Promise

— Что с тобой происходит? — поинтересовалась Хесса, с неподдельным беспокойством смотря на понурого генерала. — А что со мной происходит? — сделал удивленное лицо Ротта. — В последнее время ты сам не свой. И полагаю, тебя снова отругали на собрании. — Пф, это все Мемфис. Вечно ко всему придирается. Видимо, президент перестал уделять ему должного внимания. — Снова отшучиваешься, — вздохнула Хесса. — Я беспокоюсь за тебя. — Все. Завтра точно небо упадет, раз ты начала переживать за великого меня, — улыбнулся генерал. — Меня больше интересует, почему ты так яро избегаешь встречи со своим драгоценным Синдбадом? — Не избегаю. Сам знаешь, как все заняты. И не меняй тему. — А мне кажется, что избегаешь, — подначивал Ротта. — Между вами что-то есть? — Ты же знаешь, что он пока что нужен Барбароссе. — Конечно-конечно. И если он прикажет убить мальчишку ты так и сделаешь. — Не сомневайся.       Резко развернувшись на каблуках, Хесса быстрым шагом направилась в сторону кабинета Барбароссы, который ждал от нее отчета по порученному делу. Девушка быстро преодолела длинный коридор, остановившись возле двух стражников, сурово смотрящих строго перед собой. В связи с последними событиями и участившимися случаями нападения Сопротивления на влиятельных членов партии, к Барбароссе была приставлена охрана. Сам он в подобной мере не нуждался. Никто не сомневался, что любой, кто посмеет сунуться к президенту, сильно об этом пожалеет. Но формальность, есть формальность. — Я пришла с докладом к господину Барбароссе, — сказала Хесса тем деловитым тоном, каким обычно генералы отдают приказы своим подчиненным.       Стражи смерили девушку взглядом, и слегка склонив головы, отступили от двери, позволяя пройти. — Господин Барбаросса, — приветствовала Хесса, опустив голову. Мужчина махнул, призывая покончить с ненужными формальностями и перейти к делу.       Доклад не содержал в себе какой-либо особо новой информации. Нападения на членов партии и важные государственные объекты. Хесса сообщила о небольшой группе задержанных, которые вели себя странно. Они, как и все остальные совершенно не помнили совершенного ими и недоумевали, выслушивая обвинения. — Прошу прощения. Мы так и не продвинулись ни на шаг, — закончила Хесса, не поднимая взгляда на президента. — Что ты думаешь о Ротте? — неожиданно спросил Барбаросса. Хесса растерялась, не понимая, что он хочет от нее услышать. Президент явно намекал на странное и рассеянное поведение одного из небесных генералов. Так же ему было известно, в каких отношениях он находится с Хессой, поэтому девушка не спешила отвечать, собираясь с мыслями. Одно неверное слово и друг мог пострадать. Она понимала, что Ротту начали в чем-то подозревать, но никак не могла поверить, что он действительно мог быть предателем. Только не Ротта. Не смотря на его порой наглое, хамское поведение и довольно опасные шуточки, генерал был предан своему делу и своему господину. — Он всегда был искренне предан вам. — Неужели? — усмехнулся Барбаросса. — Мемфис мне поведал интереснейшую вещь. — Что бы там ни было, это всего лишь его домыслы, — твердо сказала Хесса. — Скоро мы это узнаем.       Хесса дергалась. Весь прошедший день ее преследовало странное предчувствие, почти иррациональная уверенность, что совсем скоро должно случиться нечто поистине плохое. Она старалась не замечать мерзкого ощущения внутри, но оно лишь нарастало, опутывая скользкими щупальцами внутренние органы. Девушка металась из стороны в сторону, игнорируя недоуменные взгляды. А когда наступила ночь и нервозность достигла своего апогея, Хесса направилась прямиком к Барбароссе. Однако к ее удивлению того не оказалась ни в кабинете, ни в его покоях. Мемфиса тоже нигде не было видно. Занятая своими внутренними тревожащими ощущениями, она только сейчас заметила какую-то гнетущую тишину вокруг. Резко дернувшись, девушка попыталась разыскать Ротту. Генерал словно сквозь землю провалился. И не только он. Зайзафон и Шака тоже исчезли. Это все явно не к добру. Что могло произойти такого, чтобы понадобилось присутствие всех небесных генералов и самого Барбароссы?       Беспокоясь за друга, Хесса так и не смогла сомкнуть глаз. Она нервно мерила комнату шагами, дожидаясь сообщения. Ее верная шустрая служанка обязана была сообщить, как только кто-нибудь из генералов или сам Барбаросса вернутся. Такое можно было поручить только этот тихой и незаметной девушке, с которой у Хессе сложились странные, но все же довольно тесные отношения.       Желаемое послание Хес получила ближе к рассвету. Крошечная записка, где говорилось, куда направились генералы с президентом, подсунутая под дверь. Пробежав глазами по мелким буквам, девушка разорвала бумагу на мелкие клочки и выбежала из своей спальни, чуть не сбив по пути зазевавшегося стражника, патрулирующего коридоры. Все внутри дрожало и сжималось в комок от мерзкого предчувствия, тошнотой подступающего к горлу. Длинные коридоры, лестницы только вниз, туда, куда даже небольшой лучик света не мог попасть, где стены и пол пахли плесенью и кровью, въевшейся до такой степени, что проще снести все здание, чем отдраить. Небольшие факелы только придавали мрачности, совершенно не освещая величественные когда-то темницы, а тишину нарушали едва различимые знакомые голоса и крики полные боли. Двигаясь на звук, Хесса не церемонясь схватилась за железные кольца, потянула массивные двери на себя и забыла как дышать. Представшая перед ней сцена ужасала. На негнущихся ногах девушка прошла вперед под пристальными недовольными взглядами генералов. Мемфис, стоявший ближе всех к двери, попытался остановить незваную гостью, но Барбаросса отрицательно качнул головой. Он знал, что она не посмеет кинуться к кресту, героически противостоя всем в этой комнате. И Хесса остановилась возле президента. — Что здесь происходит? — дрожащим голосом спросила она. — Как видишь, мы, наконец, вычислили предателя, — деловито ответил Мемфис. Он вкратце рассказал, при каких обстоятельствах они поймали крысиного повелителя. Хесса не могла поверить в то, что слышала. Она не отрывала взгляда от истерзанного тела друга. Ни единого живого места не осталось. В глазах ужас и отчаянье. По щекам бежали слезы. Сорвавшимся голосом пленник тихо повторял, что он не виноват, что он ничего не помнит, что он верен своему господину. Прерывая его речь, один из мучителей ударил бывшего генерала стальным хлыстом, вырвав новую порцию криков. Хесса дернулась вперед скорее инстинктивно, чем понимая, что делает, но ее тут же схватили сзади и лишили возможности свободно двигаться. Она с ненавистью посмотрела на Зайзафона — Пожалуйста, господин Барбаросса, — взмолилась Хесса, смотря, как истязают ее друга. — Ротта не мог вас предать. Я в это не верю. — Держи ее крепче, — холодно приказал президент генералу.       Девушка дергалась и вырывалась, пытаясь освободиться от хватки. Ее руки напряглись и начали преображаться в когтистые лапы. Даже Стальному Зайзафону пришлось приложить силы, чтобы удержать ее. — Его наверняка подставили. Дайте мне доказать это.       Глаза ее наполнились слезами, смотреть на пытки Ротты не было сил, однако Барбаросса не желал слушать. Он даже не посмотрел на нее. Прошел мимо, обращаясь к Ротте. Президент уже все решил, и отступать от своих слов был не намерен. Он всем им покажет, что бывает с отступниками, с теми, кто осмелится даже просто подумать о предательстве. Особенно этот девчонке, которая в последнее время, кажется, почуяла запах свободы, решила отдалиться от него, возомнила, что сможет справиться без него. Наивная, эмоционально неустойчивая, потерянная. Барбаросса напомнит, где ее место.       Хесса не успела до конца трансформировать тело. Последние слова Ротты, заставили ее замереть в ужасе. То что он говорил, то, как он говорил, совершенно не похоже на того парня, которого она хорошо знала. — Это не он, — тихо прошептала она, бессильно рухнув на колени, когда Зайзафон отпустил, ставшие прежними руки. Хесса зажмурилась, не желая видеть месиво, в которое превратился ее друг, после того, как крысы разорвали его тело, вырвавшись наружу. В голове стало так тяжело и пусто. Ни одной мысли, лишь последние слова Ротты звоном отдавались в ушах, будто стремились застрять там навсегда.       Проходя мимо, Барбаросса бросил на подрагивающий комок холодный взгляд и стальным тоном приказал: — В мою спальню.