Starved for Solitude

Лларен Тирано, выросший и возмужавший в трущобах Нижнего Крагенмура, никогда не отличался особой брезгливостью: за свою недолгую по меретическим меркам жизнь ему доводилось и жрать полусырую крысятину, и убирать дерьмо за скуумовой наркоманкой, а четырежды ломанный, спустя рукава залеченный и неправильно сросшийся нос хоть и не красил его физиономию, но зато прекрасно притуплял всякие паскудные запахи... Но даже Лларен не был готов к тому, что ожидало его в Данстаре: рыбой здесь пахло, наверное, всё — даже мохнатка у местной жрички. К такому несчастного данмера жизнь не готовила. За те без трёх дней два года шесть месяцев, что Лларен провёл в Скайриме, в Данстаре ему бывать ещё не доводилось. Само по себе это было не особенно страшно: сейчас, прикрываясь от большинства смертельных опасностей Кером и не трясясь поминутно за целостность своей шкуры, Лларен готов был признать — пожалуй, что он и правда любил путешествовать, любил открывать для себя новые места и заводить новые нычки. Недаром, наверное, он родился под знаком Коня – небесного покровителя нетерпеливых, и торопливых, и не прикованных к одному какому-то месту. С тех пор, как бывшая крагенмурская никс-гончая сбежала из родного города, поджав хвост, надолго она нигде не задерживалась: Лларен Тирано, мер осмотрительный и целеустремлённый, свинтил от бандитских разборок аж в соседнюю провинцию. От призраков Камонны Тонг он бегал — с редкими остановками — почти что без одного дня два года шесть месяцев, и довольно легко оставлял за спиной одни города, чтобы потом заново обживать другие. Лларен любил путешествовать и прекрасно умел приспосабливаться к новым условиям, и, на самом-то деле, срать ему было на рыбный дух: чего же ещё стоило ожидать от портового города? А непривычные запахи – это ведь не смертельно! Вот только в Данстар Лларен прежде никогда не захаживал, и никого из местных не знал, и, что закономерно, подружки у него здесь не было. А рядом с этой проблемой меркло даже рыбное зловоние. Сэра Тирано был простым мером, ценившим простые радости, вроде вкусной еды или мягкой постели… или, скажем, хорошего траха. Но вот с последним с самого Рифтена наблюдалась печальнейшая недостача: настолько значительная, что Лларен старательно — почти так же старательно, как их с Кером разницу в росте, — не высчитывал, когда ему перепадало в последний раз. Лларен не стал бы называть себя матёрым сердцеедом, но и недостатка в женском внимании он никогда не испытывал и поэтому позволял себе определённую переборчивость: мутил только с разумными женщинами, согласными повеселиться, не связывая себя клятвами верности. Таких у него по Скайриму было четыре, но, к сожалению, ни одна из них не обиталась в Данстаре — а клеить подружку с Кером в качестве второго возницы казалось, на Лларенов взгляд, совершенно пустой затеей: с дамами рыжий был обходительным и учтивым, но совершенно деревянным. Какое-то время Лларен даже всерьёз задумался: возможно, его индорильский приятель куда как более беспорочен и чист, чем пытался выглядеть в день их знакомства? Скажем, девственно-чист? Лларен прежде очень сомневался, что Керу хоть что-то перепадало, пока двадцать третьего Восхода солнца (в начале десятого после полудня и в середине четвёртой кружки нордского мёда) тот не обмолвился вдруг, что когда только начал своё великое путешествие, то уже в Нарсисе спустил немалую часть налички на дорогую — слишком дорогую! но, пожалуй, оправданно-дорогую… — «суранскую девку». Не похоже было, что рыжий сбрехал: брешут обычно об отданном даром, а не о купленном втридорога… Но по большому счёту Лларену было плевать на приключения — или отсутствие оных — у Кера: своя рубашка была ему ближе к телу. И решение Ллареновых проблем находилось прямо под боком: нужно всего лишь податься в Вайтран, под крылышко знойной бретоночки Эльзы Тьерри, как всё наладится! Поэтому-то Лларен постановил, что в Данстаре надолго задерживаться не стоит… однако жизнь не спешила идти ему навстречу. В город они с Кером попали в без двадцати одной минуты полдень шестого Первого зерна, в сандас, а груз, за счёт которого с данмерами планировал расплатиться заказчик, ожидали в порту не раньше середины недели. Так вот и вышло, что вечером в тирдас восьмого Первого зерна Лларен не в первый раз пытался отвлечь себя элем, грибами в масле, копчёной рыбой — куда же в Данстаре без рыбы? — и Керовым обществом. Впрочем, Лларена понесло непозволительно быстро. – Неправильно они укладывают бочки! – разглагольствовал он уже в каких-то шестнадцать минут восьмого. – Я знаю, что говорю: папаша у меня был грузчик, я разбираюсь, как эта хрень устроена. Делай они всё по уму, и в каждую партию бы влезало бочек на восемь больше… а это знаешь какая прорва эля? Бочки у них под баты, а в нордском пивном бате примерно девять десятых имперского кулея… Получится где-то сто сорок четыре амфоры просранного места! Лларен досадливо дёрнул плечом, забросил в рот парочку маринованных опят — и только тогда опомнился. Нашёл, блядь, о чём завести разговор! Но Кер, надо отдать ему должное, хоть и вылупился на Лларена, как н’вах на силт-страйдера, хотя бы не глумился... – ...Ты слышал когда-нибудь притчу о том, как лорд Вивек проповедовал нетчам? – спросил он вдруг, прервав затянувшееся на сто двадцать три с половиной секунды молчание; Лларен мотнул головой, и Кер принялся рассказывать: – АльмСиВи от века были и равно святы, и равно благословенны, но Голос их – Векк, и Голосом Векка данмеры познавали таинства нашей веры. Но в щедрости, в безграничном величии духа наш Воин-Поэт порой проповедовал и другим несмышлёным тварям. И вот однажды, сбросив в Высоком Соборе богатые облачения, пешим отправился Вивек в грибные чащобы Аскадианского края, чтобы пролить свет АльмСиВи на обитающих там непокорных нетчей... В детстве я очень любил представлять, как это было: солнце с трудом пробивалось сквозь плотные шляпки грибов, но и один-единственный луч, проложив себе путь, смело взрывал царящий вокруг полумрак брызгами бирюзы и блеском небесного света; воздух искрился, раскрашенный переливами лунно-лилового, пенно-лазоревого, жемчужного... Вивек парил над землёй, выплетая за песней песнь, и подле него парили — и слушали! — дикие нетчи. Лларен кивнул, соглашаясь, — и правда красивое было, наверное, зрелище! — и уже думал, что этой истории подошёл конец… однако его коварный приятель всё-таки приберёг свой коронный удар напоследок. – Быть может, я и пойму в твоих рассуждениях не больше какого-нибудь несмышлёного нетча, – десять секунд спустя проговорил, улыбаясь, Кер, – но если ты вдруг решишь до меня снизойти, то я всегда буду рад тебя выслушать. Лларен, услышав такое вот откровение, только и мог, что молча хлопать глазами: с лордом Вивеком его никогда прежде не сравнивали! Но в этот момент, как и положено всякому щедрому, милостивому владыке, серджо Тирано простил сэре Индри все его прегрешения — и даже то, что из деревянного индорильца выходил на редкость хреновый второй возница. Кер был чудак с подтекающим чердаком, однако застрять с ним в Данстаре всё-таки оказалось не так уж и плохо.