like a meteorite

— Смотри на меня, слышишь? Шепчу, глядя тебе в глаза, пока из раны у тебя на руке достают осколки. Ты зажмуриваешься, словно надеясь, что так боль станет чуть меньше, и в этот момент ты так похожа на ребенка, что, даже несмотря на серьезность ситуации, я улыбаюсь. Затем чуть приподнимаюсь и целую тебя в лоб, отчего ты тихонько вздыхаешь и открываешь глаза. Ты успокаиваешься, но затем, увидев уголком глаза, как врач аккуратно достает маленькие кусочки стекла, ты снова впадаешь в панику. — Смотри на меня. Мой голос непривычно строг, но я знаю, что противиться ты не сможешь. Тебе страшно. Удивительно, насколько в тебе много парадоксов: ты боишься боли, но в то же время ты постоянно ее находишь. Иногда мне кажется, что более неуклюжего человека найти просто невозможно, как ни старайся. Я ободряюще тебе улыбаюсь и сжимаю двумя руками твою ладонь, смотря на тебя снизу вверх. Взглядом пытаюсь рассказать тебе о том, как сильно я волнуюсь за тебя. Не только сейчас, всегда. Каждый раз, когда слышу во время звонка тебе больше двух гудков в трубке, когда ты опаздываешь на занятия, когда по вечерам не вижу тебя из-за работы. Я волнуюсь о тебе всегда, но так редко говорю об этом из-за излишней гордости. Врач обрабатывает раны и накладывает швы. Я поглаживаю большими пальцами твою маленькую, хрупкую ладонь, чтобы успокоить. Только ты могла разбить тарелку так, чтобы поранить всю руку от запястья до локтя. - Неуклюжая черепашка. — снова шепчу, смотря на тебя и стараясь придать голосу шутливый тон. Почти выходит, но голос вздрагивает на последнем слоге. Мне страшно так же, как и тебе. Ты улыбаешься, и вокруг глаз появляются морщинки, а на щеках — ямочки. Ты прекрасна. - See the flame inside my eyes. — я уж думала, ты будешь молчать все время, когда с твоих уст срывается приглушенный шепот, строчка из песни, наверняка засевшей в твоей голове. Я только лишь успела опустить взгляд и посмотреть на твою израненную руку, как теперь уже ты просишь меня смотреть в твои глаза, чтобы ненароком не взглянуть вновь на свою рану. Доктор перевязывает руку, ты все еще сидишь на койке, а я опустилась перед тобой на корточки и смотрю на тебя, подняв голову. See the flame inside my eyes It burns so bright I wanna feel your love Easy baby, maybe Iʼm alive Before tonight I wanna fall in love Put your faith in my stomach. Мы одни в комнате с белыми стенами, а я все еще сжимаю в руках твою ладонь. На мгновение мне становится безумно страшно, что я причинила тебе боль. Это всегда было моим худшим кошмаром. То, как ты умираешь не у меня на руках, а от моей руки. Ты такой ребенок. Я постоянно боюсь испортить тебя, научить чему-то неправильному. А ведь тебя всему нужно учить. За тобой нужно смотреть, иначе ты снова не справишься с такой элементарной вещью, как мытье посуды, превратив это в истинный кошмар с кровью и битым стеклом. — But youʼre my road walking me home. — шепчу. Твоя улыбка становится шире, когда ты слышишь строчку одной из твоих любимых песен, звучащую из моих уст. Склоняешься ко мне и прикасаешься своим лбом к моему. Глаза у тебя сейчас выглядят почему-то еще больше, чем обычно. А их цвет… Знаешь, если бы я хотела покончить жизнь самоубийством, я решила бы утопиться в них. Они как океан во время шторма: темные и глубокие. Я не люблю море, но я люблю океан и твои глаза. — Зои? — снова шепчешь. Я чуть заметно киваю и встаю, опершись руками о колени. Разминаю затекшие конечности. Стою над тобой, буквально возвышаясь, беру тебя под здоровую руку и помогаю встать. Хмуришься. Не любишь чувствовать себя беспомощной, даже упрекаешь меня иногда за заботу. Но что я могу поделать, если вид у тебя всегда такой, что хочется прижать тебя к себе и оберегать от всего, даже от самой себя. Я помогаю тебе натянуть пиджак на больную руку, ты нехотя позволяешь мне это сделать. — Я не беспомощная. — говоришь немного сердито. Я ухмыляюсь, потому что это выглядит так же забавно, как маленький котенок, как бы говорящий, что он тигр. — Я знаю, Клэр. — застегиваю пуговицы на твоем пиджаке, как бы случайно прикасаясь к ребрам, талии, животу, сквозь ткань майки, когда наконец робота закончена. Притягиваю тебя к себе и крепко обнимаю, обвивая руками талию и зарываясь носом в твои волосы. Ты когда-нибудь прекратишь так безумно вкусно пахнуть? Это сводит меня с ума. Нам наверняка уже нужно уходить, но я не хочу. Пускай все подождут, я хочу насладиться этим моментом так, словно он последний. Though Iʼve known it for the longest time And all of my hopes, all of my words Are all over written on the signs But youʼre my road walking me home. Я чувствую твой подбородок на своем плече и легкие, словно крылья маленьких птичек, прикосновения твоих пальцев к моим ребрам. В моей голове стремительно пролетает мысль о том, чтобы сделать себе татуировку на месте твоих прикосновений. Птицу, да. Это слишком сентиментально, и ты наверняка рассмеешься от этой идеи, но мне нравится. Так я буду всегда чувствовать тебя не только в моем бьющемся сердце, но и над ним, когда ты не сможешь быть рядом. Когда не сможешь отвлекать меня от написания статей и черновиков книг, когда мне придется делать только одну кружку чая, потому что ты снова поедешь к родителям. — Нужно идти. — говоришь ты, но не отстраняешься. Просто констатируешь факт, словно так и нужно. — Да. — еле слышно отвечаю я, продолжая прижимать тебя к себе. Мы стоим так еще минут десять, после чего я, наконец, отпускаю тебя, и ты легко выскальзываешь из моих объятий.- Болит? — меня тревожит твоя рана, и я ни на секунду не могу забыть о том, что ты, наверное, страдаешь. От этого страдаю и я. Ты настойчиво качаешь головой, хотя и знаешь, что тебе не удастся меня обмануть. Вечно ты ведешь себя, как ребенок. Я беру тебя за руку и переплетаю наши пальцы, после чего направляюсь к двери и тяну тебя за собой. Тебе, наверное, никогда не удастся от меня сбежать. Я надеюсь, ты и не захочешь этого.