POV Виталик
Очередное СМС с небезызвестного номера сродни пушечному выстрелу взрывается в мозгу долбаным калейдоскопом. И раздражает неимоверно каждая гребаная, вмиг вспыхнувшая, эмоция по этому поводу. Даю себе пару секунд пробежать глазами по строкам. Пару минут обдумать и последующие пару часов, чтобы обмусоливать каждую составную послания. Пропсиховаться как малолетка. В который раз обозлиться, расстроиться, дать себе моральных пиздюлей и уйти с головой в работу. Чересчур глубоко уйти, что фатально… — Блять! — Громкое, слишком громкое отскакивает от стен. Морщусь и усаживаюсь на задницу, крепко сцепив челюсти. Допрыгался. В прямом смысле этого слова. — Что случилось? — Лодыжку подвернул… — Шиплю куда-то в район потолка. Часто моргаю, ибо боль до чертиков острая и резкая, глаза сами собой увлажняются и краснеют. Твою ж мать! — Ребят, перекур. — Выкрикивает хореограф, и музыка по щелчку пальцев прекращает орать. — Иди сюда. — Горячие пальцы причиняют еще больше болезненных ощущений. Весь чертов спектр, как пресловутые пять десятков ебаных оттенков до темных пятен перед глазами пляшут. И руки сжимаются до побелевших пальцев в кулаки, только вот ударить Марата не позволяет субординация и понимание «кто есть кто». Нога болит. Дичайше. Будто не вывих, а перелом, причем открытый и в десяти местах единовременно. Согласен, звучит дебильно и жалко, да и не первая моя травма. В нашей-то профессиональной сфере подобное сродни порезанному пальцу у повара. Но… — Вот тебе мазь, вот тебе бинт. Перетягиваешь и три дня порхаешь над землей без малейших нагрузок. Понял? — Понял — принял. Куда уж тут. И без того известно, что дабы в кротчайшие сроки прошло восстановление, нельзя даже на кончик пальца опираться. — Ага. — Марш домой. У тебя постельный режим. И я не шучу. — Да я знаю, Марат. Не впервой. — Хмурюсь и вприпрыжку одеваюсь. Обидно пиздец как просто. А еще чертовски не вовремя, но нытьем дело не исправить. Увы. Добираться до дома с одной рабочей ногой очень сложно. Но я умудряюсь. Настроение, и без того нестабильное, опускается куда-то значительно ниже плинтуса. А телефон улетает на беззвучном в дальний угол. Потому что видеть, как тот разрывается от звонков или СМС, — настоящая пытка. И пусть это отчасти эгоистично, но такова моя долбаная натура. — Страдаешь приступами дематериализации? — Знакомый до боли голос кромсает гнетущую тишину в квартире. Ромина без предисловий идет в наступление, едва разувается. — И предупреждаю сразу: меня не выгнать в ближайшие двое суток. Я теперь мать, сиделка, кормилица и иже с ними в одном флаконе. Могу подработать личным психологом, — подмигивает с улыбкой. Я же страдальчески морщусь и разве что капризно не закусываю губу, всем своим видом показывая собственное дерьмовое расположение духа. — Илья меня пинками из дома выпер, так что… — Мать сдала? — приподнимаю бровь вопросительно. Потому что есть лишь один человек, на звонки которого я отвечаю, либо перезваниваю ВСЕГДА. Без исключений. — Естественно. Она бы с удовольствием и сама сюда приехала, но занята, да и ты партизанишь и частенько ей недоговариваешь. — И миссия по спасению моего душевного спокойствия пала на твои хрупкие плечи. Соболезную. — Не ной. — Ага… Понимаю, что веду себя похлеще ежа, выпускающего колючки в ответ на заботу. Знаю, что так нельзя, никто не виноват в моих персональных заебах и тараканах, но справляться с каждым днем все сложнее. По ощущениям я увязаю в чем-то дурно-пахнущем и липком. В том, что первоначально казалось до одурения заманчивым и аппетитным. И нет, не приелось, просто, наконец, осознаю окончательно глубину и беспроглядность гребаной безвылазной ямы. Пропадает всяческое желание и дальше хавать этот в прошлом прекрасный десерт. Который не мой и моим вряд ли будет. И вообще вне зоны видимости/доступа/досягаемости. Телефон в который раз натужно вибрирует, проезжает по креслу и падает на пол, начиная жужжать и скользить по половице пуще прежнего. Пытаюсь игнорировать. Выходит. Только я не один в данный момент. — О, это… — посмеивается, — я полагаю, Арнольд, — снова смешок. Протягивает мне трубку, а я, глянув на экран, откидываю тот на прежнее место под удивленное «Хм…». — Обоснуй твоему долбоебизму, надеюсь, имеется? Или неприятности настигли вас прямо посреди рукотворного рая? Фыркаю. Молчу. Не знаю даже, с чего начать, хоть и выговориться охота. Выпустить из себя все то дерьмище, что скопилось за пару недель постоянной долбежки в мозг. И не с чьей-либо стороны. Это все я. Сношаюсь без устали с собственным сознанием, изнасиловав вдоль и поперек мыслями о рыжем возмутителе моего спокойствия. Слишком отвыкший от подобных ощущений. Совершенно не радуясь сраной встряске, желая вернуться в беззаботно-вдохновенное состояние полета творческой души. Но… Кто б меня спрашивал… — Ром… — Смотрит. Ждет. Не давит. В этом вся она — ничего не делая, способна похлеще тайного агента выудить каждую крупицу информации. Стоит только посмотреть этими синими бездонными глазами с нетерпящей возражений решимостью — и все. Каждая сокровенная мысль, как на ладони, «пуф» — и появляется. — Ладно, он уехал. Мы не виделись примерно две недели. — Ясно. — Кивает, усаживается рядом. — Я знаю, что ты ненавидишь общение на расстоянии. И отлично помню твой чертов панцирь, перемены и практически полное исчезновение с радаров. Но даже когда я уезжала, ты отвечал мне! Всегда! Пусть и разговаривал сухо, стараясь минимизировать общение, нехотя поднимал трубку и кидал СМС в одно-два слова. Но не так! — Не могу. Меня ебет то, что мы как бы вместе, но его нет рядом. Я привык к тому, что, например, тот же Стас был постоянно со мной. Мы могли целыми днями проводить время вне дома и порознь, но к ночи залезали в нашу нору, в постель, раз на то пошло. Не переходя границы личного пространства друг друга, мы всегда были словно в собственном пузыре. Это и есть отношения, Ром! Вот так. Маленький, несовершенный, но мирок. Когда ты видишь пусть и поднадоевшую рожу, но рядом. Чаще чем, блять, раз в несколько суток. И мне не нужны гребаные разговоры, когда он за тысячи километров на очередных съемках с законной женой под боком. Мне мало просто кинуть пару СМС и узнать, жив ли он. Лучше вообще никак. Серьезно. — Э-э… — Да. Вот так. Да. Мне похрен на то, что он женат. И нет желания сию же минуту перетащить его вещи ко мне и запереться на ближайшие пару месяцев. Я все понимаю, черт бы его побрал. Все. Кроме вот такого. Постоянной сраной дистанции. И скучаю так сильно, что это пугает. Мне ведь немного нужно, реально. Просто пусть приходит каждый день по паре часов, рассказывает, как у него на работе, целует, обнимает, выслушивает и уходит, когда я засыпаю. Все. Элементарно ведь. И бля… Он перед отъездом просто скинул мне СМС. Тупо «Я улетел» и все. Представляешь? Мы до этого проорались нормально, так и я не скрываю, что веду себя как говно сейчас, да и виноват в том конфликте, но черт… Просто улететь без личной встречи? — Так, стоп. Арнольд улетел на съемки? — Да. — Перед его отъездом у вас была ссора? — Ну, что-то вроде того. — По поводу? — Вспоминать неохота. Совсем. Ибо очевидность моего красноречивого дебилизма удручает. Да, он был со мной резок, прямолинеен и чуточку жесток. Несколько унизил, принизил и указал на место, где я трепыхаюсь который год. Пнул, вздернул и задел. Только вот был прав в каждом чертовом слове. А я как подросток свалил. Ну а дальше — больше. Игнор. Сухость. Дистанцирование. Проебаная возможная совместная ночь. И ладно бы специально тогда задержался на столько часов, но новоиспеченному знакомому стало хреново, а я слишком добр, чтобы взять и бросить. Перезвонить можно было, но… Блять, не знаю. Что-то помешало, сдержало, будто блок стоял. И вот что в итоге. Как снежный ком наслоилось, и хер его знает, как разрулить. Но однозначно не по телефону и не тогда, когда между нами сраные тысячи километров. — Если вкратце: мне поступило предложение поработать, я начал выебываться, а он доходчиво объяснил, насколько сильно я туплю. В немного необычной форме. Достаточно грубовато, но по делу. — И? — Это если не учитывать тот факт, что часом ранее я сам же его позвал пообедать. Потом мы проорались, и я свалил посреди длинной пробки из его машины. — Истеричка, — выдыхает с легкой улыбкой в ответ. А то я не в курсе. — Годы идут, а ты все тот же. Импульсивный, обидчивый и тому подобное. Что в итоге-то? — Я согласился, как ты уже знаешь. И начал пропадать на тренировках, поглотило это все дело неслабо, да и он пропал как-то. Потом так вышло, что Арно приехал ко мне, а я был в клубе, он позвонил, ждал… — Дай-ка угадаю, тебя что-то отвлекло, и он так и не дождался? — Именно. — Жесть. Дальше? — Улетел. Звонит, пишет. Я ему ответил раза два, и вот. — Идиотина. — Хватает мой телефон и начинает там копошиться. — Или надиктовывай, или я напишу со своей колокольни ему сообщение. Молчать — это сущее уродство. Тем более, что ты косячишь едва ли не больше него. Сейчас выпендриваешься, а потом будешь депрессировать по поводу исчезнувшего смысла жизни. Будто я тебя не знаю. Мужик красивый, необычный и с ума по тебе сходит. Что за рефлексия на пустом месте? Улетел? Прилетит. Поговоришь, а лучше сделаешь вид, что ничего не произошло, и будешь долго сосать прощение. — Подвернул лодыжку, разбил телефон, отпиваюсь чаем. — Так и писать? — Так и пиши. — Телефон-то целый, — хмыкает, но отправляет. — Дай сюда, — беру в руку трубку и без предисловий со всей дури отправляю в стену. — Как видишь недолго. Подруга крутит пальцем у виска. Закатывает глаза и всем своим видом показывает, какого обо мне мнения. Чтобы после кормить, массировать распухшую ногу и смотреть со мной какой-то нудный сериал. Отвлекает, но слабо. Тоска по Арнольду крепнет с каждым днем. И пока еще не набравший обороты только-только родившийся в глубине души страх, что все может вот так оборваться, начинает ненавязчиво проявляться. А ведь потерять его не хочу. Но и продолжать в том же ритме — не согласен. Чертов камень преткновения. Пожалуй, первая подобная проблема в моей жизни. Ранее такого не было. Ранее таких, как ОН, у меня в принципе не было. Ранее такие чувства вряд ли кто-либо вызывал вообще. Маниакальные и пробирающие, неконтролируемые и захлестывающие. Вроде и хорошо, и тяжко. И то ли накрыло окончательно, то ли приближается точка невозврата. Бля…POV Арнольд
Нервный до чесотки, молчаливый, словно набрал в рот воды, и хмурый аки оборотень в новолуние, пытающийся сдержать перевоплощение. Кристина даже смотреть в мою сторону не решается, крайне довольная тем фактом, что вместо возвращения домой мы отправили моделей одним рейсом, а сами прилетели в Париж. Где начинается неделя высокой моды, баснословные скидки и куча мировых звезд, стекшихся в столицу Франции. Шопинг, бесконечные показы, натянутая, словно тетива, улыбка. Супруга все ждет, когда же я сорвусь лопнувшей струной. Всерьез испуганная моим леденящим спокойствием и еле-еле заметным напряжением, которое уловить незнакомому человеку нереально. И надо бы расслабиться, радоваться собственной дерзости, что решил задержаться на еще неделю и отсрочить встречу, но так откровенно хуево и насрано внутри, что словами не передать. Позавчерашняя истерика исчерпала себя. В нашем суперлюксовом номере так и остался след в стене от разбитой огромной банки с чертовым коллекционным какао. Купленный презент, дабы порадовать совсем «не даму» сердца, павший в приступе отчаянной неконтролируемой ярости. Ибо какого хуя я должен волочить ему что-либо, когда он ведет себя дерьмовее некуда? Не то чтобы раньше он чем-то мог заслужить подарок, мне банально хотелось сделать ему приятно, совершенно безвозмездно, но… С моей точки зрения будет крайне глупо пытаться угодить тому, кто забил — во всех смыслах — на меня. И пусть какао не виновато, оторваться нужно было. Иначе меня бы разорвало на части, что все еще может произойти в ближайшее время. Чувствую себя минным полем. С наслаждением наблюдающим, как топчутся по мне пока еще везучие гады, ловко маневрируя и обходя опасные точки. Но в глубине души злорадно ожидаю чьего-либо промаха, чтобы отыграться по полной, запуская цепочку взрывов и опустошая до самого чертова дна накопившееся. Выплескивая без разбора, чтобы вернулось все на круги своя и не душило все сильнее сидящее внутри ебаное чувство. Такое неуместное и болезненное. Не понимаю, что меня ждет. Ноль предположений. Только одна-единственная мысль: «Приехать, прийти, увидеть, спросить, понять». А там или точка, или многоточие. Потому что петля на шее затягивается, дышать все труднее, а табурет таки под ногами подрагивает, грозясь не выдержать моего веса и опрокинуться, что сулит мне ничто иное как смерть. Души, тела или рассудка? Не знаю. Но так тошнотворно и отвратительно мне было, наверное, только когда я очень давно, будто в прошлой жизни, глубоко практически в детстве влюбился. Безответно. Влипнув, словно муха на скорости в лобовое стекло грузовика. Без шансов и вариантов. Со слезами и соплями, намотанными на кулак, громкими словами, обещаниями и чертовым позором. И вот на тебе, давно за тридцать перевалило, а я как сосунок тоскую и едва ли не вою. А дни тянутся как жвачка. Так медленно и невыносимо, что к моменту посадки на самолет я трижды проклинаю собственное решение задержаться на недельку. Порадовать решил женушку. Идиот. Дал ей только мнимую надежду на восстановление начавшего рушиться брака. Стирая будто ластиком с ее глаз понимание происходящего и напуская пелену. Глупо. Очень и очень глупо, но как есть. Обижать Кристи не хочу, все же мы многое вместе сделали и пережили. Да и непонятно, что с танцором будет в итоге. Вообще ни хуя непонятно. А превращаться в окончательное дерьмо не вариант. Я и без того веду себя как редкостное говно в последнее время. Выключенный мобильник нервирует, но тут не попишешь. Облака совсем не вызывают никаких эмоций. Сон не идет. Мандраж, зародившийся еще в момент регистрации, нарастает в геометрической прогрессии. Рефлексирую от души. Продумывая посекундно, что буду делать, спустившись с трапа. И на удивление впадаю в легкую дрему. А дальше как во сне. С чемоданами домой, на десять минут в душ и, не слушая кинутых в спину слов, захлопываю дверь, чтобы впрыгнуть за руль и, вдавив по газам, рвануть туда, куда меня тащит с силой долгие долбаные дни и недели. А за окном поздний вечер. Гребаный ливень. И пульс барабанит где-то в глотке. Комом встает в горле предвкушение встречи. Прокатывается сгустками в крови волнение, застревает на пути к сердцу и едва ли не разрывает его на ошметки плоти, орошая все внутри. Жутко. И до одури хочется. Дико. Но я скорее отрублю себе руку, чем откажусь даже просто от возможности увидеть его лицо. Готовый даже к абсолютному равнодушию в грозовых глазах. Даже к издевательскому тону. К чему угодно. Просто увидеть и, возможно, отпустит, как от долгожданной дозы после длительного перерыва. Негнущимися ногами на этаж, замерев на минуту перед входной дверью. Прикрыв глаза, стабилизируя дыхание, а после цепляясь на удивление не дрожащей рукой за ручку. Не заперто. Привычно. И нет пути отступления. Только вперед на манер ебаного бульдозера, глубоко втягивая этот дурманящий запах в его квартире, где смешано так много всего и сразу. Но нигде более я не улавливал настолько сильный аромат самого хозяина, смешанный с какао и легкими древесными нотками. Поднимаю глаза, слыша легкие шаги босых ступней по половицам. И сердце ухает куда-то в ноги. Там же останавливается на несколько секунд, пока не показывается в зоне видимости танцор. И сносит меня, будто трехметровой волной, от силы эмоций. Мгновенно. Внезапно. Убийственно. Блять.