Люблю не за что-то, а вопреки всему

Мистер Тодд опять стоял у окна, а я говорила про Джоанну. Как всегда, осторожно, начав издалека. Не спрошу же я в лоб, типа — «Любовь моя, а что ты скажешь дочке? Что Тёрпин изнасиловал её мать при куче народу, а тебя отослал на каторгу? И теперь ты хочешь его убить как можно больнее?» Вот я начала, заметив, что бедная Джоанна столько лет без материнской ласки, что нужно бы это исправить. Поняв, что меня, как всегда, никто не слушает, я обернулась. Суини очень внимательно, хищно смотрел в окно. Я подошла к нему, уже собираясь задать главный вопрос — что он скажет дочери. Но, проследив за его взглядом, я увидела, что из-под арки выходит попугай-итальяшка. Пирелли. Со своим мальчиком-слугой. Как так его?.. Тинки, Тони… Ах да, Тобби! Вроде бы. — А что этот тут делает? — с удивлением спросила я. — Задержи мальчика внизу, — велел мне Тодд, на секунду подняв на меня тёмные глаза. Коротко кивнув, я вышла из цирюльни, чтобы столкнуться на нижних ступеньках с гостями. Пирелли был одет, как всегда — ярко, эпатажно и безвкусно. Одна шуба (это в первых то числах мая, ага) чего стоила! Нет, конечно, сейчас довольно прохладно для весны, но всё же… — Сеньора, мистер Тодд дома? — надменно осведомился «король брадобреев». — Он наверху, — как можно мягче ответила я, преграждая итальяшке дорогу. — Оу, он выглядит проголодавшимся, — заявила я, глядя на мальчонку. — Вы не против, если я дам ему большой сочный кусок мясного пирога? — Si, Si, Si, как вам угодно, — нетерпеливо ответил Пирелли, мечтая, чтобы я освободила ему дорогу. Я сошла с лестницы и устремилась в пирожковую, увлекая за собой обрадованного мальчика. — Пошли. Зубы крепкие, я надеюсь, — бросила я на ходу. — Прикрой дверь. Сейчас, дам тебе пирог, — миролюбиво продолжила, зайдя за стойку и отыскивая что-нибудь презентабельного вида и не грозящее отравлением. — Садись, располагайся, — пазрешила я, увидев, что малец всё ещё жмётся у дверей. Мальчик не заставил себя упрашивать и уже через несколько секунд сидел за столом, вожделенно глядя на еду. Я как раз вытащила из недр стойки относительно свежий пирог с почти нормальным мясом. — Вот, бери, — ласково сказала я, ставя перед ребёнком тарелку. Тобби, — если я, конечно, не ошибаюсь с именем, — накинулся на пирог так, будто не ел с неделю. Хм, если он мою отраву так уплетает, то итальяшка наверняка его почти не кормит. — Приятно видеть человека с хорошим аппетитом. — ну хоть кто-то в восторге от моей стряпни… — Напоминает мне моего покойного Альберта. — я с какой-то ностальгией взглянула на изображение толстяка на стенке. Надо бы его снять давно. Как-то руки не доходили… Но теперь, когда в моём доме есть мужчина, этой картинке тут точно не место. — Он прямо-таки распух от обжорства, — пояснила я мальчишке. — Мда, он не обладал твоей прекрасной шевелюрой. Эх, хороши волосы у мальчишки — пшеничного цвета. Такие, какие всегда нравились прекрасному цирюльнику… — Сказать по правде, он ужасен, — заявил мальчуган и стащил с головы парик. Миленько. Неужели у Пирелли всё фальшивое, начиная от эликсира и заканчивая его слугой? Хотя, почему-то меня это не удивляет. Мы поболтали ещё о всякой ерунде. И вот, когда я вернулась к стойке, чтобы предложить Тобби, — теперь я была уверенна, что ребёнка звали так, — ещё пирог, наверху послышался грохот. Как будто упало что-то большое и тяжёлое… Я вздрогнула, уже прекрасно понимая, что именно наделало столько шума… Так, спокойно, миссис Ловетт, веди себя естественно! А то вон и мальчуган заметил этот глухой удар. Я стала с шумом переставлять посуду на столике, и остервенело протирать его тряпкой, создавая как можно больше шума. — Охохо, одни дела. Говори и делай — вот мой девиз, — громко сказала я, отвлекая сорванца от продолжающегося грохота наверху. Ещё с минуту я говорила с мальчиком, уводя его на безопасные темы. Но, как только речь зашла о Пирелли… — О Боже! У него же назначена встреча с портным! — Тобби сорвался с места и буквально вылетел за дверь. Моё запоздалое «подожди» так и не догнало его. Слава Богу, хотя бы шум наверху стих. Если и была потасовка, то она явно закончилась победой мистера Ти (будь иначе, итальяшка бы уже спустился и позвал полицию). А если победил Тодд… Что же, мне действительно не хочется даже думать о том, что приключилось с Пирелли. Я чувствовала, что Суини что-то натворил, но старалась душить в себе возрастающее волнение. Оставалось надеяться, что хоть мальчонка не будет нарываться. Он мне понравился — смышлёный, задорный и весёлый. Очень милый ребёнок, хотя чувствуется школа приюта в характере. Такой своего не упустит. Но всё-таки наивные каре-зелёные глаза и смешной ёршик на голове разбивали все подозрения и заставляли думать, что Тобби — маленький ангелочек. Мальчика не было уже минут десять, и я начала порядком волноваться, когда тот вернулся. С довольно улыбкой сорванец заявил мне, что мистер Тодд велел дать ему большую бутылку джина, пока Тобби будет ждать Пирелли… Оказалось, что Суини сказал ему, будто итальяшка ушёл куда-то… Странно, я не видела, чтобы он спускался. Для вида посидев немного с мальчишкой, я сказала его, что загляну к Тодду и, едва скрывая нетерпение, буквально взлетела по лестнице. — Парень выпьет всё в доме… — заявила я, заходя в цирюльню. Брадобрей стоял ко мне спиной у большого сундука и протирал бритву. — Когда Пирелли вернётся? — спросила я, поняв, что на предыдущую реплику глупо ждать ответа. — Он не вернётся, — ровным голосом ответил прекрасный цирюльник, медленно поворачиваясь…. На правом рукаве белой рубашки красовались алые пятна… Я ахнула от мгновенной догадки. — Мистер Ти, вы же не… Ответом мне был красноречивый взгляд на сундук. Я прикрыла дверь и подошла к старому ящику, опасливо поглядывая на Суини, который, как ни в чём не бывало, протирал бритву. Едва приоткрыв крышку и заглянув внутрь, я коротко вскрикнула и захлопнула сундук. Я мало что успела разглядеть — только искажённое лицо итальяшки и кровь, много крови! Пришлось опереться на ящик, так как ноги у меня едва не подкосились, а перед глазами зарябило. — Вы ненормальный! — вырвалось у меня. — Убить человека, который вам ничего не сделал! — Он узнал меня. Пытался шантажировать меня и требовал половину доходов. — мужчина с крайним презрением взглянул на сундук. Ну что я могу сказать? У меня всегда была дурная привычка спускать брадобрею всё, ища для него оправдания и объяснений. А теперь оправдание было. Причём, довольно убедительное. И, разумеется, я была бы не я, если бы сразу не встала на сторону любимого и не приняла кровавое убийство, как единственное правильно решение. — О, хорошо. Ну тогда это другое дело. А то я на секунду подумала, что вы ненормальный… Закрыв глубоко в себе отвращение и страх, я опять подняла крышку сундука, но на этот раз ни один мускул не дрогнул на моём лице. Я привыкла всегда и во всём быстро подстраивать себя под брадобрея и этот раз не был исключением. — Фу… Всё в крови… Бедняга, — только и сказала я. Положение с финансами у меня было как никогда плачевное. В этом месяце вообще была угроза оказаться на улице. Нужно было думать о мистере Ти, так что, переступив через себя, я наклонилась и достала кошелёк из-за пазухи мертвеца, едва сдержав рвотный рефлекс. Я заглянула в мешочек и осталась вполне довольна уловом, хотя мысль «Фу, до чего ты докатилась, миссис Ловетт!» упорно билась где-то в недрах души. Что поделаешь, трудные времена! — Почему бы и нет?.. — прошептала я, убеждая себя, что поступила правильно. Стараясь не смотреть на обезображенное тело, я прикрыла сундук. И тут меня осенило — в пирожковой сейчас методично напивается подросток и я понятия не имею, что с ним делать и что ему соврать. — Ну, хорошо, а что мы будем делать с мальчиком? — решилась я задать вопрос. — Пришлите его наверх, — таким голосом, что я мгновенно всё поняла. Нет! Это же ребёнок! Невинное дитя! Я не дам взять Тодду ещё и этот грех на его искалеченную душу! Да и мальчонка ни в чём не виноват, к тому же он мне понравился. — О, тут не о чем беспокоиться, он простачёк, — отмахнулась я, в робкой надежде исчерпать неприятную мне тему. Я уже жалела, что заикнулась о Тобби… — Пришлите его наверх, — громко и властно приказал демон-брадобрей, метнув на меня такой взгляд, что стало страшно с ним спорить. Но я твёрдо решила, что мальчика он не убьёт. Есть разница между взрослым и ребёнком! И пролить детскую кровь — самое ужасное преступление. Я видела, что демон жаждет крови. Я решительно близко подошла к Тодду, приковывая всё его внимания, а, следовательно, и опасность, к себе. — Нет, мистер Ти (вроде он терпит это прозвище), одного трупа на сегодня достаточно. К тому же я хотела нанять его в помощники — не молодая уже, устаю. — я подкрепила свои доводы последним аргументом, в надежде, что это сработает. — Хорошо, — разочарованно разрешил (это мне-то, хозяйке дома!) Суини, уходя к окну и с явным сожалением складывая бритву. — Придётся запасти джин, — мальчишка пьёт, как моряк, — бросила я. Мистер Тодд стоял ко мне боком, и я видела, как он равнодушно смотрит на улицу, как всегда, почти не слушая меня. Внезапно мужчина переменился в лице и побледнел, хотя, казалось бы, дальше было некуда. — Судья! — шепотом воскликнул он. Цирюльник резко развернулся на каблуках и стал бешено озираться, видимо, проверяя, ничто не выдаёт ли убийство Пирелли. Его безумные глаза задержались ко мне и брадобрей будто только вспомнил, что я ещё здесь. — Уйдите, — шикнул он на меня, продолжая оглядывать свои владения. Сердце бешено заколотилось. Я боюсь! Я боюсь за него! Тёрпин может узнать Баркера! Я не могу оставить его одного! Когда-то меня не оказалось рядом в нужный момент, я не могу допустить это вновь! Поэтому я не шелохнулась и продолжала взволнованно смотреть на Суини. — Уйди! — неожиданно рявкнул на меня мужчина, и его лицо при этом исказилось в неподдельном гневе, а в глазах на секунду показалась бушующая бездна. Я вздрогнула и, последний раз взглянув на любимого, всё же стремительно покинула цирюльню. В какой-то момент я поняла, что могу нечаянно попасться под горячую руку, если прямо сейчас не оставлю его. Уже выйдя на лестницу и, как дурная на голову, шарахнувшись от поднимающегося судьи, я вдруг поняла, что у меня мокрая щека. Поднеся чуть дрожащие пальцы к лицу я поняла, что не смогла удержать слезинку. Глупая! Слабачка! Нельзя быть размазнёй! Но… Одно его резкое слово, пусть вырвавшееся и не нарочно, причиняет столько боли! Отправившись прямиком в свою комнату, я зажала в руках крестик и стала горячо молиться. Господи, пускай с ним всё будет хорошо! Только бы с Суини всё было нормально! Большего мне и не нужно! И пускай он будет так же холоден со мной, пускай иногда срывается, только не дай судье его узнать! Не позволь мистеру Ти погибнуть, Боже! А мне и оставалось только молиться, да гадать, что происходит наверху. Правда, вскоре взяв себя в руки, я перешла в пирожковую (Тобби уже грелся у камина). Как-никак, я должна быть как можно ближе к цирюльне, на всякий случай. Я опять сжала маленький крестик в руках и зашептала почти забытые слова молитвы. Любимый, только не натвори глупости! А перед глазами всё ещё стоял труп итальяшки… Внутри всё похолодело от мысли, что Бенжамин Баркер стал убийцей. Но нет, не Баркер. Цирюльник правильно сказал — тот человек умер. И теперь, как бы мне не было больно, я осознаю это в полной мере. Того милого молодого человека нет. Есть демон-брадобрей Суини Тодд. И, чувствует моё сердце, скоро по Лондону потекут реки крови…