Душевная рефлексия

Чувствую себя долбаным наркоманом. Самым отпетым и с отбитой напрочь головой. Готовым за очередную дозу и душу дьяволу, и бабушку с ее пенсией продать, с потрохами и в безлимитное пользование. Чтобы снова оказаться на самом пике, сделать очередной эмоциональный вираж, пробирающий до самых костей, не оставляющий в покое ни одну нервную клетку. Подумать только, еще три дня назад я слонялся, словно в закрытой комнате без форточки от стенки к стенке, пытаясь вдохнуть последнюю каплю кислорода. Задыхался, предвещая скорую кончину. Заставлял работать свое воображение на износ, рисуя себе в деталях каждый микромомент, который ждет меня по возвращению в город при встрече с Ви. И облажался… Конкретно так сел голой задницей аккурат в грязную лужу. Потому что ни одно опасение, ни одна ебучая фантазия не сбылась. И я до потрескавшейся кожи от безумно довольной улыбки, до гребаного миксера в животе этому рад. И пережитые эмоции от того, что ожидало меня впереди, сродни с бейсджампингом с самой высокой точки прямо в пропасть. Ви оказался этим самым прыжком. Когда боишься неизвестности. Но стоит только сделать шаг, пусть даже с чьей-либо помощью, и адреналин, циркулируя в венах, перерождается в нечто фееричное. То, ради чего хочется вернуться на вершину и повторить трюк вновь. На контрасте последующие несколько дней. Все прокатывается мимо безликим видеорядом, только часы, проведенные вместе, ярким пятном выделяются. От встречи до встречи, забивая на ночевки дома, забывая даже поставить в известность законную супругу, потому что быть вне его постели сродни самому невыносимому наказанию. Почему? С каких пор? Что сподвигло? Найдете ответы — свистните. У меня их нет. Да и, если честно, абсолютно похуй, главное чертово наркотическое удовольствие от каждого вдоха рядом со ставшим жизненно необходимым телом. Пальцами вдоль позвоночника, губами по раскрасневшейся коже щек и выдохнуть загнанно в растрепанные волосы. Хорошо с ним. Кайфово и на пределе. А желание послать весь мир крепнет с каждым днем, только вот деньги сами себя не заработают, да и не для того я столько рвал жопу, чтобы в одночасье спустить все к херам. Бля… Приглашение от Артура приходит неожиданно. Старый друг, с которым мы выпили по центнеру виски в лицо еще в школьные годы, один из самых близких мне людей. Пусть и видеться мы можем от силы дважды в год, но связь крепка и нерушима. Отношения из разряда «Я просто знаю, где ты и что у тебя все хорошо, этого вполне достаточно». Давно выросшие из лохматых хулиганистых подростков и вырвавшие у суки-жизни по жирному куску, с неуступающими нам женами и отвратительно беспощадным графиком. СМС: «Завтра в 21:00 жду у входа в «Империю», отказ не принимается. Два приглоса прибудут утром к тебе в офис. П.С. Я без своей, брать Кристи или нет — смотри сам. До встречи». И сказать на это нечего. Как и не стоит вопрос, кто станет моим спутником. Виталик не капризничает. Не ломается и не задает лишних вопросов. Предложение посетить неплохой клуб, да еще и потусить на закрытой вечеринке, видимо, звучит крайне убедительно, либо же ему точно так же, как и мне, насрать, где быть, главное — вместе. В полдевятого к его дому на такси. Стою у машины, облокотившись на дверцу, и думаю покурить… или нет? Зря, что ли, долго валялся в ванной и измазывался вкусно пахнущими маслами, чтобы испоганить все горькой отдушкой сигаретного дыма? Задумываюсь, расслабленный и какой-то слегка сонный, упуская момент, когда Ви появляется из подъезда, услышав лишь по приближении тихие шаги. Подняв голову, не успеваю сказать тон в тон «Привет», как получаю влажный, вкусный и слишком короткий поцелуй. Отстраняется с улыбкой, собирается отойти… Но какого хуя? Возмущенно дергаю к себе, потому что мне мало. Пусть и виделись в обед, каких-то сраных часов пять назад. А тело уже тоскует. Влипаю в смеющийся рот. Затыкая собой и буквально врываясь языком чуть ли не до глотки. Никогда так ни с кем, как с ним, не целовался. Что мокрыми становятся не только губы, но и подбородок, и едва ли не щеки. Пошло, вульгарно, и мне порой кажется, что лишь от этой ласки можно обкончаться как малолетка. — Мужик в шоке, — шепот и довольные серые глаза напротив. — Какой мужик? — Непонимающе приподнимаю бровь. Мысли тотально все околоэротического подтекста. В голове приятный вакуум. — Водитель, он уже раз двадцать грозно смотрел в зеркало бокового вида. — Похер, — фыркнув, открываю заднюю дверь и пропускаю танцора на сидение. Сам приземляюсь спереди, ибо вряд ли удержусь пятнадцать-двадцать минут не распускать руки, насрав на мнение старшего поколения за рулем. *** Ночное заведение встречает раскатисто лупящей в стены музыкой, содрогающимися от громкости мозгами и вздрагивающими в такт мощным басам внутренностями. Ви блаженно втягивается, словно голодная муха в загустевающий кисель. Пропускает на манер губки через себя происходящее и буквально на моих глазах перевоплощается. Удивительная вещь наблюдать за едва ли не пульсирующими в едином ритме с музыкой глазами и улавливающим каждый микрозвук телом. Трек за треком, даже просто сидя за столом, он умудряется проживать момент за моментом, аккорд за аккордом. Вставляя редкие реплики в уже завязавшийся между нами и моим другом диалог. Замечает ли он? Контролирует ли? Понимает ли, насколько необычен? Артур заинтересован. Не лезет с вопросами ниже пояса и не пытается уколоть пошлой, пусть и уместной, шуткой. Зато глаза безошибочно поставили мне диагноз. Но друг, давнишний, близкий и родной на то и друг, чтобы либо сделать вид, что слепой, либо попросту решить, что это только лишь мое личное дело что, как, где и с кем делать. Чувствую, как вибрирует сидящий рядом. Как вздрагивают пальцы, отбивая бит прямо в воздухе. И в нем вопит абсолютно каждая молекула, моля отпустить на танцпол, ибо энергия неудержимо выплескивается, искря на кончиках ресниц, когда он в очередной раз моргает четко под музыку. Не такой как все, состоящий не из плоти и крови, а из электронного бита, мощных басов и прозрачной, льющей из всех щелей силы звука. Невозможный. Искренне отдающийся атмосфере, на манер хамелеона вливающийся, и не различить, будто витает здесь частицами кислорода, стоит лишь поглубже вдохнуть — и на манер порошкового наркотика проникнет внутрь, чтобы взыграть в крови и утопить в убийственном кайфе. Мой… — Иди, — шепчу на ухо, и он понимает, о чем я. Выпивает залпом оставшуюся половину своего коктейля несъедобно ядрено-салатового оттенка. Огибает занятый нами диван и, не отходя далеко, плавно, на манер огромной довольно-сытой кошки, пританцовывая, двигается поближе к людской массе, таких же сумасшедших, как он. А быть может, в разы меньше… О сдвинутости Виталика на музыке и танце можно слагать легенды. Это стопроцентно и неоспоримо. И внутри почти не дергается ничего, когда вижу голодные заинтересованные взгляды в его сторону. Тусовка разномастная. Здесь можно встретить знаменитого дизайнера, популярную певицу или похлеще желтой прессы настырного блогера. Однако каждый, или же мне так кажется, удостаивает Ви или коротким мазком глазами, или долгим и пронзительно-сканирующим. Оценивающим. Заискивающим. И какая-то сладкая гордость перекатывается и чуток горчит во рту. — Даже ничего спрашивать не стану, — глядя туда же, куда и я, говорит друг, сев поближе. — И не спрашивай, — хмыкаю с улыбкой. Виталик же гибко и дико соблазнительно, почти ничего не делая, лишь плавно переливаясь под музыку, без широких вычурных движений, с прикрытыми от явного удовольствия глазами танцует. Или правильнее сказать — живет? — Хороший танцор. Профессионал, только одно странно: почему с его данными о нем ни слуху ни духу? Таких нужно проталкивать в массы. — И я не могу не согласиться, но молчу. Отпиваю большой глоток из высокого бокала и продолжаю наблюдать. — Что Кристина? Нервничает? — Глупый вопрос. Мне кажется, она находится на той самой стадии, когда еще немного — и начнется паника. И винить ее в этом я не могу. Как и исправить. Это жизнь, Артур. Такое случается, когда понимаешь, что рядом с тобой скорее напарник по бизнесу, чем любимая женщина. — Ты хочешь сказать, что катализатора в этой ситуации нет? — Насмешка слишком явная и красноречивая. Он осторожен, безумно осторожен и чертовски умен, чтобы идти в лобовую атаку. — Можешь не отвечать, все слишком очевидно. Я просто прошу тебя подумать, стоит ли временное или невременное — тут тебе виднее — помутнение рассудка многолетнему сотрудничеству и браку. Перемены не всегда плохи, а иногда и вовсе необходимы. Осуждать или отговаривать не стану, но ты мутишь воду и превращаешься в эгоиста. — Могу на эту тему долго с тобой спорить и доказывать что-либо, обелять себя… Только смысла не вижу. Я тебя услышал. Особенно если учесть, как ты относишься к Кристине, и не будь уверен в твоей дружбе и в ее отношении ко мне, решил бы, что вы давно перешли грань просто общения на фоне нашей с тобой многолетней дружбы. Давай сегодня просто отдохнем, я не видел тебя слишком давно, чтобы перетягивать все внимание к своим баранам. Расскажи-ка мне лучше, как сам. Рассуждать на тему «Какой я мудозвон» неохота. Тем более, что лишь мне известны тонкости ситуации и именно поэтому становлюсь и правда эгоистичным. Потому что создается четкое ощущение, будто жил до этого не для себя. Руководствовался чаще не собственными желаниями, а шло все по наитию. Арнольд, который супруг… ведомый и желающий угодить. Это если не трогать тему карьеры и бизнеса, там и без того понятно, что лишь благодаря моим амбициям и бульдожьей хватке все живет, растет и продвигается. Кристи как красивая, а в довесок еще и умная черлидерша, она являет собой идеальный пример отличной поддержки и работы на подхвате, команда мы, в самом деле, отличная. Просто… Смотрю сейчас на Ви и понимаю, что екает, черт возьми. Что ради него я готов жертвовать многим. Потому что хочу Виталика для себя. Сущий эгоизм и самопожертвование в одном флаконе. Разговор необременительный, не мешающий мне, лениво моргая, ласкать взглядом небезызвестную фигуру. Отвечаю Артуру, прекрасно слышу и слушаю, только будто параллельно в голове идет слабый мыслительный процесс. Выводы вытекающие из долгого наблюдения. Восхищение, граничащее с безумием и одержимостью. Я. Не. Могу. Оторваться от него. Я. Не. Могу. Пропустить ни одно движение. Словно в эту самую секунду не сижу на широком диване, а нахожусь если не в его теле, то предельно близко, срастаясь на молекулярном уровне, и не будь уверен в том, что ничего наркотического не принимал, решил бы, что под кайфом. А ведь это его кайф. Чистейший и бросающийся в глаза. И лишь от того, что ЕМУ хорошо, мне еще лучше. Как же это называется, м-м? Я. Не. Могу. Без него. Больше никак. Каждая разлука сродни перекрытому крану кислорода глубоко под водой. Считанные минуты — и смерть. И это пугает. Неожиданно сильно, но одновременно с иррациональным страхом разливается в теле эйфория такой силы, что я заставляю себя откинуть голову на спинку и прикрыть глаза, давая собственному мозгу пару секунд перевести дух. Пока я стабилизируюсь, иначе не назовешь, Артур куда-то уходит. И, решив не сидеть в одиночку, присоединяюсь к Ви на танцполе. Подхожу поближе, засовываю руки в карманы, а кончики пальцев настырно зудят от желания дотронуться до спокойно покачивающейся фигуры. Он то ли успел ранее заметить, то ли чувствует мою близость, поворачивается, не прекращая движений, или специально или ненароком задевает меня руками, плавит темными из-за мерцающего яркого света глазами. Втягивает куда-то безумно глубоко, а я как под гипнозом всматриваюсь в растягивающиеся в улыбке губы. Влипаю мысленно и, если честно, устаю откровенно удивляться своей реакции, ровно в эту самую секунду решаю подсознательно что-то безумно важное, то, что изменит несколько жизней так точно. Одно непреклонно и неизменно — присутствие вот этой соблазнительной заразы в моем будущем. Остальное, словно дымка, где-то мерцает фоном… Неважное. — Принесу нам что-нибудь выпить, а то в горле пересохло. — От запаха Ви кружится слегка голова, слова тягучие, жар, исходящий от его тела, обжигает, как и дыхание, которое щекочет каждое нервное окончание. Он так близко, но добавлять к старым сплетням новые не очень хочется, потому сдерживаю себя и не двигаюсь. — Прекрати жрать меня глазами, большой парень, я не железный, а ты сам хотел провести сегодняшний вечер в увеселительном заведении. — Смеется и, развернувшись на пятках, идет к барной стойке. Музыка тем временем стихает. Артур появляется на сцене, освещение становится ярче. — Доброй ночи, друзья. — Улыбаюсь, глядя на друга. — Сегодня мы собрались здесь, чтобы развлечься и расслабиться. Я давно многих из вас не видел, и мне безумно приятна собравшаяся компания. Все прекрасно знают, в честь чего весь, хм, замес. — Народ в зале одобрительно гудит, а оратор расплывается в голливудской улыбке пуще прежнего. — Да-да. Скоро выходит моя коллекция, и происходящее в этом клубе смело можно назвать препати перед будущими масштабными съемками, несколькими нескромными показами и прочим. — Снова гул голосов и выкриков. — Но я поднялся сюда не для этого… Сегодня здесь мой старый (хотя не то чтобы прям), добрый (хм, периодами), но вне сомнений близкий, почти как собственная рубашка, и смело скажу, что любимый друг Арнольд! — Меня выделяют в толпе толстым столпом света, аплодисменты прокатываются волной, кто-то дружелюбно и в знак приветствия кивает, кто-то награждает взглядом. Но несомненно многие узнают. — Когда-то мы вместе начинали и вот теперь, — широко разводит руки в стороны, — чего добились и к чему пришли. Словно это и есть наша стихия. Спасибо тебе, что ты сегодня здесь со мной. Всем шампанского! До рассвета! Поеха-а-а-а-али! — Музыка мегавзрывом врубается, и на секунду мне кажется, что я глохну. Чертовски все же приятно сказанное Артуром. Потому что у меня близких людей можно пересчитать по пальцам, и это очень ценно. Наблюдаю, как он спускается со сцены. Одновременно чувствуя, как прижимается сзади ко мне горячее тело, обжигающими, распаляющими касаниями скользят ладони от ключиц к поясу брюк. Прикрываю глаза от удовольствия, и так насрать, видит ли кто-нибудь этот сладкий из-за своей запретности момент. Отдаюсь власти этих рук, позволяю себя развернуть и тону в глубоком поцелуе. Жарко. Нравится. Плевать на косые взгляды и чужое мнение. Только вот… Что-то во всем происходящем неуловимо незнакомое. Сладкий привкус клубничной жвачки, тонкий шлейф отдающих горечью духов и… щетина. Спустя долгие секунды откровенного секса двух ртов открываю глаза и шокировано смотрю на совершенно незнакомого мне молодого парня. Высокий, какой-то типично-обычный. С обдолбанными огромными зрачками и неестественной улыбкой. И все так скверно и неправильно, сердце резко подскакивает к горлу, понимая фатальность ситуации, обреченно поднимаю глаза и вижу, как Ви стоит с двумя стаканами и смотрит на нас. Сосредоточенный как никогда. Будто заледеневший и такое ощущение, что если бы он мог, испепелил бы в одну секунду и меня, и место, на котором я стою. А у меня чертов ступор, тихая ярость и растерянность. Смотрю как в слоумо эффекте на приближающегося танцора. Вдыхая через раз и не понимая, не зная, что же последует дальше. — Что же, наслаждайся, — концентрированно ядовитые слова, острый, как лезвие, взгляд, полосующий с силой до крови что-то глубоко внутри. Два бокала, чуть проливая ядовито-салатовую жидкость, вжимаются в мою грудную клетку. На автомате сжимаю в руках. Конденсат делает ладони влажными, холодное стекло почти выскальзывает из моей хватки, а спина Виталика все дальше и дальше от меня. Будто очнувшись ото сна, впариваю первой попавшейся девушке напитки с натянутой беглой улыбкой. Продираясь сквозь толпу, отчаянно пытаюсь зацепиться глазами за удаляющуюся фигуру и теряю его на мгновение. Такой силы паническую атаку переживаю едва ли не впервые в жизни. У меня деревенеют мышцы, замирает сердце, и холодные капельки пота стекают вдоль позвоночника. Мне и жарко, и холодно. Тошно. Страшно. Стремно. Дико. Набатом бьется в висок мысль о том, что вот в этот самый момент по какому-то злому року я могу потерять того, кто стал важен настолько, что существовать без него совсем никак. Это даже не кислород, это что-то другое, но не менее жизненно необходимое. Бегом за курткой, рывком двери нараспашку и на улицу. Нет-нет-нет. Нет, блять! Только не так. Не из-за дебильной ошибки. Из-за чертовой глупости. Из-за сраного недоразумения. Нет-нет! Это обидно, это нечестно и несправедливо. Почему сейчас все медленно — словно тонкий ручеек воды подтачивает высокий песочный замок — начинает съезжать и грозит разрушиться безвозвратно? Мать вашу, это недопустимо! Ну, сука, за что?! Замечаю знакомую куртку, срываюсь на бег, выкрикиваю дрожащее в грудной клетке звонкое — Ви. Оборачивается, взгляд ни на градус не теплее, чем парой минут ранее. — Да стой же ты! — Меня злит его побег, меня злит этот странный парень, возникший из ниоткуда, злит собственное бессилие перед происходящим. И это смахивает на гребаный детский сад самой младшей ясельной группы. Но я ведь так от него зависим, и это настолько очевидно, что чужая реакция кажется картинной и слишком бурной. Догоняю, пытаюсь повернуть к себе, получая хлесткий удар по руке. — Отъебись, Арно. Просто отъебись от меня сейчас, — шипит, а у меня волосы дыбом по всему телу. Руки трясутся, в горле ком, и ноль мыслей, что нужно сказать в данный момент. Как правильно поступить. Как исправить хуй пойми откуда взявшуюся проблему. С пустого места. Как? Это какая-то подстава? Что за сраное дерьмо?! Рывком вперед, в несколько быстрых широких полупрыжков-полушагов. Резче разворачиваю. — Арнольд, просто не трогай меня. — Никогда не думал, что этот человек способен на вот такие эмоции. Они искажают его лицо, голос становится чужим и практически загробным. Охота поежится. А он тем временем снова уходит. — Остановись! Что как малолетка психуешь?! Давай поговорим, ты же сам все видел! — вырывается откровенно зло, я в непонятках, потому что моей вины тут вообще, черт возьми, нет. К чему подобный цирк?! Не реагирует, бросаюсь вперед выбросом ярости, сжимаю с силой плечо Виталика, резко дергаю к себе, и в следующую секунду меня отбрасывает на пару шагов назад смазанным, но сильным ударом. Скула немеет. Вспышка боли удивляет, касаюсь рукой лица, надеясь, что может, хоть сейчас он притормозит и, наконец, начнет идти на контакт, а не сваливать как обиженная невинность. — Я повторяю в последний раз. Не. Трогай. Меня. Сейчас. Это бесполезно, ты только все портишь. Холодно. И на улице, и внутри, и в глазах напротив. Больно ровно там же. Наслаивается каждое ощущение друг на друга. Прирастаю к месту. Залипаю, глядя в одну точку, видя, как расплывается реальность расфокусированным взглядом. Приехали, бля…

POV Виталик

Жжется внутри. Мне словно впрыснули прямо в вену кислоты. Ревность, жгучая, неконтролируемая, плавит внутренности, и такое чувство, что даже кости выгибает под странными углами. Пульсирует в висках бессильная злость. И картинка так и стоит перед глазами. Арно и какой-то смазливый чувак. Тесные объятия, нецеломудренный поцелуй и гримаса наслаждения на ставшем дорогим лице. Трижды блять, мне хочется орать в голос и лупить кулаками о бетонные стены, но я сомнамбулически двигаюсь твердо вперед, нырнув в арку близлежащего дома, в блаженную темноту неосвещенного двора. Даже не оборачиваясь, знаю, что Арнольд где-то сзади, только вот обзор тут жалкий, потому, если я ускорюсь, он потеряет меня. Телефон начинает вибрировать в кармане. Благо в клубах я всегда ставлю беззвучный режим, ибо сами понимаете, при громко орущей музыке мелодию вызова не услышишь никогда. Игнорирую. Замираю под навесом у подъезда, почти вжимаясь спиной в холодный бетон. Вижу очертание фигуры. Чую высоковольтное напряжение, исходящее от него. И разрывает, словно внутри взорвана граната, все на хер. Я люблю его. Я все-таки, пусть и не неожиданно оно, но люблю. И оттого противно и дико. Потому что не существует ластика, который тупо сотрет произошедшее последних пару десятков минут из моей головы. А как же хочется… Калейдоскоп испытуемого невозможен. Не понимаю, как во мне столько всего умещается, но одно стопроцентно — нам нельзя сейчас контактировать. Ибо я наговорю лишнего, и без того на чистых рефлексах успел подпортить ему лицо. А если начнется выяснение… Лучше точно не станет. Только хуже, а терять Арно не хочу. Не могу себе это позволить. Слишком все срослось, скипелось и только начало входить в правильную колею. А теперь?.. Ревную… Боже, как же я его ревную. Невиновного по сути, жертву обстоятельств. Но… Как же. Я. Ревную. Просто пиздец, у меня выедает чертову дыру в сердце это мерзкое ощущение. И такое впечатление, что вместо внутренностей теперь противная жижа. А он идет мимо, звонит и нервно пробегается рукой по волосам, курит и снова набирает мой номер. Мне больно за нас обоих. Меня злит и бесит, расстраивает, выкручивает и ломает, но нужна передышка хотя бы в пару часов, потому что… Как же я ревную!!! Слежу взглядом за его еле заметной в темноте фигурой, насрав на то, что могу вымазать куртку, опираюсь спиной о стену. Вдыхаю полную грудь. Сажусь на корточки. Гипнотизирую собственные руки, пытаюсь выкорчевать это гнилостное ощущение изнутри, и не получается. Оно множится, пропитывает собой, размножается. И именно в этот самый момент понимаю, насколько сильно влип. Увяз в нем. Намеренно. И переплетается и дерьмо, и сладость. Переплетаясь, растворяется друг в друге неотличимо. Не может быть все идеально. Я ЗНАЮ! Но… Как же хорошо нам было последние дни. Как же сладко, жарко, правильно. Комфортно, и связь крепчала. Мы учились чувствовать эмоции. Видеть. Всматриваться. Слышать несказанное. Предугадывать. Чтобы в один ебучий момент все рухнуло. Обидно. И за себя, и за него, и за нас. Зачем подсыпать перца в сметанный торт? Зачем портить воздушный десерт острой мясной приправой? Для чего нам какое-то кривое испытание, мало, что ли, и без того препятствий? Жена. Безумный график. Постоянная занятость. Медийность и прочее, прочее, прочее. Мало??? Бьюсь пару раз затылком о стену. Не больно. Вообще никак. Просто действия глупые и бесцельные. Матерюсь под нос в сердцах, ежусь от холодного ветра. Понимаю, что не хочу ни домой, ни в клуб обратно… никуда, просто нажраться и похуй чем, главное — прямо сейчас. Прикидываю, куда бы рвануть, выхожу со двора, двигаюсь в сторону дома битых полчаса. И вскакиваю, промерзший до самых костей, в паб, что находится в квартале от моей квартиры. Где планомерно накачиваюсь не меньше часа. Цежу вискарь по глотку, в голове чертов гудящий рой, а на деле ничего дельного. В телефоне пропущенных не менее сорока, последний вызов парой минут ранее. И жаль Арно, но говорить я еще не готов. Совсем не готов. Слишком свежо, слишком ярко стоит перед глазами, слишком жутко и больно от мыслей, что нечто подобное может быть с согласия обеих сторон. Я ведь открыл ему дверь в этот удивительный мир новых для него ощущений. Показал, как хорошо может быть с мужчиной. Что помешает ему пойти и опробовать пережитое с кем-то другим? У него жена. Работа. У него есть все. И по-хорошему от меня никакой пользы, возможно, мимолетное, а может и затяжное, но развлечение. Только что будет со мной, когда он уйдет? Сколько останется живого внутри за ребрами с хлопком двери? Сумею ли себя собрать? Не рухнет ли чертов мир и все выгорит, как в пустыне, за ненадобностью и станет неважным… даже танец? Движение — моя жизнь, но теперь во мне нет уверенности, что это поможет. Потому что смертельная привязанность как метастазы где-то в коре головного мозга, в крови, в самом сердце. Неизлечимо. Неискоренимо. Да и надо ли?.. Встав на ноги, чувствую легкое головокружение. Алкогольная терапия не прошла зря. Градус моей ярости упал почти до нулевой отметки. Жалость к себе зашкаливает и затапливает. Тотальная усталость обрушивается на тело, и острое желание упасть, закрыть глаза и все забыть насилует измученный мозг. Головная боль прошивает от виска до виска. Короткими болезненными разрядами. Но я усиленно плетусь к дому. Переставляю на автомате ноги, с каждым шагом проваливаясь в апатичную яму безвылазного безразличия к будущему. Будь что будет. Толку бороться с собой или с сукой-жизнью? Не переиграю. Не вырву то, что не мое и не для меня. Только брать то, что позволяет, и, сцепив зубы, дышать. Сквозь вспышки гнева, ревности и прочего дерьма. Потому что и жизнь, и любовь — боль. А я чертовски слаб, чтобы как-то пытаться перекроить вековые устои. И вообще ни на что не годен. Один бросил почти без объяснений, второй пользует на свое усмотрение. А ведь сердце не вечное, резерв рано или поздно иссякнет… А разочаровываться в светлом чувстве не хочется. Любить хочется. Его хочется. Быта, тишины и уверенности в пресловутом завтра. Пьяные размышление обо всем. Попытка выгнать ебучую картинку губительного поцелуя. И тяжелый вздох, когда понимаю, что квартира не заперта. Захожу. Разуваюсь. Неспешно иду вымыть руки, заливаю внутренности соком и двигаю к дивану, где сидит закаменевшая фигура. Глаза вымученные. Настороженные. И весь он словно посеревший. Сажусь напротив. — Зачем ты пришел, Арно? Я ведь просил не трогать меня, — устало начинаю. Перегорело и щелкнуло что-то внутри. Нет сил ни на что. Совсем. — Хочу понять, к чему такая бурная реакция на двусмысленную и глупую ситуацию. Бегать за тобой утомительно. Звонить, словно в пустоту, тоже. Почему все так? — А чего ты ожидал? — Приподнимаю бровь. Злость тихими, едва ощутимыми искрами коротит внутри. — Не знаю, — пожимает плечами. — Точно не того, что произошло. Особенно если учесть трансформацию наших отношений за последнее время. Я думал, мы стали ближе. Ну знаешь, доверия больше, сомнений меньше. Откровенность и тому подобное. Выслушиваю. Соглашаюсь. Только молча. Всматриваюсь в темные глаза напротив. На то, как движутся потрескавшиеся губы, как двигается кадык при глотании, а грудь от дыхания. И отдать его кому бы там ни было по не важно какому предлогу или насрать из-за каких обстоятельств кажется просто невозможным. Хочу его для себя. Всего хочу. И не позволю ни собственным тараканам, ни кому-то еще испортить то, что между нами расцветает. Успеем мы еще наревновать друг друга, напсиховаться и наговорить лишнего, но не сегодня. Я против. Жизнь чертова сука, но это не мешает хотя бы изредка выбивать себе место у руля. Пусть и всего на миг. — Арно. А что бы сделал ты на моем месте? — Это такой простой вопрос. Простейший. Но чувствую, что ответ многое изменит в эту самую минуту и ничто не останется прежним. — Я бы убил его или сдох на месте сам. — Полный понимания взгляд. Лопнувшее между нами тонкое стекло, невидимая преграда, разошедшееся вереницей трещин, с грохотом падает. Ревность тугим шариком, словно отравляющая ртуть, перекатывается на кончике языка и с шипением растворяется. — Вот! Теперь то ты понимаешь, почему так сильно выкручивало меня от увиденного? — И это взаимно, Ви. И настолько очевидно взаимное понимание и принятие. В глазах напротив, отзеркаливая мои, такая ясность блещет, что ни с чем другим не спутаешь. То, что произошло сегодня, это не просто показатель перехода отношений на новый уровень, это наша реальность, в которую мы погружаемся с головой. Осознанно. Обдуманно. Зная о рисках, видя препятствия. Зато вместе…