Promise

      В Тисоне утро. Яркое солнце ласкает своими теплыми лучами работяг, что встали еще до рассвета, приветствуя новый день работой. Маленький Синдбад бежит босиком по еще не успевшей нагреться земле. Вот ему что-то кричат старики, ловко взмахивая своими мотыгами, а затем весело смеются. Дальше мальчишка видит женщин с большими плетеными корзинами. Они направляются к морю, чтобы выстирать одежду. Среди них Син замечает Эслу. Она машет сыну, указывая куда-то вдаль. Ребенок вглядывается, щурясь от солнца. Где-то там идет Бадр с полными сетями свежей рыбы. Синдбад хочет рвануть к отцу, но его хватают за руку, останавливая. Маленькая Хесса смущенно опускает голову, переминаясь с ноги на ногу. Она хочет пойти с другом, и Син кивком разрешает, видя, как на круглом девичьем лице расцветает радостная улыбка. Он счастлив. По-настоящему счастлив. Но все обрывается, когда его руку резко отпускают. Синдбад оборачивается, чтобы спросить у Хессы, в чем дело. Девочки нет. Исчезают и мать с отцом. Син мечется, но не находит их. Он хочет спросить у жителей деревни, однако те прямо на глазах мальчика превращаются в жутких тварей. Монстры рычат, ревут, тянут к ребенку когтистые лапы и молят о помощи.       Синдбад резко открыл глаза. Дыхание сделалось частым и поверхностным, на лбу выступил пот. Юноша не сразу осознал, что происходит и где он находится, поэтому, когда что-то мягкое и теплое коснулось лица, тут же перехватил чужую руку. Кто-то дернулся от болезненных ощущений, но вырваться не пытался. Преодолевая все еще стоящий перед глазами морок сна и сильную головную боль, Синдбад попытался приподняться. Напряжение мышц принесло новую боль, которая окончательно привела его в чувства.       Теперь он видел лицо, склонившейся над ним Хессы. Девушка осторожно прикладывала полотенце ко лбу Сина, вытирая пот. Поняв, что парень проснулся, Хесса слегка улыбнулась одними уголками губ, однако глаза ее вовсе не улыбались. Они были мрачны. — Проснулся, — констатировала Хес тихо, будто говорила не с ним, а сама с собой.       Синдбад сел, восстанавливая в голове последовательность событий, пытаясь понять, как оказался в своей комнате, и что здесь делает Хесса. Он посмотрел на свои руки. Они были теми же, что и раньше, но всего секунду юноше казалось, что на них липкая мерзкая кровь. Сознание медленно прояснялось, а ночные воспоминания снова резали изнутри. Син согнулся в приступе тошноты. Как же хотелось сейчас, чтобы все это оказалось лишь кошмарным сном. — Тише. Все хорошо, — почти шептала Хесса, положив ладонь на плечо парня. Ее голос странно подействовал на Сина. Тошнота отступила. — Как я попал сюда? — спросил он. Синдбад помнил, как с трудом волоча ноги, покинул исследовательскую базу; как бездумно шел вперед, ощущая выжигающую все пустоту. А потом тьма. Резкая и беспроглядная. Возможно, он потерял сознание, но тогда как добрался до покоев? — Я нашла тебя на улице и принесла сюда. Ты был без сознания, — скупо пояснила Хесса, протягивая другу чашу, наполненную до краев теплым, приятно пахнувшим отваром. Синдбад сделал небольшой глоток и отставил посуду. — Что это? — Чай из трав. Он успокаивает и расслабляет. Тебе это сейчас необходимо. — Значит, ты знаешь, где я был и что там увидел? — начал Синдбад, нахмурившись. Хесса кивнула. — Ты следила за мной? — озвучил юноша свою догадку. Но ответа он не получил. Это разозлило Сина. Он перехватил девичью руку, когда Хесса вновь потянулась к чашке с отваром, чтобы заставить выпить его. — Мне больно, — бесцветно сказала Хесса. — Отпусти запястье. — Нет, пока не ответишь. — Я не следила за тобой. — Лжешь! — гневно воскликнул Синдбад.       Как же он был зол на Барбароссу, что вытворял с людьми такие ужасы, на Хессу, что врала ему, на самого себя за бессилие и за неспособность выполнить то, что, как он считал, было предначертано судьбой. Он же избранный, особенный! Почему тогда все идет совершенно не так? — Ты все знала! — Синдбад вскочил на ноги. — Все это время ты знала и молчала. Предательница!       Хесса тоже встала. Ее глаза полыхали бешенством под стать Сину. — Да кто ты такой, чтобы упрекать меня? Да, я знала. Но я ничего не могла сделать. Ничего. — Ты могла сказать мне раньше. — И что бы ты сделал? Помчался спасать? Так почему все же бросил? Почему оставил их там умирать? Почему не спас? Так же, как не спас меня! Не смей упрекать меня во всем этом!       Хесса умом понимала, что сейчас все разрушит, но чувствам нужен был выход. Она с трудом могла контролировать себя. Девушка кинулась к парню, попытавшись ударить, но он вовремя увернулся, схватил Хессу за плечи и откинул на кровать. Она резко соскочила, прожигая Сина взглядом. — Им больше нигде нет места. Неудавшиеся эксперименты. Биологический мусор. Ты же понимаешь, что они не могут теперь просто жить на воле. — Им нашлось бы место в моей стране, — парировал Синдбад. Он напрягся, приготовившись к новой атаке. Но все же пропустил момент, как нога Хессы угодила ему в живот. Син упал, а девушка оседлала его, лишая возможности двигаться. — Но ты все равно бросил их, Синдбад. Эгоистичный, самоуверенный! Ты сделал свой выбор. Назад дороги нет. И тебе придется жить с этим бременем.       Она замолчала. Казалось, что гнев Хессы постепенно затухает, уступая место другому чувству. Воспользовавшись моментом, Синдбад скинул девушку с себя и сам навис сверху, перехватив руки. — Я знаю это, — сказал Син. Он опустил голову, прислонившись горячим лбом к плечу Хессы. — Что мне делать, Хес? Все так запутано.       Забыв об опасности, Синдбад отпустил руки Хессы. Но она больше не намеревалась ударить его, лишь тихо лежала, чувствуя, что еще немного и расплачется, ощущая дыхание парня на плече. Син же поднял голову, встречаясь взглядом с синими глазами. Пальцы потянулись к челке, и, убрав ее, невесомо огладили шрам. — Син, — выдохнула Хесса. — Ты впервые назвала меня так, как в детстве, — улыбнулся Синдбад, прижимаясь к девушке сильнее, чувствуя, как вздымается ее грудь. Он думал, что Хесса оттолкнет его, но она не шевелилась. — Прости, — сказал Синдбад, с болью рассматривая шрам. Парень прошелся пальцами по щеке и шее, спустился на плечо, отодвигая рукав платья, скрывающий еще один уродливый рубец.       Хесса вздрогнула, когда чужие губы коснулись шрама на плече. Син отчаянно целовал тонкую кожу, словно пытался забыться. Его руки шарили по девичьему телу, оглаживая круглые груди, лаская талию, спускаясь на бедра. — Синдбад, остановись, — простонала Хесса, когда губы его нашли твердый сосок. Мысли с бешеной скоростью ударялись друг о друга и рассыпались, оставляя в голове пустоту. Хесса не знала, ищет ли Синдбад в ней успокоение, какое она искала в Барбароссе, но отчего-то все казалось таким нормальным, таким правильным. Будто с момента их встречи, все шло именно к этой близости.       Ощущая нечто подобное, Син выкинул из головы мысль о том, что желать свою подругу детства неправильно. Ведь они оба здесь, сломленные, потерянные. Они нуждаются друг в друге. Любовь, ненависть, злость, отчаянье. Какое название у этого чувства — совершенно не важно. Главное, это то, что их тела отвечают друг другу. Синдбад чувствовал, как сбилось дыхание Хессы, как она дрожала от его ласк, а руки ее тянутся, обнимают в ответ.       Так легко избавить ее от платья. Из своего наряда выпутаться уже сложнее. Хесса помогла стянуть одежду, ее ноги плотно обвились вокруг талии Сина. Он поднялся, держа ее на руках, отнес к кровати и упал, придавив тяжестью своего веса.       Не теряя времени, Хесса впилась зубами в шею Синдбада, оставляя след. Издав нечто, похожее на приглушенный рык, Син вошел в желанное тело, ощущая, как та, что он считал просто подругой, выгнулась навстречу толчкам, сильнее сцепив ноги за его спиной, издавая хриплые, с придыханием стоны. Она хваталась за плечи Синдбада, слепо находила его губы. Барбаросса никогда не целовал ее так. Он предпочитал быстрый секс без особых ласк лишь для собственного удовольствия, и чтобы сильнее подчинить Хессу. С Синдбадом все было совершенно иначе. Пусть, если он отчаянно пытался забыться в ее объятьях, пусть не дарил любви, о которой пишут в глупых женских рассказах. Но он давал ей нечто такое, чего сама Хесса никак не могла понять.       Синдбад двигался все быстрее, наблюдая, как дрожат сомкнутые черные ресницы, чувствуя, как мышцы Хессы сжимают его. Стоны юноши слились с ее, когда оба достигли пика наслаждения. На секунду замерев, время снова продолжило свой бег. Изможденный, Син упал на локти, уткнувшись в шею девушки. Он чувствовал свое семя на ее животе, и это не было противно.       Хесса лежала неподвижно, открыв глаза и восстанавливая сбившееся дыхание. Бушевавшая злость и страсть отступили, появилась какая-то тихая, задумчивая грусть. Странно, но она не жалела того, что произошло. Более того, не было ничего правильнее. Двое сломанных людей. Вот только Синдбад придет в себя, встанет и пойдет дальше. А она? Сможет ли она двигаться вперед, оставив прошлое за плечами? Внезапно Хессе захотелось разреветься, громко, в голос. Он победил ее. Она больше не могла отрицать, что где-то в глубине души все еще любит этого человека.       Любовь и ненависть, мысленно хмыкнула девушка. Как в паршивой драме. Хессу переполняла душевная и физическая усталость. Она выбралась из-под Синдбада, поднимаясь с кровати. — Куда ты? — подал голос Син.       Хесса не ответила, собирая с пола разбросанную одежду. Она быстро оделась, стараясь не смотреть на разомлевшего парня. — Скажи что-нибудь, — попросил он. — Нечего тут говорить. Нам обоим это было нужно. Вот и все. Не думай об этом слишком много. Ни о чем не думай.       Синдбад поднялся, подошел к Хессе совсем не стесняясь своей наготы. Он остановился рядом, не рискнув коснуться. Она пыталась выглядеть бесстрастной, но Син видел, какими тяжелыми усилиями ей это давалось. И только теперь он заметил, что не только лицо и плечо, шрамы покрывали спину девушки. Сердце сжалось от этого зрелища. А воспоминания о том, что он сделал пару часов назад, с новой силой захлестнуло главу Синдрии.       Почувствовав взгляд, Хесса дернула плечом. Но Син преодолел этот невидимый барьер и обнял девушку со спины, прижимая к себе. — Прости меня, — он и сам был не уверен за что и у кого именно просит прощения. У Хессы, что перенесла что-то ужасное, у жителей деревни, которых он не спас, или у самого себя за слабость.