Никто не знает

Астрагор очень сильно интересуется Тотой Мацудой. У него почерк аккуратный, такой есть не у всяких девчонок. У него тетрадки всегда в идеальном порядке, в обложках, а если без обложек, то с потрясающими картинками внутри. Он даже черкает на полях красиво — не ручку расписывает, а словно рисует устройство Вселенной, проводя тёмно-синие линии космоса. Драгоций может похвастаться тем, что он был лучшим во всём — от учёбы и до домашних дел — но похвастаться тем, что он подошёл и смело завёл разговор с Мацудой, он не может при всём желании. Это грызёт его изнутри, а мысли о том, что он так позорно трусит, настойчиво стучатся в мозг. Тот Астрагор, который альфа, и у которого мозги на месте, орёт надрывно «Да признайся уже, ленивца кусок!» внутри черепной коробки, а второе «Я» Астрагора хнычет, что страшно, что разбитое сердце долго склеивать, и что вообще уже урок, потом как-нибудь. От такого диссонанса внутри себя альфа чувствует себя растерянно и мечется от одной мысли к другой. Ситуацию спасает выпускной — бухие одноклассники, вялая дискотека и Тота, тихонько стоящий в сторонке и наблюдающий за медленным танцем, пробуждают в Драгоции личность «Один раз живём!» и какое-то яростное отчаяние аля будь что будет и гори оно синим пламенем. Он целенаправленно идёт к Мацуде и быстро тараторит, ещё не растеряв храбрость:  — Хочешь потанцевать со мной? Проще сдохнуть, честное слово. Но омега вроде непротив и даже руку подаёт, улыбаясь солнечно (у Астрагора немного инфаркт). Альфа, держа Мацуду за талию, не может поверить своему счастью и думает, что ещё бы встречаться с Тотой было вообще потрясающе. — Так встречайся, кто мешает, — лукаво подмигивает омега, и тут Драгоций понимает, что попал. Всё-таки признаваться в любви очень сложно.