Люблю не за что-то, а вопреки всему

Через некоторое время Бенжамин отпустил меня и отстранился. Я отодвинулась подальше, чтобы хотя бы немного отрезвить мысли. Хотя, какое там? На моих губах широченная улыбка душевно больной, и я не могу сконцентрироваться ни на одной мысли! Мои щёки просто пылают, я не в силах заставить себя взглянуть прекрасному цирюльнику в глаза. — О Боже… — только и смогла прошептать я, понемногу возвращаясь в реальность. — Что это было сейчас? Квартирант молчит и смотрит прямо перед собой, тоже особо не ища мой взгляд. — Мистер Баркер! Ради всех святых, скажите, что это просто из-за омелы! — не выдерживаю я. — Ты не хотела этого? — немного обеспокоенно спрашивает брадобрей, на секунду поднимая глаза. — Очень хо… Ах, то есть… Я сейчас сгорю от стыда… — бессвязно бормочу я, уставившись в пол. Какое-то время мы оба сидим в тишине. Потом, будто сговорившись, поворачиваемся друг у другу и наши глаза, наконец, встречаются. Баркер с таким ужасом смотрит на меня, будто ожидает, что я его по меньшей мере очень сильно ударю. Я тоже смотрю на него со страхом — вдруг он поймёт, что я люблю его, вдруг станет избегать меня или, ещё хуже, будет жалеть? А мне не нужна жалость. Мне нужна его любовь… Баркер выглядит довольно комично — брови, приподнятые домиком, всклокоченные волосы, приоткрытые губы… Будто бы нашкодивший ребёнок, ожидающий неминуемое наказание. Я больше не могу над ним издеваться и стараюсь придать лицу более-менее спокойное выражение. Брадобрей всё ещё напряжён и видно, что он до сих пор ждёт моей реакции, гадая про себя, что я сделаю — просто дам ему пощёчину и уйду или же расскажу об этом Альберту… Дурашка… Моя милая, обаятельная дурашка. Я же люблю тебя. Разве я могу что-то такое сделать? Он почему-то напомнил мне маленького воробушка, которого так и хочется прижать к себе, успокоить, согреть, сказать, что я не злюсь и что всё хорошо. Ну как он может быть таким разным? То он напоминает мне прекрасного добродетельного ангела, то властного демона, то вообще ребёнка… — Боже, и откуда же ты такой взялся, Бенжамин Баркер? — едва слышно шепчу я и улыбаюсь краешками губ. Повинуясь какому-то секундному порыву, я провожу кончиками пальцев по его щеке и убираю со смугловатого лица свисающую прядь. Цирюльник несмело, почти незаметно показывает намёк на свою такую любимую смущённо-извиняющуюся улыбку. Я же улыбаюсь до ушей. Вот так мы и сидим, как два идиота, смотрим друг на друга, показывая все тридцать два зуба. Но я первая прихожу в себя и убираю глупое выражение с лица. — Конечно, это всё замечательно, но, может, вы что-нибудь скажете? — Прости? — Я не обижаюсь. Просто это всё… немного странно… В том смысле, что вы любите Люси, а только что… — я опять покраснела. — Я люблю её. Но… — цирюльник заметно засмущался и осёкся. — Во имя Господа, мистер Баркер, внесите уже ясность! — Ты обещаешь не избегать меня после этого? — Было бы довольно сложно избегать вас, учитывая то, что в этом доме вы единственное разумное существо кроме меня, — я усмехнулась. — Нелли, я очень люблю Люси. Она моя жизнь, моё всё, но… Когда я с тобой мне так легко, не нужно слушать глупости про то, что корсеты не навредят ребёнку, не нужно из кожи вон вылезать, чтобы доказать тебе что ты нужна меня, не нужно постоянно терпеть капризы… Ты понимаешь меня с полуслова, а Люси утратила эту способность. Мы с тобой невероятно похожи, иногда мне кажется, что даже мыслим мы в одном ключе. Я не знаю, как это объяснить, но меня непреодолимо тянет к тебе. — Возможно, я просто хороший друг? — спрашиваю я, страшась и в то же время надеясь на положительный ответ. — Я тоже так думал, — кивнул Баркер. — Но однажды Люси устроила сцену. Помнишь, в магазине ёлочных игрушек? И тогда я задумался, что нас связывает — дружба или что-то другое. — И что вы в итоге решили? — с замиранием сердца спросила я. Бенжамин опять замялся, не будучи уверен в том, что я отреагирую спокойно. — Я понял, что вы обе нужны мне. — Что?! — Нелли, прости, я обидел тебя… — Нет, нет! Просто повтори то, что только что сказал! — Вы обе нужны мне. Я твёрдо решила выяснить все вопросы здесь и сейчас. Очень тщательно подбирая слова, стараясь не спугнуть Бенжамина, я осторожна начала: — Я понимаю, что Люси нужна вам, как любимая женщина. Но что я для вас? — О, это неправильно, я не должен продолжать этот разговор! — застонал молодой человек, кладя руки на виски. — Я фактически предаю Люси! — Ну, вряд ли эти слова будут значить больше, чем поцелуй. Так что можете смело продолжать, — хмыкаю я. — Нет, нет, от этого всем будет только хуже! О, я такой дурак, Нинель! Простите меня, простите! — и он, подорвавшись, буквально взлетел по лестнице. — Действительно, почему ты такой дурак?! — вырывается у меня. — Неужели не заметно, что я к тебе чувствую?! А в следующую я побледнела, как смерть, ибо дверь наверху хлопнула только после того, как я договорила. О Боже! Оставалось только молиться, чтобы Бенжамин не расслышал моей последней фразы! Неонила, ты, как всегда, попадаешь в самое развесёлое положение! Просто нет слов! Хотя, было бы даже странно, если бы я напоследок не вытворила что-нибудь подобное. А учитывая то, что Баркер наверняка уже заперся в своей спальне, мне предстоит мучиться до утра, гадая, что он слышал и как он это понял! Я нехотя зашла в пирожковую и залпом осушила бокал шампанского. Пожилые кумушки оглядели меня с ног до головы и комнату заполнил неприятный шёпот. Походит на шипение змей! Фу! Старые кошёлки! — Поглядите, как её платье помято! — О, а волосы? Вы заметили, что слева причёска покосилась? — Да, верно, голубушка. Ах, а как у неё пылают щёки, видите! — Глядите! И губы раскраснелись! Моя мать встала и с убийственным взглядом подошла ко мне. — Где тебя носили черти? — зашипела она не хуже анаконды из Лондонского зоопарка. — Где носили, там уже нет, — буркнула я. — Что за ужасный вид? — таким же шёпотом мне на ухо. — И этот юнец так внезапно вышел, едва увидел её, спускающуюся по лестнице… — доносилось до нас. — Они были на улице минут пятнадцать, — доверительно прошептала жена компаньона мистера Ловетта на ухо товарке. — Нет же, не меньше получаса! — Клянусь, они пробыли там три четверти часа! — поднимали ставки бабки. Я едва сдержалась, чтобы картинно не закатить глаза. — Почему твой проклятый сопляк взлетел по лестнице, словно за ним сам дьявол гнался? — не унималась мать. Тут подошёл мой изрядно подвыпивший супруг и стал бубнить мне на другое ухо какую-то нечленораздельную чушь про то, какая я сегодня красивая и как он соскучился. Миссис Грей не оставляла меня и продолжала нашептывать. Господи, ну почему у нормальных людей на левом плече чертёнок, а на правом — ангел хранитель? У меня же с одной стороны — старый лысый чёрт, а с другой — стервозная дьяволица?! — Объясни, что делал с тобой Бенжамин гребанный Баркер? — продолжала мамаша. Мда, хоть мой отец чинит обувь, но ругается, как сапожник, именно мать. — Нелл, я страстно желаю тебя! — в другое ухо. Я сейчас сойду с ума! А если после Бенжамина ко мне прикоснётся это чудовище, я вообще умру. Сравнение убъёт меня! — Нинель, милая, почему у тебя такое лицо? Почему ты пропадала столько времени на улице? — подключился отец. — Нечем дышать! — ахаю я и симулирую потерю чувств, падая прицельно на миссис Грей. Ближайшие минут пятнадцать я не реагирую на легкие пощёчины, брызги воды и встряхивания. Потом, видимо решив, что я отправилась в глубокий обморок, отец относит меня в мою спальню. Там он уговаривает мистера Ловетта идти провожать гостей и я остаюсь с родителями. — Вставай, мерзавка! Я прекрасно вижу, что ты самым грешным образом притворяешься! — сразу набрасывается на меня мать. Ноль внимания. Я всё так же лежу, усиленно изображая из себя сломанную марионетку, не способную пошевелить рукой или ногой. — Маленькая хитрая задница, долго ты будешь позорить нашу семью?! — Амалия, ради Всевышнего, не здесь! — устало стонет папа. — Да ты посмотри на её зловредную мордашку! Обезьяна, хитрющая, как сам нечистый! Чтоб у тебя всё высохло, потаскушка! — кажется я хорошенько её разозлила… — Прекрати, Амалия! Немедленно сходи вниз и принеси таз с холодной водой и полотенце! — мой отец редко повышает голос, в особенности на мать. Но когда он это делает, миссис Грей обычно слушается. — Ну, конечно, у тебя вечно «несчастная куколка Нелл»! А об Амалии кто-нибудь в этой семье думает? Нет же, зато Амалия заботиться о дочери-легкомысленной дуре и о муже-тряпке! — голос удалялся и вскоре я услышала, как отец закрыл за матушкой дверь и запер её на замок. — Буря миновала, — с иронией сказал мистер Грей. Я села на постели и несколько раз моргнула. — Она невыносима! Как ты прожил с ней двадцать лет?! — Хм, скажем так, некоторые черты характера женщины скрывают вплоть до свадьбы, — многозначительно сказал папа. Я очень люблю своего отца. Правда, иногда он слишком мягок и не может противостоять матери, но в общем то он самый нормальный и добрый из нашей семейки. Я всегда хотела быть такой же добросердечной, но убойные гены Уотсонов перебивали Греев. Наверное, всё, что у меня от него — глаза и волосы. Такого же оттенка, у матери кудри иссиня-чёрные. Были когда-то. Теперь же больше напоминают паклю. Когда-то Габриель Грей был довольно привлекательным мужчиной, но тяжелая работа и бедность преждевременно состарили его, превратив все красивые детали в гротескные: стройность — в неестественную худобу, тонкие черты лица — в обтянутый кожей череп, томные карие глаза — в тёмные провалы. — Пап, скажи, а ты всегда будешь меня любить? — Разумеется, детка, что за вопросы? — Что бы я не сделала? — Ну, твоя мать много что вытворила за последние два десятка лет, я же всё равно люблю её, — усмехнулся отец. — А если я скажу, что полюбила совсем не того человека, что предназначили мне небеса и судьба? — Мистера Ловетта? — Ахахаха! Пап, а если серьёзно? — я с трудом перестала смеяться. — Учитывая то, что я был против этого брака и если бы ты не поддалась Амалии, он бы не состоялся, я не стал бы сердиться. Кто же этот счастливчик, Нинель? Я поудобнее уселась на постели, подобрав юбки и сев по-турецки. Как тогда, когда я была девчонкой. — Ну же? Я нёс тебя на второй этаж, кажется. Немного откровения заслужил, не так ли? — мистер Грей тепло улыбается. — Пожалуй. Неужели ты не догадываешься? — Хм, ну есть один вариант. Со смазливый мордашкой, чем-то похожий на тебя, с немного безумными карими глазами, смотрящий через розовые очки на мир, с постоянной глуповатой полуулыбкой на губах. — Ты описываешь очень похоже, — захихикала я. — Бенжамин Баркер, разумеется. Мда, Нинель, ты умеешь сделать выбор, что и говорить? Цирюльник, женатый да ещё и ждущий ребёнка! И как далеко вы зашли? — Если честно, я даже не знаю. Он говорит, что я нужна ему. Вот только что поцеловал. Потом чуть ли не истерику закатил из-за того, что решил, будто бы поступает неправильно. Убежал от меня, как от прокажённой. Он хороший человек, правильный, знаешь, настоящий благородный рыцарь. Вот только я понятия не имею, что твориться в его голове. Там всё перевёрнуто вверх дном и не возможно ни в чём быть уверенной. Я знаю точно только одно — он любит свою жену. — Да как я посмотрю, ты тут не скучаешь, — присвистнул отец. — Это точно. Пап, а у тебя не было такого? Что ты любишь одну женщину, но тебя тянет к другой? — совсем осмелела я. Отец придвинулся ко мне и шепотом заговорил. — Твоя мать убила бы меня, посмотри я на другую. Ты же знаешь эту бестию. Помнишь, как она перебила всю посуду из-за того что я перекинулся парой вежливых фраз с бокалейщицей Рози? Я ахнула. — С той, что живёт в соседнем доме?! Мистер Грей кивнул, едва сдерживая улыбку. — Да она страшная, как жаба, старше тебя лет на двадцать и у неё уже внуки есть! — У твоей матери своя логика. Но шутки шутками, Нелл, а вот что я тебе скажу. Когда женщина, пусть и любимая, беременна — это сущий кошмар. И ангел божий в такой период станет хуже химеры! Капризы, истерики, скандалы на пустом месте, хлопанье дверьми, переезды к маме… Каждая пара переходит через это. Конечно, твоему Баркеру куда больше нравиться проводить время с тобой, а не с нытиком-Люси. Он вполне может влюбиться в тебя сейчас. Но, детка, мужчины довольно низкие существа. Так что вполне вероятно, что ему просто кое-что от тебя нужно. Я едва не покраснела. — Надеюсь ты будешь достаточно умна, чтобы сначала удостовериться в его чувствах, а потом совершать необдуманные поступки? — Разумеется. — Умничка, моя девочка. Я прекрасно понимаю, что если ты влюбилась, даже стены тебя не остановят. Но, по крайней мере, будь осторожна и разумна. Твоя мать что-то сделает в ближайшее время, или я её плохо изучил за эти годы. Постоянно шушукается с мистером Ловеттом, при мне обсуждала с ним твои недостатки… Ты серьёзно разозлила её, когда отказалась слушаться. — Поверить не могу! Вы заперли дверь! — донёсся до нас сварливый голос маман. — Она убьет меня, — одними губами произнёс отец. — Габриель Грей, если ты немедленно не впустишь меня, клянусь, я надену тебе этот таз на голову! — Дорогая, прости, кажется, дверь сама захлопнулась. Ума не приложу, как так получилось! — не без улыбки ответил папа. — Слушай своё сердце Нелл, — шепнул он напоследок и пошёл отпирать замок. Я же опять легла на постель, как лежала и, претворившись, будто я ещё в обмороке, стала обдумывать сегодняшний вечер. Кто же ты, Бенжамин Баркер? Ангел, готовый подарить мне свою любовь, иль демон, укравший моё сердце и душу?