Spoilers

К вечеру над Хогвартсом запылало пламя. Красное зарево стремительно поглощало всю западную часть небосклона. Алые лучи закатного солнца, знаменующего собой окончание очередного декабрьского дня, причудливо подкрашивали рваную пелену облаков. Солнце догорало, вместе с ним догорало Рождество. Последний дневной свет напоминал расплавленное золото, льющееся с небес, или вспыхнувший лесной пожар. Лучи отражались от снега, добавляя ему золотого блеска, на который было больно смотреть глазам. Развернувшееся зрелище вполне могло представиться случайному зрителю зловещим предзнаменованием будущего, но сейчас нашлось бы мало желающих оценить краски природы. Если кто из обитателей Хогвартса и смотрел на небо, то вряд их интересовал закат. Со всех четырех сторон над школой и ее территорией, уходя высоко вверх, расползалась тонкая сияющая пелена. Ее края медленно ползли друг к друг, смыкались, вспыхивая, словно серебристые швы, образовывая широкий мерцающий купол. Практически каждый преподаватель и представитель Ордена Феникса стояли на улице, не обращая внимания на поднявшийся ветер, и, устремив палочки вверх, творили чары. Из здания школы было невозможно услышать, что произносили волшебники, было лишь видно, как их губы беззвучно шевелились, а из кончиков палочек вырывались яркие вспышки, устремляясь к растущему куполу и соединяясь с ним. Руководила всеми, конечно, профессор МакГонагалл. Ветер шевелил тонкие прядки ее седых волос, выбившихся из тугого пучка, ее лицо было бледным и напряженным. Остальные преподаватели были там же. Флитвик, несмотря на низенький рост, казался внушительнее и выше, воздух вокруг него практически осязаемо светился от концентрации магии. Профессор Стебль, чуть в стороне, делала пассы палочкой, профессор Вектор и мадам Трюк тоже вносили свою лепту. Аластор Грюм ударял своей тростью о землю с понятным только ему ритмом, и каждый удар сопровождался треском и вспышкой молнии, летящей вверх и вспыхивающей там искрами, растворяющимися в завесе чар. Каждый счел своим долгом присоединиться к обороне школы. Даже профессор Трелони, в обычное время редко покидающая свою башню, присоединилась к коллегам, как обычно растрепанная и напоминающая огромную стрекозу, но непривычно серьезная и решительная. Кажется, недоставало только профессора Снейпа, но мастер зельеварения не пользовался популярностью среди учеников настолько, что даже в такой момент никто не слишком горел желанием его видеть, а потому не хватился его отсутствия. Откуда-то издалека доносился приглушенный неизвестный грохот, похожий на раскаты грома. Громко прозвенел школьный колокол, заставив всех вздрогнуть — настолько напряжен был каждый нерв. Дневному свету еще только предстояло смениться сумерками, но над Хогвартсом уже сгущалась тьма. Гермиона остановилась возле одного из окон, пристально вглядываясь сквозь неровные витражные стекла в мерцающую завесу. Грохота девушка не услышала — в ее ушах звенело, и она не могла понять, что это — отзвуки колокола или же просто реакция уставшего от напряжения организма. Рон тихо подошел рядом и крепко сжал ее ладонь, глядя только на саму Гермиону так, словно его ничуть не интересовало то, что происходило по ту сторону. В синеве его глаз отражались далекие серебряные вспышки. Прикосновение его руки вывело Гермиону из овладевшего ею оцепенения. Она быстро поморгала, отгоняя пляшущие перед глазами черные точки, и вновь позволила себе услышать окружающую реальность. Только сейчас она поняла, что прослушала половину из того, что пытался ей сказать Рон. — Прости, я прослушала, — виновато ответила она, с трудом отрываясь от развернувшегося за окном зрелища. — Я просто спрашивал, как ты? Все в порядке? — Рон не обиделся на ее невнимательность, он просто с тревогой вглядывался в лицо девушки, и Гермиона с трудом сглотнула ком в горле. — Да, — она попыталась улыбнуться. Оба знали, что это неправда, но признать обратное означало озвучить владеющий обоими страх. — Все ушли? — Все, кто хотел и кому пришлось, — ответил Рон, и его лицо омрачилось тенью, — Я пытался отправить Джинни, и она чуть не прокляла меня. Против воли Гермиона улыбнулась. В своем вечном стремлении защитить сестру, Рон как-то забывал, что она уже не тот застенчивый ребенок, каким была когда-то, и отказывался замечать, что она способна позаботиться о себе. Неудивительно, что, когда старшие братья попытались заставить младшую Уизли эвакуироваться из Хогвартса, которому предстояло стать полем боя, та проявила весь свой характер и упрямство и дала отпор. Эвакуация была давно завершена. Шум и беготня последовавшие в первые моменты давно улеглись, хоть и с трудом, но в конце концов паника уступила место сосредоточенности и организованности. Весть о том, что на школу грядет нападение, стала шоком для всех — даже сейчас сама идея подобного казалась невероятной. Хогвартс таил в себе немало опасностей, в его стенах только за последние годы произошло многое, но в сознании многих он до сих пор представлялся самым безопасным местом в мире. Пусть даже это не совсем соответствовало действительности, никто не ожидал нападения Волдеморта, ведь даже во времена, когда он был на пике своего могущества, он не решался атаковать школу, потому что боялся Дамблдора. Но теперь, когда директор исчез, все изменилось. Покинуть Хогвартс предпочли не многие. Старшекурсники в полном составе приняли решение остаться и защищать школу. Те, кто решил уйти, эвакуировались через камины. Зеленое пламя в них давно погасло, и сейчас уже не был слышен громкий голос Тонкс уводящей всех за собой. Сейчас в замке царила тяжелая гнетущая тишина, нарушаемая лишь отдаленным грохотом и завыванием ветра. Редкие разговоры велись практически полушепотом, словно громкие звуки могли привлечь внимание и приблизить грядущую бурю. Словно если вести себя тихо, беда не заметит их и обойдет стороной. За спиной послышались тихие шаги. Гермиона не обернулась, словно завороженная, не в силах оторвать взгляд от того, что происходило за окном. Лишь боковым зрением девушка уловила, что это были Невилл и Полумна. Они оба сжимали в руках волшебные палочки и держали наготове бластеры. Никто не думал, что новый бой грянет так скоро. Даже на тренировках, практикуя заклинания и выстрелы, сражаясь со всей серьезностью и упорством, никто не думал, что уже так скоро придется сражаться за жизнь. Теперь было очевидно, что все предшествующие дни были лишь затишьем перед бурей. Их небольшой отряд, который так старательно формировался все это время, давно был готов. Каждый вооружился, как мог, переоделся в более удобную одежду и разошелся по замку. Каждый занял свою позицию, распределившись, по возможности, так, чтобы быть рядом с кем-то из Ордена Феникса или из преподавателей. Рону и Гермионе предстояло сражаться бок о бок с Тонкс, но ее пока еще не было рядом. Буря еще не грянула, и это тревожное затишье каждый старался использовать не только для подготовки к бою и обсуждения стратегий и возможных исходов. Было еще кое-что, куда более важное, ведь никто не мог предсказать, чем закончится этот день и последующая ночь, и кому предстоит увидеть завтрашний рассвет. Об этом никто не говорил вслух, но каждого посетила эта мысль. Тонкс и Римус не были исключением. Улучив момент, они ускользнули в Большой зал подальше от посторонних взглядов. С потолка там мягко сыпались хлопья снега, и цвела омела, и в этом островке безмятежности, где словно остановилось время, никто не мог бы потревожить их в минуту тихого прощания. Римусу предстояло занять позицию во внутреннем дворе. Ли Джордан и Ханна Аббот вызвались идти под его руководством. Грозный Глаз Грюм, разумеется, руководил первым флангом и, вместе с Кингсли, МакГонагалл, Флитвиком намеревался первым встретить врага после падения защитного купола. Симус и Невилл собирались устроить диверсию и в нужный момент взорвать мост, соединяющий Каменный круг и двор Часовой башни, если на него прорвутся пожиратели смерти. Фред и Джордж собирались по максимуму использовать свои изобретения и наработки, и сейчас активно снабжали ими каждого желающего, а также Пивза. Неугомонный полтергейст не терял привычного ехидства и то и дело грозился швырнуть совсем не безобидную бомбу производства Уизли в кого-то из учеников, а еще с большим усердием носился по школе и сочинял насмешливые стихотворения в адрес каждого, кого встречал на пути. Кажется, таким образом он пытался поднять общий боевой дух. Получалось у него так себе, зато он создавал необходимое отвлечение от мрачных гнетущих мыслей и помогал вернуться в реальность. Голос полтергейста прогремел где-то совсем рядом, на втором этаже, куда ушли Джинни, Сьюзан Боунс и Чжоу Чанг. Сестры Патил, а также Лаванда Браун тоже были где-то неподалеку, но они отказались покинуть свою любимую профессора Трелони и собирались быть рядом с ней. Остальные тоже уже разошлись. Разве что куда-то запропастились слизеринцы, что вызывало безотчетную смутную тревогу, однако искать их не имело никакого смысла. И без того было понятно — они придут сами, если, конечно, вообще придут. Быть может, Дафна и Драко решили не сражаться вообще, несмотря на все уверения в обратном. От этой мысли Гермиона почему-то ощущала нечто, похожее на то, словно ее предали. Она не могла отделаться от этого чувства, хоть и сознавала всю его глупость. За эти прошедшие несколько дней оказалось слишком легко забыть, что жизнь совсем не так проста, как хотелось бы. Можно было думать и планировать что угодно, ощущая себя уверенным и непоколебимым в собственном решении, пока его последствия еще далеко и кажутся зыбкими и нереальными. Однако в момент, когда реальность, наконец, настигает и накрывает ударной волной, даже самое прочное на вид решение может треснуть и посыпаться осколками. Так что никого ни в чем винить Грейнджер не собиралась, но продолжала мельком посматривать по сторонам, надеясь поймать периферийным зрением знакомые серебристо-белые волосы и зеленые галстуки. Купол чар сомкнулся, отделяя Хогвартс от остального мира. Он подрагивал серебряной пеленой, тонкой и невесомой, чем-то напоминающей мантию-невидимку, принадлежащую Гарри. Гермиона почувствовала, как сжимается ее сердце. Будет ли этого достаточно? Быть может, Волдеморт не сумеет пробиться сквозь все эти чары, и до боя внутри школы дело и вовсе не дойдет. Будь здесь Дамблдор, даже столь близкая и смертельная опасность не казалась бы и вполовину такой грозной, и на душе не было бы столь тяжело и страшно. Впрочем, возможно в таком случае этой опасности и вовсе бы не было, ведь Волдеморт не осмелился бы и приблизиться к школе, будь здесь единственный, кого он всегда боялся. Но Дамблдора нет, и вряд ли можно было рассчитывать на то, что он появится здесь в ближайшем будущем и спасет ситуацию. На иную помощь рассчитывать тоже не приходилось. Министерство магии обещало прислать больше людей, однако после перестало выходить на связь. Возможно, министерство уже пало, как пал и Хогсмид. Что там произошло, до сих пор не знал никто, а если и знал, то не говорил. Неведение было хуже всего, как и ожидание неотвратимой беды. Гермиона вздрогнула, и Рон крепче сжал ее руку. — Мы справимся, — в его голосе звучала уверенность, которой, она догадывалась, он не испытывал, но Гермиона была благодарна за эти слова. — Я не думала, что это случится так скоро, — она попыталась тоже говорить твердо, но голос дрогнул. — Никто не думал, — ответил Рон, — Но что есть, то есть. — Мы не готовы, — прошептала Гермиона, чувствуя, как трещит по швам неубедительная попытка не поддаваться панике. — А вот этого мы не узнаем, пока не попробуем, — Рон повернулся к ней и обнял за плечи, — Все равно отступать некуда, время пришло. И мы справимся, слышишь меня? Не доверяя собственному голосу, Гермиона лишь кивнула, глядя ему в глаза, справляясь с накатившими эмоциями, чувствуя, как паника слегка отступает. — Ты будешь рядом со мной? — вновь обретя голос спросила она. — Всегда, — просто ответил Рон. Переплетя пальцы, они, не произнося более ни слова, направились на свою позицию. Тонкс уже ждала их в холле первого этажа. Ее волосы цветом теперь напоминали пылающий сигнальный огонь, а ее лицо не выражало ни следа тоски, только сосредоточенность и упрямую решительность. — Вот вы где, — Тонкс попыталась улыбнуться, но безуспешно, — Еще не поздно передумать и уйти. Точно решили? — Точно, — ответил за двоих Рон. Тонкс кивнула, словно не ожидая иного ответа. — Все в порядке? — спросила она, скорее, по инерции, из попытки заботы, нежели рассчитывая услышать честный ответ. — Да, — произнесла Гермиона, тоже попытавшись улыбнуться и тоже без всякого успеха, — Конечно. Не говоря более ни слова, Тонкс повернулась к выходу из школы. Рон и Гермиона так же молча последовали за ней. Что-то хрустнуло под ногами Гермионы, и девушка замерла. Осторожно приподняв ногу, в полумраке холла она разглядела осколки елочного шарика, должно быть, укатившегося со сбитой в суматохе рождественской ели. Эта ель лежала неподалеку, опрокинутая наземь и всеми забытая. Никто не удосужился ее поднять. Большая часть украшений осталась на своих местах, но часть из них рассыпалась и брызнула блестящим осколочным дождем на каменный пол. Это Рождество разбилось так же резко и одномоментно, расколовшись на множество походящих на цветной калейдоскоп моментов, отражающих, что было «до» и что стало «после». И, оглядываясь назад, мало кто мог бы предположить еще совсем недавно, что этот чудесный рождественский день может вскоре обернуться таким кошмаром.

***

Гермионе, действительно, было сложно представить, что это Рождество завершится подобным образом. Все было хорошо. По крайней мере поначалу. Когда заснеженное поле тренировочного боя осталось позади, разгоревшийся на нем спор не утихал еще долго, но уже в гриффиндорской гостиной. Каждый ее участник разошелся по комнатам лишь на то время, необходимое, чтобы обсушиться и переодеться в теплую и сухую одежду, сменив промокшие насквозь от растаявшего снега мантии. После гриффиндорцы, уютно устроившись на диване и в креслах возле пылающего камина, продолжили начатый спор о том, кто все-таки победил, а кто смошенничал, и в конечном счете совершенно потеряли нить и переключили азарт победы на настольные игры. Так и тянулись минуты этого дня, то медленно, то быстро, день проходил за играми, за дружескими спорами и перепалками, за чтением, обменом подарками и за горячим шоколадом с растопленным зефиром. Близнецы Уизли притащили коробку с самодельными хлопушками и фейерверками, и вскоре гостиная засияла искрами, то и дело падающими на ковер и бумажные настенные гирлянды и прожигающими в нем дыры, заполнилась дымом, взрывами и смехом, пока Гермиона вконец не разозлилась и не попыталась призвать к порядку. Наряженная ель в центре комнаты поблескивала стеклом игрушек и зачарованными огнями. Гриффиндорцы уже обменялись подарками, но все же горстка неразвернутых свертков под ней так и лежала нетронутой, оставаясь напоминанием о том, что несмотря на все праздничное веселье, в этом дне было все-таки что-то неправильное. Обрамленные рубинами старинные часы с резными стрелками, висящие на стене, медленно, но верно отсчитывали тянущиеся, словно кленовый сироп, минуты до ужина, наполненные не только весельем и сонной негой, но и каким-то томительным, практически неосознанном ожиданием чего-то, то ли просто вечера, то ли пресловутого рождественского чуда. О том, что грядет беда, знал лишь один человек во всем замке. И чуда он точно не ждал. В подземелье, где обитал факультет Слизерин, Драко возвратился не сразу. Переместившись порталом на опушку Запретного леса, он еще какое-то время оттягивал момент возвращения и долго стоял на заснеженной тропинке, подставив лицо начинающемуся снегопаду. Снежинки мягко оседали на ресницах и холодили разгоряченные щеки, тут же превращаясь в капли воды. Блуждая в лабиринтах мыслей, Драко этого не замечал, только разглядывал темнеющие вдали уходящие в небо стены древнего замка. Впрочем, смысла вот так стоять и мерзнуть не было, — стой-не стой, время от этого на месте бы не застыло, а проблемы бы не исчезли сами собой, не растаяли бы, словно этот снег. Так что слизеринец медленно двинулся к школе, все еще не зная, что же все-таки делать. Возможно, стоило последовать совету матери и попробовать сбежать. Что-то внутри, какой-то трусливый инстинкт, кричал так и поступить — забыть обо всем и бежать без оглядки. Разум, впрочем, твердил, что сбежать и спрятаться все равно не удастся. Прежде, чем Малфой успел что-то осознать, ноги сами привели его к тяжелой выщербленной двери, сейчас закрытой, табличка на которой гласила: «Профессор Р. Сонг. Защита от темных искусств». С минуту он стоял, тупо уставившись на табличку, буквы скакали перед глазами, не сразу встав на свои места и обретя смысл. Не зная, зачем, Драко подергал ручку, и без того понимая, что дверь не откроется, ведь его нынешняя хозяйка сейчас отсутствовала и никак не могла помочь разрешить сложившуюся ситуацию. И ведь надо же было ей исчезнуть без следа именно тогда, когда она нужна была больше всего. Против собственной воли Драко ощутил внезапно вспыхнувший гнев. Это так несправедливо. Разве не Ривер Сонг виновата во всём этом? Она появилась из ниоткуда и привела за собой тех монстров с другой планеты, которые захватили эту школу и месяцами плели свои козни и претворяли зловещие планы прямо под носом у Ривер Сонг, а она — та, которая должна была всех защищать, — этого даже не заметила. Это из-за неё Драко тогда оказался в ситуации, когда пришлось объединяться с теми, кого раньше презирал и считал врагами, из-за нее привычная ему картина мира рухнула, утянув за собой все годами выстраиваемые взгляды и установки. Из-за нее он стоял теперь перед выбором и из-за нее разрывался на части. Куда как проще было бы двигаться по давно проложенному за него пути, не испытывать мук сомнений, не сопротивляться, гордиться этим путем и тем, куда он вёл, и, может быть, вовсе его и не бояться. Не бояться за собственную жизнь, за мать и за отца, и еще сильнее этого не бояться подвести тех людей, чье мнение еще совсем недавно не стоило и ломаного кната, не бояться их презрения и презрения к самому себе. Не терзаться сомнениями в том, как поступить, и не страшиться последствий выбора. Именно Ривер Сонг поставила его в такое положение, а затем исчезла, словно бы ее и вовсе не существовало. Драко сам сознавал, насколько иррационален этот гнев, но ничего не мог с собой поделать. Будь она здесь, быть может… Но что изменило бы ее присутствие? Разве осмелился бы Драко сказать ей хоть слово, сказать хоть кому-то в отчаянном желании хоть на грамм облегчить гнетущее ужасное бремя? Быть может, ничего бы и вовсе не пришлось говорить. Быть может, она бы сразу все поняла и сделала этот выбор за него. А быть может, ей и вовсе было бы плевать. В чем Драко не сомневался так в том, что окажись здесь профессор Дамблдор, он бы прочел его с полувзгляда, и не пришлось бы нарушать приказ Лорда и бояться его гнева. Но даже Дамблдора, к которому Драко никогда не испытывал симпатии, но который мог бы сейчас помочь, не было рядом. Они все исчезли, оставили его, Драко, на произвол судьбы, за что сейчас он отчаянно их ненавидел. Даже проклятый Поттер, вечный герой и вечная заноза в заднице, и тот растворился без следа. Так что бесполезно гадать, что сказала бы профессор Сонг или профессор Дамблдор или что сказал бы сейчас Гарри Поттер. Бесполезно думать, как бы они могли поступить и смогли бы они помочь. Теперь рассчитывать приходилось только на самого себя. До чего легко быть героем, когда тебе нечего терять, когда от тебя не зависят другие, особенно твоя семья, пусть даже она и завела тебя в этот тупик. Можно сколько угодно сражаться с далекими врагами, но что делать, когда самый страшный враг здесь, совсем рядом, всю твою жизнь, и теперь ты остался с ним один на один. Дернув напоследок ручку двери ещё разок, Малфой развернулся и, еще ощущая в груди пульсирующую и пылающую ядовитую злость, зашагал в слизеринскую обитель. Идти туда вовсе не хотелось и совсем не без причины. Атмосферу в общежитии факультета Слизерин даже в более спокойные времена никогда нельзя было назвать теплой или дружелюбной. Нет, подобные эпитеты никак нельзя было применить к воспитанникам этого факультета. Пусть они были всего лишь детьми, но каждого с детства обучали сдержанности и отстраненности, и они рано привыкали держать других на расстоянии вытянутой руки и не подпускать ближе, если только это не служит достижению какой-либо цели. Казалось, даже сама обстановка не располагала к малейшему теплу. Здесь все утопало в прохладных зеленых тонах, вода Черного озера за окнами отбрасывала зеленоватые отблески, погружая в атмосферу подводного спокойствия, в котором не способно разгореться никакое пламя. Нет, это отнюдь не значило, что слизеринцы не умели и не желали дружить, но даже среди друзей не было того заразительного и огнеопасного веселья, которое так легко вспыхивало между гриффиндорцами. Здесь царила вечная прохлада, как физическая, так и метафорическая. И никогда прежде она не ощущалась так явно, как теперь. Драко еще никогда так отчетливо не ощущал ту дистанцию, что поддерживалась между членами факультета. Она присутствовала всегда, но не так ощутимо, и с той разницей, что теперь не сам Драко был ее инициатором. Теперь же между ним и остальными слизеринцами словно пролегли невидимые, но глубокие и все растущие трещины. Конечно, никто не осмеливался высказать что-то вслух, но это чувствовалось в каждом направленном на него взгляде. В них читались подозрения и холод отчуждения. Прежде Драко всегда был негласным лидером факультета, но сейчас он невольно чувствовал себя изгоем, словно остальные объединялись против него. Возможно, то была лишь паранойя и происки воспаленного воображения, но, возможно, действительность и была таковой. Родители почти каждого здесь были пожирателями смерти, и было глупо думать, что дети сторонников Темного Лорда не окажутся в том же положении, что и сам Малфой. Вот только в их случае можно было не сомневаться, что выберут они и как поступят. Разве что одна Дафна могла его поддержать, но и ее Драко не подпускал слишком близко, хотя этого и отчаянно порой хотелось. Гостиная встретила его знакомой прохладой, несмотря на горящий в камине огонь. Казалось, даже жара адского пламени не хватило бы, чтобы согреть промозглые каменные стены и полы подземелий. У камина уже собралась компания. Когда-то неизменные не то друзья, не то телохранители Драко, Крэбб и Гойл лениво перебрасывались в плюй-камни. Те с мерным стуком отскакивали от доски и то и дело падали на каменный пол, заставляя игроков по очереди неловко наклоняться и шарить руками по полу. Теодор Нотт, высокий и угрюмый ровесник Драко, сидел прямо на полу практически вплотную к камину, но никак не реагировал на жар, словно и вовсе его не чувствовал. Нотт поигрывал палочкой в тонких пальцах, заставляя огонь в камине принимать причудливые формы — не то животных, не то птиц, не то неведомых созданий. Эти чары, впрочем, оставались практически без внимания. Блейз Забини, забравшись с ногами в дальнее кресло, читал учебник по зельям с таким увлечением, что, наверное, не поднял бы от него взгляд, даже если бы рядом прогремел взрыв. С Забини Малфой никогда особенно не дружил, но тот с самого начала этого года почему-то настойчиво старался подружиться. В последнее время эти попытки сошли на нет, сменившись демонстративной холодностью, что, вообще-то, тоже было весьма показательно. Пэнси Паркинсон полулежала на диване, откинувшись на расшитую поблекшим от времени зеленым шелком подушку, и листала журнал, на обложке которого симпатичного вида волшебница посылала воздушные поцелуи цвета рекламируемой помады. «Ведьмополитен», безусловно, представлял из себя увлекательное для Пэнси чтиво, но появление в гостиной Драко заинтересовало ее куда больше. Заслышав шаги, девушка подняла взгляд и, заметив Драко, дернулась было на месте, порываясь подняться с места, но тут же восстановила над собой контроль и уставилась обратно в журнал. Подавив первый порыв улыбнуться и поприветствовать того, чьего интереса добивалась уже не первый год, Пэнси принялась усердно делать вид, что вовсе его не замечает, однако ее взгляд то и дело невольно отрывался от глянцевых страниц и устремлялся в сторону Драко. Сам Драко, решив вести себя, как ни в чем не бывало, сделал вид, что все как обычно и ничего особенного не происходит. Он спокойно уселся в свободное кресло и протянул руки к огню, растирая озябшие пальцы. Никто из присутствующих не произнес ни слова, однако молчание висело напряженное. Дафны Гринграсс рядом не было, наверное, и ей в последнее время было некомфортно рядом с одногруппниками, а, может, они просто нашла себе занятие поинтереснее, чем проводить этот день в общей гостиной. В последнее время, поглощенный собственными переживаниями, Драко не слишком обращал на Дафну внимания, и сейчас, вспомнив о ней, он почувствовал укор совести. В конце концов у Гринграсс тоже были свои заботы, но при всем этом она то и дело находила время, чтобы поинтересоваться делами Драко, памятуя о ситуации в его семье. Теперь Драко явственно ощущал ее отсутствие, чувствуя себя еще более одиноким, чем обычно. Он оглядел комнату, подмечая детали обстановки. На круглом столе темного дерева, стоящем в центре полукруга кресел, лежала небольшая стопка учебников за пятый курс, легко узнаваемых по обложкам. Должно быть, кто-то притащил их сюда, чтобы немного почитать. Наверняка, это был Забини, который никогда не упускал возможности почитать, или же Нотт, который больше всех был одержим грядущими в конце года экзаменами и не выпускал из рук учебники, даже отправляясь спать. Еще на столе стояла пара кружек, от которых исходил еле заметный запах кофе, и которые оставляли липкие темные круги на деревянной столешнице. — Сколько книг, Крэбб. Неужели ты, в кои-то веки, научился читать? — иронично протянул Драко, в попытке завязать разговор и прервать затянувшееся, холодное, как лёд, молчание. Ответом ему послужила тишина. Сам Крэбб, явно не поняв шутки, лишь хмуро зыркнул из-под стола, куда в очередной раз улетел кубик. Гойл пристально вглядывался в доску, раздумывая над следующим ходом усерднее, чем раздумывал на каком-либо из экзаменов. Нотт, лишь на миг оторвавшись от своего занятия, окинул Драко безразличным взглядом, а затем вновь повернулся к камину. Очередной взмах палочки рассек воздух, и пламя приняло форму пляшущего дракона. Даже Пэнси не сделала угодливой попытки изобразить смех, как она обычно делала, даже когда шутки Драко даже он сам не мог назвать удачными. Слизеринка, оставив попытки притвориться заинтересованной содержанием журнала, пристально посмотрела на Малфоя. Какое-то время она мрачно его изучала, кривя темно-бордовые губы и хмуря брови. — Где ты был, Драко, — наконец, пропела она, — Уж не заблудился ли ты в стенах замка и не забыл, где находится твой факультет? Намек был более, чем ясен, но, впрочем, чего-то подобного и стоило ожидать. Подавив рвущуюся с языка грубость, Драко одарил одногруппницу высокомерным взглядом. — А что, Пэнси, ты собиралась меня искать? Там, где я был, тебе вряд ли были бы рады, ведь туда приглашают лишь избранных, — на этих словах Малфой как бы небрежно провел кончиками пальцев по левому запястью, со злорадным удовольствием наблюдая, как искажается лицо Пэнси, как округляются в неверии ее изящно подведенные глаза. Она вскочила с насиженного места, отбрасывая в сторону злосчастный журнал. Это заявление произвело эффект разорвавшейся бомбы, напускное безразличие испарилось, как не бывало, и теперь каждый взирал на Драко с выражением, варьирующимся от неверия до ужаса. Исключением был лишь Гойл, которого игра в плюй-камни, по-прежнему, интересовала больше всего на свете. — Ты?.. Что? Ты врешь! — Паркинсон задохнулась словами и теперь напоминала рыбу, выброшенную на лед. Возможно, раньше Драко бы возмутился демонстрацией подобного неверия, ведь казалось логичным, что если кого и примут в ближайшие ряды сторонников Темного лорда, то именно Драко, но сейчас ему не было никакого дела до доказывания собственного авторитета. Так что Драко не потрудился пускаться в объяснения и что-то доказывать, вместо этого он лишь скучающе откинулся на спинку кресла и одарил окружающих тонкой высокомерной улыбкой. — Возможно, для тебя это будет шоком, но мир не всегда такой, каким кажется, Пэнси, и есть вещи за пределами твоего понимания. — Да ладно, — удивленно протянул Забини, выронив из рук книгу, — Так скоро? — Ты врешь? — Паркинсон, по-прежнему, пребывала в состоянии шока, но это состояние уже граничило с обожанием, — Он же не?.. Он это сделал? — В следующий раз подумай получше, прежде чем делать выводы, Пэнси. В противном случае тебе может не понравиться результат. Драко поднялся с места, как можно спокойнее и величественнее. Он чувствовал одновременно и тошноту, и удовлетворение от того, что сумел поставить слизеринцев на место. Было в этом что-то, что напоминало о прежних днях, когда ему еще не приходилось прилагать столько усилий, чтобы удержать авторитет. Чувство власти и собственной значимости пьянило, но вместе с нем где-то в горле росло невероятное отвращение к самому себе. Не в силах более находиться здесь, Малфой неспешно покинул общую гостиную и направился в спальню, спиной ощущая направленные на него взгляды. — Я говорил, что ты не потерял хватку, — негромко хмыкнул Нотт, и Драко замер на месте возле лестницы. Он неспешно повернулся и стойко выдержал все взгляды. — Я могу тебе это продемонстрировать, если у кого-то есть сомнения на мой счет, — холодно ответил Драко. Волшебная палочка выскользнула из рукава мантии прямо в протянутые пальцы, секунды тянулись медленно, словно время кто-то заколдовал. — Никаких сомнений, — наконец, ответил Нотт, тоже поднимаясь с места — Я тебе верю, Драко. Но, согласись, в последнее время было сложно определить, кому теперь ты предан. — Моя преданность никогда не вызывала сомнений, Теодор, — прошипел Драко, — Только последний идиот мог иначе истолковать мое поведение. — Значит, ты слишком убедительно играл роль, — тот примирительно вскинул руки вверх, — Рад, что мы это прояснили. — Я знала, что ты нас не предашь, — Пэнси, забыв, что и сама совсем недавно пребывала в сомнениях, теперь широко улыбалась и едва не подпрыгивала на месте от охватившего ее возбуждения. Драко подавил желание закатить глаза. — Тогда, полагаю, ты знаешь, какой будет знак? — подал голос Забини, внимательно разглядывая Драко. Он искривил губы в презрительной полуухмылке: — О, меня посвятили во все, можешь не сомневаться. Когда знак будет подан, никто его не пропустит, даже ты. С этими словами Драко развернулся и, чувствуя, как гулко бьется в груди сердце, ушел прочь с чужих глаз. Оказавшись в спальне, он бросился на кровать, задвинул бархатный полог и уткнулся лицом в подушку. Какое-то время слизеринец лежал так, не в силах успокоить бешеный ритм пульса. Наконец, он поднялся на ноги. По ощущениям, драгоценного времени ушло уже очень много, однако прикроватные часы говорили об обратном. Вытащив из рукава мантии палочку, Драко тщательно протер ее, как будто отсутствие пятен могло бы сделать ее более мощной. Затем он спрятал ее обратно, убедившись, что в случае опасности сумеет быстро выхватить это оружие. Бластер, созданный на уроке Ривер Сонг, Драко также тщательно изучил, проверил заряд, а затем привычно закрепил на поясе. Из дальнего кармана чемодана Драко вытащил небольшой серебряный нож — подарок отца на день рождения — и спрятал его в кармане. Уверенности эти приготовления не придали, но Драко хотелось быть готовым ко всему. Он бросил взгляд в окно на тускнеющие отблески зимнего солнца, проходящие через толщу воды, и сердце заныло от осознания того, как мало времени осталось. Близился вечер, а с ним близилась и беда. Если ранее Драко догадывался, что у его товарищей с факультета имелись какие-либо инструкции по поводу грядущего боя, то теперь он в этом окончательно убедился. Драко хотел узнать, что на уме у его сотоварищей, и, кажется, теперь он это знал. Оставалось придумать, как обернуть это знание в свою пользу. Минуты тянулись, отдаваясь болезненной пульсацией в венах. В спальню никто не заходил, так что Драко пытался воспользоваться одиночеством и тишиной, чтобы продумать план собственных действий, однако мысли отказывались выстраиваться в ряд и, прежде чем Малфой сумел прийти хоть к какому-то итогу, до него донесся отдаленный звон школьного колокола, оповещающего о начале ужина. Вечер официально вступил в свою силу, и смысла оттягивать неизбежное уже не было. Как будто, если забраться под одеяло и завесить кровать пологом, то реальность не сумеет туда пробиться. Так что Малфой поднялся с места и направился в Большой зал. К этому времени гостиная уже опустела. Крэбб и Гойл редко опаздывали на приемы пищи, и обычно приходили в зал едва ли не раньше всех. Остальные, наверное, тоже решили пойти пораньше, так как других дел сегодня все равно не намечалось. Выйдя за дверь и оказавшись за пределами общей гостиной, к собственному удивлению, Драко нос к носу столкнулся с Дафной. Едва не врезавшись в него, Гринграсс успела затормозить, ее волосы, взметнувшись в стороны, хлестнули Драко по лицу. — Вот ты где! Куда ты делся, Малфой? — вместо извинений прошипела девушка. Драко отступил на шаг, окидывая ее взглядом, ища причины подобной перемены в поведении извечно спокойно-вежливой слизеринки. Сейчас она выглядела взвинченной и взбудораженной, а еще раздраженной, что резко контрастировало с дружелюбным и веселым настроем, в котором она пребывала в момент их последней встречи сегодня. В тонких пальцах она крепко сжимала конверт из плотного белого пергамента. — Прости, — произнес он, — Я забыл про твою просьбу. — Что? — дернулась Дафна, — И плевать. — В чем дело? — задал вопрос Драко, однако он и без того подозревал, что происходит. Гринграсс не ответила. Быстрым шагом она бросилась прочь от общежития Слизерина, и Драко последовал за ней. Ему приходилось едва ли не бежать, но все равно он с трудом поспевал. До самого Большого зала никто не произносил ни слова. Дафна явно боролась с собой, а Драко не решался давить на и без того взволнованную подругу. Лишь почти перед самим входом в зал она остановилась. Из-за полуоткрытой двери уже доносились звуки голосов, стук кубков о столы и бряканье приборов. Оглядевшись по сторонам, Гринграсс повернулась к застывшему в ожидании Малфою и вскинула руку с конвертом. — Ты тоже получил? — полушепотом спросила она. Приглядевшись, Драко разглядел тонкую узорную вязь, украшающую пергамент. Узор изображал сплетенных змей — их он узнал мгновенно, ведь и ему однажды приходило подобное письмо. — Это от него? — Драко бросил на Дафну шокированный взгляд, ее лицо казалось таким бледным, словно с него ушла вся кровь, — Что там? — Всем нашим пришло, — мрачно пояснила она, — Почему тебе — нет? — Я… — Малфой замялся, пытаясь подобрать слова, чтобы объяснить то, что он уже знал, но тут Дафна небрежно взмахнула конвертом, и оно вспыхнуло зеленой вспышкой и мгновенно исчезло. — Неважно, — холодно бросила она и вошла в зал, не останавливаясь и ни на кого не глядя, пока не заняла привычное место за слизеринским столом. — Дафна, послушай меня, — Драко попытался ухватить ее за руку, пытаясь остановить, что-то сказать, но та вырвала ладонь и уселась за стол, не поворачивая головы. Драко осекся, осознав, что все слизеринцы уже были в сборе. Праздничный ужин был еще роскошнее, чем утренний завтрак, и Крэбб и Гойл уже с аппетитом уминали угощение. У остальных, казалось, аппетита не было вовсе, как и у самого Драко. Даже не взглянув на предложенные отбивные, ростбифы, бисквиты, пудинги и торты он изучал лица однокурсников. Нотт и Забини о чем-то тихо перешептывались, Милисента Булстроуд, закадычная подруга Пэнси, даже не притронувшись к лежащему на ее тарелке лимонному торту, мелкими глотками пила из кубка сок. Трейси Дэвис пристально рассматривала себя в небольшое серебряное зеркальце и то и дело поправляла пряди вьющихся до плеч каштановых волос. Слизеринцы с шестого и седьмого курса, которые тоже остались на эти каникулы в школе, сейчас казались еще более настороженными и хмурыми, чем обычно. Их было не так уж и много — ни с кем Драко особенно не общался за пределами квиддичного поля. Грэхэм Монтегю, назначенный капитаном в прошлом году, общительностью не отличался, как и приятной внешностью или манерами, так что популярностью не пользовался даже на своем факультете. Втайне Драко мечтал заполучить должность капитана на следующий год, однако еще никогда спортивные амбиции не интересовали его настолько мало. Состоящие в той же команде охотниками Эдриан Пьюси и Кассиус Уоррингтон тоже держались особняком, оба мускулистые и неповоротливые на вид, но внешний контраст был в пользу Кассиуса — на фоне непривлекательного серого лица Пьюси он, с его выразительными чертами, серыми глазами и каштановыми кудрями считался едва ли не одним из самых привлекательных парней в школе. Имоджен Стреттон, высокая и неестественно худая семикурсница, вяло тыкала вилкой в ростбиф, брызгая соусом, а сидящий рядом с ней Майлз Блетчли, до которого долетали брызги, то и дело бросал на нее злобные взгляды. Пэнси Паркинсон пыталась сохранять спокойный вид, но это и в лучшие времена получалось у нее из рук вон плохо. На ее щеках краснел лихорадочный румянец, она нервно теребила в руках салфетку. В темных глазах плескалось возбуждение пополам со страхом. Завидев Драко, она вскочила с места, едва не опрокинув кубок с соком, и села поближе к нему. — Драко, — воскликнула она, — Наконец-то. Ты получил весть от?.. — Заткнись, Пэнси, — грубо оборвал ее Нотт. Пэнси осеклась и бросила на него обиженный и разгневанный взгляд, затем посмотрела на Драко, словно ожидая, чтобы он вступился за нее, но не дождалась желаемой реакции. Тогда она склонилась к Малфою и, уже тише, спросила: — Ты получил весть от него? — она протянула руку и мягко сжала ладонь Драко. От удивления он не успел как-то среагировать, но тут Дафна вдруг дернулась и, повернувшись к одногруппнице, резко толкнула ее локтем. — Прекрати задавать идиотские вопросы, Пэнси, — прошипела Гринграсс, — И прекрати болтать. Обиженная Паркинсон вскинулась и что-то ответила, но Драко, воспользовавшись моментом и вырвав свою ладонь из руки девушки, уже не слушал. Именно в этот момент дверь в Большой зал распахнулась. Тяжело опираясь на трость, Грозный Глаз Грюм поспешно проковылял к восседающей за преподавательским столом профессором МакГонагалл и что-то ей сказал. Ее лицо исказилось, и Драко, чувствуя, как сердце уходит в пятки, еще до того, как заместитель директора объявила хоть слово, уже знал — началось. Позднее, вспоминая этот момент, Малфой мог вспомнить только суматоху и оглушительный стук собственного сердца. В тот миг его зрение, казалось, обрело потрясающую четкость, но звуки доносились, как будто через толщу воды, казались далекими и звенящими. Не сразу Драко понял, что звон ему не мерещится — это профессор МакГонагалл стучала ложечкой по своему кубку. Мгновенно воцарилась почти полная тишина, все взоры тут же обратились на МакГонагалл. Добившись, чтобы все присутствующие обратили на нее внимание, она поднялась с места, выглядя сейчас так, словно разом постарела лет на десять. Драко обменялся мрачными взглядами с Дафной, в ее глазах читались те же ужас и понимание, что, наверное, можно было прочесть и в его собственных. Невольно он посмотрел на гриффиндорский стол. Грейнджер и Уизли, как всегда неразлучные, оба выглядели взволнованными и готовыми сорваться с места. Они ничего не понимали, — осознал Драко, — лица обоих светились надеждой, робкой и несмелой, но от этого не менее явной. Наверное, они решили, что есть хорошие новости, может быть, что Поттера нашли или он вернулся сам. От этого осознания Малфою захотелось горько рассмеяться, но из резко пересохшего горла вырвался лишь хриплый кашель. — … на Хогсмид, — вещала тем временем МакГонагалл, Драко ухватил лишь часть ее речи, напрочь пропустив начало, — И сейчас надвигается на Хогвартс. Как бы усердно преподаватели ни старались привить юным волшебникам дисциплину и манеры, в этот миг умение держать себя в руках напрочь отказало практически у всех, и в считанные секунды Большой зал затопила паника и суматоха. Раздался грохот опрокидываемых скамей, все повскакивали с мест, еще не понимая, что происходит и куда бежать, лишь бы бежать и не сидеть на месте. Все, как в тот раз, когда на первом курсе в замок каким-то образом проник тролль, — подумалось Драко, от этой мысли отдавало легким вкусом ностальгии и юмора. До чего страшно было тогда, и какой ерундой кажется теперь. Быть может, однажды и этот момент покажется глупым и совсем не страшным. Профессор МакГонагалл, явно ожидая подобной реакции и нисколько ее не смутившись, приставила волшебную палочку к своему горлу: — Тихо, — ее голос, магически усиленный, тут же разнесся по залу, прогромыхав под его сводами. Тут же все смолкли — уж что-что, а держать дисциплину среди своих учеников профессор трансфигурации всегда умела. — Я призываю вас не поддаваться панике. Эти стены крепки, как крепок и наш дух. Мы не позволим тьме запугать нас. Голос ее звучал громко и твердо, словно сталь, в ответ ей со стороны Гриффиндора тут же раздались возгласы одобрения. — Прошу старост пересчитать членов своего факультета, выстроиться в шеренгу и проследовать за мисс Тонкс и мистером Люпином к каминам для эвакуации, — продолжала заместитель директора. Мисс Тонкс стояла возле входа — она была одним из мракоборцев, что патрулировали Хогвартс последнее время, так что она уже успела примелькаться и запомниться, причем не в последнюю очередь это было заслугой ее способностей метаморфомага, которые Тонкс демонстрировала каждому при первой же возможности. Вот и сейчас она на глазах прибавила в росте, явно для того, чтобы выделяться в толпе и привлекать внимание. Для той же цели ее прежде короткие бледно-голубые волосы мгновенно удлинились и окрасились в насыщенный красный, способный затмить шевелюру любого представителя Уизли. Римус Люпин, еще более известная здесь личность, бывший преподаватель защиты от темных сил, привлечь внимание подобным образом не мог, так что он просто махал руками, подзывая к себе, всем своим видом стараясь демонстрировать дружелюбие и спокойствие. — Но как же школа? — выкрикнул один из близнецов Уизли. — Мы, что, просто уйдем и бросим Хогвартс на произвол судьбы? — поддержал его брат. — Мы останемся и сразимся, — донеслись еще выкрики. — Я понимаю вашу вовлеченность в судьбу школы и ценю ее, — ответила МакГонагалл, — Но никто из нас, взрослых, не вправе рисковать вашими жизнями. Это наш долг, как преподавателей, защитить вас и Хогвартс. К тому же мы не будем одни — мракоборцы из Министерства уже выдвигаются на помощь. Однако, — она повысила голос, заглушая возникший ропот недовольства, — Я так же не имею права препятствовать тем из вас, кто твердо решил, что не может остаться в стороне. Поэтому, старшекурсники, которые того желают, могут остаться. Этого было достаточно. Кажется, профессор продолжила вещать что-то на тему опасности и ответственности, но тут острый локоть Пэнси больно задел Драко по предплечью, напоминая, что он по-прежнему староста факультета. Какие бы планы ни собирались претворить в жизнь, нужно было соблюдать видимость соблюдения общего порядка. Монтегю, потеснив Драко плечом, тут же занял место в начале шеренги, Пьюси, не говоря ни слова, встал назад. Остальные старшекурсники тоже как-то уж слишком согласованно выстроились по краям шеренги, словно формируя какую-то ограничительную линию, чтобы не выпускать никого из поля зрения. Драко вдруг понял, что лишь ему одному неизвестно, что делать дальше, ведь, кажется, письма с инструкциями пришли всем, кроме него. У него был лишь приказ из уст самого Темного Лорда, но не более. По спине пробежали мурашки. Возможно, это было лишь плодом воображения, но Драко начинало казаться, что левое запястье покалывает и горит и с каждой минутой все сильнее. Вокруг все тонуло в голосах и стуке шагов. В дверях, конечно, возникла пробка. Все суетились, кто-то всхлипывал. Часть преподавателей осталась в зале, руководя ходом эвакуации, другая часть куда-то ушла вместе с мракоборцами наверняка организовывать защиту замка. Это было логично. Еще более логичным было то, что слизеринцам в полном составе было велено эвакуироваться. Не то, чтобы кто-то высказал возражение, но все же подобный приказ почему-то казался несправедливым на фоне позволения остальным остаться. Впрочем, — подумал Драко, — пора бы уже привыкнуть, что к Слизерину особое, совсем нелестное, отношение в этой школе. Причина, конечно, была понятна, но сейчас Драко волновало не это. Он ощутил волнение, близкое к панике. И как, собственно, он должен был исполнять приказ, если сейчас его в обязательном порядке загонят в камин и отправят Мерлин знает куда? Его разгоряченной ладони легко коснулись чьи-то пальцы. Подняв взгляд, он увидел Дафну, она смотрела внимательно, словно понимая его замешательство, и едва заметно кивнула. Это успокоило. Кажущаяся бесконечной шеренга наконец приблизилась к выходу. У широко распахнутых дверей поджидали мадам Помфри и мадам Трюк, пришедшие на смену Люпину и Тонкс, которые уже увели первую партию эвакуирующихся. — Сейчас, — горячий шепот Дафны обжег Драко ухо, он напрягся, не зная, что делать дальше, но готовый броситься бежать вслед за всеми. Стоило пройти сквозь дверной проем, как его с силой дернули в сторону. Боковым зрением Малфой успел заметить, как Кассиус вскидывает вверх кулак и разжимает его, рассыпая какой-то серебристый, похожий на пыль, порошок. В следующий миг все окутало тьма. Кто-то перехватил руку Драко, его толкнули в спину. Позади раздались возгласы и выкрики заклинаний, но тьма оставалась густой и непроницаемой. Он бежал, не понимая, куда и что происходит, пока его не втолкнули в какой-то проход. Протиснувшись сквозь него и оказавшись по ту сторону, Драко, наконец, в неярком свете разглядел, кто вел его за собой — это, предсказуемо, оказалась Дафна. Бегом они промчались через коридор и оказались перед тяжелой резной дверью. Только забежав за нее, они остановились и выдохнули. Вслед забежали Пэнси и Теодор, а внутри уже ждал Монтегю. Здесь было тихо. Какое-то время Драко лишь пытался отдышаться, привалившись к холодной стене. Из широких витражных лился мягкий свет предзакатного солнца. Комната представляла из себя огромное полупустое пространство под высоким сводом потолка, которое занимали лишь несколько книжных шкафов и кресел. Одно из них возникло откуда-то из ниоткуда, совсем рядом с Драко, куда он и опустился с превеликим удовольствием, почти не удивившись. Кресло было мягким, почти как те, что стояли в общей гостиной. Поотдаль на стене простиралось что-то, напоминающее то ли зеркало, то ли огромную картину, то ли еще одно окно, в которое пристально вглядывались Монтегю и Нотт. — Что это за место? — Драко казалось, что за годы учебы он изучил все закоулки замка, однако эту комнату видел впервые. — Выручай-комната, — с важным видом сообщила Пэнси, словно ужасно гордясь, что знает что-то, чего не знает кто-то другой, — Она может быть чем угодно, стоит только пожелать. В любой другой момент Драко бы заинтересовался этой очередной загадкой Хогвартса и непременно придумал бы множество применений для этой комнаты, но сейчас ему лишь подумалось, знает ли Темный лорд об этом месте, и нельзя ли отсидеться здесь и переждать бой. Дверь раскрылась еще несколько раз с промежутком в несколько минут, пропуская по очереди Пьюси, Уоррингтона и Дэвис. Наконец, вошел тяжело дышащий Забини и хмуро сообщил: — Крэба и Гойла поймали. Я еле оторвался. Монтегю чертыхнулся, но более не сказал ни слова. Восстановив, наконец, дыхание, Драко поднялся и подошел к нему, чтобы получше разглядеть то, на что он смотрел. Стоило лишь подумать, что удивляться уже нечему, как появляется очередной повод для удивления. Это действительно напоминало зеркало, за тем исключением, что его гладкая глянцевая поверхность отражала вовсе не тех, кто смотрелся в него. По ту сторону отражались знакомые локации, по которым двигались похожие на муравьев фигуры в мантиях — Большой зал, коридоры, кабинеты с пылающими каминами, выходящие из зеленого пламени силуэты. Это было похоже на окно, но не прорубленное в стене и не показывающее то, что было за этой стеной, а открывающее вид на весь замок и на все, что происходило в нем в эту минуту. — А остальные? — спросил Драко, его глаза разбегались, он не знал, куда смотреть в первую очередь. Нотт, явно лучше разбирающийся в этом загадочном окне, молча ткнул рукой в его левый угол, и Драко тут же все увидел. Крэбб и Гойл, с заведенными за спину руками, стянутыми тонкими мерцающими нитями, неуклюже плелись за темнокожим мракоборцем в фиолетовой мантии — Кингсли Бруствером. Следом точно так же под прицелом волшебной палочки Аластор Грюм вел Миллисенту Булстроуд и Майлза Блетчли, которые дергались и активно пытались сбежать. — Идиоты, — процедил Пьюси, глядя, как нерасторопных сотоварищей запирают в подземельях, зачаровывая тяжелую решетку и увесистые замки. Имоджен Стреттон, которая до Выручай-комнаты тоже не добралась, поблизости не наблюдалось, возможно, она где-то отсиживалась, но Драко не мог найти ее на этой так называемой карте. — Ясно, — подытожил Монтегю, поворачиваясь к остальным, — Остальных не ждем. — Разве не нужно их вытащить? — осторожно поинтересовался Драко, не горя, впрочем, желанием этого делать. — И рисковать собой? — закатил глаза Забини, — Вот еще. — Собственно, никто и не сомневался, что этих кретинов схватят, — фыркнула Пэнси, — Плевать на них, все равно они ничего не сумеют рассказать о нашем плане. — Кстати, о плане, — нахмурился Монтегю, обводя взглядом присутствующих, — Итак, всем известно зачем мы здесь. Все получили инструкции. Мы дождемся, когда явится Темный лорд, и вступим в бой. — Мы обратим на его сторону всех, кто будет сопротивляться, и переломим ход событий в его пользу, — продолжил Нотт, в его глазах сиял какой-то фанатичный блеск, или же это были лишь блики солнца. Комнату заполнили возгласы одобрения, и лишь двое промолчали. Белая, как мел, Дафна пристально разглядывала окно в замок, ее лицо не выражало совершенно ничего, лишь между бровями залегла едва приметная складка. — Что ж, — Драко постарался придать голосу энтузиазма, — Тогда ждем. Действительно, что еще оставалось теперь? Ждать и плыть по течению и только. В конце концов разве Драко не сделал выбор, когда не предупредил никого, зная о грядущем нападении? Вот только что бы это изменило, обмолвись он об этом хоть кому-нибудь? Драко перевел взгляд на это окно. Где-то на первом этаже мелькнуло лицо Грейнджер, а рядом, конечно, неотступно следовала рыжая шевелюра Уизли. Их обступили темные фигуры — несомненно, их импровизированный отряд, частью которого еще недавно были и сам Драко и Дафна, готовился сражаться. Мысль эта отчего-то отдала горечью, и Малфой отогнал ее. Разве было бы лучше, окажись он сейчас там, по ту сторону, готовясь сражаться против того, кто держал в заложниках его семью? Это было бы непростительно глупо, как и глупо сейчас идти против всех. Он прикрыл глаза, почти физически чувствуя, как секунда за секундой утекает время. Золотистый свет, заливающий комнату, постепенно медленно наливался оранжевым, а затем начал стремительно багроветь, обращая небо в алое пожарище. Левое запястье вспыхнуло огненной болью, колени подкосились, и Драко едва не повалился на пол. Его обдало липким и душным страхом, сердце бешено колотилось. Далекие фигуры в волшебном окне, давно покончившие с суетой и занявшие только им понятные позиции, застыли на местах, когда стены замка сотряс звук. высокий, напоминающий то ли свист, то ли скрип по стеклу, он больные резнул барабанные перепонки, заставляя поморщиться и закрыть уши. Пэнси и Трейси взвизгнули, Пьюси грубо пихнул Паркинсон в плечо, заставляя замолчать. Звук продлился секунды, а затем высокий пронзительный голос, похожий на змеиное шипенье, разнесся по всему замку, заполняя каждый его уголок, достигая слуха каждого, несмотря на закрытые уши. Голос звучал так близко, что, казалось, звучит вовсе не в воздухе, а прямо в голове. — Приветствую тебя, Хогвартс, — произнес Лорд Волдеморт, — Сдавайтесь сейчас, и я пощажу всех. Считайте это моим рождественским подарком. Даю вам один час, чтобы принять решение. Время пошло. Голос умолк, и его сменило оглушительно-громкое тиканье часов, отмеряющее время до неумолимо надвигающейся беды.