Люблю не за что-то, а вопреки всему

На следующее утро мистер Тодд вёл себя так, как если бы ничего и не было. Будто он вел со мной культурную беседу о погоде, а не лекцию о том, как лучше резать человеку горло, наглядно на мне демонстрируя, где какие сосуды! Скажу больше, если в предыдущие дни Суини был мрачен, то сейчас его настроение явно улучшилось. Насколько, конечно, оно могло улучшиться у человека, живущего ради мести. Он даже вежливо сказал «доброе утро», когда обычно я не удостаивалась и кивка! Мне даже показалось, что вчерашняя беседа отлично развеселила его и подняла настроение! От вчерашнего демона не осталось и следа! Вместо пугающего оскала — едва заметная улыбка, вместо бешеных огоньков в глазах — немного лукавая искорка, которую цирюльник старательно прячет. Если демон и жил в этом стройном теле, то брадобрей умело его скрывал, когда хотел. Правда, относительно хорошее настроение улетучилось к концу дня, и я получила получасовую гневную тираду на тему, почему не приходит Тёрпин, или пристав, на худой конец. Зато во вторник мистер Ти был с самого утра не в духе. Нет, это мягко сказано, я видела, что какая-то внутренняя тёмная сила рвалась наружу, и он едва сдерживал это. В чёрных глазах плясали чёртики, все движения были порывистыми, и брадобрей с самого утра остервенело правил бритву на французском ремне*. Чтобы хоть как-то утихомирить квартиранта (который напоминал мне пса на цепи), я притащила наверх огромное кресло покойного Альберта, в надежде, что это немного отвлечёт его от мрачных мыслей. Цирюльник всё ещё точил бритву, а я сидела за его спиной на массивном старом стуле (или это всё-таки было кресло?..). — Это, конечно, только подобие кресла. Оно принадлежало моему бедному Альберту. Ну да, в последние годы жизни толстяка я его жалела — так он мучился. Всё-таки подагра — ужасная болезнь. — Сидел в нём все дни напролёт, когда ему отняло ногу подагрой. Бедняжка. — Почему Бидл не идёт? — как всегда, в тему… — Он сказал ждать его до конца недели. — А кто сказал, что неделя кончилась? Ещё только вторник. Тодд резко повернулся и наградил меня таким зверским взглядом, что внутри всё похолодело. На секунду мне показалось, что сейчас он наброситься на меня. Но цирюльник только швырнул точильный камень в другой конец комнаты и ушёл от меня к разбитому зеркалу. Одна из его странных привычек — подолгу смотреть в искажённое отражение… Кошмар какой-то! Это же дурная примета… — Тише, тише, успокойтесь, — мягким голосом начала я, вставая и подходя к нему. — Не распаляйтесь, куда вы спешите? Сохраните мысли трезвыми и ждите. Вскипятитесь, и что тогда? Потерпите. Но как только я дошла до Суини, тот опять бешено сверкнул глазами и отошёл к окну. Мне показалось, что вулкан может вот-вот взорваться, и я продолжила заговаривать мужчине зубы, желая увести разговор с судьи на любую тему. — Я тут подумала, цветы, может, маргаритки смогут украсить комнату. Вы не думаете, что симпатичные маргаритки поубавят мрачность? Конечно, мои увещевания об идиотских цветочках мало волновали мистера Тодда — он опять с бритвой в руке стоял у окна и с явным нетерпением поджидал клиентов. Сердце немного защемило. Бедный мой… Как же ты мучаешь себя! Мистер Ти накручивался и с каждым днём всё больше зацикливался на мести! Это было буквально смыслом его существования. Но как можно жить лишь жаждой крови?! Возможно, кто-нибудь на моём месте сказал бы, что Суини — чудовище, монстр… Но я прекрасно понимала, что он всего лишь глубоко несчастный человек. Пытаться отговаривать его от мести (по крайней мере, сейчас) я не рискну. Остаётся надеяться, что всё пройдёт благополучно, и когда цирюльник прирежет Бэмфорда и Тёрпина, он станет нормальным. Главное пока что — не давать демону внутри него вырваться наружу. — Подожди, любимый, подожди… — тихонько сказала я. — А судья? Когда мы получим его? Боже, кажется, он меня услышал! Я иногда позволяла себе называть брадобрея любимым, так как тот почти никогда не вслушивался в мои слова… Хотя, даже если он и заметил это обращение сейчас, то и виду не подал. А это «мы»?.. Если мои догадки верны, то квартирант наконец-то начинает доверять мне и понемногу открывается. Но меня это пугало. Заглядывая в его душу я видела сплошную, беспросветную тьму. И только упоминание о Люси или Джоанне могло ненадолго развеять эту темноту. Правда, лишь на несколько секунд, а потом тьма сгущалась ещё сильнее, и желание убить Тёрпина самым мучительным образом росло. Тем временем Тодд, по-прежнему сжимая бритву в руке, стремительно вышел на лестницу. Я, разумеется, последовала за ним. — Вы можете думать о другом? Вечно живёте тем, что было Бог знает, сколько лет назад, — не удержалась я от тихого комментария. Я взяла Суини, бешено оглядывающего улицу, за плечи и завела обратно в цирюльню. Нечего ему народ пугать этим жутким взглядом и бритвой. И так уже слухи поползли, что у меня кто-то загадочный поселился… Как ни странно, брадобрей даже не сопротивлялся и покорно последовал за мной. К слову, ещё одна особенность — обычно, после выплеска эмоций, он впадает в странную прострацию. — Пойдёмте, любовь моя, пойдёмте. Так, если Тодд в тихом настроении и не готов в любую минуту меня прирезать (хотя, за это я никогда не могу поручиться), можно попробовать убедить его не спешить с местью. Потому что опять трястись по ночам, гадая, не отправиться ли любимый на гильотину, я не готова. Мне уже не шестнадцать лет, а тридцать с небольшим. Не желательны бессонница и волнение в моём-то возрасте. — Время так летит… — начала я. — Настоящее становиться прошлым. Быстро придёт — быстро уйдёт. Неся подобную философскую чушь, я усадила притихшего мистера Ти в кресло. Так, он не рвётся убивать врагов, уже хорошо. Ещё немножко поговорю с ним и спокойствие до конца дня мне обеспеченно. А то сидеть и ждать, пока он что-нибудь вытворит, сил нет… Итак, опустившись рядом с креслом, я ещё минут пять запудривала мозги любимому с единственной целью — уберечь его от необдуманных поступков. Я сказала что-то про удовольствие от мести, которое нужно растянуть, наплела про необходимость чёткого плана и ещё что-то в этом роде. В общем, у меня уже всё получилось, когда на лестнице послышались шаги. До этого немного расслабившийся Суини резко вскочил на ноги и буквально подлетел к стене возле двери. В его движениях сквозила звериная ловкость, а глаза из задумчивых стали сосредоточенно-внимательными. Бритва теперь была крепко зажата в руке, а не лениво перебиралась между пальцами. Всё тело мужчины напряглось, и я сразу подумала о чёрной пантере, готовящейся к прыжку. Я тоже заволновалась. Кого это к нам принесло? Да ещё и бегом! Я ожидала увидеть кого угодно — жандармов, пристава, Тёрпина. Я была готова к их появлению и уже морально крепилась. Но вместо грозных врагов в цирюльню вломился растрёпанный юноша, на вид которому нельзя было дать и семнадцати. У сопляка, как я его сразу окрестила, были светлые волосы до плеч (которые не мешало бы помыть), сразу бросился в глаза немного непропорциональный для треугольного лица большой нос, а маленькие глазки сразу показались наивными. Мда, а я всегда думала, что молодость красит… Безумный взгляд, рваное дыхание и мятая одежда довершали образ типичного уличного оборванца. Мальчишка явно думал найти тут кого-то другого, так как, увидев меня, обескуражено остановился. Голубые глаза в ужасе расширились. — Ой, извините, прощу прощения! — затараторил он. Я обдала невежу ледяным взглядом. — Миссис Ловетт, сэр. — Приятно познакомиться, мэм! — тут его взгляд упал на хозяина цирюльни. Ну всё, сейчас Тодд по меньшей мере спустит сопляка с лестницы… — Мистер Тодд! — радостно возопил незваный гость, заметив мужчину. — Одной девушке нужна моя помощь! Она такая печальная, одинокая и очень красивая!.. — затрещал юноша, напомнив мне неугомонного воробушка. — Помедленней, Энтони, — осадил мальчишку Суини, кладя тому руку на плечо. Вот как! Да они знакомы! Это объясняет то, что Энтони, — или как там его? — ещё жив. — Да, извините. Брадобрею удалось усадить юнца в кресло. — Эту девушку опекает тиран, держит её взаперти! Но сегодня утром она сбросила мне это! — доверительно сообщил нам Энтони, продемонстрировав ключ. — Это, видно, знак того, что Джоанна нуждается в моей помощи. Это её имя — Джоанна. А Тёрпин — её опекун. Он судья, или что-то в этом роде. Брадобрей тут же взглянул на меня, а я на него. — Когда он пойдёт в суд, я проскользну в дом, отопру её и упрошу уехать со мной. Сегодня вечером! — Очень романтично, — бросила я. — Да! Но, видите ли, я в Лондоне никого не знаю. А мне необходимо надёжное место для неё, пока я не найму извозчика. Если бы я мог оставить её здесь на пару часов, я был бы у вас в неоплатном долгу! — и Энтони уставился на цирюльника щенячьими глазами, явно рассчитывая, что это сработает… Был видно, что мистер Ти очень хочет разрешить это мальчишке. Но привести в дом украденную подопечную самого влиятельного человека города, значит, подвергнуть опасности всех обитателей нашей развалюхи. Да и я хозяйка дома, как никак, последнее слово за мной. А, может, мужчина просто не знает, доверять мне настолько или нет… Да какая разница, почему он медлит с ответом?! Его интересовало моё мнение, и это главное. Так что, глядя прямо в любимые чёрные глаза, я уверенно заявила, чтобы мальчишка привёл Джоанну к нам. С детским восторгом и радостью в глазах Энтони поблагодарил меня. Но, так как Суини и со мной-то немногословен, можно было догадаться, что юноша не знает о том, на каких правах его знакомый тут живёт, и в каких мы с цирюльником находимся отношениях. Так что, не без оснований считая, что мужчина в доме главный, он решил уточнить на всякий случай и у брадобрея. — Мистер Тодд? Одного едва заметного кивка хватило на то, что бы Энтони подскочил с кресла и с воплями «Спасибо, друг мой! Спасибо, мэм!» вылетел из цирюльни, пожав руку «другу» и хлопнув дверью. На лестнице послышался топот, потом жуткий грохот, — видимо, Энтони навернулся, а вскоре быстрые шаги затихли где-то на улице. Ха, он считает Мистера Ти своим другом! Идиот. Даже я, которая знает этого странного человека с седой прядью лучше всех, едва ли могу назвать себя его другом, — так он со мной холоден. Эх, юность, юность… Наивный дурачок. Когда-то и Суини был таким… Нет, всё-таки мальчик ассоциируется у меня с маленьким, вздорным и упрямым воробушком. — Похоже, судьба, наконец, благоволит вам, мистер Ти. Чёрт! Я назвала его этим дурацким имечком! Сейчас Тодд меня придушит… Но мужчина только тихонько хмыкнул. И явно не из-за моей глупости — вид у него был довольно мрачный. — В чём дело? Она будет с вами ещё до того, как день кончится! — Пока он не увезёт её… — едва слышно. — Он? Пускай привозит её сюда, а затем, если уж вы такой кровожадный (я вспомнила ночную беседу)… Тут-то и перережете ему горло, мой дорогой. Не то, чтобы я говорила это на полном серьёзе… Скорее прозрачно намекнула на то, как он пугал меня своими речами и бритвой, явно давая понять, что способен на убийство. Да и вообще у меня образ Бенжамина Баркера ещё вязался с Суини Тоддом, хоть это и были совершенно разные личности. И я, мягко говоря, не совсем представляла, как мистер Баркер (хоть он и зовёт себя иначе) будет убивать. Ну да ладно. Когда вот Джоанна прибудет, тогда разберемся, что делать дальше. Нужно ещё придумать, как девочке помягче рассказать о её родителях. Я же понятия не имею, что там Тёрпин ей наговорил, если наговорил вообще. Вроде бы, она знает, что не родная судье, хотя поручиться не могу. Всё, довольно размышлений! Нужно поговорить с мистером Ти и решить, что мы будем делать дальше. *Французский ремень для правки бритв — кусок кожи на твердом основании, ремень на колодке.