Люблю не за что-то, а вопреки всему

— Нелли, детка, может, ты положишь её? — осторожно спросил отец, с опаской поглядывая на бритву в моей руке. Я не сразу поняла, что он хочет, только через минуту перестала едва ощутимо водить лезвием по венам. Родители и Альберт облегчённо выдохнули, а Люси опять затряслась в истерике в своём кресле. Я же встала и заходила по комнате. — Мы не можем просто сидеть и ничего не делать все три дня до суда, — говорю, наконец, я. — Но что мы можем? — спросил мистер Перкинс, а Эмма согласно закивала, держа мужа под руку. — Ни-чер-та, — тихонько сказала мать, спровоцировав новую волну слёз у миссис Баркер. — Нет! Мы можем многое! Понятно, что я буду свидетелем. Люси тоже — она теоретически могла слышать, как посетитель провоцировал мистера Баркера. Вы, мистер Ловетт, тоже могли всё слышать. Кто скажет, что вас не было в гостиной на момент потасовки? Эмма обслуживала клиента на улице, она действительно всё видела и слышала. Вы оба, — я кивнула на родителей, — и вы, мистер Перкинс, сможете подтвердить, что Бенжамин Баркер — очень тихий и уравновешенный человек. У мистера Баркера громадные шансы! Не пройдёт и недели, как он вернется домой! Глупо пытаться уличить судью в шантаже — все окажемся на виселице, даже если мы принесём письма с печатью Тёрпина. Значит, будем просто отрицать все обвинения Бенжамину. Нужно только составить речи, решить, кто за кем будет выступать и что скажет. Что? Только блондиночка смотрела на меня с надеждой, а остальные с нескрываемой жалостью. — Нелл, малышка, ты только не убивайся, если у нас не получиться… — тихонько промолвил папа. — По меньшей мере, мы добьёмся смягчения наказания! Повешенье за пару ударов человеку, оскорбившему тебя! Это вздор! Мы ещё долго обсуждали план действий, и я старалась не замечать того, что никто не верит в меня, кроме Люси. Когда поздно вечером родители ушли, слуги отправились к себе, а Альберт отправился спать, я решила ещё раз расспросить миссис Баркер. — Что именно сказал вам судья? Только озвучил возможный приговор? — допрашивала я. — Да, да! Нельзя настолько не уметь врать… — Люси, — после ареста Бенжамина мы почему-то стали называть друг друга по имени. Мда, общее горе сближает… — от того, насколько точно вы мне всё расскажите, зависит Его жизнь. — Ох… Ну ладно… — девушка покраснела. — Тёрпин сказал, что я знаю один способ спасти Бенжамина… — Ну?! — Стать… — она совсем залилась краской. — Стать… его любовницей… — Так какого чёрта ты ещё сидишь тут?! — вырвалось у меня. Голубые глаза стали похожими на добрые шиллинги. — Простите? — Боже, Люси! Одна ночь! Может, две! И он снова будет с нами, живой и невредимый! — Нет… Нет, я так не могу! Это не правильно! — эта дура опять принялась рыдать. — Просто идите к Тёрпину! Неужели так сложно сделать это ради любимого! Ради дочери, в конце концов! Вам нужен кормилец! Если вы думаете, что я буду держать вас тут и кормить за красивые глаза, вы очень ошибаетесь! — запугиваю я. — Но… Вы не можете! Вы были так добры к нам! — в отчаянье выкрикивает миссис Баркер. — Да, потому что мне исправно платили! Но если Бенжамин со своими золотыми руками, приносящими столько денег, не вернётся, клянусь, я вышвырну вас с ребёнком на руках! И тогда вам придёться побираться, да и вообще зарабатывать, как продажная женщина, если вы хотите, чтобы Джоанна не оставалась голодной! А что вырастет из неё?! Маленькая глупая шлюшка, готовая продаваться за еду и побрякушки?! Люси уже рыдает в голос, даже задыхается от слёз. Я понимаю, что если бы Бенжамин видел нас сейчас, он бы меня убил. Но ведь всё для него! — А ты сможешь жить с осознанием того, что по твоей вине самого доброго и светлого человека в мире повесили, как последнего жулика?! Представь грубую верёвку на его нежной тонкой шее! Представь, как его красивое тело бьётся в конвульсиях! Как искривляется его лицо в агонии! Как его глаза смотрят на тебя в последний раз! — Хватит!!! Прекратите!!! — миссис Баркер бессильно сползла с кресла и распростёрлась у моих ног. — Я не переживу такого! — Тогда вы пойдёте к судье! — Я… Я… Я должна… должна подумать… я не смогу… я такая слабая! А вы бы пошли? — О, моя дорогая, я бы не просто пошла! Я бы приползла к Тёрпину на коленях и исполнила бы все его грязные желания, если бы это могло спасти Бенжамина! Но, к сожалению, он не оценил мою внешность по достоинству и возжелал вас! — зло выкрикиваю я. Люси всё так же дрожит крупной дрожью и рыдает до удушья у моих ног. Да, мне совестно, что я так мучаю самого дорогого для Бенжамина человека, но разве у меня есть выбор? Люси для меня много значит, хотя в это сложно поверить. Так же, как и Джоанна, она — всё для прекрасного цирюльника, а, следовательно, очень важна для меня. Но если выбирать между честью миссис Баркер и жизнью брадобрея, нетрудно догадаться, что я предпочту. Проклятье, эта маленькая глупая кукла так жалостливо заламывает руки и плачет! О-о-ох… Я опускаюсь рядом с ней на колени, и, — она точно остановилась в своём развитии в шестилетнем возрасте, — Люси бросается мне на шею, плюнув на все приличия. Я нехотя обнимаю девушку. — Успокойтесь. Мы сможем его спасти. — Да, да, я всё сделаю! Если мы не сможем отстоять его в суде, я пойду к судье… — Вот и чудненько. И хватить плакать! На душе было мерзко. Как будто я обманула ребёнка. Но так лучше для Бенжамина, значит, так и будет! Конечно, я уже забыла о том, что моя мамаша готовила какой-то план перед рождеством и он провалился только из-за моей болезни. Поэтому, когда миссис Грей на суде, после обвинений «избитого» и выступлений его свидетелей, стала в красках расписывать, какое Баркер чудовище, я никак не могла вернуть дар речи. — Он довольно вспыльчивый молодой человек. Горячий и несдержанный. Баркер даже пытался соблазнить мою дочь! Да и вообще вся Флит-стрит знает, как часто он ругался с женой и силой утаскивал Нелли под лестницу! Бедная девочка еле вырывалась! — проявляла свой актёрский талант мамаша. Я с сомнением перевела взгляд на довольно жалкого, и явно хорошенько избитого Бенжамина. Волосы растрёпанны, куртка порвана, на глазу синяк… Кажется, у него уже требовали чистосердечное. Моё сердце обливалось кровью! — Мистер Баркер часто набрасывался на меня без причины, — басил Альберт. — Да, и бритвой угрожал. Он вообще часто использовал её не по назначению. Например, он всегда носил её в кобуре на поясе. Даже когда ходил на рынок или гулять с ребёнком. Несколько раз я видел, как он уходил куда-то ночью. Откуда, спрашивается, у простого цирюльника такая одежда, а у его жены такие украшения? Говорю вам, он грабил людей и угрожал им бритвой! Я переглянулась с тихонько плачущей Люси. — Брадобрей никогда не выпускал бритву из рук. Я мало с ним пересекалась, но знаю, что он угрожал чете Ловеттов… — тихо бормотала Эмма, с диким сожалением поглядывая на нас с миссис Баркер и на подсудимого. А какой у него был взгляд! Полный муки и разочарования, он метался по залу, где встречался с глазами, полными презрения и ненависти! Он с невыразимым страданием смотрел на Люси и, намного реже, на меня. Бенжамин не верил, что всё это происходит с ним! Баркер почти сломался после такого морального удара и едва стоял на ногах, то и дело покачиваясь и норовя лишиться чувств. Тогда его бесцеремонно встряхивали двое здоровенных детин, и всё продолжалось. — Они все нас предали… — тихонько прошептала Люси и уткнула лицо мне в плечо. Я обняла девушку и утешающее погладила по спине. Бенжамин едва слышно застонал и сделал движение, будто бы собираясь броситься к нам. Его ударили и молодой человек упал на колени, с грохотом шмякнув кандалами по полу. Его жена зарыдала ещё сильнее, не поднимая голову с моего плеча. — Он должен видеть вас сильной! Он не должен страдать ещё больше! — шикнула я, и Люси немного успокоилась. — Я… Эээ… Это, ну редко видел его… Дело житейское — оба мы работали. Я в подвале, он под самой крышей! — говорил муж Эммы. — Одно знаю — парень он правильный!.. — Уведите свидетеля! Он сказал достаточно, — тут же прервал мужчину Тёрпин. Настал черёд моего отца. Мистер Грей прокашлялся и обвёл глазами зал. Посмотрел на меня с читающимся извинением в глазах, на Бенжамина — с сожалением. Я была уверенна, что он не сможет меня предать! Кто угодно, но отец не вонзит мне кинжал в спину! — Да, мистер Баркер очень вспыльчив и любит подраться. Бывало, он набрасывался и на меня. Часто пугал всех бритвой. Волочился за моей дочерью — это каждый может подтвердить. Я старалась не слушать дальше. Чёрт с ними, с матерью, слугами и Ловеттом! Но перенести это предательство… — Следующий свидетель — миссис Люсьена Баркер! Люси, на подкашивающихся ногах дошла до трибуны. Бенжамин не сводил с неё глаз. Какое-то время они просто смотрели друг на друга. Кажется, весь мир перестал существовать для этой пары. Я искренне надеялась, что они, как обычно бывало в трудные моменты, станут сильнее. Но, увы, слабость цирюльника только передалась Люси, и она, краснея под десятками глаз и заикаясь, начала нести какую-то околесицу, напрочь забыв текст. — Мой Бенни совсем не такой, как они все сказали… Он… он очень-очень добрый… Он любит меня и дочку… Он… Он… Он… Бенжамин всегда соблюдал закон и… и… всегда хорошо брил клиентов… — девушка не выдержала и зарыдала, заставив мужа всего подобраться, а меня заскрипеть зубами. — Суд объявляет перерыв. Слушание продолжиться через десять минут, — сжалился Тёрпин над предметом своего воздыхания. Как только мы все вышли в фойе здания, я набросилась на родственников и слуг. — Что, чтоб вас всех, это было?!! Какого Дьявола вы поочерёдно подписались в его смертном приговоре?! — орала я. — Я понимаю, что моя мать — стервозная дрянь, которая всё делает исключительно для своей выгоды, что вы, мистер Ловетт, готовы своими руками надеть ему на шею петлю! Но вы, Эмма! Чем он перешёл дорогу вам?! И, наконец, папа, как ты мог это сказать?! — я невольно плакала. — Нелл, нам угрожали… — начал мой отец с тяжёлым вздохом. — Извини, но твоя жизнь мне важнее его! — И меня запугали, миссис Ловетт! — затараторила горничная. — Я не могла рисковать мужем! — Глупая ты кошелка, из-за нас такого человека казнят! — сплюнул мистер Перкинс. Я молча оттащила Люси за локоть в сторону. — Остались только мы! Только от нас зависит жизнь Бенжамина! Люси, ради всех святых, вспомни свою речь и произнеси её! Миссис Баркер всю трясло, и она не могла вымолвить ни слова. Я тщетно пыталась привести её в чувства минут пять, но ничего не вышло — блондинка и звука выдавить не могла и только больше впадала в истерику. Я была готова на стенку лезть. Значит, осталось только моё выступление… — Миссис Ловетт? — спросил меня лакей и письмом в руках. — Да, — кивнула я, вздрогнув от неожиданности. — Просили передать. Я быстро вскрыла печать и принялась за чтение. «Миссис Ловетт, чтобы вы не сказали, это не повлияет на дальнейшую судьбу мистера Баркера — его повесят. Ваше выступление бессмысленно и даже опасно. Подумайте о родителях и о себе.» И подпись — «Т»! Я взвыла, вызвав удивлённые взгляды людей. Отец, оказывается, прочитавший записку через моё плечо, ахнул. — Нинель! Не вздумай что-то говорить в его защиту! Ты нас всех на виселицу приведёшь! Я мучительно соображала. Родители и Бенжамин. Их жизни и его… Я же не могу их подвергнуть опасности? Это будет неблагодарностью с моей стороны — как-никак вырастили и на ноги поставили! Но Баркер… Я так люблю его… Слёзы текли по моим щекам, а я стояла перед дверьми зала, где самый дорогой мне человек мучился от кандалов и волнения.