, но в этот самый момент немец обернулся: – Ой, ты прости, что я так. Просто было открыто, да и я заметил, что ты ушел с тренировки. Кстати, ты такое шоу пропустил. Этот Блащиковски не так плох, как казалось, но все же реально чокнутый, – эмоционально рассказывал Марко, приветствуя хозяина комнаты. – А что произошло-то? – поинтересовался Роберт, внутреннее ликуя, что Марко все же не в курсе его лужного конфуза. – Да так, – отмахнулся Ройс. – Я помогал Марио с его проектом, он мне загонял про гороскопы, назвал меня... ну, не суть, – тут он на миг помрачнел, но быстро вернул на лицо улыбку, – а этот как на него налетит и давай гонять по полю. – И что же он такого сказал? – Роберт сел на кровать Томаса и, чтобы хоть как-то отвлечься от мыслей, что он опять полуголый в компании Марко, когда тот лежит на его кровати, начал сушить волосы полотенцем. – Ну, – даже не видя Ройса, Левандовски знал, что тот замялся. – Он, конечно, не прямым текстом это сказал, но суть такова, что я та еще путана. Роберт так и замер с полотенцем. – Так, Роберт, только не надо и его душить, – предостерег поляка Ройс, словно что-то почувствовав. – Я и не собирался, – он откинул полотенце и встал. – Но и ты не раскисай, как в тот раз, – сказал Левандовски ему прямо в глаза, приподняв его лицо за подбородок. «Тот раз» был запоминающимся и весьма напряженным и включал в себя: расстроенного Марко, злого Роберта, стрекот цикад, звездное небо, запах чайных роз и прохладу ночи. Вот только не вовремя появившийся Мюллер испортил для Роберта тот момент истины. (А он был так близок признаться самому себе, да и Марко, что чувства витают в воздухе совсем не дружеские). Но руки все равно помнили те объятья, которые должны были утешить и поддержать, хотя и дрожали от ярости и желания завершить начатое ранее в танцевальном зале. Сейчас же время вновь будто замерло и Роберт оказался вновь там – под звездным небом в объятиях ночи и Марко Ройса. Кто потянулся первым, Роберт так и не понял, но это неважно. Когда до заветных губ остались считанные миллиметры и он уже почувствовал чужое дыхание на своих губах, в комнату влетел Томас с криком: – Роберт, ты такое пропустил! Роберт с Марко отпрянули друг от друга, а после Марко и вовсе вскочил, быстро попрощался с Томасом и убежал. – О, я чему-то помешал? – Мюллер остановил свой пламенный рассказ о произошедшем на тренировке на полуслове. – Моей личной жизни, – буркнул под нос поляк, а потом громче добавил: – Нет, ничему. Продолжай. В списке на скорейшее удушение теперь стоял Томас Мюллер собственной персоной. Убийца его – Роберта Левандовски – личной жизни.