Душевная рефлексия

Настроение скачкообразное. Как и происходящее в течение всего последующего дня. В состоянии нервного возбуждения без исключений все. Потому что выбор и правда безумно сложный, каждый из парней, с которыми я уже дохрена часов разучиваю хореографию от Марата, по-своему хорош. И так просто взять и выделить двух из шести человек — для меня что-то нереальное. Надо сказать, что связка, которую мы отрабатываем, усиленно-насыщенная. Плотная. Выматывает только так, потому что музыкальное сопровождение на удивление мегаритмичное. Мы в прямом смысле этого слова умываемся потом. В три долбаных ручья, да что там в три, в десяток. И гребаное «Заново» вызывает тошноту, ибо стоит кому-то выбиться из синхрона или слажать и выполнить неправильно какой-либо из элементов, как все проворачивается по кругу. По истечении нескольких часов я начинаю люто ненавидеть и трек, и танец, и хореографа. Но послушно, как заведенная игрушка, оттачиваю каждое движение. Убивая в зачатке желание сымпровизировать или внести коррективы, правки. — Свободен, ты меня заебал. Если я говорю, что мы вступаем со второго бита, это означает, что мы вступаем со второго, мать его, бита! — Вздрагиваю не только я от яростного вскрика Марата. Гробовое молчание и шумное дыхание запыхавшихся и откровенно уставших участников разбавляет тишину в зале. А щелчок закрывающейся по ту сторону двери после гулких шагов эхом отдается внутри. Итак, минус один. И не до шуток абсолютно всем. Вслед за ним отправляется уже бывший претендент на место в троице, однако отсеять предстоит двоих. И тут-то начинаются проблемы… Равно как и подрастает на значительный градус напряжение. Ибо любая ошибка попросту выбивает, как шар кеглю, из ровного строя. Чуток обидно за остальных, немного неприятно из-за создавшейся атмосферы, но каплю спокойно, потому что я вне зоны риска. Наверное… Ближе к вечеру у нас контрольный прогон. Перед которым была дана передышка в час, чтобы настроиться, вслушаться в тысячный раз в трек, отточить более сложные элементы. Сотрудничать не горит желанием ни одно туловище. Каждый забился в свой угол и косо посматривает на конкурента. До моего слуха не единожды доносится недовольный шепот о блате, батле, протежировании, знакомствах и прочем. Я и пафосный ублюдок, и чья-то марионетка, и, что куда более тошнотворно, «проект». Спорить или оправдываться считаю ниже своего достоинства. В том, что у меня отличный уровень подготовки, я уверен более чем на сотню процентов, потому похуистично хмыкаю и отпиваюсь холодным чаем, твердо ловя каждый чертов взгляд и посыл. Прогон выходит тяжелым. Мы вступаем только с третьего раза. Тому виной заглядывающие в зал, сбой на проигрывателе и просто рассинхрон с первого движения. Однако четвертая попытка таки идет как по маслу. Вызубренный танец выполняю на уровне рефлексов, не глядя на остальных, чувствуя музыку самим нутром, впитав, проникнувшись, включившись на полную мощность. Руки сами выполняют элементы, ноги подстраиваются, тело мягче пластилина плавно изгибается, кажется, даже моргаю ровно в необходимый момент. Потому внезапная тишина, после закончившегося трека оглушительно врывается в затуманенную эйфорией голову. Марат очень долго и очень пристально всматривается мне в лицо. Прищуривается, кивает пару раз и подзывает. — Тебе не понравилась концовка, время от времени замечал, как сильно тебе охота перетанцевать по-своему. И мимика очень красноречивая. Я, черт возьми, впечатлен и очень хочу увидеть какой должна была быть эта связка для тебя. Твой идеал исполнения. — Слабое похлопывание между лопаток, пронизывающий акулий взгляд. — А теперь укажи мне на того, кто сделал самое большое количество ошибок по твоему мнению. Это не будет решающий фактор, просто хочу проверить наблюдательность. — И способен ли я подосрать кому-либо? — приподнимаю бровь, кривая улыбка появляется сама собой. С самооценкой у меня проблем ноль целых, ноль десятых. Да и в прямолинейности мне не занимать, разве что Арнольд способен более хлестко правду-матку выкладывать. — Он, — киваю в сторону восстанавливающего дыхание парня. И ежели честно, танцор так-то приличный, просто либо привыкший исполнять только свое, либо был перерыв. — Хм. Еще? — К остальным у меня нет претензий. — Пожимаю плечами. — В принципе, ни к кому их нет. Просто создалось впечатление, что у Саши, ты ведь Саша, да? — Получив подтверждение, продолжаю: — Так вот, мне кажется, чувак привык ставить себе связки сам, он хорош как устоявшаяся единица, но как исполнитель немного хуже. Ему сложнее подстроиться и особого удовольствия от процесса я не заметил. Возможно, не танцевал какой-то промежуток времени или недостаточно сильно хочет здесь быть. — Хм. — Пиздец информативно мне в ответ, но как-то пофигу. Откидываюсь на спинку и вливаю в себя не менее половины бутылки воды. Отстраняясь от процесса, а когда слышу мелодию собственного мобильника, кивнув в сторону двери, выхожу поднять трубку. — Привет. — Не могу сказать, что каждую минуту ждал его звонка. Не могу сказать, что безумно рад его слышать. Не могу сказать, что мне все равно в то же время. — Привет, Ви. — Разминаю плечи, чувствуя предательские мурашки, сбегающие вдоль позвоночника от его голоса. Реагирую. Вне сомнений. Что вообще не удивительно… Как бы я не был недоволен нашим последним разговором, безразличным по щелчку пальцев стать не могу и не хочу. — Как ты? — Неплохо. Согласился, послушав твой совет, — последнее с недюжинным ехидством. — Начинаю работать, прошел в трио первым. — Хорошо, это стопроцентно очень хорошо. — Так что ликуй. Но сорри, я занят. — Не время давать волю эмоциям и отвлекаться. Сейчас не отношения первостепенны. И раз уж на то пошло, коль уж это по-настоящему мое, то как бы никуда не денется. Да ведь? — Разумеется, до скорого. Его слова отдаются эхом в груди. Смотрю на экран, пока тот не гаснет, и возвращаюсь в зал за своими вещами. Мышцы приятно ноют. Гнетущее спокойствие и удовлетворение играет в крови. Марат что-то говорит про завтрашний решающий день. О чем-то просит, что-то советует, хвалит, хает и отпускает по домам. Где после принятого душа и перекуса я вырубаюсь, забыв обо всех, всем и вся. *** Sex Whales & Omri — I Won’t Forget This громко валит из динамиков, настолько мощно, что по ощущениям зеркала вдоль стен подрагивают, равно как и поручни. Опостылевшая, но по правде ахуенная мелодия, как контрольный вброс в мозг, если вдруг кто успел позабыть малейшее изменение перед решающим прогоном. Все или ничего для четверки танцоров, все или ничего. Я же, как приложение к этой компашке, дабы можно было еще раз оценить мои способности и выносливость. Привычно настраиваюсь. Пальцы словно живут собственной жизнью, четко реагируя на малейшие изменения в песне. Голова покачивается в такт, тело само делает полудвижения, легкая импровизация, просто разминка, личный релаксант и зачатки удовольствия от процесса. И не волнует вообще ровным счетом ни-че-го. Только атмосфера, только танец, только блуждающий в крови выброс эндорфинов, словно в посторгазменном состоянии или в отходняке после наркотиков. Мне кайфово, и это ничто не сумеет испортить. Танец пролетает слишком быстро. Не успеваю вдоволь насладиться ставшими родными элементами. Дыхание сбивается, температура в теле подскакивает, но мне мало. И видимо мой азарт слишком очевиден, потому что Марат, не сдерживаясь, подъебывает, но по глазам видно, что не со зла. Его вставляет не меньше, возможно, больше, чем меня от происходящего. Люди творчества… Странные. Необузданные. Зависящие от вдохновения, живущие эмоцией, битом, движением. Остановиться — потерять себя. И в такие моменты мне жаль тех, кто не способен испытать подобное. Зато понимаю, почему народ начинает нюхать, колоться или курить травку. В погоне за стоящими ощущениями порой не грех окунуться в грязь. Если в жизни нет больше ничего годного. Люди творчества, как правило, живут недолго, потому что перегорают. Каждый по-своему, кому-то хватает его спички-жизни на шесть десятков, кому-то на четыре… Зачастую не более трех. Люди творчества скатываются и затухают, теряя основной подпитывающий их ресурс. А это: музыка, тексты, танец, кисть или карандаш в руке, дрожащие пальцы, сжимающие фотоаппарат, и прочее. Для кого-то любовник — станок у стены, кому-то нужен шест, а кто-то способен получить оргазм, забивая ноздри запахом краски или от ощущения ее на кончиках пальцев. Люди творчества… Невероятные, сумасшедшие и эфемерные немного. Не такие, как большинство. Чаще непонятые и непризнанные. Гонимые, осуждаемые и обсуждаемые. Зато их жизнь либо встревает в серые будни масс ярким пятном, либо просто сама по себе пестро горит. У них нет понятия однотипности. Есть лишь эйфория, экстаз, эмоции или полное отсутствие оного, как причина для глубоких, порой уже безвылазных депрессий. Не редкость, что они одиноки. Потому что мало кто способен понять необычную душу, живя в бесцветной массе постоянно бегущих в никуда людей. В пустоту, чтобы просто жить. Как все. Они отчаянно желают любви и, не находя, отдают всех себя творчеству. Которое или питает, или выгрызает остатки души. Самоубийства. Психиатрические клиники. Наркотики. Никаких компромиссов. Из крайности в крайность. И я, честно говоря, вероятно, стоял на пороге какого-то злоебучего дерьма, когда понял, что теряю частицу себя с уходом вдохновения. С исчезновением музы. Арно ее вернул. Он в принципе многое мне вернул, толкнул вперед, словно на буксире вытянул из ямы поближе к солнечному свету. И я благодарен. Только теперь зарождается глупая мысль о том, что существует вероятность того, что мне придется рано или поздно выбирать. А на такую сделку я идти не готов.

POV Арнольд

Вот в такие моменты жалею, что не имею возможности бросить все и уединиться. На какой-нибудь далекий остров. Не могу себе позволить, послав на хуй проблемы и гнетущие мысли, просто свалить подальше. Где будет звенящая тишина, разбавленная шумом прибоя и пением птиц. А под ногами вместо слякоти — горячий песок. И никого. Ни души. — Арнольд, — начинает было Лерочка. — Что-то новое? — Нет… — Подробности, нюансы, детали? — Да не особо… — Фотографии? — Нет. — Тогда будь добра, избавь меня от очередной порции желтого дерьма. — Проскальзываю мимо ассистентки с самого утра в хреновом настроении. Причина? Одна, зато весомая. И вот с чего ему быть терпимым или вообще хорошим? Если танцор как минимум задет, как максимум обижен. Пусть я и говорил по делу, желая подтолкнуть к правильному решению… все же вероятно перегнул. Жаль ли? Отчасти. По большему же счету вины все же не ощущаю, просто не хватает его. Безумно сильно. Странная привязанность, название которой все еще не даю, крепнет. Вопреки любым разумным доводам. Несмотря на появившиеся дополнительные проблемы. Даже в те минуты что мы порознь, в якобы ссоре после чертова конфликта… Крепнет сука. И я не знаю хорошо это или плохо. Потому что вроде было все более-менее обозримо и понятно, как вдруг начало рассыпаться. Занятость Витали вызывает толику ревности. И пусть это глупо — пытаться ставить себя на один уровень с бестелесным и неживым, но факт остается фактом — в его жизни появилась возможность отдать себя танцу, и вдруг резко стало не до меня. Тотально. Нет СМС, звонков и встреч. Ничего нет. А мне крушить охота все, что под руку попадается. Срываться на крик и вымещать неудовлетворенность на окружающих. Только хожу в зал, доводя себя до изнеможения, луплю в грушу, висящую с недавних пор в рабочем кабинете дома. Пью. Курю не в пример до хрена, начиная замечать вновь появляющийся долбаный кашель. Что, мягко говоря, не радует. Совсем… Терпение дает осечку в один звонок. Сухой. Односложный. Пара предложений. Мимоходом. Отвлеченно. Единственный короткий разговор — и минус телефон, который с жутким треском летит в бетонную стену, экран крошится, расходясь мелкими трещинами-паутинками. Долбаная штука баксов, не сумевшая пережить ярость хозяина. Зато появляется дело, крайне неотложное. Поехать в салон и купить себе девайс. Если бы можно было начинку черепной коробки точно так же с легкостью исправить… Подчистить, оставив лишь нужные файлы. Если бы… Который день хожу аки туча. Никакой. Роботоподобный, выполняющий свои обязанности, общающийся с подчиненными, готовящийся к отлету. Возвращающийся домой в гнетущее молчание со стороны Кристины и осуждающий взгляд. Почти привычно становится. А еще по-дебильному, но обидно, что вслед за порцией невероятных ощущений и наслаждения получил вот такое послевкусие. И не совсем уместное чувство, что я был закуской для него перед основным блюдом в виде прорыва в карьере. Попробовал и понял, что Арно-то всего лишь для того, чтобы аппетит появился. Как бы нужен. Был… Чертов трамплин имени Шварца. В самом деле, ведь именно у меня нездоровая зависимость. Ему-то что? Да и не обязан мне никто и ничем. Да и не жду никакой отдачи особой. Выплаты долга и тому подобного. Мне по-прежнему охота делать ему приятно, просто смотреть, наблюдать, слышать. Та самая звенящая внутри ненормальная фанатичная тяга все еще есть, правда несколько мутировала. И пусть я бешусь, но с другой стороны рад, что мой кумир вновь реализуется, развивается, работает. Это то, что так ему необходимо, возможно, даже сильнее чертова кислорода. Ви. Ви. Ви… Заполз куда-то мне под кожу, уютно устроился и зудит ежесекундно. И к концу четвертого дня тупо не выдерживаю. На часах примерно около полуночи. Он, вероятно, уже спит, уставший от выматывающих тренировок, в паре кварталов, на расстеленной кровати. Один. Поперек развалившийся и закрученный в одеяло, словно в кокон… Наспех одеваясь, с сырыми волосами после душа, наплевав на выпитый бокал вина, — за руль. Ключи от его квартиры на манер кольца висят на пальце. Тихо внутрь, с едва слышным щелчком запирая дверь. Бесшумно в комнату, беглый взгляд на заправленную кровать и ступор. Где он? Хотелось залезть к нему в постель, обнять, втянуть носом запах у шеи. Расслабиться наконец, заебавшись за эти дни и желая присутствия танцора. А тут такое… Кручу новый телефон в руке, думаю, как сделать лучше: тупо дождаться и спросить, где его носит по ночам, или же позвонить и как нормальный человек поинтересоваться. И то ли терпения остались всего крохи за последние дни, то ли… Звоню. — Привет. — Фоновый шум почти заглушает голос Виталика. Морщусь, понимая, что он, во-первых, под градусом; во-вторых, проводит свободное время куда интереснее, чем я. И главное — без меня. — Привет, — максимально нейтрально, настолько, насколько вообще способен в своем состоянии. — Я у тебя дома, хотел сделать сюрприз. Ты скоро? — Мы с ребятами решили отпраздновать начало плодотворного рабочего процесса, — посмеивается. — Соскучился? — А не должен был? — Не, ну, мало ли, работа, жена и тому подобное, вряд ли ты днями от скуки умирал. Ладно, скоро приеду. Хочу было заикнуться, что заберу, но вспоминаю про сраный бокал вина. А рисковать быть остановленным лишний раз не решаюсь. Откинув трубку на покрывало, располагаюсь, раскинув руки-ноги в стороны. Жду. Час проходит в относительном спокойствии. Глупо было ожидать, что Ви сразу же бросит компанию и рванет ко мне. Тем более что с ними ему еще работать бок о бок. Как правило, в коллективе не любят белых ворон, которые вечно избегают общения/тусовок и прочего. Так что… Второй час пролетает более напряженно. И тянется на манер долбаной жвачки, прилипшей к подошве. Медленно. Настолько медленно, что раздражение настырно заполняет изнутри, словно пустой сосуд проточная вода. И безумно хочется позвонить. Напомнить о себе, а то вдруг, нашлось что-то или кто-то куда более интересующий и стоящий внимания. Третий час как на ножах. Ревность. Злость. Отголосок проявляющейся обиды и легкое разочарование, как заноза, впивается все глубже в барабанящее в груди сердце. Где его, черт возьми, носит? Зная, что я дома. У него дома. Что жду, что времени, блять, три часа ночи, он преспокойно себе разгуливает. Пиздец. Полный, мать его, пиздец. Телефон нагревается от вспотевших ладоней. Понимаю, что выгляжу сейчас не лучшим образом и с собой таким сталкиваться — не советую никому. Но продолжаю гипнотизировать горящее табло с тикающими минутами. Иду на кухню, шарю в шкафчиках, нахожу на прежнем месте пепельницу. Нервно курю одну за другой, с силой стряхивая пепел и подкуривая снова, когда от никотиновой палочки отлетает уголек. Варю себе кофе. Медитативно пью. Только не помогает. От слова совсем. Когда рубеж моего ожидания пересекает четыре ебаных часа, я в ярости настолько, что едва сдерживаюсь, чтобы не запустить новенький девайс в бетонную стенку. Или кружку хотя бы. Можно, конечно, еще и пепельницу. Только вот портить чужую собственность не позволяет воспитание. А проснувшаяся гордость уводит подальше из квартиры. И будь возможность оставить ключи от обители Витали внутри, захлопнул бы дверь и ушел. Но… Приходится закрыть на два поворота и опустить связку в карман. Пара метров до машины, пара минут прогреть салон, пара минут потупить в лобовое окно, а вдруг вот именно в этот самый момент он появится? Наивно… Педаль в пол, выкрутив громкость на максимум, с открытой форточкой и в который раз нарушив собственное табу, сбрасывая пепел куда ни попадя. Подумаешь, он кинул меня уже дважды. И если первый раз был импульсивным, и часть вины я согласен взять на себя, то сегодня… Это, мягко говоря, слишком. Очень мягко говоря. Домой. Везет с пустыми дорогами, спящей женой и остатками вина в початой бутылке. Которая, едва оказывается пустой, летит к подножию лестницы, разлетаясь на осколки. И насрать, что пол усыпан стеклом, выпустить пар приоритетнее. Только не шибко-то помогает. А оставшиеся часы до работы проходят под лозунгом «Затрави себя мыслями, расчеши до крови собственный мозг и убей зачатки сонливости, ибо не судьба поспать, дебил». *** Он не перезванивает, чтобы хотя бы извиниться. То ли не считает нужным, то ли банально забывает. Или забивает. Как вам угодно. А у меня горит каждое нервное окончание, особенно когда на дисплее высвечивается номер Марата. — Утро, Арно. — Радушие в голосе и явная улыбка. — Не отвлекаю? — Да нет, что-то хотел? — На самом деле отвлекает, ибо я в процессе упаковки чемодана перед отлетом. Времени на сборы и доставку себя с Кристиной в аэропорт около часа. — О, да. Спросить желаю, где ты отыскал Виталика? Он же чертов робот. Я впечатлен и безумно тебе благодарен. Готов отплатить бутылочкой коллекционного виски и распить в твоей компании. — Дико соблазнительно, но я улетаю через два часа на пару недель. Как только вернусь, сразу же организуем, вообще не вопрос. — Пропускаю мимо ушей его слова о Ви, ибо удовольствие ниже среднего даже думать о нем. Потому что пытаюсь очистить собственную голову второй день подряд, утешаясь тем, что чем дальше я буду, тем проще мне станет. — Круто, заметано, удачных съемок. — Спасибо, друг. Отключившись, смотрю на непогаснувший экран. Скользя пальцем вверх-вниз, дабы не включился режим блокировки. Думаю. Предупредить его о своем отсутствии или ему и так неплохо живется? Виталя, вероятно, прекрасно себя чувствует, да и был осведомлен ранее. Если есть до меня дело, то должен вроде как помнить. Однако зная увлеченность танцора и некоторую ветреность… «Улетаю по контракту. Вернусь через пару недель». Пять минут до взлета. Просьба выключить мобильные устройства. И ответа до сих пор нет. Что же… Удачного мне перелета. Блять…